Такая вот трогательная сценка. Николай Церетелли в гостях у друзей. На плече Наталии Александровны Розенель-Луначарской дремлет её супруг - Анатолий Васильевич Луначарский. Автор съёмки Е.И.Явно. Фотография из электронного каталога кино-фото-документов. 1926г

Решила собрать в одно лукошко разбросанные по интернету сведения о театральной ветви Бухарской Династии. Не только о Театре, нет!  О семье: родителях, детях, братьях и сёстрах. Да не тут-то было… Сведений совсем немного, зато много путаницы. Начинается она со сдвоенного ЛЛ в фамилии ЦеретеЛЛи. Ведь княжеская грузинская династия пишется через одно Л - «Церетели». Где, когда, по какой причине появился иной вариант написания фамилии? Да и самого Николая Михайловича в разных публикациях именуют то так, то этак. Но лишнее «Л» лишило надежды протянуть ниточку к родословной князей. Пишут, что  Сеид Мир-Мансур был женат на княгине Софии Ивановне Церетелли. Значит, брак с князем Церетелли возник до союза с бухарским принцем? В противном случае матушка до брака оставалась бы «урождённой княжной Церетелли». Вообще, хотелось бы узнать побольше и о Софии Ивановне, и об отчиме. Хотелось вычислить этого человека-невидимку! Ведь среди князей Церетели в те годы было сразу несколько ярких личностей: Церетели - крупный импрессарио, Церетели — выдающийся филолог, Церетели — авантюрист. Хотелось бы… Но...
Меня интересовали прежде всего воспоминания современников, действующих лиц из пьесы "Семья Церетелли".  Получился сборник цитат из разных источников, цитаты из жизни семьи Церетелли.

Начну с автобиографии.  Николай Михайлович Церетелли рассказывает о детстве, юности, начале жизни.

"Родился в Москве в 1890 году. Рос хилым и болезненным мальчиком. Редкая неделя проходила без осмотра врача. О школе не могло быть и речи. Чему-то учили дома приходящие учителя. Увлекался чтением, читал все без разбора. С театром познакомился рано. Первые спектакли, которые я видел, были: «Царь Федор» в Художественном театре (открытие театра), «Князь Игорь» с Шаляпиным и «Конек Горбунок». Балет страшно не понравился, в Художественном театре я устал и много не понял, опера меня поразила, и, быть может, тогда в первый раз мелькнуло желание быть актером. Конечно, в детской был организован театр. Я был режиссером и актером, главной актрисой была моя сестра Любаша (Л. М. Мансур), братья же мои исполняли роли «по назначению режиссера». Мы представляли все оперы, которые видели в театре. Виденные драмы нам не нравились. Я пытался писать драмы сам, но меня тянуло к комедии, — так ничего и не вышло. Зрителей на наших спектаклях не бывало, — родители, обычно, по вечерам уезжали, а нянька смотреть на нас не хотела, сердилась за все одеяла и юбки, которые мы у нее таскали для наших представлений.  Первое публичное выступление испытал лет в 10. Играл любовника в какой-то пьесе (кажется, Мясницкого). Чувствовал себя ужасно. Мне наклеили усы, надели чьи-то длинные брюки, своих длинных брюк я тогда еще не имел, а хуже всего было то, что моей партнершей, которой я изливался в любви, была девочка, в которую, по определению всех товарищей, я был влюблен.

С годами все больше и больше развивалось влечение к сцене. Появился небольшой певческий голос. Это окончательно укрепило мое решение быть оперным артистом. Поговорил с родителями. Разразилась буря. Отец мечтал отдать меня в Пажеский Корпус и сделать офицером, мать мечтала для меня о карьере юриста. Не знаю, каким богам они молились и чья молитва была услышана, но вскоре, катаясь на лодке по морю, я простудился и потерял слух и голос. Пришлось перенести три операции. Слух вернулся, но певческий голое пропал безвозвратно. Это было первое мое большое горе. Кажется, после этого мои родные поверили в искренность моих стремлений к сцене, но я сам бросил эту мечту и сел за латынь, математику и пр.

В 1910 г. я приехал в Москву с Волги, где мы тогда жили, чтобы окончательно суммировать свои знания и держать экзамен экстерном. Встретился со своими друзьями. Многие из них стремились на сцену, некоторые уже учились в театральных школах, а более счастливые уже что-то делали в московских театрах. Опять я окунулся в театральные разговоры и мечтания, и вновь меня потянуло на сцену. Крепился долго. В это время заболел серьезно мой отец, вся семья переехала в Москву, а в довершение всего мне нужно было ехать призываться на военную службу. От воинской повинности по болезни освободили. И вот, наконец, в январе 1912 года, я, выучив стихотворение Блока, пошел в драматическую школу А. И. Адашева экзаменоваться. Читал скверно, но был принят — это часто так делали в драматических школах.

В школе чувствовал себя неважно. Дружил с немногими. Весной 1912 года в Москву приехал Рейнгардт, привез «Царя Эдипа» с А. Моисси — Эдипом. Группа учеников нашей школы участвовала в массовых сценах. Почему-то я понравился Рейнгардту, и он предложил мне поехать с ним в Париж играть в пантомиме «Сумурун». В апреле уехал за границу. Вена, Мюнхен, Париж произвели на меня потрясающее впечатление. В «Сумуруне» я играл ебольшую роль, но на премьере волновался, вероятно, больше всех. В первый раз выступал как актер, да еще в спектакле, в котором играют — Моисси, Вегенер, Эйзольд и др

Осенью вернулся в Москву в школу. За мои парижские «гастроли» меня перевели на второй курс. Осенью 1913 года был принят в сотрудники МХТ, а к конце этого года закрылась школа Адашева. Таким образом, я не окончил моего специального образования. За время пребывания в школе я работал с Е. П. Муратовой, В. В. Лужским и Н. Н. Литовцевой. С последней я прошел большинство своих работ и учеником ее, уж не знаю приятно ли ей, себя считаю.

Летом в 1913 году и в 1914 г. я ездил в товарищеские поездки в Новгород-Северск Черниговской губ. (летние антрепризы А. А. Ассинга на товарищеских 266 началах). Взяли меня туда случайно взамен кого-то заболевшего, взяли, как говорится — скрепя сердце, не веря, что могу что-то на сцене делать. Это был взгляд почти всех товарищей в школе наменя. В этих поездках мне помогли — наш, ныне покойный, режиссер А. Я. Гусев и мой однокурсник я друг К. Г. Сварожич. С их помощью я сыграл ряд ролей, убедил моих товарищей в том, что я актер, а главное сам убедился, что я могу работать на сцене.Годы сотрудничества в Художественном театре прошли среди бесконечных «выходов» во всех народных сценах в ожидании чьей-нибудь болезни, чтобы получить возможность сказать два-три слова на сцене. Я еще был счастливее многих — у меня было несколько заметных выходов и даже роль Души Сахара в «Синей Птице». Тянулись сезоны. Хотелось работы, ее не было, а на скучных выходах заставляли играть все. Выходил судебным приставом у «Царских врат», кричал «хоп-хоп» за кулисами в четвертом акте «Трех сестер» и, наконец, меня выпустили «толстым кучером с большими усами» в «Смерти Пазухина». Я почувствовал, что забываю все, что узнал в школе, почувствовал, что меня отучают от сцены. Решил уйти из МХТ. В последний сезон дали работу, роль Алискана в «Розе и Кресте» Блока. Выло интересно, с большим удовольствием вспоминаю репетиции и беседы с Блоком, но решения своего не оставил и весною 1916 года ушел из театра.
В конце июня мне передали, что А. Я. Таиров хочет поговорить со мной о вступлении в труппу Камерного театра. 20 июля я встретился с А. Я. После длинного разговора он мне дал прочесть трагедию Инн. Анненского «Фамира Кифаред», сказав, что он не прочь «попробовать меня» на этой роли. Роль захватила меня при первой же читке, и 22-го числа я уже поступил в Камерный театр. Роль Кифареда уже была отдана другому артиста, но Таиров сдержал свое обещание и дал мне репетировать в очередь. Я не знаю, что именно дало повод, но в скором времени роль перешла окончательно ко мне. Возможно, что тут большое значение сыграла моя молодость и подходящие внешние данные, так необходимые для роли Фамиры. День 8 (21) ноября 1916 года, день премьеры «Фамиры Кифареда», был огромной победой Камерного театра и большим моим праздником.
Наиболее приятными из своих ролей для себя считаю: Арлекин (Король Арлекин), Ирод (Саломея), Мараскин (Жирофле-Жирофля). Любимой же ролью до сих пор остается Фамира.
В 1924 году на сезон уходил из труппы М. К. Т. Играл в Государственном Новом Драматическом театре роль Руделико в пьесе Луначарского «Поджигатели» (режиссеры К. Эггерт и К. Сварожич). Лучшей моей театральной порой считаю осень 1917 года — возрождение Камерного театра в крохотном помещении во дворе на Б. Никитской улице. Не могу забыть двух вечеров моего большого душевного волнения, это — вечер премьеры «Федры» в Париже 9-го марта 1923 года, вечер громадного и неподдельного успеха Камерного театра, и вечер 10-летнего юбилея Камерного театра, вечер чествования в Государственном Большом театре 29 декабря 1924 года

Н. Церетелли http://teatr-lib.ru/Library/Actors/act_dir/#_Toc402086293 

Все детские фотографии - кадры из телевизионной передачи Михаила Левитина "Ящик с игрушками". Что мы знаем об отце семейства, сыне Эмира Музаффара - Сейиде Мир - Мансуре? Список горозных имён восточных владык, рассказ о детстве и юности, военная служба в России и гибель в Кермине... На фотографиях же, я вижу очень мирного, совсем не военного человека, который с огромной нежностью обнимает на сынишку. Редко фотографам удаётся схватить такое искреннее чувство!
 

"Сейид Мир-Мансур (1863-март 1918), девятый сын Музаффара, со второй половины 70-х г.г. прошлого века жил в России, в Санкт-Петербурге, где обучался в Пажеском корпусе. Вместе с ним в столице Российской империи находился его воспитатель Мирза Абд ал-Васи токсаба: в эти годы петербуржцы часто встречали молодого бухарского «принца», гуляющего вместе со своим воспитателем в саду Михайловского дворца.
При поступлении в корпус Мир-Мансур получил в подарок золотые часы с монограммой императора Алескандра ll, которые он хранил до своего последнего дня. По высочайшему повелению от 15 декабря 1876 г. на содержание Мир-Мансура и его воспитателя царское правтельство выделяло по 500 рублей в год, из которых 310 рублей выдавались лично Мирзе Абд ал-Васи на оплату квартиры и текущие расходы.По отзывам преподавателей, Мир-Мансур учился «порядочно» и имел хорошее поведение — «успехи в науках его весьма благоприятны». Когда он учился в III классе, он был освобожден от изучения немецкого языка, который давался ему с трудом. Высвободившееся же время было посвящено усиленному изучению других европейских языков, а также родного языка и мусульманской религиозной литературы. Летом 1881 года Мир-Мансур ездил на отдых в Крым и Одессу, в сентябре 1882 г. навещал отца в Бухаре, откуда вернулся в декабре с подарками от эмира.
В последние годы пребывания в Пажеском корпусе воспитателем при Мир-Мансуре состоял Мирза Насраллах-бий токсаба, который, по отзывам современников, очень хорошо говорил по-русски. 13 апреля 1886 г., после окончания Пажеского корпуса, Мир-Мансур был произведен в корнеты и назначен в 3-ий драгунский Сумской полк в Москву. Кроме обычного офицерского содержания Мир-Мансур ежегодно получал еще и 2400 рублей от эмира Абд ал-Ахада. В 1892 г. Мир-Мансур имел звание поручика. Вместе с офицерами Сумского полка в декабре 1892 г. он устраивал пикник а честь эмира Абд ал-Ахада, находившегося в Москве проездом. В 1895 г. Мир-Мансур был уже штаб-ротмистром, а в 1899 г. в этом же звании уволился из полка. Царское правительство оплатило его долги и назначило ему пожизненную пенсию. 
После этого в течении нескольких лет Мир-Мансур продолжал жить в России. Он был женат на княгине Софье Ивановне Церетели, у них было несколько детей. Старший сын, Николай Михайлович Церетели (примерно 1890 г. рождения) в двадцатые годы был одним из ведущих актеров Камерного театра Таирова в Москве, основным партнером знаменитой актрисы Алисы Коонен. В 1906 году он вместе с отцом приезжал в Бухару, где навещал свою бабушку. Второй сын Мир-Мансура был военным. Он состоял на русской военной службе, был награжден несколькими российскими орденами. Погиб в марте 1918 года во время штурма Кермине. Кроме этого, у Мир-Мансура была еще дочь (Лобовь) и младшие сыновья Георгий и Валерий, младшая дочь Тамара. После возвращения в Бухару Мир-Мансур был назначен беком Кермине. В марте 1918 года, во время так называемых Колесовских событий, когда части Ташкентской социалистической армии захватили Кермине, разбив пятитысячный отряд бека, Мир-Мансур был смертельно ранен и взят в плен вместе с женой, тремя малолетними детьми и их учительницей.
Похоронен Мир-Мансур был в Катта-Кургане при содействии эмира Мир-Алим-хана. Все имущество его семьи (начиная от орденов, дорогого оружия, фамильных драгоценностей и кончая «Капиталом» Маркса, принадлежавшим учительнице детей) было расхищено. В сентябре 1918 г. С.И.Церетели, вдова Мир-Мансура, получила от бухарского правительства в качестве возмещения понесенного ущерба 200 тысяч рублей (на воспитание трех малолетних детей), и еще 100 тысяч рублей на обзаведение". http://greylib.align.ru/410/a-g-nedveckij-praviteli-buxary.html

О "втором сыне Мир-Мансура" вспоминает его товарищ по футбольной команде, молодой офицер Николай Голубков : "

«...Я записался в армию, и меня как вольноопределяющегося направили в полк рядовым, где я прослужил до января 1915 года. Затем меня направили в Алексеевское военное училище, а в мае 1915 года перевели в офицерскую стрелковую школу в Ораниенбауме под Петроградом… Со мной в футбольной команде играл мой приятель Борис Церетели²  (внук эмира Бухарского). Он каждый год на лето уезжал в Бухару, приглашал он и меня туда, но так как дорога очень дальняя, я так и не собрался. Семья Бориса Церетели вела очень безалаберный образ жизни: когда получали помощь от дяди эмира — закупали бельевыми корзинами разные сладости, закуски, устраивали вечеринки. А бывали и такие дни, что есть нечего. Была у Бориса очень хорошенькая сестра Люба, лет семнадцати. В одну из таких вечеринок мать Бориса пригласила нас, молодых людей,  к себе. Среди нас был Василий Шустов, который усердно ухаживал за Любой. Но он очень не нравился матери девушки, и, когда сказал в адрес Любы комплимент, ее мать дала понять Шустову, что все его ухаживания напрасны. После вечеринки Борис уехал в Бухару, и я его больше не видел. Говорят, его расстреляли красные, когда началась революция.
2 Борис Церетели — сын Мир-Мансура, девятого сына эмира Музаффара, который со второй половины 70-х годов XIX века жил в Санкт-Петербурге, обучался в Пажеском корпусе, был женат на княгине Софье Ивановне Церетели и приходился дядей правящему в описываемый период эмиру Алим-хану. Борис Церетели состоял на русской военной службе, был награжден несколькими российскими орденами. Погиб в марте 1918 года во время штурма красными частями города Кермине, беком котором был его отец» 

 (Мемуары Н .Д.Голубкова (1897—1961) о боевой юности. http://magazines.russ.ru/druzhba/2016/5/na-zapadnom-fronte-nezadolgo-do-peremen.htmти).

Кадр из видеозаписи телевизионной передачи Михаила Левитина "Ящик с игрушками". Николай Церетелли в Бухаре, в гостях... У кого? Кто эта красивая старая женщина? Бабушка?

Кермине

значительный город в центральной части Бухарского ханства, в бассейне Зеравшана, восточнее г. Бухары, 970 фт. над уровнем моря. Обнесен стеной и имеет цитадель, в которой помещается дворец (арк) бека и базар. Теперешний бухарский эмир, как и его отец, были до вступления на престол беками в К.

Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. — С.-Пб.: Брокгауз-Ефрон. 1890—1907.

Итак, КЕРМИНЕ — родовое имение, место, где дети обычно летом гостили у бабушки. Там, в своём доме, были убиты отец и брат Николая Церетелли. Николай отказался от военной карьеры, выбрал сцену и … остался в живых. Брату Борису, молодому повесе, любителю пирушек и азартному футболисту, досталась чужая роль. Роль трагического героя. О событиях в Кермине рассказывает красноармеец Иван Куц. Это такой суровый военный рассказ, сотворённый по принципу "бежит матрос, бежит солдат, стреляет на ходу...". Судьбе побеждённых, переживаниям классовых врагов места не нашлось, а возможно, просто не всё опубликовано.
«Вдали в утренней дымке виднелись высокие зубчатые стены крепости, большие ворота, за ними купол мечети. До самого Кермине простерлась ровная, как сковородка, степь. Части и подразделения развернулись и неподвижно застыли на северной окраине станционного поселка. Томительно тянулись минуты ожидания. Но вот тишину нарушил грохот тяжелого орудия с бронепоезда. Тотчас же заговорила и полевая батарея кавбригады. Кермине заволокло дымом. Артиллерия бека открыла ответный огонь… Над вражескими позициями - клубки шрапнельных разрывов. Тяжелые снаряды бронепоезда разворачивали глинобитные укрепления… Вздымая серые облака, неудержимо неслась ощетинившаяся сталью клинков кавалерийская лава. Перед нею заметались теперь уже ясно видимые фигуры сарбазов. Они еще не окопались, а лишь укрылись за дувалами и деревьями, в сухих арыках. Их беспорядочная стрельба почти не причиняла вреда. Шагов за триста до вражеских позиций конники перешли на карьер. На левом фланге и в центре противник не смог оказать сколько-нибудь серьезного сопротивления, был смят. Красноармейцы ворвались в крепость.
Труднее сложилась обстановка на правом крыле. Путь наступавшему здесь бухарскому революционному отряду Булатова преградил сильный заслон, укрывшийся на кладбище. Белогвардейские офицеры, состоявшие на службе у бека, заставили сарбазов как следует окопаться здесь. Для обороны приспособили также ограды, каменные надгробия, памятники. Как раз здесь наступал и наш дивизион. они заняли исходный рубеж для атаки. На помощь нам переключилась полевая батарея, освободившаяся от стрельбы по городу, где уже находились наши главные силы. Сюда же ударили и пушки бронепоезда.
Тяжелые снаряды навели страх на сарбазов. Сверху сыпался шрапнельный град. ... Противник был опрокинут и обращен в бегство. Сбрасывая для облегчения ватные халаты, сарбазы спешили к крепостным воротам, не предполагая, как видно, что и там для них спасения нет.

Одним из последних удирал длинный и тощий как жердь офицер-белогвардеец. Валлах дважды выстрелил в него из нагана. Промахнулся. А барабан уже пуст.

- Уйдет, подлец! - крикнул Валлах бежавшему рядом бойцу.

Тот понял, упал на землю. Тщательно прицелившись, плавно нажал на спусковой крючок.

Офицер схватился за поясницу и рухнул на бок.

Большой дворец, разукрашенный майоликой, с красивыми открытыми террасами, резко выделялся среди окружающих его серо-желтых домишек. Дворцовое здание было обнесено высокой стеной. За этой стеной и укрылся бек с приближенными. Всего там засело не менее тысячи человек. Туда же стекались остатки разбитого воинства владыки области.

Как знать, чего бы нам стоил штурм этой цитадели, если бы не счастливая случайность. Эскадрон Танкушича, очистив от противника несколько кварталов, выскочил к дворцу с восточной стороны. Левее готовились к взятию центральных ворот подразделения 1-го Интернационального кавалерийского полка. Справа же никого не было. Танкушич выслал туда пеший дозор во главе с Габришем.   ...Вдруг из-за угла выскочили два всадника. Один из них, судя по богатой одежде и вооружению, был важной птицей. Камалов вскинул винтовку и сразил толстобрюхого. Второй круто повернул коня, но и его настигла меткая пуля. Подоспел Габриш. Он поймал коня вельможи, обыскал убитых. В нагрудном кармане богача обнаружил массивную печать. Пока венгр занимался этим, Камалов заприметил в дворцовой стене незапертую калитку. Бывалый разведчик, Габриш сразу оценил важность такого открытия. Усмирив злого жеребца, он помог Камалову взобраться на него и приказал во весь дух лететь с докладом к командиру эскадрона. Танкушич немедленно помчался со своими конниками. Держа наготове гранаты, они осторожно нырнули в узкий проход. Дорожка привела в сад. Там под деревьями стояли на привязи лошади. Возле них было всего несколько человек.Застигнутая врасплох наружная охрана подняла руки. Лишь несколько человек с криком «кизил аскер» побежали к широкой мраморной лестнице. Их догнали и повалили  прикладами.

В дворцовых помещениях поднялся переполох. Воспользовавшись этим, наши главные силы прорвали оборону противника с фронта и заставили его сложить оружие. Я заинтересовался, кого же убил в переулке боец Камалов. Оказывается, это были начальник полиции и один из его верных слуг. Пленные офицеры рассказали, что минувшим вечером, когда на станции Кермине уже появились красные, бек в числе других знатных лиц пригласил переехать к себе и мир-шаба. Тяжелый снаряд, угодивший в угол дворца, заставил «владыку ночи» забеспокоиться. Он не скрывал, что боится попасть в плен. На его совести было немало преступлений и против русских, и против своего народа. На тот случай, если придется бежать, правитель поручил начальнику полиции подготовить лошадей и охрану. Мир-шаб хорошо знал все тайные входы и выходы. Были у него и ключи от секретной калитки. В последний момент он изменил своему владыке, посчитав, что удирать одному сподручнее…

В Кермине я особенно остро почувствовал справедливость нашей борьбы за освобождение трудящихся этого края от гнета эмира и беков. Неподалеку от богатых палат мы обнаружили тюрьму. После роскошных покоев этот мрачный застенок воспринимался как преисподняя. Темная и низкая, похожая на погреб камера со щелью вместо окна источала зловоние. В ней можно только сидеть или лежать. Всю длину ее занимала деревянная колода с вырезами для шеи. В стене имелись тяжелые ржавые кольца. На них висели такие же цепи. Всего полчаса назад здесь томились узники. Их освободили наши бойцы.  Во дворе нашли глубокую сырую яму, обложенную кирпичом. Она не имела ни входа, ни выхода. Был лишь верхний люк. Через него спускали осужденных. Когда крышку открыли, в нос ударил такой спертый воздух, что все отшатнулись. На грязном, загаженном полу валялось человек десять арестантов узбеков. Один из них так оброс, что потерялся в волосах. Он не помнил, когда и за что был закован в цепи. Другие, хотя сидели значительно меньше, также были измождены и не могли держаться на ногах".

http://profilib.com/chtenie/139602/ivan-kuts-gody-v-sedle-22.php Иван Куц - Годы в седле.
Глава «Конец Бухарского ханства».

В Кермине, как когда-то  в Константинополе, нашлась своя «керкапорта». В повествовании участника событий Ивана Куца в стане противника нет персонажей, одна массовка. Только дважды он делает исключение, как будто приостанавливается на бегу: смерть отступника, важного бухарского вельможи с печатью в кармане, и гибель длинного и тощего как жердь офицера-белогвардейца. И я подумала: «А не Борис ли это?» Дело в том, что именно так описывают современники Николая Церетелли. Тонкий, высокий, длинноногий. А что, если братья были похожи? Но портрета Бориса у меня нет. А что не написано авторским пером, того как бы и не существует...

Кстати, второго брата Борисом называет его друг-футболист Голубков, а в современной (очень неполной) родословной Бориса нет, а есть ЕВГЕНИЙ. Кто прав?

Кроме сына - офицера, кто ещё был в Кермине в эти ужасные часы? София Ивановна и младшие дети Церетелли? Или, по обычаю Востока, у Мир-Мансура в Кермине была другая жена, масульманка, и дети-масульмане?

И кто та эмансипированная гувернантка, которая возила с собой сочинения Карла Маркса?

Вопросы, вопросы... вопросы без ответов.

  А  вот что пишет Мирза Салимбек, государственный сановник, опора трона, о тех событиях:

" Итак, большевики, оказывая честь столице его светлости покойного эмира /167а/, чье место в раю, не тронули было вилайата Кермине. Но из-за неблагоразумного поступка упомянутого [Аулийакул-бей бия], диванбеги, Кермине было брошено под ноги бедствия времени, и множество людей погибло. Полностью были сожжены и разрушены цитадель Кермине и Арк — местожительство правителя. Был разграблен чарбаг Чармгари ³²⁵, где [190]жил в течение двадцати шести лет его светлость [эмир] Абдулахад-хан], чье место в раю. За этот срок царствования его светлости покойного эмира [здесь были собраны] все богатства царской казны: наличные деньги, [драгоценные] вещи, всякое добро и ткани, материи. Из резвых коней забрали сто-двести султанских аргамаков. Богатство казны перевозили на станцию несколько дней. Точно так же разграбили имущество подданных внутри и вне цитадели, произведя различного рода беззакония.

Саййид Мир Мансур-хан тура, дядя его величества, несколько лет пробыл в Московской области и после свержения императора России Николая Александровича возвратился вместе с семьей к своему племяннику. Его величество, проявил милосердие, выделив для него великолепный чарбаг в вилайате Кермине и определил ему жалованье. Безбожные большевики убили этого принца вместе с матерью, женой и детьми".

источник http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/M.Asien/XX/1900-1920/Mirza_Salimbek_2/frametext3.htm

Конец первой части. 

1.


2.


3.

Мечеть в резиденции Эмира;    Дворец в Кермине. Фотографии  ОРДЭ. №1; №2; №3 - опубликованы Светланой Шевельчинской в ФБ.  https://www.facebook.com/shevelchinskaya?fref=ts