В колонках играет - Therion - Kali Yuga [I]– …в два часа ночи прилетел какой-то ангел. Пьяный совершенно, висел за окном, отказывался перелетать через подоконник. Упорно называл меня Натальей. Рыдал, целовал руки, говорил, что так низко пал, ниже некуда. Спрашивал, есть ли ему спасение. Я сказала, что да, не хотела его расстраивать.
* * *
Он помахал, ещё раз помахал – приподнявшись на цыпочки, улыбаясь во весь рот, – потом, не удержавшись, сделал несколько шагов вперёд, подпрыгнул, чтобы его лучше было видно, послал шутливый воздушный поцелуй, крикнул: «Звони!» потом ещё раз, громче: «Звони мне!» –и на всякий случай показал пальцем в воздухе: кружок, ещё кружок, – и приложил кулак к уху, кивнул, ещё раз помахал, сказал: «Извините!» недовольному мужику с перевязанной скотчем коробкой из-под телевизора, натужно пытавшемуся обогнуть его, – сперва слева, а потом справа – и, наконец, одёрнул сбившийся рукав пальто, развернулся, быстро покатил свой аккуратный маленький чемоданчик вдоль перрона. Когда-то ему делалось стыдно перед собой за эти пантомимы, а сейчас стало наплевать, потому что после них он и правда чувствовал, как будто кто-то его проводил, долго махал ему, завтра обязательно позвонит, и надо не забыть привезти подарок.
* * *
– …и по два часа пытается со мной разговаривать. А у меня нет сил на него, ну нет. А он просто тянет разговор, ну, понятно. И так каждый вечер, каждый вечер он звонит, а мне ну не о чём с ним говорить, а ему ну прямо необходимо, понимаешь? И я как-то понимаю, да, но сил же нет… И вот он вчера звонит и говорит: «Ну ты как?» А я такая никакая, спать хочу, и говорю ему: «Болею, хочу пойти лечь». А он спрашивает: «Что у тебя болит?» Я говорю просто так: «Да всё». И тут он мне говорит: «Ну хочешь, я подую везде?» И тут меня как повело…
* * *
– …с криками. А сон всегда один и тот же: мама бьёт его по лицу и спрашивает: «Ты съел шоколадку?!» Он рыдает и говорит: «Нет!» Мама бьёт его по лицу: «Ты съел шоколадку?!» Он: «Нет!» Мама бьёт его по лицу: «Ты съел шоколадку?!»Тут он ломается и кричит: «ДА! ДА!» А мама бьёт его наотмашь и кричит: «Я же тебя учила – никогда ни в чём не признавайся!!!» Ужас, да? Я у него полгода не могла добиться, что за кошмар он видит, он говорил: да какой там кошмар, всё в порядке.
* * *
Он не мог работать, если знал, что эта штука лежит в одном из ящиков его стола, он не мог пользоваться ванной, если эта штука хранилась в аптечке, он не мог даже перенести её присутствия в старом буфете на балконе, он всё время чувствовал себя так, как будто она взорвётся, как если бы это могло взорваться. Он не мог арендовать в банке сейфовую ячейку и положить эту штуку туда, потому что чувствовал, тяжеленная металлическая ячейка будет тогда лежать прямо у него в голове. На четвёртый день он арендовал в пятидесяти километрах от города холодильную камеру площадью сто четыре квадратных метра (минус двадцать градусов, на три года) и отнёс эту штуку туда. Ему дали карточку и код, он открыл герметичную дверь, зажмурился, кинул эту штуку внутрь, запер дверь, бросился к лестнице, но почувствовал, что штука лежит слишком близко к выходу. Тогда он вернулся, опять открыл дверь, поднял штуку, донёс её до самого дальнего угла камеры и накрыл плащом. Потом, подумав, накрыл её сверху ещё и пиджаком, потом рубашкой, потом собой.
(c) Линор Горалик
