Мы на мальчика глядим —

Он какой-то нелюдим!

Хмурится он, куксится,

Будто выпил уксуса.

В сад выходит Вовочка,

Хмурый, словно заспанный.

— Не хочу здороваться,—

Прячет руку за спину.

Мы на лавочке сидим,

Сел в сторонку нелюдим,

Не берет он мячика,

Он вот-вот расплачется.

Думали мы, думали,

Думали, придумали:

Будем мы, как Вовочка,

Хмурыми, угрюмыми.

Вышли мы на улицу —

Тоже стали хмуриться.

Даже маленькая Люба —

Ей всего-то года два —

Тоже выпятила губы

И надулась, как сова.

— Погляди!— кричим мы Вове.

Хорошо мы хмурим брови?

Он взглянул на наши лица,

Собирался рассердиться,

Вдруг как расхохочется.

Он не хочет, а хохочет

Звонче колокольчика.

Замахал на нас рукой:

— Неужели я такой?

— Ты такой!— кричим мы Вове,

Все сильнее хмурим брови.

Он пощады запросил:

— Ой, смеяться нету сил!

Он теперь неузнаваем.

С ним на лавочке сидим,

И его мы называем:

Вова — бывший нелюдим.

Он нахмуриться захочет,

Вспомнит нас и захохочет.

1962