Жар. Холод. Одна рука поднята и согнута в локте, вторая – согнута в локте, находится на уровне груди, параллельно полу. Мне не больно. Щелчок, щелчок. Рука к руке. Я смотрю в глаза партнерши и улыбаюсь. Я захвачен танцем, мне хорошо. Все отлично, просто отлично. Все изменится, как только танец отпустит меня из своих цепких объятий. Да только он может и не отпустить. Соприкасаются плечи, спина к спине... Мне не больно? Какие красивые у Вас глаза, сеньорита. Мне и в самом деле не больно, ведь так?
Следующий танец я вижу со стороны. Разве можно прыгать гальярду, сгибая ноги в коленях? Мне всегда говорили, что это неправильно, что ноги должны быть прямыми, что... Ах, да какая разница, когда я смотрю на тебя и вижу воплощенное изящество, и чему-то учусь. Мне не хватало, очень не хватало, именно этого, мой изумительный итальянец – смотреть на тебя, ловить и оставлять в памяти каждое движение, каждую улыбку... Их немало, да, всего этого немало, но все, что я запомню, все, до малейшего движения, все, без исключения, я желаю оставить себе, потому что не могу, не хочу иначе.
Похоже на одержимость. Я не жду ответа, мои действия и мысли цельные, и стоят того, чтобы просто быть. Обычно такие мысли скрывают от всех, потому что они слишком полны даже не запретного, нет, но того, что не даром называют сокровенным. Мой очаровательный итальянский танцор, какое же счастье, что ты не умеешь читать мысли. Только вот... от твоей эмпатии общее мое настроение не скроешь, и долго ли мы сможем играть, недоговаривая, ведя себя на грани лживости, оберегая друг друга и себя... От чего и ради чего?
Конец. Самый конец. Необычный последний танец станцован – я танцевал его с очаровательной барышней. Это был длинный и достаточно быстрый вальс, группа «Эта», композиция «Avetino», но с моей партнершей мы станцованы, поэтому умудряемся не только танцевать, но даже и немножко беседовать. Я иду в буфет выпить чего-нибудь прохладительного, пока это еще возможно, ты стоишь за стойкой, напротив. Забираешь из рук у нашего Казановы бутылку и наливаешь мне стакан газировки. Я медленно пью и мы болтаем и чем-то совершенно малозначащем... Ну, ты понимаешь, важна не тема, а сам факт разговора. Мадам Труп здесь сегодня не присутствовала, может быть, поэтому и ты, и я чувствуем себя более-менее спокойно и легко.
Совершенно заурядная, дешевая газировка, налитая твоими руками, играет в моей крови, словно крепкое вино. В этот момент, когда я стою в кругу твоих коллег, болтаю, любезничаю с одним из союзников (его никогда не смущало мое внимание, скорее - внутреннее ощущение, что он воспринимает инкуба, и у него, как у любой, по магии имеющей отношение, твари, имеющей частично демоническую породу, нет силы этому инкубу противостоять). Мне хорошо здесь и сейчас, и, глядя тебе вслед, я думаю вдруг, что даже яд из твоих рук был бы чарующе пьянящим... Ох, что-то не туда меня начинает заносить. Собственно... Я не собираюсь умирать.
Прощанье довольно скомканное, это, впрочем, безразлично. Когда-то мы снова увидимся, хотя я и не надеялся бы на встречу до весны. Весна даст новые силы нашей непростой дружбе, а пока... Я буду помнить о тебе, дорогой друг, прыгая гальярду, и никогда не стану жаловаться на сложность этих танцев, уже потому, что они соединяют меня с тобой, и это так восхитительно чудесно, что я готов даже поверить в истинность такого утверждения.