ЭСБЕ/Буддизм
Материал из Викитеки — свободной библиотеки

Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона ЭСБЕ. Россия, Санкт-Петербург, 1890—1907

 

Буддизм — название религии, которая прежде господствовала в большей части Индии, а теперь исповедуется жителями Цейлона, Бирмы и Сиама (южные буддисты) и Непала, Тибета, Китая и Японии (северные буддисты). Общее число буддистов определяется различно; оно составляет, вероятно, около 400 миллионов, близко подходя к числу христиан. Б. развился из философского и нравственного учения Сидгарты Гаутамы (Siddharta Gautama), старшего сына Судгоданы (Suddhodana), бывшего правителем в Капилавасту и вождем арийского племени сакиев, жившего в VI или V ст. до Р. X. на берегах Коганы (Kohana), между Бенаресом и подошвой Гималаев.

Исторические сведения об основателе той или другой религии обыкновенно до такой степени затемняются разными легендарными и апокрифическими рассказами, что добраться в них до истины бывает очень трудно. Этой судьбы не избег и Будда: достоверность имеющихся об нем сведений многими оспаривалась, и не дальше, как в 1854 г., оксфордский профессор Вильсон прочел лекцию, в которой доказывал, что все рассказы о жизни Будды, равно как и самая личность Будды представляются вымышленными.

Главнейшие источники, откуда можно почерпнуть известия о жизни Будды, следующие: 1) «The Manual of Buddhism» изданный в 1860 г. по разным сингалезским источникам Р. Спенси Гарди 2) «Mallalingara Wouttoo», писанный на языке пали; время составления и автор неизвестны; английский перевод этого сочинения, озаглавленный: «Legend of the Burmese Buddah», сделан в 1858 г. епископом Биджендетом (Bigandet); 3) Подлинный текст комментариев Jataka на языке пали, написанный на Цейлоне в V ст. по Р. X., изданный в 1875 г. Фаусбеллем в Копенгагене. 4) Перевод на англ. яз. под заглавием: «The Romantic Legenda of Sakya Buddha», сделанный Билем с китайского перевода санскритского произведения, называющегося «Abhinishkramana Sutra». 5) Санскритское произведение «Lalita Vistara», несомненно, очень старинное, неизвестного автора и неизвестного времени, текст которого появился в Калькутте в «Bibliotheca Indica» и был переведен с тибетского языка на французский Фуко (Париж, 1848). В первых трех сочинениях изложены верования южных буддистов, священные книги которых писаны языком пали, а в двух последних содержится учение северных буддистов, написанное по-санскритски. Первые отличаются большой полнотой и ясностью, вторые очень растянуты и полны фантастических легенд; фактическая сторона как в тех, так и в других, одна и та же. Если эти книги и не могут служить полными источниками биографии Будды, то во всяком случае они содержат в себе мнения о Б. тогдашних буддистов и доказывают существование буддистов в далекие времена. Южный сборник сказаний о Б. и о его учении, именуемый Трипитакой, был окончательно установлен за 250 лет до Р. X. на совете в Паталипутре, на Ганге, собранном царем Асокой Великим; а северный сборник был утвержден в начале нашей эры, на совете в Яландаре, в Кашемире, собранном Канишкою, могущественным индоскифским государем. Из первого мы можем почерпнуть биографические сведения о Будде. Статью нашу мы разделим на три части.

Часть I. Жизнь Гаутамы Будды. В конце VI ст. до Р. X. арийские племена, вышедшие из Пенджаба, давно уже жили на берегах Ганга. Национальная гордость не позволяла им сходиться с побежденными туземцами, точно так же, как родовая гордость не позволяла предводителям или знати сходиться с чернью. Духовенство, искусно эксплуатируя народное суеверие, не замедлило занять первенствующее положение. Все это вместе взятое положило начало делению на касты. Наивная жизнерадостность, столь рельефно проглядывающая в книгах Веды, и поклонение природе сменилось поклонением новым, уже не столь чистым божествам. Страна распалась на маленькие княжества, управляемые эгоистичными деспотами, интересы которых зачастую не сходились с интересами их подданных. Учение о переселении душ заставляло людей думать, что они терпят несчастия за грехи своих предков, души которых в них переселились, и что избавиться от чужих грехов можно только щедрыми подарками духовенству. Чтобы обеспечить лучшую жизнь своим потомкам, угнетенный народ обращался к совету и помощи астрологов и кудесников. Философия того времени не допускала мысли о будущей жизни, и учила, что человек может освободиться от неразлучных с жизнью бедствий только путем уничтожения существования своего, как личности. Служившие источником одушевления войны с врагами арийского народа и арийских божеств сменились рядом междоусобных войн между соседними племенами. В литературе век поэтов уступил место веку комментаторов, думавших, что старые поэмы были творением богов. Но вот наступил рассвет реформации; странствующие мыслители устраивали публичные прения; появились аскеты, мечтавшие стать выше богов, и отшельники усердно трудились над разрешением различных вопросов жизни. Эти провозвестники новых начал быстро приобрели симпатии народа, и хотя жреческая каста по-прежнему строго ограждалась от постороннего вторжения, человеку одной из низших каст, возмутившемуся против господствующего учения, удалось сделаться религиозным учителем и реформатором.

Вокруг Бенареса население было чрезвычайно густо, а самый город считался рассадником благочестия и учености. В нескольких днях пути к северу от Бенареса, в Капилавасту, над племенем сакиев царствовал Судгодана (по мнению одних — в половине VI века, по мнению других — в начале V века до P. X.). Сакии, жившие на рисовых полях, в виду величественных Гималаев, брали воду из реки Рохини, нынешней Коханы, которой пользовалось тоже соседнее племя колианов. Соседи жили в мире и согласии, и две дочери правителя колианов вышли замуж за Судгодану. Обе эти жены были бездетны, и велика была радость всего народа, когда старшая жена, Магамайя, имея 45 лет от роду, объявила мужу, что готовится сделаться матерью. Она отправилась к своим родителям и по дороге родила сына, будущего Будду. Рассказы о непорочном зачатии ребенка, о том, как святой старик явился к его отцу и предсказал ему рождение сына, о поклонении мудрецов и т. д., мы приведем ниже, в изложении позднейшего буддизма. В последующее время ребенок был более известен под фамильным именем Гаутамы, но собственно его имя было Сидхарта. Девятнадцатилетним юношей он женился на своей двоюродной сестре Язодгаре (Jasodhara) и предался всей роскоши и неге восточной жизни. По южно-буддийскому преданию, его родственники открыто обратились с жалобой к его отцу, говоря, что сын его живет только в свое удовольствие, ровно ничему не учится, и они боятся, что он не сумеет управлять государством. Гаутама, узнав об этом, просил назначить день испытания и поразил всех своими познаниями. Это единственное предание об его юности. Будучи двадцати девяти лет, Гаутама поехал однажды к себе на дачу и дорогою был поражен видом человека, совершенно расслабленного от старости; в другой раз ему встретился человек, страдавший отвратительной болезнью, а в третий раз он наткнулся на разлагавшийся труп. Всякий раз возница его, по имени Чанна, говорил ему, что такова судьба всех людей. Вскоре после этого он встретил аскета, и тот же возница объяснил ему характер и стремления аскетов. Все эти встречи заставили ум Гаутамы сильно работать: он стал смотреть на все земные радости и надежды, как на суетные вещи, мечтал о тихой монастырской жизни и искал случая отдаться всецело воздержанию и размышлению. После встречи с аскетом к нему явился гонец с известием о рождении сына. — «Это новые крепкие оковы, — спокойно сказал Гаутама, — которые мне придется разбивать». Население Капилавасту было в восторге от рождения наследника, единственного внука царя. Вернувшийся Гаутама был встречен музыкантами, окружившими его колесницу, и народом, кричавшим от восторга. Среди всеобщих криков его внимание было привлечено голосом его двоюродной сестры, воспевавшей его таким образом: «Спасен отец, спасена мать, спасена жена такого сына и мужа». Слово «спасен» он понял так, что может спастись от цепей жизни. В благодарность за то, что в такую минуту торжества ему напомнили о цели его жизни, Гаутама снял с себя драгоценное жемчужное ожерелье и послал его девушке. В этот же вечер он не обратил никакого внимания на танцовщиц и во время танцев даже заснул. Проснувшись, он вскочил «готовый к работе», по словам сингалезской хроники — «как человек, узнавший, что дом его горит». Спросив, кто стоит на страже, и узнав, что стоит его возница, он велел ему оседлать себе лошадь. В то время как Чанна пошел исполнять его приказание, Гаутама открыл потихоньку дверь в ту комнату, где спала его жена Язодгара, окруженная цветами, положив руку на голову своего младенца. Ему хотелось взять ребенка на руки, чтобы проститься с ним, но, боясь разбудить жену, он решил уйти не простившись и вернуться, когда ум его просветится и он сделается Буддой, то есть «просвещенным». Гаутама ушел в полнолуние в июле месяце, в сопровождении одного Чанны, и отправился по белу свету бедным, бесприютным учеником и странником. Эти-то события и послужили темой для санскритского сочинения, переведенного Билем. Далее рассказывается, что Мара, великий искуситель, появился в небесах и остановил Гаутаму, обещая ему через семь дней владычество над всеми четырьмя материками, если только он не пойдет далее и откажется от своего намерения. Слова эти не подействовали на Гаутаму, но искуситель утешился надеждой, что возьмет верх, когда грешная мысль западет в душу Гаутамы. — «И с этой минуты, — говорится в Бирманской летописи, — он как тень следовал за Гаутамой, стараясь постоянно ставить ему препятствия к осуществлению его мысли о том, чтобы стать Буддой». В тексте рукописи на яз. пали слово Будда употребляется в виде титула, а не как собственное имя. Гаутама проповедовал, что он — один из Будд, являвшихся в разное время на землю. После смерти каждого Будды его религия процветала в продолжение некоторого времени, и затем забывалась до прихода нового Будды, который снова начинал проповедовать ту же истину. Отчет о двадцати четырех Буддах, предшествовавших Гаутаме, находится в Ятаке.

После встречи с искусителем Гаутама ехал в продолжение целого дня до берегов реки Анома, где остановился, мечом срезал себе длинные кудри, снял богатые одежды и послал их обратно в Капилавасту. Следующие семь дней Гаутама оставался один в роще из манговых деревьев и затем пошел в город Магадху, место пребывания Бимбизары, одного из могущественных государей того времени в долине Ганга. Он был милостиво принят государем, другом его отца; но несмотря на просьбы сделаться вероучителем, он не решился взяться за дело проповедника. Он примкнул сначала к брамину, по имени Алора, а потом к другому, по имени Удрака, от которого выучился всему, чему учила в то время индийская философия. Не удовлетворившись этим учением, он удалился в дремучие леса Урувелы, и прожил там шесть лет с пятью верными учениками, в суровом посте и самоистязаниях, до тех пор, пока слава об нем, как об аскете, разнеслась по всему свету, «как звон колокола, повешенного на своде небесном», говорит Бирманская летопись. Наконец он довел себя до такого истощения, что с ним сделался однажды глубокий обморок. Окружающие думали, что он умер, но он оправился и с этих пор прекратил свои истязания и начал вести правильную жизнь. После этого в душе Гаутамы произошла новая борьба, о которой говорится как в южно-буддийских, так и в северно-буддийских сказаниях в такой поэтической и фантастической форме, какую могло создать только пламенное воображение индийцев. Разочарованный и недовольный Гаутама отказался от всего, что вообще дорого людям, и искал успокоения в науке и самоотречении. Видя, что усвоением чужой мудрости и простой жизнью он не достигнет того, чего ему хотелось, он предался размышлению и покаянию, посредством которых, по мнению тогдашних философов, люди могут стать выше богов. В этом направлении он дошел до того, что его стали считать святым, но в то же самое время он утратил и силы, и даже веру. В таком положении привязанность и расположение людей могли бы поддержать его, но друзья и ученики изменили ему и перешли к другим учителям. Вскоре после этого, если только не в тот же день, когда ученики покинули его, он направился к берегам Наиранджара и сел под тенью громадного дерева, известного с этого времени под названием дерева Бо, или священного дерева (Ficus religiosa). Тут он просидел весь день, борясь с собой и раздумывая, что ему делать. Все прежние искушения с новою силою вернулись к нему. Много лет он философски смотрел на все земные блага, понимая, что нет счастья без горечи; но теперь, при его поколебавшейся вере, сладость домашнего очага и любви, прелести богатства и власти показались ему совсем в другом, крайне привлекательном виде. Он сомневался и терзался своими сомнениями, но к закату солнца вера одержала верх и вышла из этой борьбы как бы очищенной. В голове у него все стало ясно, и он сделался Буддой, то есть просвещенным. С этой ночи он не считал самоумерщвление необходимым для веры и открыто говорил об этом. Всю ночь провел он в размышлении под деревом, и правоверные буддисты веруют, что он постился в этом месте семь раз по семи суток, и каждый раз архангел Брама являлся к нему для беседы и наставлений. Всей своей последующей жизнью Гаутама доказал, что, проповедуя миру свою религию, он руководится чувством любви и сострадания к ближним. Гаутама прежде всего захотел возвестить свое новое учение своим старшим учителям Аларе и Удраке; но не застав их в живых, решил отправиться к прежним пяти ученикам своим, жившим в то время в лесу около Бенареса. Увидав его, бывшие ученики решили не признавать над собою превосходство человека, не сумевшего сдержать свой обет, и называть его только по имени, а не учителем. Он понял причину их обращения к нему со словами: «Почтенный Гаутама», и просил их не называть его так, говоря, что они люди смертные, а что он нашел путь к бессмертию и может указать им его. Они возражали ему, указывали на его прежнее падение. Тогда он в следующих словах объяснил им свое новое учение: все телесное есть материальное и, следовательно, временное, так как оно само в себе носит зачатки разложения. Пока человек связан с материальным миром телесным существованием, до тех пор он подвержен печали, разрушению и смерти. Пока человек будет дозволять дурным желаниям царить у него в душе, он будет чувствовать неудовлетворенность, бесполезное утомление и заботы. Бесполезно стремиться очистить себя порабощением своей плоти: нравственная порча в душе человека связывает его со всем материальным миром. Только безусловное искоренение всего дурного разорвет цепи его существования и перенесет его «на другую сторону, откуда душа его уже не переселится в другое тело». Не следует, однако, приравнивать эти идеи к христианскому учению о загробной жизни. Б. не знает ничего о духовном бытии. Основные положения буддизма выражаются в очень старинной формуле, составленной, вероятно, его основателем и называющейся «четырьмя великими истинами». Вот они: 1) несчастия всегда сопутствуют жизни; 2) источник всего бытия лежит в страстях или похоти; 3) избавиться от бытия можно, только уничтожив похоть; 4) достигнуть этого можно, поднимаясь по следующим четырем ступеням в Нирвану. Первая ступень состоит в пробуждении сердца. Когда чешуя спадает с глаз верующего, когда он познает великую тайну скорби, неразлучной с жизнью и со всеми земными интересами, когда он обращается к Будде — он становится на первую ступень по пути к спасению. Вторая ступень состоит в освобождении от нечистых помыслов и мстительности. Чтобы достигнуть третьей ступени, верующий должен отделаться от всех злых желаний, от незнания, сомнения, ереси, недоброжелательства и раздражительности. Умерщвлять свою плоть различными лишениями представляется, по учению Будды, вполне излишним; главное внимание должно быть обращено на очищение души от дурных помыслов, ибо чистому сердцу открыт весь мир и все добрые дела. Венцом всего здания жизни, по мнению Будды, должно быть всеобщее милосердие. Истинное просвещение, истинная свобода заключается только в любви. Верующий, проникнутый любовью, достиг последней ступени; он порвал цепи незнания, страсти и греха, и тем самым избавил свою душу от переселения, приблизился к Нирване и стал вне законов материального бытия; тайны будущей и прошлой жизни открыты ему, и он навеки освобождается от рождения с его последствиями — разрушением и смертью. Никакой буддист не надеется достигнуть этой ступени на земле; но кто раз вступил на эту стезю, тот уже не может покинуть ее, рано или поздно добьется своего, и, войдя в Нирвану, успокоится навеки.

Но вернемся теперь к истории Гаутамы. Гаутама пробыл около Бенареса до тех пор, пока число его последователей не достигло шестидесяти человек. Главным его учеником был очень богатый молодой человек Яза, который пришел к нему в первый раз ночью из страха перед своими родными, а потом обрил себе голову, надел желтую одежду и привлек к учению Будды многих из своих родных. Его мать и жена были первыми женщинами, последовавшими за Буддой. Отшельническая жизнь, говорит Будда, способствует к достижению высшего блаженства, но и светская, семейная жизнь, не лишает человека возможности достигнуть той же цели. Когда миновало дождливое время года, Гаутама собрал тех из своих учеников, которые посвятили себя высшей жизни, и обратился к ним с такой речью: — «Я освободился от пяти смертных грехов, опутывающих людей и ангелов гигантскими сетями, и вы тоже, благодаря моему учению, достигли этого. Нам предстоит теперь великая задача: помочь людям и ангелам добиться спасения. Разделимтесь, и пойдемте в разные стороны поодиночке. Идите и проповедуйте… Я, со своей стороны, пойду в деревню Сена, около пустыни Урувелы». В последующие годы своей деятельности Гаутама ежегодно рассылал таким образом своих учеников, оставляя при себе только некоторых из наиболее близких. В пустынях Урувелы в это время жили три брата-философа — отшельники и огнепоклонники, собравшие около себя довольно много учеников. Гаутама остановился у них, и вскоре все они сделались его последователями. Здесь же Гаутама сказал первую проповедь, предметом для которой послужил лесной пожар, вспыхнувший на склоне соседней горы. В этой проповеди он предостерегал своих слушателей от пожара дурных страстей и сравнивал последние с огнем, который в одно и то же время причиняет и боль, и удовольствие, и быстро ведет к разрушению. В сопровождении своих учеников Будда отправился в Раджагриху, где обратился с речью к царю, говоря ему, что все земные несчастия происходят от страстей. Царь пригласил его с учениками отобедать у него и потом подарил ему бамбуковую рощу, известную впоследствии тем, что Гаутама провел там несколько дождливых времен года и произнес там большую часть своих лучших проповедей. Там он приобрел очень много последователей. Между тем, старый царь Судгодана, тревожно следивший за жизнью своего сына, узнал, что последний перестал быть аскетом и сделался простым странствующим проповедником и учителем. Тогда он послал просить сына вернуться домой, чтобы перед смертью повидаться с ним. Будда тотчас же отправился в Капилавасту и по своему обыкновению остановился в загородной роще. Отец его и дядя, и другие родственники пришли к нему, но Гаутама встретил их холодно и не выказал им должного почтения. Обыкновенно таких учителей приглашали на следующий день к обеду, но Гаутаму никто не пригласил, поэтому на следующий день он пошел в город с чашкой, собирать подаяние. Отец, услыхав, что сын его ходил по улицам и просил милостыню, пришел в ужас и, выйдя к нему, вскричал: «Знаменитый Будда! Зачем ты подвергаешь всех нас такому позору? К чему ты просишь милостыню? Неужели ты думаешь, что я не в состоянии накормить всю твою нищенствующую братию»! «Благородный отец мой, — отвечал Будда, — таков уж обычай нашего рода». «Как так? — вскричал отец, — разве ты не потомок царского рода? Никто из нашего рода не унижал себя таким образом». — «Благородный отец мой, — сказал Гаутама, — и ты, и семья твоя можете требовать себе царских прав, но я происхожу от древних пророков, которые всегда поступали так, и обычаи их хороши, как для этого мира, так и для того, который ждет нас. Если кто-нибудь находит клад, то он обязан прежде всего поделиться им со своим отцом, отдав ему лучшую часть. Позволь мне поделиться с тобой найденным мною сокровищем». Смущенный царь, приняв от сына чашу, повез его к себе в дом. Дворцовые женщины вышли приветствовать его; но между ними не было Язодгары, которую он не видел с тех пор, как оставил ее спящей с младенцем семь лет тому назад. — «Я подожду и посмотрю, — говорила она: — может быть я еще значу для него что-нибудь, и тогда он сам придет ко мне или спросит обо мне». Гаутама заметил ее отсутствие и, вероятно, помня, что отшельник не может прикасаться к женщине, сказал: — «Царевна еще не освободилась от желаний, как освободился я, и, не видя меня столько времени, она, может, еще сердится на меня? Если гнев ее не успокоится, то сердце ее может разбиться. Она может поздороваться со мной». Он пошел к ней, и она, увидав не мужа, которого ждала, а монаха, в желтой рясе, с бритой головой и бритым лицом, упала на пол и, обняв его ноги, заплакала. Затем однако Язодгара мало-помалу успокоилась, и вскоре сделалась ревностной последовательницей учения своего мужа. Будде против воли пришлось устроить орден монахинь, в который прежде всех вступила его бывшая жена. На следующий день была назначена свадьба сводного брата Гаутамы, Нанды, но вместо свадьбы Нанда последовал за Буддой в рощу. Через несколько дней Язодгара одела своего сына Рахулу и приказала ему пойти и просить отца передать ему наследство. — «Я не знаю своего отца, — сказал мальчик, — кто он такой». Мать взяла его на руки и показала ему на отца, обедавшего в это время во дворце. «Вот этот монах, с таким светлым лицом, — сказала мать, — и есть твой отец. У него четыре источника богатств, пойди к нему и попроси ввести тебя во владение твоим наследством». Рахула пошел к отцу и без страха почтительно сказал: — «Отец мой! как я рад, что я с тобой». Гаутама молча благословил его, и встал, чтобы уйти; тогда Рахула пошел за ним, прося его оставить ему наследство. Никто из окружающих не остановил его, и они ушли в рощу, где ребенок был принят в число учеников. Узнав об этом, царь рассердился, и чтобы спасти других родителей от риска потерять таким образом своих детей, он просил Будду не брать к себе детей без разрешения родителей. Гаутама исполнил просьбу и вскоре вернулся в бамбуковую рощу. С этого времени рассказы о жизни Гаутамы не имеют хронологической последовательности, и потому мы приводим из них только некоторые.

Однажды Будда подошел к богатому земледельцу, пахавшему свое поле, и просил подаяния. Земледелец богатый брамин сказал Будде: «Если бы ты пахал и сеял как я, то тебе не пришлось бы просить милостыни». — «Я тоже, брамин, — отвечал Будда, — сею, пашу и пожинаю». — «Только никто не видит, как ты пашешь», — заметил брамин. «Вера есть мое семя, — отвечал нищий; — борьба с самим собой есть благодатный дождь; мудрость есть мой плуг, которым управляет скромность. Настойчивость везет мой плуг, и я направляю его своею мыслью; закон есть то поле, которое я обрабатываю, а жатва, собираемая мною, есть бессмертный нектар Нирваны. Кто собирает эту жатву, тот уничтожает все плевелы печали».

Один купец из Сунапаранты примкнул к учению Будды, хотел проповедовать его своим родственникам и спросил на это разрешение у Гаутамы. «Народ в Сунапаранте, — отвечал ему учитель, — очень дерзок. Если люди обругают тебя, что ты будешь делать»? — «Я не стану отвечать им», — сказал купец. — «А если они ударят тебя, что ты будешь делать»? — «Я не стану бить их» — отвечал он. — «А если они захотят убить тебя»? — «Смерть сама по себе не есть зло; многие из нас желают смерти, чтобы избавиться от мирской суеты, но я шагу не сделаю, чтобы отдалить или приблизить ее». Эти ответы показались Будде удовлетворительными, и он отпустил этого купца на проповедь.

В другой раз Гаутама, исцелил молодую женщину, по имени Казаготами, лишившуюся от горя рассудка. Казаготами рано вышла замуж и родила ребенка, будучи сама еще девочкой. Ребенок вскоре умер. Несчастная мать, прижимая мертвого ребенка к груди, бегала из дома в дом и просила дать ей для него какого-нибудь лекарства. Один из приверженцев Будды сказал ей, что сам лекарства дать ей не может, но знает такого человека, который может помочь ей. Ее привели к Гаутаме. «Учитель, — сказала она, кланяясь, — не знаешь ли ты такого средства, которое помогло бы моему ребенку»? — «Знаю, — отвечал он. — Достань мне горсть горчичного семени из такого дома, в котором никогда не умирал бы ни сын, ни родитель, и никто из родных или из рабов». Женщина ушла, и везде, куда она ни входила, она получала на вопрос: «Не умирал ли кто-нибудь в семье», один и тот же ответ, что живых мало, а умерших много. Наконец, она стала успокаиваться, и пошла обратно к Гаутаме, оставив ребенка своего в лесу. — «Принесла ли ты горчичного семени»? — спросил ее учитель — «Не принесла, — отвечала она, — потому что живых мало, а мертвых много». Он стал излагать ей свое учение о непрочности всего земного, так что сомнения ее разъяснились, и она, помирившись со своим несчастьем, стала его ученицей.

Будда проповедовал в продолжение сорока пяти лет, не отходя далеко от Бенареса и проводя дождливое время года в домах, принадлежавших обществу буддистов. С Гаутамой ходили его родственники. Один из его двоюродных братьев стал завидовать успехам Гаутамы и побуждал царя Аджатасатру возбудить преследование против Гаутамы и его приверженцев. Рассказы о том, как Гаутама избавлялся от грозивших ему опасностей, носят совершенно легендарный характер. Достоверно только одно, что новое вероучение должно было выдержать сильные преследования со стороны озлобленных браминов. Сведения о последних днях Гаутамы довольно подробны. Восьмидесятилетний учитель остановился отдохнуть в роще Пава. Некий Чунда, подаривший эту рощу нищенствующей братии, приготовил им обед. После обеда старец отправился в Кузи-Нагару, но, пройдя немного, должен был остановиться и сказал: «Меня томит жажда». Его напоили и он пошел дальше, но около реки Кукушта принужден был снова остановиться. Будда с учениками продолжал понемногу подвигаться вперед, и наконец они добрались до реки Хираниаваты; там Будда в последний раз отдохнул и долго говорил с Анандой о своем погребении и о тех правилах, которые последователи его не должны забывать после его смерти. Ананда, слушая его, не мог сдержать себя, и, отойдя в сторону, заплакал; но Гаутама тотчас же послал за ним и стал утешать его, говоря, что его смерти нужно радоватся, и повторял: — «Полно, Ананда! Не плачь, не тревожься. Ведь рано или поздно мы должны расстаться со всем, что нам дорого. Разве на этом свете есть что-нибудь вечное? Дорогие мои, — прибавил он, обращаясь к другим ученикам, — Ананда знает все, что следует сделать после моей смерти. Слушайтесь его». После полуночи Субгадра, философ-брамин, пришел спросить о чем-то Будду; но Ананда, боясь, что разговор может взволновать больного учителя, не допустил его. Гаутама, услыхав голоса, приказал пустить к себе Субгадру. Отвечая на вопросы последнего, Гаутама высказал, между прочим, следующее. «Мою религию, знают только мои двенадцать учеников, которые пробудят мир от равнодушия. С двадцатидевятилетнего возраста до сегодняшнего дня я стремился к чистой и совершенной мудрости и, идя верной стезей, я дошел теперь до неё». Будда постановил за правило, чтобы последователи его не принимали в свое общество людей других верований, не подвергнув их предварительно четырехмесячному искусу. Последними словами его была просьба любить друг друга. (Как же это похоже на слова Иисуса - leopoliss) К утру он скончался.

Часть II. Древний буддизм. Рассказы о погребении Гаутамы и о раздаче его мощей полны самых легендарных подробностей. По-видимому, тело его было сожжено с большими церемониями. Но не успел он закрыть глаз, как среди его последователей уже возник раскол. Субгадра открыто радовался, что наконец не стало человека, который постоянно говорил: — не делай того, не делай другого. Это так поразило учеников, что старшие из них, как, например, Касиапа и любимый ученик Будды Ананда, решили для устранения возникших разногласий собрать совет. Первый совет собрался под председательством Касиапы. На нем присутствовало пятьсот человек верующих, и о нем сохранилось только предание, что он длился семь месяцев. Второй совет был собран через сто лет, а третий за 250 лет до Р. X., при буддийском царе Асоке, в его столице Пашалипутре, нынешней Патне. Есть основание думать, что священные книги, сохранившиеся до настоящего времени в Цейлоне, совпадают во всем существенном с составленными на этом третьем совете. Правоверные буддисты считают, что учение установленное на первом соборе, совершенно тождественно с учением, принятым на третьем соборе; но известные нам теперь буддийские каноны едва ли могли быть написаны тотчас же после смерти Будды. Время смерти Будды в точности не определено; но вообще принято думать, что он умер в пятом веке до Р. X. Время третьего собора нам известно в точности, так как он состоялся при царе Асоке за 250 лет до Р. X. или около того; следовательно, первый собор собрался по крайней мере лет за 150 ранее, и в эти 150 лет суеверия могли значительно развиться.

Абхидхарма, или философская часть буддизма. Б. не пытается разрешить проблему первоначального происхождения космоса. Когда однажды спросили Будду: — бесконечно или нет существование мира, то Будда ничего не ответил, может быть, потому, что считал этот вопрос праздным. Существование материального мира и населяющих его сознательных существ буддизм принимает как факт и полагает, что всему есть причина и следствие и что все постоянно, хотя, может быть, и незаметно меняется. Хотя в принципе буддизм признавал многое, подтвержденное впоследствии наукой, но в подробностях держался суеверий того времени. Буддизм говорит, что в пространстве рассеяно бесконечное количество шарообразных миров, соединенных по три. Все эти миры совершенно похожи на наш мир, в середине которого возвышается громаднейшая гора, Мага Меру. Она окружена семью концентрическими кругами утесов страшной высоты; самый наружный круг разделен на четыре части, или четыре материка; часть одного из них составляет Ямбудвипа, обитаемая нами. На высотах Мага Меру, над ними и над кругами утесов находятся двадцать четыре неба, а под ними и под Землей находятся восемь больших адов. Эти небеса и ады составляют часть материального мира, подчиняющегося, как и все остальное, закону причины и следствия. Между Мага Меру и наружным кругом утесов ходят звезды, Солнце и месяц. Существа, населяющие вселенную, проходят свой круг жизни и уступают свое место другому поколению. Сам мир периодически разрушается и вновь возрождается. Число людей и живых существ всегда остается одним и тем же. Надо думать, что верования эти заимствованы буддистами из более ранних религий. Мысль о тщете всего мирского и об общем для всего живого законе постепенного увядания и смерти должна была привести к вере в Нирвану. Если жизнь есть бедствие, от которого не избавляет человека даже смерть, то, конечно, надо было прежде всего открыть корень этого бедствия и, уничтожив его, положить конец тому длинному ряду несчастий, которые нам предназначено переносить бесконечное количество раз. Корень, или семя, жизни буддисты находят в «карме», сумме достоинств и недостатков, а так как у всякого человека недостатков всегда больше, чем достоинств, то практически понятие о «карме» приближается к понятию о грехе; причиной греха считается неведение. Уничтожив неведение и проистекающий от него грех, человек может добиться вечного покоя в Нирване, идя к этому четырьмя стезями, о которых уже было сказано выше. Каждый человек при рождении получает все пороки и добродетели своих предшественников и продолжает начатую ими борьбу на пути к просвещению. Буддисты не признавали ничего вечного, кроме закона причины и последствий; поэтому и космос, и карма могли быть уничтожены. Нирвана — это конец страданиям, другой берег океана жизни, гавань спасения, истина, вечность. Некоторые из европейских ученых думали, что под Нирваною разумеется блаженное состояние души после смерти; но буддизм не признает существования души, как чего-то отдельного, не зависимого от тела. Многим покажется странным, что такая религия, как буддизм, не имеющая понятия об Едином Боге и не признающая существования души, могла занять первенствующее по числу своих последователей место среди остальных религий. Можно утверждать, что, если бы учение Будды было только философским учением или если бы он жил позже, он имел бы очень немного последователей. Громадную роль в распространении буддизма играла обширная филантропическая деятельность Гаутамы, приходившаяся как нельзя более кстати в те времена угнетения слабых сильными. Есть даже основание предполагать, что Гаутама и в мыслях не имел создать новую религию: он думал, что его учение, как новое вино, будет разлито в старые меха и что все люди, не исключая даже браминов, примут это учение как наиболее полное выражение старой религии. Гаутама прежде всего требовал от своих учеников полнейшего воздержания. Для достижения духовной свободы он считал необходимым отрешение от всех мирских интересов. Постепенно установляя различные правила, он кончил тем, что учредил нечто вроде монашеского ордена — Сангасов. Нужно оговориться, впрочем, что члены этого ордена никогда не пользовались правами и преимуществами жреческого сословия. Последующие цари и предводители племен дарили ордену богатые поместья, и он мало-помалу обратился в скопище тунеядцев и лентяев, тем более, что для поступления в него требовалось только свидетельство, что данное лицо не страдает какой-нибудь заразной болезнью, что оно не принадлежит к числу рабов или солдат и что родители согласны отпустить его. Впоследствии обряд присоединения к ордену сопровождался различными церемониями; устав ордена подвергся значительным изменениям. В Тибете мы встречаем ужо полную церковную иерархию. Правила ордена находятся в книге «Патимокка», написанной во времена Асоки; и книгу эту монахи обязательно должны были читать два раза в месяц. Монахи обязаны быть очень воздержными в пище и вовсе не употреблять спиртных напитков. Нищенствующий монах должен был молча протягивать свою глиняную чашку для сбора подаяния и есть то, что ему дадут. Старшие монахи не могли есть мясной пищи. Гаутама считал отшельническую жизнь наиболее верно ведущей к спасению; сохранилось много пещер с различными надписями на древнем языке пали, в которых, очевидно, жили отшельники. Одеваться монахи должны были в желтую рясу, покрывавшую все тело, за исключением правой руки и плеча. Рясу эту монах никогда не мог снимать: снять ее значило выйти из ордена.

Нечего и говорить, что прелюбодеяние, воровство и убийство принадлежали к числу проступков, за которые виновный тотчас же исключался из ордена. Первоначальный обет нищенства, даваемый при поступлении в орден, впоследствии утратил свой смысл, так как монастыри, получавшие массу приношений, делались очень богатыми. Обета послушания у буддистов никогда не существовало. Каждый член общества должен был повиноваться своей совести и закону. Старший в монастыре мог, однако, наказывать меньшую братию, изгоняя из монастыря. Каждый монах, нарушивший правила Будды, должен был приносить публичное и добровольное покаяние в своих грехах; вопросов ему при этом не предлагалось. На обязанности послушников, только что вступивших в общину, лежала уборка двора и все работы по хозяйству. Между работами каждый послушник должен был предаваться размышлению или молитве. Гаутама первоначально предполагал, что все вступят рано или поздно в его общину, и мир горя и греха таким образом сам собою разрушится. Для мирян Будда оставил десять заповедей, а именно: не убивай, не воруй, не лги, не прелюбодействуй, не клевещи, не клянись, не болтай лишнего, не скаредничай, не сердись, не уклоняйся от истинной веры. Победа над самим собою и полнейшее милосердие являются основными принципами буддизма, и потому он не мог остаться достоянием одних монастырей. Он являлся религией, одинаково доступной для всех. Гаутама не признавал кастовых религий и преимуществ: по его понятиям, привилегия каждого человека заключается в его личных достоинствах и добродетелях. Правда, он не дерзал восставать открыто против народных бичей того времени — против рабства, деспотизма и обогащения за чужой счет.

Часть III. Позднейший буддизм. Нет ничего удивительного, что такое гуманное учение пустило глубокие корни среди индийцев, находившихся под гнетом касты жрецов. К сожалению, ход распространения буддизма мало известен. Через 150 лет после смерти Гаутамы буддизм был объявлен государственной религией. Китайский пилигрим Фа-Хиан был в Индии в 400 году после Р. X. и нашел буддизм в цветущем состоянии. В VIII и IX столетиях началось страшное преследование буддизма, так что в Индии не осталось ни одного буддиста. На Цейлоне буддизм введен, в сравнительно чистом виде, сыном и дочерью Асоки и сохранился до новейших времен. В V столетии буддизм занесен в Бирму, откуда распространился по соседним областям, но уже в искаженном виде, о чем можно судить хотя бы по сказаниям, которые описывают обстоятельства, сопровождавшая рождение Гаутамы: родившись, он тотчас же прошел три шага и громовым голосом подал весть о своем величии. Один святой старец, упав перед ним ниц, предсказал ему, что он сделается Буддой и поведет свой народ ко спасению. Пятимесячным ребенком, он, лежа под деревом, так глубоко задумался, что впал в забытье, и пять мудрецов, проходивших мимо, так были поражены этим, что поклонились ему и спели ему гимн, которым предвещали, что младенец этот будет проповедником такого учения, которое, как волна, зальет всякое пламя и горе жизни и, как огонь, очистит весь мир. Легенды о дальнейшей жизни Будды наглядно доказывают нам, что к буддизму примешивались различные суеверия. Среди северных буддистов легенды искажены гораздо более, чем среди южных. Северный буддизм назван Великой колесницей в отличие от южного буддизма, который не без насмешки называется Малой колесницей. Великая колесница развилась в новую религию, основанную на поклонении Майтреи (Maitreja), Дианни-Будде (Dyanni-buddhas), Манджусри (Manjusri) и Авалокитесваре (Avalokiteswara), олицетворяющим собою милосердие, молитву, чистоту и мудрость. Развитие буддийского учения в Тибете завершилось образованием там целого сословия духовенства, устройство которого очень напоминает католическую иерархию. Насколько буддизм утратил в Тибете свою первоначальную чистоту, превратившись в ламаизм, можно видеть уже из того, что двое лам вели борьбу из-за права быть официальным воплощением апостолов Будды. Вообще говоря, Ламаизм, со своими колокольчиками, цилиндрическими барабанчиками, четками и бритыми монахами, со своими процессиями и чистилищем, очень походит на римский католицизм, со всеми недостатками и темными сторонами последнего. Подробнее см. под словом Ламаизм.

Главным источником для изучения Б. является многочисленные священные книги буддистов, которые в значительной степени еще неизвестны европейцам. Число их особенно велико в Тибете (см. Тибетская литература). Как на древнейший сборник буддийской морали, можно указать на «Dhammapadam» (изд. Фаусбелля, Копенгаген, 1855), переведено на немецкий яз. А. Вебером в его «Indische Skizzen» (Берлин, 1862).

Литература: La Loubere, «Descript. de Siam» (Амстердам, 1714, 2 т.); Р. Georgi, «Alphabetum tibetanum» (Рим, 1762); Grosier, «Descript. de la Chine» (Париж, 1787, 2 т.); S. Pallas, «Voyages» (фр. изд., 1788; 7 т., in 4°); Thunberg, «Voyage au Japon» (пер. Landresse, Париж, 1799, 5 т.); Upham, «The history and doctrine of bouddhism» (Лондон, 1829, in 4°); Turnour, «Epitome of history of Ceylon» (1836); его же, «The Mahawanso translated» (Коломбо, 1836); Abel Remusat, «Foe Koue Ki» (пер., Париж, 1836, in 4°); Huc и Gabet, «Voyage au Thibet et en Tartarie» (Париж, 1846, 2 т.); M. Foncaux, «Le Lalita vistara» (Пар., 1847); Schiefner, «Eine tibet. Lebensbeschreibung Satjamunis» (СПб., 1849); Burnouf, «Le lotus de la bonne loi» (Париж, 1552); Stan. Julien, «Voyages des pelerins bouddhistes» (Париж, 1853 и сл., 3 т.); Pallegoix, «Descrip. du Roy. Thai ou Siam» (Париж, 1854, 4 т.); Koppen, «Die Religion des Buddha» (Берл., 1857); Bouillevaux, «Voy. dans l’Indo-Chine» (Париж, 1858); M. Koeppen, «Religion des Buddha» (Берлин, 1859); Wassilljew, «Der Buddhismus etc.» (СПб., 1860); Spence Hardy, «Eastern monachism» (Лондон, 1860); E. Schlagintweit, «Buddhism in Tibet» (Лейпц., 1862; на фр. «Le Bouddhisme au Tibet», в «Annales du musee Guimet», III, перев. с английского Milloue); M. Obry, «Du Nirvana bouddhistique» (Париж, 1863); «Doctrines des bouddhistes sur le Nirvana» (Париж, 1864); Vasillef, «Le Bouddhisme, ses dogmes, son histoire et sa litterature» (пер. с русского La Comme, Париж, 1865); Barthelemy Saint-Hilaire, «Le Bouddha et sa religion» (Пар., 1862; 3-е изд., 1866); Burnouf, «Introduction а l’histoire du Bouddisme indien» (2 изд., Париж, 1866); Mouhot, «Voyages» (Пар., 1868); Ad. Bastian, «Die Volker des Oestlichen Asien» (Иена, 1868 и след.); Taranatha, «Geschichte des B. in Indien», на тибетском яз. издано Шифнером в СПб., 1868, под заглавием: «История Буддизма в Индии, соч. Таранаты, по тибетским рукописям», на немецк. СПб., 1869); Beal, «Travel of Fahian and Sung-yun» (Лонд., 1869); Kistner, «Buddha and his doctrines» (Лонд., 1869); S. Beal, «Outline of Buddhism from Chinese sources» (Лонд., 1870); Alabaster, «The modern Bouddhist» (Лонд., 1870); «A Catena of Buddhist scriptures» (Лондон, 1871); Shutte, «Zur Geschichte des chinesischen B.» (Берлин, 1874); Senart, «Essai sur la legende de Bouddha, son caractere et ses origines» (Париж, 1875); Al. Cunningham, «Inscription of Asoka» (Лонд., 1877); H. Oldenberg, «The Dipavamsa edited and translated» (Лонд., 1878); Spence Hardy, «A manual of Buddhism» (2 изд., Лондон, 1880); Edkins, «Chinese Buddhism» (Лонд., 1880); Wurm, «Der В.» (Гютерло, 1880); H. Oldenberg, «Buddha» (Берл., 1881); «Anecdota Oxoniensia Aryan series» (т. I, части 1, 2 и 5, Оксфорд, 1881—1885); Seydel, «Das Evangelium f. Jesu in seinen Verhaltnissen zur Buddhasage u. Buddhalehre» (Лондон, 1882); Bastian, «Der B. in Seiner Psychologie» (Берл., 1882); Kern, «Der B. und seine Geschichte» (2 т., Лейпциг, 1882—1884); Charleroix, «Histoire du Japon»; «Avadana-Cataka. Cent legendes bouddhistiques» (пер. с санскритского Leo Feer’a в «Annales du Musee Guimet», т. XVIII); Max Freiherr von Wimpffen, «Kritische Worte uber den Buddhismus» (Вена, 1891); K. Neumann, «Die innere Verwaldschaft budhistischer und christlicher Lehren» (Лейпциг, 1891). — На русском языке: «Буддизм в науке» («Отеч. Зап.», 1843, 31); В. Васильев, «О некоторых книгах, относящихся к истории буддизма в библиотеке Казанского унив.» («Учен. Зап. Имп. Акад. Наук», том III, СПб., 1855); его же, «Буддизм, его догматы, история и литература» (СПб., 1857—69: часть I — Общее обозрение, часть II не вышла в свет, часть III — История буддизма в Индии, соч. Даранаты, перев. с тибетского); архиеп. Нил, «Буддизм, рассматриваемый в отношении к последователям его, обитающим в Сибири» (СПб., 1858); В. Лядов, «Буддизм» («Рассвет», 1860, 6); И. Минаев, «Пратимокша-Сутра, буддийский служебник» (Прилож. к XVI тому «Зап. Имп. Акад. Н.», № 1, 1869); его же, «Несколько слов о буддийских жатаках» («Журн. Мин. Нар. Просв.», 1872, № 6); Васильев, «Религии Востока» («Журн. Мин. Нар. Пр.», 1873, № 4); В. С. Соловьев, «Искушение Будды» (из Лали тавистаты, «Вестн. Европы», 1874, № 12, стихотворение); А. Гусев, «Нравственный идеал буддизма в отношении к христианству» («Правосл. Собеседн.», 1875, I); П. А. Каленов, «Будда» (поэма, Москва, 1885); В. Лессевич, «Буддийский нравственный тип» («Сев. Вестник», 1886, № 5); его же в «Этюдах и Очерках» (СПб., 1886); его же, «Новейшие движения в буддизме, поддерживаемые и распространяемые европейцами» («Русская Мысль», 1887, № 8); «Буддийский катехизис» (ibid.); «Цейлон и буддисты» (ibid.); И. Минаев, «Буддизм. Материалы и исследования» (СПб., 1887); А. Позднеев, «Очерки быта буддийских монастырей и буддийского духовенства в Монголии в связи с отношениями сего последнего к народу» (СПб., 1877); «Буддийский катехизис» (пер. с нем. Т. Будкевича, Харьков, 1888); Н. Леопардов, «Краткое изложение учения Будды, составляющего индийскую религию» (Киев, 1889); В. В. Лесевич, «Религиозная свобода по эдиктам царя Асоки Великого» (в I т. «Вопросы философии и психологии»); И. Минаев; «Спасение по учению позднейших буддистов» (СПб., 1890); Г. Ольденберг, «Будда, его жизнь, учение и община» (пер. П. Николаева, 2-е изд., Москва, 1891).

Источник — «http://ru.wikisource.org/w/index.php?title=ЭСБЕ/Буддизм&oldid=808220»

 

 

Четыре Благородные Истины
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
 

Четыре благородные истины (чатвари арьясатьяни), четыре истины Святого — одно из базовых учений буддизма, которого придерживаются все его школы. Четыре благородные истины сформулировал сам Будда Шакьямуни и кратко их можно изложить так[1]: существует страдание; существует причина страдания — желание; существует прекращение страдания — нирвана; существует путь, ведущий к прекращению страдания, — восьмеричный путь.

Они приводятся в самой первой проповеди Будды «Сутре запуска Колеса Дхармы».

Содержание
•1 Первая благородная истина о страдании
•2 Вторая благородная истина о причине
•3 Третья благородная истина о прекращении
•4 Четвёртая благородная истина о пути
•5 Отрицание четырёх благородных истин
•6 Критика
•7 Примечания
•8 Литература
•9 Ссылки
 

 Первая благородная истина о страдании
Истина о дуккха или беспокойной неудовлетворенности (дукха или дуккха, санскр. ????, пали dukkha? — «страдание», «беспокойная неудовлетворенность», «дискомфорт», «расстройство»).

 Вот, о братья, благородная истина о страдании. В муках рождается человек, он страдает увядая, страдает в болезнях, умирает в страданиях и печали. Стенания, боль, уныние, отчаяние — тяжки. Союз с немилым страдание, страдание — разлука с милым, и всякая неудовлетворенная жажда сугубо мучительна. И все пять совокупностей, возникших из привязанностей — мучительны. Такова, о братья, благородная истина о страдании.[2] 

Три главных великих страдания:

1.страдание от перемены;

2.страдание, усугубляющее другие страдания;

3.страдание, собирающее страдания;

Четыре великих потока страдания:

1.страдание рождения;

2.страдание старости;

3.страдание болезни;

4.страдание смерти;

Стоит отметить, что часто термин дуккха переводят как страдание, хотя это не совсем верно. Люди страдают не постоянно, а периодически. Здесь же речь идёт о страдании, которое преследует людей всю жизнь.

 Вторая благородная истина о причине
Истина о возникновении дуккха (дуккха самудая (санскр. ??????), пали dukkhasamudayo (samudayo — «возникновение», «происхождение», «появление»)).

Благородная истина о причинах беспокойной неудовлетворённости: ненасытное стремление. Постоянное стремление удовлетворить все возникающие потребности приводят к разочарованию, потому что многие желания невозможно осуществить в полной мере. Это приводит к возникновению кармы (совокупность действий человека, включая его мысли и поступки). Карма вовлекает человека в процесс стремления к хорошему и плохому. Этот процесс приводит к возникновению новой кармы. Так возникает «круговорот сансары».

 И вот, о братья, благородная истина о начале страдания. Истинно! — тот зачаток страдания лежит в жажде, обрекающей на возрождение, в этой ненасытной жажде, что влечет человека то к тому, то к другому, связана с людскими усладами, в вожделении страстей, в вожделении будущей жизни, в вожделении продления настоящей. Такова, о братья, благородная истина о начале страданий.[2] 

Таким образом, причина неудовлетворённости состоит в жажде (танха), которая приводит к непрерывному пребыванию в сансаре. Удовлетворение желаний очень скоротечно и через короткое время приводит к появлению новых желаний. Таким образом получается замкнутый цикл по удовлетворению желаний. Чем больше желаний не могут быть удовлетворены, тем больше растут страдания.

Источник плохой кармы часто лежит в привязанности и ненависти. Их последствия приводят к неудовлетворённости. Корень же привязанности и ненависти — в неведении, незнании истинной природы всех существ и неодушевлённых предметов. Это не просто следствие недостаточного знания, но ложное мировоззрение, измышление полной противоположности истины, ошибочное понимание реальности.

 Третья благородная истина о прекращении
Истина о прекращении дуккха (дуккха ниродха (санскр. ?????, nirodha IAST), пали dukkhanirodho (nirodho — «прекращение», «затухание», «подавление»)). Благородная истина о прекращении беспокойной неудовлетворённости: «Это полное успокоение [волнений] и прекращение, отказ, отъединение, это освобождение с отдалением от той самой жажды (освобождение-отдаление)».

 И вот, о братья, благородная истина о пресечении страданий. Истинно! — то пресечение страданий есть уничтожение жажды, победа до конца над страстями, исцеление, освобождение, бесстрастность. Такова, о монахи, благородная истина о пресечении страданий.[2] 

Состояние, в котором нет дуккха, достижимо. Устранение загрязнений ума (ненужных привязанностей, ненависти, зависти и нетерпимости) — это и есть истина о состоянии за пределами «страдания». Но мало просто так прочитать об этом. О том, как реализовывать это в повседневной жизни, говорит четвёртая истина.

Некоторые монахи, странствовавшие с Буддой, понимали третью истину неверно, как полный отказ от всех желаний вообще, самоистязание и полное ограничение всех потребностей, поэтому Будда в своей речи предостерегает от такого толкования (см. цитату ниже). Ведь даже сам Будда имел желания есть, пить, одеваться, постигать истину, и т.д. То есть тут важно отделить правильные желания от неправильных, и следовать "срединному пути", не вдаваясь в крайности.

 Четвёртая благородная истина о пути
Истина о пути, ведущем к прекращению дуккха (дуккха ниродха гамини патипада марга (санскр. ?????, marga IAST, буквально «путь»); пали dukkhanirodhagamini pa?ipada (gamini — «ведущий к», pa?ipada — «путь», «практика»)).

Благородная истина о Cрединном (или Восьмеричном) пути:

 И вот, о братья, благородная истина о пути, ведущем к утолению всякой скорби. Истинно! — то благородный Восьмеричный Путь — истинное воззрение, истинное намерение, истинная речь, истинные поступки, истинный образ жизни, истинное усердие, истинное размышление, истинное сосредоточение. Такова, о монахи, благородная истина о пути, ведущем к утолению всякой скорби.[2] 

Следовать «срединному пути» — значит держать золотую середину между физическим и духовным миром, между аскетизмом и наслаждениями[3]; значит не впадать в крайности.

 И вот Всеблагой обратился к окружающим его пяти монахам и сказал:
Две есть крайности, о братья, которым не должен следовать тот, кто отрекся от мира. С одной стороны, — влечение к вещам, вся прелесть которых зависит от страстей и всего более, от чувственности: это низкий путь похоти, недостойный, недолжный для того, кто отдалился от мирских обольщений. С другой стороны, путь самоистязаний, недостойный, мучительный, бесплодный.

Есть средний путь: о братья, далекий от тех двух крайностей, возвещенный Совершенным — путь, отверзающий очи, просветляющий разум и ведет тот путь к душевному миру, к возвышенной Мудрости, к совершенству пробуждения, к Нирване!

Каков же тот средний путь, о монахи, — путь далекий от обоих крайностей, возвещенный Совершенным, что ведет к Совершенству, к возвышенной Мудрости, к душевному миру, к совершенному пробуждению, к Нирване?

Истинно! То восьмеричный Благородный путь: истинное воззрение, истинное намерение, истинная речь, истинные поступки, истинный образ жизни, истинное усердие, истинное размышление, истинное сосредоточение [2]
 

 Отрицание четырёх благородных истин
Сутра сердца, которой придерживаются ряд махаянских школ, отрицает четыре благородные истины («нет ни страдания, ни причины страдания, ни прекращения страдания, ни пути»), что, как указывает Е. А. Торчинов, звучало кощунственно и шокирующе для последователей хинаяны, живших в период появления и развития махаяны[4].

 Критика
Некоторые современные учёные-буддологи (К. Р. Норман, Шмидтхаузен и другие) утверждают, что «учение о четырёх благородных истинах является добавкой, хотя и сравнительно ранней, к древнейшей версии „биографии“ Будды». Буддолог Б. И. Кузнецов после изучения большого количества наиболее древних текстов выразил мнение о том, что четыре благородные истины и некоторые другие известные концепции сформировались окончательно только в сарвастивадской буддийской школе[5].

 Примечания
1.^ Роберт Ч. Лестер (пер. Коваль А. Н.) Буддизм // Религиозные традиции мира т. 2 — М.: КРОН-ПРЕСС, 1996 — стр. 272 — ISBN 5-232-00313-5.

2.^ 1 2 3 4 5 ДХАРМАЧАКРА ПРАВАРТАНА СУТРА. Архивировано из первоисточника 28 ноября 2012.

3.^ Дюмулен, 2003, с. 23

4.^ Торчинов, 2000, с. 68

5.^ Лысенко, 2003, с. 45—46

 

 Литература

•Лысенко В. Г. Ранний буддизм: религия и философия. Учебное пособие. — М.: ИНФРАН, 2003. — 246 с. — ISBN 5-201-02123-9

•Торчинов Е.А. Лекция 4. Доктринальные тексты Махаяны (литература сутр) // Введение в буддологию. Курс лекций. — СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2000. — 304 с. — ISBN 5-93597-019-8

 Ссылки

•Сутта запуска колеса Дхаммы (пали) (рус.). Указатель сутт. Колесо Дхаммы. (Проверено 29 июня 2011)

 

 

Дхаммапада и буддийская литература У царя родился сын, желанный и долгожданный. Он рос окружённый любовью и заботами ближних, пользуясь всеми преимуществами своего положения. Первые два десятилетия жизни были завершены женитьбой. И казалось, что и в дальнейшем жизнь будет столь же безоблачна и исполнена того, что обычно называют счастьем: любимая жена и опора в старости — дети, верные друзья, славные воинские подвиги, пиршества, сладостная музыка, завораживающие танцы, увлекательные легенды. Но случилось иначе, и на первый взгляд случайные события изменили привычный ход жизни. Конечно, случайным было то, что царский сын увидел ветхого старика, несчастного больного, изнурённого лихорадкой, или мертвеца, но не случайно жизнь врывалась в этот индийский "соловьиный сад" и ставила вопросы, на которые нельзя было не отвечать, особенно если они были обращены к человеку пытливому и легко ранимому при виде страданий и зла. Понятно, эти вопросы волновали тогда многих, и действительность, как это нередко случается, услужливо подсовывала готовые ответы в виде старых догм исчерпавшей себя ведийской мифологии, в виде ритуальных клише, жестоких жертвоприношений, изнуряющего аскетизма, в котором истинное подвижничество переплеталось с фокусничеством и саморекламой. Однако человек глубокого и самостоятельного ума, широких взглядов, беспримерной внутренней честности, Гаутама (таково было его фамильное имя) не захотел довольствоваться известными рецептами: он должен был всё обдумать сам и дать свой ответ. Поэтому он не спешил с практическими выводами. Кончалось третье десятилетие его жизни. По видимости всё было как прежде. Но скрытая работа ума не останавливалась. Картины человеческих страданий, столь неотразимо подействовавшие на юношу, стали предметом кропотливого анализа. И однажды стало ясно, что желания, любовь, привязанность немыслимы без страдания: как прочная цепь, связывают они человека со страданием и злом. Если продолжать прежнюю жизнь, если бездействовать, не будет конца этим путам и страдание не прекратится. Остаётся один выход — разорвать путы. Гаутама так и сделал: когда у него самого родился сын и возникла ещё одна новая цепь, глубокой ночью он ушел из дома, чтобы искать истину. Так началось Великое Отречение, дни и годы скитальческой жизни, тяжких искушений, долгих бесед с мудрецами, умерщвления плоти, мучительных сомнений и поисков. Прошло шесть лет, прежде чем жаждущий истины и ненавидящий страдание понял, что до сих пор не было подлинных ответов на мучившие его вопросы. Просветление наступило неожиданно. Однажды ночью, отдыхая под деревом и размышляя, Гаутама стал просветленным — Буддой. Он понял "четыре благородные истины": есть страдание, есть причины страдания, есть прекращение страдания и есть восьмеричный благородный путь к прекращению страдания, к нирване. Эти простые истины и стал проповедовать Будда народу: ясно, без метафизических ухищрений, без ораторских приёмов философа-эрудита, простым языком, на котором говорил народ. Так было приведено в движение «Колесо дхаммы». Сорок с лишним лет продолжалось странствование Будды и его учеников по Индии с проповедью нового учения. Их жизнь шла спокойно и размеренно; редкие разногласия почти не нарушали её течения. Члены общины не только не преследовались, но охотно принимались как населением, так и правителями; число приверженцев постоянно росло. Сам Будда дожил до глубокой старости и умер, когда им было совершено всё, что он собирался сделать. Так говорит предание. А потом началась посмертная история Будды, история распространения и искажения его учения, история обожествления Будды и превращения его в целый легион будд. В Индии рассказывают о деревнях, покинутых жителями и в скором времени поглощённых джунглями. Примерно то же случилось с учением Будды. В Индии уже к середине I тысячелетия до н. э. существовала вполне определённая, сильно развитая и до деталей разработанная религиозная и философская традиция. Именно она поглотила учение Будды, сначала постепенно вытесняя из него то, что ей противоречило, и вводя в него то, что было уже известно и привычно. Вскоре появились легенды о чудесном рождении, о предсказании мудрецов, заявивших, что родился Чакраварти — всемирный монарх; предания о тридцати двух затмениях, о прозрении слепых и исцелении увечных, о торжестве всей природы и о прекращении мучений в преисподней по случаю рождения Будды. Рассказывают, что, едва родившись, младенец восклицает львиным голосом: "Я глава мира; это моё рождение — последнее". И далее вся жизнь Будды излагается на фоне фантастических подвигов и чудесных явлений, точнее, они и составляют главную цель его земного пути. Со временем оформляется учение о бодхисаттвах — избранных или будущих буддах, начинают поклоняться Манджушри, олицетворявшему мистическое познание, и Авалокитешваре — символу могущества. И уже почти ничего не остаётся от первоначального учения Будды, когда его последние чисто формальные приметы смешиваются с культом Шивы и с магией в тантрическом буддизме1, с местными примитивными верованиями в тибетском и монгольском ламаизме, с даосизмом и отчасти конфуцианством в Китае2, с культом предков в японской разновидности буддизма3. Даже южный буддизм, несравненно более точно отражающий учение Будды, как показали исследования последних десятилетий, во многом отошёл от первоначального буддизма; разница между северным буддизмом (махаяной) и южным (хинаяной) лишь в темпах и в степени эволюции. Причина забвения многих принципов первоначального учения или даже их искажения кроется в особенностях этого учения. Строго говоря, оно не было ни религиозным, ни философским. Будду не интересовали метафизические спекуляции, он уклонялся от дискуссий на тему об абсолютном, о боге, о душе и не столько потому, что он считал эти темы недостойными или не знал, как на них ответить, сколько из-за того, что цель его учения была сугубо практическая — помочь избавиться от страдания, а рассуждения на указанные выше темы не могли помочь в деле освобождения. Будда выступал против догм, авторитетов, слепой веры; он говорил, что истин так же много, как листьев в лесу, и истина, возвещённая им, не более, чем горсть листьев; он слишком часто отвечал молчанием на вопросы людей, которые считали его всезнающим или знающим-во-что-бы-то-ни-стало. Кант писал о том, что достоянием всякой религии являются три главные идеи — бытие Бога, бессмертие души и свобода воли, ибо без них не может быть построено учение о нравственности. Эту мысль великого немецкого философа любил вспоминать Ф.И. Щербатской в связи с буддизмом, характерными чертами которого он считал "мироздание без бога, психологию без души, вечность элементов материи и духа, причинность, наследственность, жизненный процесс вместо бытия вещей, отрицание частной собственности, национальной ограниченности, всеобщее братство людей, движение к совершенствованию"4. Вероятно, буддизм и не стал бы религией, если бы он не отказался от ряда указанных черт. Вместе с тем присутствие их в первоначальном буддизме определило не только его дальнейшую эволюцию, но и способствовало развитию поразительной способности к симбиозу, к ассимиляции, к компромиссу, столь характерной для буддизма как религии и философии, а также для буддийского искусства и литературы. Этим объясняется и греко-буддийское искусство Гандхары, и изображения будд с лицами китайских императоров, и мультиплифицированные формы севернобуддийской иконографии.5 Но ещё более удивительна последующая судьба образа самого Будды. Общеизвестно, что в течение веков его почитали или продолжают почитать в Индии, в Центральной Азии, Тибете, Китае, Монголии, Корее, Японии, на Цейлоне, в Бирме, Индокитае, Индонезии, в ряде областей Сибири, в Калмыкии. Менее известно, хотя и не менее интересно, что в качестве святого Будда проник в христианскую, манихейскую, зороастрийскую, мусульманскую религии. Ещё в конце XVI в. под именем святого Иосафата он появляется в «Римском мартирологе». Православная церковь 19 ноября отмечает память Иоасафа, царевича индийского, вместе с памятью преподобного Варлаама. О них же, и прежде всего об Иоасафе Прекрасном, пели в России раскольники и странники. Можно думать, что сказание об Иоасафе проникло к нам не только благодаря древнерусскому переводу с греческого (как случилось и с другой знаменитой повестью индийского происхождения — «Стефанит и Ихнилат»), но и благодаря непосредственным связям Руси с Востоком, о которых, может быть, свидетельствует «Стих о Голубиной книге», сопоставляемый с древнеиндийским мифом о сотворении мира из членов Первого человека Пуруши6, или история распространения шахмат на Руси (непосредственно с Востока и через Западную Европу), восточные мотивы в древнерусском искусстве и в народном творчестве. К сожалению, этот первостепенной важности вопрос об отношениях России к Востоку, дебатировавшийся начиная с «Повести временных лет» до Владимира Соловьёва, до сих пор не только не получил синтетического разрешения, но по существу ещё не поставлен вполне научно. Если превращение Будды в христианского святого Иоасафа стало возможным благодаря «Повести о Варлааме и Иоасафе», проникшей в Европу через иранскую, арабскую, сирийскую и грузинскую среду7, то его появление в мусульманской литературе (ср. эпизод о "Субботнике" — ас-Сабти, сыне знаменитого Харун ар-Рашида, в сказках «Тысячи и одной ночи») произошло раньше и непосредственнее. В ещё большей степени сказанное относится к манихейской литературе (ср. древнетюркский перевод гимна к Мани, найденного в Турфане, «Мой отец Мани-Будда», 14, 21).8 Исследователи указывают и другое направление в эволюции образа Будды: он становится магом, злым духом, который предаётся анафеме. Не мудрено, что подобные далеко идущие трансформации личности Будды, особенности его жизнеописания, расцвеченные необузданной фантазией ещё на индийской почве, полное равнодушие к истории и хронологии в древней Индии и ряд других обстоятельств крайне неблагоприятно сказались на изучении первоначального буддизма, на попытках реконструкции раннего этапа в учении Будды. Более того, остроумный французский индолог Э. Сенар подверг сомнению реальность существования Будды и предлагал рассматривать его жизнь как отражение солнечного мифа.9 И хотя соображения Сенара были единодушно отвергнуты и было даже показано, что, пользуясь его методами, можно было бы и жизнь Наполеона представить как солнечный миф, некоторые наши историки, плохо знакомые с проблемами буддизма, продолжают высказывать (без всяких доказательств) необоснованные сомнения в реальности исторического существования Будды. Разумеется, было бы неправильно, рассматривая историю учения Будды и позднейшего буддизма, ограничиться лишь указанием основных направлений в развитии буддизма как религии и не упомянуть о замечательных достижениях в области построения неаристотелевской логики, по-настоящему понятой и оцененной лишь в XX в., психологии, философии, художественной литературы и искусства. Эти непреходящие ценности, связанные с именами Дигнаги и Дхармакирти, Нагасены и Нагарджуны, Васубандху и Буддхагхоши, Ашвагхоши и Арья Шуры, делают необходимым изучение буддизма с самых различных сторон. * Буддийская литература, как и буддийское искусство, представляет собой уникальное в своём роде явление. Она поражает своими масштабами — хронологическими, географическими и этническими. Её история охватывает более чем двухтысячелетний период и огромные пространства от Японии и островов Индонезии до Калмыкии, от Монголии, Тибета и Китая до Индии и Цейлона. Буддийская литература многоязычна: произведения, написанные не на одном десятке языков, составляют её. Разумеется, буддийская литература не оставалась однородной и неизменной на протяжении всей её истории и в разных странах. Ведь она возникла из скрещения местных литературных и фольклорных традиций (некоторые из них, как, например, древнеиндийская или китайская, были уже достаточно мощными и давними) с учением Будды, возникшим в эпоху одного из величайших духовных кризисов в истории древнего мира и предлагавшим индийский вариант освобождения от трагических противоречий жизни. Этот вариант оказался весьма привлекательным из-за своей широты, отсутствия догматизма и национальной ограниченности, из-за гуманности устремлений и практической направленности, из-за впечатляющей красоты просто и серьёзно выраженных мыслей. Именно этим, видимо, нужно объяснять совершенно исключительную судьбу учения Будды, пытавшегося ответить примерно на те вопросы, которые приблизительно в это же время волновали других великих учителей — Конфуция в Китае, основателя джайнизма Махавиру в Индии, Заратуштру в Персии, Сократа в Афинах. На этом пересечении буддийского морально-этического и религиозно-философского учения с местными традициями и возникла великая литература буддизма. Конечно, местная традиция производила известный отбор и вносила часто очень существенные изменения. История сравнительного литературоведения знает целый ряд удивительных примеров трансформации первоначальных литературных форм буддизма и почти полного поглощения их туземной традицией. Поэтому точнее было бы говорить о разных местных вариантах буддийской литературы. Но, несмотря на это, есть все основания говорить и о её единстве, которое заключается в общности многих сюжетов, разрабатываемых буддийской литературой разных стран, в ряде жанровых особенностей, в значительной общности идейных проблем и их оценок, отчасти даже в сходстве некоторых художественных приёмов, по крайней мере тех, которые некогда были элементами содержания. Весьма существенную часть буддийской литературы, в той или иной степени отражающей махаянистскую трактовку буддизма, составляют произведения, написанные на санскрите (классическом или гибридном). С их помощью или благодаря переводам их на разные языки махаяна проникла в Тибет, Китай, Японию, в Центральную Азию. В свою очередь уже в наше время эти переводы помогают судить об оригинале, а иногда и восстанавливать первоначальный санскритский текст произведений, давно утраченных в Индии, но сохранившихся в китайских или тибетских переводах. Именно так обстоит дело со значительной частью канонической буддийской литературы, принадлежащей разным махаянистским сектам. Однако в целом каноническая литература на санскрите известна недостаточно и представлена чаще всего фрагментами. Таковы отрывки канона сарвастивадинов — последователей учения плюралистического реализма, отдельные части канона муласарвастивадинов, наконец, важнейшая часть канона махасангхиков — Махавасту, изображающая Будду как сверхъестественное существо, совершающее чудеса (одно почитание его может помочь достичь нирваны). Отчасти близка к Махавасту и Аваданашатака, содержащая наряду с примерами того, как можно стать буддой или архатом, и легенды, отдельные из которых впоследствии стали знаменитыми. Примерно эта же линия находит отражение в одном из самых знаменитых произведений буддийской литературы на санскрите — Лалитавистаре, представляющей собой мифологизированное жизнеописание Будды, выраженное в прозе со вставленными в неё стихами. Русский читатель может составить себе представление об этом произведении по переводу (с английского) поэмы Эдвина Арнольда «Свет Азии»10. В центре буддийской санскритской литературы и одновременно в преддверии расцвета классической литературы на санскрите стоит великое имя Ашвагхоши (видимо, II в. н. э.), автора двух больших поэм: Саундарананды — образца буддийской агиографии, повествующего об обращении в буддизм сводного брата Будды — Нанды (эпизод, известный из целого ряда других произведений, в том числе Джатак и из комментариев к Дхаммападе), и Буддхачариты — «Жизнеописания Будды». Последняя поэма особенно знаменита. Она написана в возвышенном и изобилующем словесными украшениями стиле кавья; но изощрённость образов, игра слов, аллитерации, изысканные редкие слова, разнообразие метра, известные условности в изображении Будды, присущие махаяне, перекрываются мощным дыханием истинно поэтического чувства"11. Не случайно, что влияние Ашвагхоши вышло далеко за пределы индийской литературы. Как о великом мудреце рассказывает о нём тибетская версия его биографии ("не было вопроса, который он не мог бы решить; не было аргумента, которого он не мог бы опровергнуть; он побеждал противника так же легко, как буйный ветер, сокрушающий гнилое дерево"). Конец XIX — начало XX в. принесли много неожиданных открытий в области древнеиндийской литературы. Среди них одно из самых поразительных — находка в 1911 г. в Турфане фрагментов трёх драм, принадлежащих перу Ашвагхоши, из которых лучше других сохранилась Шарипутрапракарана, в которой рассказывается о том, как Будда обратил в своих последователей двух юношей и предсказал им славный путь. Если вспомнить, что Бхаса, которого называют "отцом индийской драмы" (13 его пьес были найдены лишь в 1912 г. в Траванкоре), жил около III в. н. э., а Калидаса, чьё творчество знаменует высший расцвет индийской драматургии, — ещё позже, то станет очевидной историческая роль Ашвагхоши в создании индийского театра, а также роль буддийской литературы в развитии новых для Индии жанров. Из школы Ашвагхоши вышел другой выдающийся поэт буддизма — Арья Шура (вероятно, IV в. н. э.), автор Джатакамалы — «Гирлянды джатак» (джатака — рассказ о перерождениях Бодхисаттвы; буддийские джатаки были одним из самых первых и во всяком случае самым развитым образцом повествовательного жанра, оказавшим исключительное влияние на повествовательную литературу на классическом санскрите). О популярности Джатакамалы, может быть, лучше всего свидетельствует тот факт, что многие джатаки, входящие в её состав, отражены в настенной живописи Аджанты. Среди махаянических сутр особое место занимает Саддхармапундарика («Лотос Благого Закона»), относящаяся, видимо, к концу II в. н. э. и известная во многих частях буддийского мира. Её историко-литературное значение определяется прежде всего многочисленными притчами, ставшими достоянием всей индийской литературы, а также тем, что эта сутра одна из первых зафиксировала тот этап в развитии махаяны, когда человеческая личность Будды почти полностью была вытеснена божественным ликом вечного Будды. Ту же линию в буддийской литературе продолжают многочисленные произведения, переходные между махаяническими сутрами и тантрической литературой. В них выступают уже не Будда, а Авалокитешвара, Амитабха, Манджу-шри. Эти произведения часто носят сложные и претенциозные названия. Художественные достоинства этих памятников постепенно уменьшаются, и они представляют интерес почти исключительно для историка религии. Однако и в это время существовала область, в которой создавались на санскрите произведения первостепенной важности, во многом сохранившие своё значение и для нашего времени. Прежде всего речь идет об учёных трактатах по философии и логике. Нагарджуна, великий учёный и тонкий писатель, последовательно развил некоторые основные положения махаяны и, исследуя категорию причинности, пришёл к отрицанию реальности бытия внешнего и внутреннего миров, к отрицанию веры в бога, к созданию весьма стройной и законченной теории об относительности (см. Мадхъямика-шастру). Ученики и последователи Нагарджуны в течение нескольких столетий развивали отдельные стороны его учения (Арьядева, Шантидева, Буддхапалита, Чандракирти). Не менее напряжённой была работа философской мысли в других школах буддизма, особенно среди виджнянавадинов (или йогачаров), выступавших против учения Нагарджуны в той его части, которая отрицала реальное существование ума. Оппоненты мадхьямиков справедливо указывали, что, приняв положение о нереальности, следовало бы считать, что все рассуждения ложны или, во всяком случае, их истинность не может быть доказана. Единственный выход из противоречия — признать реальность внутреннего мира (ума). Так считали Асанга и Васубандху — крупнейшие представители направления, основные черты которого были определены Ф.И. Щербатским следующим образом: "Оно объявляет всякое метафизическое познание невозможным, ограничивает область познаваемого исключительно сферою возможного опыта и задачу философии полагает не в исследовании сущности и начала всех вещей, а в исследовании достоверности нашего познания"12. Усиленные поиски объективных критериев достоверности познания и необходимость теоретической защиты тех или иных положений в сочетании со взглядами, сложившимися в некоторых школах буддийской философии в предшествующий период, привели к созданию особой логической школы, лучше всего представленной трудами Дигнаги и Дхармакирти, живших в середине I тысячелетия н. э. (их труды, написанные на санскрите, дошли до нашего времени, как правило, в тибетских или — в меньшем числе — в китайских переводах). Понятно, что, анализируя познание, индийские логики, подобно некоторым направлениям современной математической логики, не могли не столкнуться с проблемой языка науки ("теория наименований"), с теорией отношений и отрицательных характеристик соотносимых сущностей, с вопросами, связанными с разбиением познания в соответствии с категориями, различаемыми мышлением. В этой связи становится понятным расцвет грамматической мысли в Индии спустя тысячелетие после Панини. Буддистами были лучший лексикограф своего времени Амарасинха, известный специалист в области грамматики и поэтики Чандрагомин и блестящий языковед-философ Бхартрихари, изучавший вопросы отношения слова и предложения, принципы определения значения слов (по существу, дистрибутивные), правила сочетаемости слов друг с другом, в пределах которой фраза не становится бессмысленной (ср. некоторые современные учения об обусловленности возможности сочетания слов их логической природой). Созвучность мыслей Бхартрихари многим идеям, возникшим уже в наши дни, становится всё более осознанной и ясной.13 Уже не раз отмечалось, что буддийская литература на санскрите оказала могучее влияние не только на многие области традиционной для Индии литературы и науки (ср., например, влияние буддийской философии на Шанкару, виднейшего представителя философии веданты,14 и на Кумарилу, развивавшего идеи мимансы), но и далеко за пределами Индии15. Так, в Тибете переводы индийских текстов образуют два больших собрания весьма различного содержания — знаменитые Ганджур и Данджур и очень популярный сборник сутр, не говоря уже о многочисленных переводах художественной и научной литературы, повлиявших на местную традицию. В Китае сохранилось огромное количество буддийской литературы Индии. Более того, она была дополнена неоценимыми в качестве источников описаниями путешествий китайских паломников в Индию и выдающимися произведениями, принадлежащими к своеобразному направлению в развитии китайской буддийский лирики. В японской литературе — в стихах и прозе — с давних пор нашёл отражение сплав буддийских идей, прошедших, как правило, через призму китайской традиции, с китайскими формами и местными образцами. В Монголии скрещивались буддийские влияния, шедшие через Тибет (ср., например, «Сутру Золотого Блеска», проникшую далеко на Запад к уйгурам и калмыкам16, джатаки и т. п.), с буддийской литературой, переводимой с китайского (как, например, знаменитая «Сутра Белого Лотоса»). В Восточном Туркестане за последние десятилетия обнаружены ценнейшие фрагменты буддийской художественной и религиозной литературы иранских, тюркских и тохарских народов. Особое направление получила буддийская литература в странах Юго-Восточной Азии, где, однако, влияние литературы на санскрите уступает место влиянию буддийских произведений на пали. * Основное ядро палийской литературы — буддийский Канон. Именно палийская версия, созданная сектой тхеравадинов, отличается наибольшей полнотой и, как правило, аутентичностью. Произведения, входящие в Канон, образуют Типитаку («Три корзины [закона]»). Хронология её едва ли может быть сейчас определена с достаточной точностью, как, впрочем, и большинство других дат в истории древней Индии. Очевидно, что составление Канона не могло иметь места раньше смерти Будды и, по-видимому, позже Третьего собора в Паталипутре в середине III в. до н. э. Поэтому эти крайние вехи являются весьма существенными. Что касается даты смерти Будды, то существуют довольно значительные расхождения между цейлонской традицией (поддержанной недавно П. Ч. Сенгуптой17), которая считает, что нирвана была в 544 г., и более распространённым и, нужно думать, более верным взглядом, относящим эту дату примерно к 80-м годам V в. до н. э.18 Как известно, предание сообщает, что уже на Первом соборе в Раджагрихе, состоявшемся вскоре после смерти Будды, между его учениками и последователями возникли разногласия по ряду вопросов. Ближайшие сподвижники Будды изложили основные принципы его учения: Упали говорил о правилах поведения, Кашьяпа — о метафизических взглядах, а Ананда сообщил притчи и рассказы, слышанные им из уст Будды. Можно думать, что эти выступления и послужили основой и первым наброском будущей Типитаки. Однако целый ряд конкретных соображений из истории первоначального буддизма заставляет предполагать, что окончательный свой вид Канон приобрёл века на два с лишним позже, хотя записан он был лишь в 80 г. до н. э. на Цейлоне при царе Ваттагамани. В связи с этим возникает вопрос о существовании доканонической литературы или, точнее, доканонического предания, бытовавшего с тех пор, как Будда начал проповедь и до окончательного оформления Канона. Если существование доканонической литературы представляется, по-видимому, бесспорным, то по вопросу о возможности её реконструкции и, тем более, об источниках реконструкции мнения ученых решительно расходятся и в ближайшее время едва ли можно надеяться на примирение разноречивых взглядов на отношение Канона к доканонической литературе и на вопрос о значении махаяны для исследования первоначального буддизма. Вопреки старой точке зрения, поддерживаемой (правда, скорее по традиции) и сейчас большинством специалистов, особенно немецких, можно думать, что палийский Канон отражает уже результаты весьма значительной и, главное, видимо, вполне сознательной19 редакторской работы, направленной к тому, чтобы первоначальное учение было интерпретировано в духе школы тхеравадинов (такой точки зрения придерживались представители франко-бельгийской школы Л. де ля Валле Пуссэн, Ж. Пшылуски, а также Ф. Веллер в Германии, А.Б. Кейф в Англии, В. Лесны в Чехословакии)20. Поэтому значение Канона, как и ряда других хинаянистских источников, для восстановления первоначального буддизма оказалось несколько поколебленным. Одна из трудностей в использовании источников, относящихся к «Малой Колеснице», состоит, как это ни парадоксально, в последовательном изгнании из них противоречий, в весьма большой стройности и монолитности излагаемой концепции; кроме того, исследователь нередко находится в неведении относительно существования разной трактовки тех или иных сутр в пределах хинаяны. А ведь именно противоречия, наличие разных отражений или интерпретаций одной и той же идеи дают основания для внутренней реконструкции первоначального буддизма методом последовательной регрессии. Чем больше расхождений в понимании одного и того же места Канона, тем больше возможностей для реконструкции, причем реконструируемое состояние можно отнести тем дальше вглубь, чем существеннее эти расхождения. Конечно, и на этот метод наложены серьёзные ограничения. Выдающийся польский буддолог, безвременно скончавшийся С. Шайер, убедительно показал, что в настоящее время невозможно и нецелесообразно из массы канонических текстов выделять личное учение Будды.21 Самое большее, что можно пока сделать, это восстановить с некоторой вероятностью те доканонические элементы, которые легли в основу позднейшей системы буддийской схоластики. К сожалению, Шайер, так много успевший сделать для разработки методологии реконструкции первоначального буддизма, в ряде случаев не смог преодолеть едва ли верных взглядов на "примитивность" доканонического предания и слишком "атомизирующего" взгляда на возможности восстановления этого предания. В этой связи кажется сомнительным его утверждение, что различия между буквальным смыслом (nitartha) и символическим (neyartha) были выдумкой специалистов в области буддийской экзегезы и что в первоначальном буддизме все тексты и утверждения имели лишь однозначный, прямой и буквальный смысл. Согласиться с таким утверждением значит игнорировать тот факт, что буддизм возник не на пустом месте и что Будда в выборе своего учения не обладал полной свободой воли; наоборот, буддизм возник в определённую эпоху в широком "поле" уже существовавших философских и религиозных учений как реализация одной из предоставленных этим "полем" возможностей. А если дело обстояло именно так, то уже первые буддийские тексты не могли обладать всегда лишь однозначным смыслом, поскольку они, помимо чисто внутренних целей, были ориентированы и на существовавшие в обществе того времени взгляды (в положительном или негативном смысле). С другой стороны, Шайеру можно предъявить упрёк в излишней осторожности, когда он утверждает, что восстановлению подлежат лишь доканонические и "досистематические" размышления. Что касается того, что доканоническое учение не было и в условиях Индии не могло быть несистематическим, то это очевидно. Возможность же реконструкции первоначальной системы или, по крайней мере, её элементов, а не отдельных разрозненных черт зависит целиком от умения выбрать в исходной засвидетельствованной системе противоречия, относящиеся к системе, а не к внешней реализации её. Шайер, видимо, иногда смешивал факты, относящиеся к системе, и факты, внешние по отношению к ней. Именно этим, вероятно, объясняется мнение польского учёного, что противоречия, содержащиеся в Каноне, не были исключены из него в силу их древнего происхождения и, следовательно, высокой степени авторитетности. Здесь не предусмотрено как раз наиболее вероятное решение, заключающееся в том, что противоречия, рассматриваемые Шайером, являются мнимыми с синхронной точки зрения. Они существенны лишь с генетической точки зрения; для времени же, когда Канон оформился и стал священной книгой буддистов, неверно говорить о противоречиях Канона. Напротив, определяя систему взглядов, изложенных в Типитаке, нужно иметь в виду, что эти кажущиеся противоречия вплетались в общую массу идей и представлений этого памятника. В связи с переоценкой роли хинаянистских источников в реконструкции первоначального буддизма изменился и взгляд на значение памятников северного буддизма (махаяны), столь высоко оценивавшихся ещё В.П. Васильевым и Г. Керном. После работ Ф. И. Щербатского, Л. де ля Валле Пуссэна и особенно Ж. Пшылуского стало более или менее ясно, что и тексты различных сект "Великой Колесницы" содержат остатки доканонических представлений, причем и таких, которые бесследно исчезли в памятниках южного буддизма.22 Особое значение махаянистских источников в выявлении комплекса идей и представлений доканонического буддизма заключается, по нашему мнению, ещё и в том, что в этих источниках, принадлежащих многочисленным и часто сильно разошедшимся во взглядах сектам, даётся отражение одного и того же учения с разных точек зрения, причём иногда довольно хорошо известно, в соответствии с какими правилами происходила обработка, интерпретация или приспособление первоначального ядра буддийского учения.23 Поскольку же наслоившийся элемент часто известен, то даже сильно эволюционировавшие системы махаяны, почти полностью заглушившие первоначальное ядро (как, например, в тантрическом буддизме), оказываются полезными для реконструкции доканонического учения, так как трудности заключаются, пожалуй, не столько в степени расхождения между начальной и данной системами, сколько во внутренних возможностях к ретроспективной реконструкции, предоставляемых тем или иным текстом. Высказанные выше соображения следует иметь в виду при рассмотрении палийского Канона Типитаки и при оценке её роли в реконструкции доканонического учения, с одной стороны, и её роли в утверждении буддизма на Цейлоне24 и в странах Юго-Восточной Азии — с другой. Буддийский Канон состоит из трех частей25. Первая из них — Виная-питака содержит правила поведения, которые обязательны для членов буддийской общины, правила приёма в общину, исповеди, предписания, относящиеся к жизни во время сезона дождей, правила, касающиеся жилища, одежды и т. д. В свою очередь, Виная-питака состоит из трёх отделов. В первом, называемом Сутта-вибханга, содержится изложение и объяснение Пратимокши, являющейся, по существу, дисциплинарным кодексом; здесь же интересно перечисление 227 ошибок, совершаемых членами буддийской общины. Эта часть представляет собой первостепенный интерес для историка раннего буддизма, изучающего организацию общины. Есть серьёзные основания считать, что Сутта-вибханга принадлежит к числу весьма древних частей Канона. Второй отдел Виная-питаки, известный под названием Кхандхаки, интересен прежде всего тем, что он содержит ряд отрывков исторического и легендарного характера (в частности, здесь есть и рассказы о жизни Будды), иллюстрирующих правила поведения. Некоторые исследователи полагают, что в Кхандхаках содержатся фрагменты старой, не дошедшей до нас хроники. Третий — Паривара наименее существен. В форме вопросов и ответов он вкратце резюмирует некоторые положения предыдущих частей Винаи. Позднее происхождение Паривары (она сложилась, видимо, уже на Цейлоне) сейчас считается общепризнанным. Особую часть Канона составляет Абхидхамма-питака, в которой рассматривается та же проблема дхаммы (см. ниже), что и в Сутта-питаке (о ней ниже), но в метафизическом и этико-психологическом ракурсах. Абхидхамма-питаку иногда называют Саттапакараной («Семь трактатов») по числу составляющих её отделов. Самым знаменитым из них является Дхаммасангани — «Перечисление (классификация) дхамм», психологический трактат исключительной важности, обычно относимый к IV в. до н. э. Именно Дхаммасангани заложил основы буддийской психологии, известной своими замечательными достижениями. В этом трактате, по существу, перечисляется всё то, что есть во вселенной, которая рассматривается не как внешний по отношению к человеку объект, а как совокупность представлений, создаваемых человеком, к которой присоединяются психические элементы. Следующий отдел Абхидхамма-питаки — Вибханга менее интересен. В нём рассматриваются некоторые психологические категории, как встречающиеся в Дхаммасангани, так и отсутствующие в ней. Однако метод рассмотрения здесь иной, чем в предыдущем трактате. Третий отдел, Каттхаваттху, посвящён изложению спорных вопросов буддийской философии и приписывается Тиссе, который председательствовал на Третьем соборе в Паталипутре. Четвёртый отдел, Пуггала-паньнятти, рассматривает различные типы людей в зависимости от их состояний или поведения. Это самая короткая часть Абхидхамма-питаки. Менее интересны и недостаточно известны последние три отдела — Дхатукатха, излагающая вопросы, связанные с психическими явлениями и с их отношением к соответствующим категориям; Ямака, одна из сложнейших частей Абхидхамма-питаки, исследующая вопросы прикладной логики; и, наконец, последний отдел Паттханап-пакарана, в которой исследуется понятие причинности. Между Виная-питакой и Абхидхамма-питакой в Каноне находится одна из самых знаменитых и интересных частей — Сутта-питака («Собрание текстов»), обращённая к мирянам не в меньшей степени, чем к членам сангхи. Во всяком случае, для самых широких слоев общества и в древности и теперь Сутта-питака заменяла и Винаю и Абхидхамму, являясь собранием буддийской мудрости и источником эстетических радостей, подлинной энциклопедией буддизма. Именно Сутта-питака представляет в наиболее полном виде «Учение» — дхамму. Эта часть Канона содержит в себе и прозаические диалоги, и стихотворные отрывки, и легенды, и афоризмы. Основное место здесь занимают высказывания Будды или его учеников, обычно вставленные в какой-нибудь эпизод. Сутта-питака состоит из пяти собраний сутр (никая), объединённых и в плане содержания и в плане стилистических и языковых характеристик. Дигха-никая («Собрание пространных поучений») открывает Сутта-питаку. Она состоит из 34 сутр, каждая из которых раскрывает суть того или иного положения в учении Будды. Из входящих в состав Дигха-никаи частей наиболее известны Брахмаджала-сутта, в которой эпизод об аскете, хулившем Будду, и ученике аскета, хвалившем Будду, дал повод для важной в философском отношении дискуссии о правилах морали, о различных философских взглядах и т. д.; и Махапариниббана-сутта, повествующая с большой конкретностью и впечатляющей силой о последних днях жизни Учителя. Другие сутры в той или иной степени излагают взгляды Будды на отношение к кастам, к брахманизму, об обязанностях последователей буддийского учения, об аскетах, о причинности и т. д. В следующей никае — Мадджхима-никае («Собрание средних поучений») 152 сутры, излагающие принципы буддизма как религии. Некоторые из них во многом напоминают соответствующие места из Дигханикаи. Третья часть Сутта-питаки представлена Самьютта-никаей («Собрание связанных поучений»), сложившейся, видимо, несколько позже, чем предыдущие два "собрания". Наибольший интерес среди многочисленных сутр этого текста вызывает, конечно, Дхаммачаккаппаваттана-сутта, рассказывающая о том, как было приведено в движение «Колесо Закона». Здесь же содержится знаменитая Бенаресская проповедь Будды (она встречается и в Виная-питаке), которой начался проповеднический путь Будды. Четвёртую часть Сутта-питаки, образующую с тремя предыдущими частями известное единство, составляет Ангуттара-никая («Собрание поучений, большее на один член»). Этот сборник — самый обширный в Сутта-питаке: он содержит около 2300 сутр, разделённых на 11 частей в зависимости от количества качеств, присущих тому или иному предмету (о пяти добродетелях ученика, о семи сокровищах этики и т. д.). Некоторые отрывки Ангуттара-никаи интересны по сообщаемым ими историческим сведениям, относящимся к первоначальной сангхе, к непосредственным ученикам Будды и т. д. Несколько особое положение по сравнению с четырьмя предыдущими собраниями занимает последняя, пятая часть Сутта-питаки26 — Кхуддака-никая («Собрание коротких поучений»). В её состав входят шедевры буддийской прозы и поэзии, равных которым нет во всей Типитаке. То что окончательное оформление этого "собрания" относится к наиболее позднему периоду в создании Канона, кажется довольно очевидным: помимо ряда внутренних данных, об этом свидетельствует также различный объём и существенно различный состав Кхуддака-никаи на Цейлоне, в Бирме или в Сиаме. Однако отдельные части этой книги, без сомнения, принадлежат к самому древнему слою в Типитаке и, вероятно, наиболее точно отражают представления, свойственные первоначальному буддизму. Поэтому такие части представляют первостепенный интерес для историка буддизма. Кхуддака-никая открывается «Собранием кратких уроков (или афоризмов)» — Кхуддака-патха, которая пользуется на Цейлоне непререкаемым авторитетом и популярностью. В ней содержится знаменитое кредо буддизма (см. прим. к строфе 190 нашего перевода), 10 предписаний (воздержание от убийства, воровства, нечестивого образа жизни, лжи, употребления горячительных напитков, пения, танцев и музыки, украшений, роскоши, золота и серебра, принятия пищи в неурочное время), перечисление 32 частей тела, 10 вопросов для новообращённого, забавные в своих "пифагорейских" установках, а также пять сутр несколько больших размеров, из которых наиболее одушевлённой и проникновенной считают Ратана-сутту — хвалебный гимн, исполненный высоких поэтических достоинств. К числу наиболее известных частей Кхуддака-никаи принадлежит также Удана — сборник из 82 коротких лирических стихотворений, написанных просто и сильно. Традиция приписывает их авторство Будде, произносившему те или иные стихотворения во время важных событий его жизни. Близко к Удане стоит Итивуттака, содержащая в прозе и в стихах высказывания Будды преимущественно по вопросам этики и морали. Тхера-гатха и Тхери-гатха приписываются выдающимся ученикам Будды (мужчинам и женщинам). Они представляют собой собрание взволнованных излияний, проникнутых высоким религиозным чувством. Несмотря на временами усложнённый стиль и неясности в языке, их литературные достоинства чрезвычайно высоки. Если добавить, что эти две части важны для изучения жизни ближайших сподвижников Будды и уделяют немало внимания проблеме нирваны, выступающей здесь как одна из центральных тем, то станет понятным значение этих сочинений в истории буддийской литературы. Буддхаванса, содержащая жизнеописание Будды и 24 предшествующих ему будд, обнаруживает несомненные следы позднего происхождения. Однако среди всех произведений, составляющих Кхуддака-никаю, самыми значительными считаются три: Дхаммапада, о которой речь пойдет ниже, Сутта-нипата и Джатаки. Джатаки — около 550 рассказов, легенд и сказок о предшествующих существованиях Будды — необычайно популярны в Индии и за её пределами на протяжении многих веков. Впитав в себя лучшие соки древнеиндийского фольклора из эпох, предшествующих зарождению буддизма, Джатаки сумели традиционную для Индии тему метампсихоза представить как серию эпизодов из жизни Гаутамы и предшествовавших ему будд. Не случайно, что из Джатак были заимствовали многочисленные сюжеты, разрабатывавшиеся в индийском искусстве и литературе. Конечно, не всегда можно сказать с уверенностью, что было заимствовано из Джатак, а что взято из того же источника, из которого черпали материал составители Джатак, но остаётся хорошо известным фактом, что ряд историй из этого сборника повторяется в Панчатантре или Катхасаритсагаре, а отдельные параллели между Джатаками, с одной стороны, и Пуранами, Махабхаратой, Рамаяной, джайнской литературой — с другой, столь убедительны, что предполагают, помимо некоторых общих источников, взаимное влияние этих двух родов древнеиндийской литературы. Популярность Джатак подтверждается и наличием многочисленных пересказов их на пракритах, на буддийском смешанном санскрите (ср. Махавасту) и т. д. Каждый рассказ в Джатаках начинается с введения, сообщающего об обстоятельствах жизни Будды, которые заставили рассказать очередную историю о рождении. В рассказах использованы традиционные для индийской литературы приёмы: сочетание стихов и прозы, принцип обрамления, участие животных, говорящих и действующих, как люди, и т. п. В уже упоминавшейся Саддхармапундарике указывается, что Будда, прекрасно понимавший разницу в способностях и умственном уровне людей, часто рассказывал истории и притчи, в которых поучительность и серьёзный тон сочетались с увлекательным изложением (SBE, XXI, 1884, стр. 120). Несомненно, что Джатаки отражают эти же особенности стиля, и они во многом определяют их популярность и в наши дни, когда к Джатакам обращаются даже те, кто ничего не знает о буддизме. Сутта-нипата — одна из самых старых частей Канона, что выясняется из анализа её языка и содержания. Она отражает тот период в развитии буддизма, когда на первом месте стояли этические проблемы, а вполне разработанной системы философских взглядов ещё не существовало; когда в памяти живы были проповеди Будды о тщетности суемудрия и метафизики, далёкой от задач облегчения жизни, когда споры последователей Будды с их идейными противниками были сосредоточены на относительно простых и общих вопросах; когда понятие "дхамма" обозначало едва ли что-нибудь иное, чем простое следование правилам поведения и некоторым моральным принципам27. Уже этих особенностей достаточно для того, чтобы Сутта-нипата стала в центре внимания историков буддизма. Её значение становится ещё более важным потому, что в ней достаточно широко и подробно отражены темы, содержащие сведения об общественной и религиозной жизни Индии во второй половине I тысячелетия до н. э., о жизни самого Будды, об этической стороне его доктрины, не затемненной напластованиями позднейших философских учений. Поэтические достоинства Сутта-нипаты, в которой чередуются повествовательные строфы с диалогическими, способствовали её широкому распространению.

Дхаммапада
Материал из Википедии — свободной энциклопедии

 

Дхамапада — одно из важнейших произведений буддийской литературы, составленное, как говорит традиция, из стихотворных изречений Будды Шакьямуни, произносившихся им по поводу того или иного случая. В Дхамападе, созданной около III века до н. э.[1], изложены основные этические принципы раннего буддизма[2]. Входит в раздел Кхуддака-никая палийского канона.

Содержание
•1 Состав и источники
•2 Оглавление
•3 Переводы
•4 Примечания
 

[править] Состав и источники
Палийский текст Дхамапады состоит из 26 глав, включающих 423 изречения Будды Шакьямуни, каждое из которых освещает достаточно глубокие вопросы, и в то же время все они изложены максимально просто, чтобы быть доступными даже необразованному читателю или слушателю.

Канонический палийский текст является самой короткой версией Дхаммапады. Есть также её санскритская версия «Удана-варга» («Главы о Радости», тиб. Ched du brjod pa’i tshom), которая состоит приблизительно из 1 тыс. строф, отредактированных в школе сарвастивада.[3]

[править] Оглавление
I. Глава парных строф (1—20)
II. Глава о серьёзности (21—32)
III. Глава о мысли (33—43)
IV. Глава о цветах (44—59)
V. Глава о глупцах (60—75)
VI. Глава о мудрых (76—89)
VII. Глава об Архатах (90—99)
VIII. Глава о тысяче (100—115)
IX. Глава о зле (116—128)
X. Глава о наказании (129—145)
XI. Глава о старости (146—156)
XII. Глава о своём я (157—166)
XIII. Глава о мире (167—178)
XIV. Глава о просветлённом (179—196)
XV. Глава о счастье (197—208)
XVI. Глава о приятном (209—220)
XVII. Глава о гневе (221—234)
XVIII. Глава о скверне (235—255)
XIX. Глава о соблюдающем дхамму (256—272)
XX. Глава о пути (273—289)
XXI. Глава о разном (290—305)
XXII. Глава о преисподней (306—319)
XXIII. Глава о слоне (320—333)
XXIV. Глава о желании (334—359)
XXV. Глава о бхикшу (360—382)
XXVI. Глава о брахманах (383—423)

[править] Переводы
•Дхаммапада / пер. с пали, введ. и комм. В. Н. Топорова; отв. ред. Ю. Н. Рерих. М.: Изд-во восточной литературы, 1960. [1]

Буддизм
Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Будди?зм (санскр. ????? ????, buddha dharma IAST; пали ????? ????, buddha dhamma, «Учение Просветлённого»[1]) — религиозно-философское учение (дхарма) о духовном пробуждении (бодхи), возникшее около VI века до н. э. в Древней Индии. Основателем учения считается Сиддхартха Гаутама, впоследствии получивший имя Будда Шакьямуни[2].

Сами последователи этого учения называли его словом «Дхарма» (Закон, Учение) или «Буддхадхарма» (Учением Будды). Термин «буддизм» был создан европейцами в XIX веке[3]. В настоящее время некоторые исследователи и буддийские деятели определяют буддизм как «науку о сознании»[4][5][6].

Считается, что это одна из древнейших мировых религий, признанная самыми различными народами с совершенно разными традициями. «Без понимания буддизма невозможно понять и великие культуры Востока — индийскую, китайскую, не говоря уж о культурах Тибета и Монголии, пронизанных духом буддизма до их последних оснований»[3].

Содержание
•1 Основы Учения
•2 Течения буддизма
?2.1 Хинаяна
?2.2 Махаяна
¦2.2.1 Ваджраяна
•3 Численность
•4 История буддизма
•5 Отличия от других учений и верований
•6 Критика буддизма
•7 См. также
•8 Примечания
•9 Литература
•10 Ссылки
?10.1 Обзоры
?10.2 Буддийская практика
?10.3 Прочее
 

[править] Основы Учения
 

Бодх-Гая традиционно считают местом его просветления[7]После нескольких лет наблюдения за своим сознанием Будда Шакьямуни пришёл к выводу, что причиной страдания людей являются их собственные действия и прекратить страдания, достичь нирваны, можно практикой самоограничения и медитацией. Будда утверждал, что его учение не является божественным откровением, а получено им через медитативное созерцание собственного духа и всех вещей. Учение не является догматом, и результаты зависят от самого человека.

За две с половиной тысячи лет в процессе распространения буддизм впитал множество различных верований и обрядовых практик. Одни последователи буддизма делают упор на самопознание через медитацию, другие — на благие деяния, третьи — на поклонение Будде. Различия в идеях и правилах в разных буддийских школах вынуждают «признать „буддизмом“ любое учение, считавшееся буддийским самой традицией»[8]. Но все они, как отмечает Е. А. Торчинов, базируются на следующих доктринах[8]:

•Четыре Благородные Истины,
•учение о причинно-зависимом происхождении и карме,
•доктрина анатмавады (принцип бессущностности, «не-души»),
•доктрина кшаникавады (учение о мгновенности),
•буддийская космология.
Последователи буддийского учения полагают, что эти принципы указал сам Будда, однако трактовки доктрин в разных школах могут сильно отличаться. Так последователи тхеравады считают данные доктрины окончательными, а последователи махаяны указывают на их условность и считают их промежуточным этапом в познании учения[9]. Доктор философских наук В. Г. Лысенко выделяет другой список основных элементов учения, которые являются общими для всех школ[10]:

•история жизни Шакьямуни,
•признание кармы и перерождений (сансара),
•Четыре благородные истины и Восьмеричный путь,
•доктрины анатмавады и взаимозависимого происхождения.
Трактовка данного списка элементов в разных школах также неоднозначна. Так в отдельных текстах махаяны данные элементы характеризуются лишь в качестве искусных средств для привлечения внимания к буддизму «людей с обычными духовными возможностями»[10].

Стать последователем учения возможно через принятие «прибежища», под которым понимают три драгоценности[11]:

•Будду (под буддой понимают любого будду или просветлённого, включая Будду Шакьямуни);
•Дхарму (учение Будды, включающее в себя как опыт таковости «так как оно есть», так и методы, ведущие к данному опыту, различные для разных людей[12]);
•Сангху (буддийское сообщество).
Не все буддийские наставники однозначно трактовали принятие прибежища. Например, шестой чаньский патриарх Хуэйнэн рекомендовал: «Советую тем, кто понимает, найти прибежище в тройной драгоценности собственной природы»[13].

После принятия прибежища мирянину также рекомендовалось соблюдать пять буддийских заповедей[14].

[править] Течения буддизма
Традиционно буддизм делят на Хинаяну («малую колесницу») и Махаяну («великую колесницу»). Хинаяна также делится на колесницу шравак и колесницу пратьекабудд, образуя таким образом Три колесницы. Также три колесницы можно образовать и при другой классификации, когда хинаяна считается единой колесницей, а из махаяны выделяется алмазная колесница «Ваджраяны» (или тантрический буддизм).

Современный буддизм также делят на Махаяну («великую колесницу»), к которой относятся тибетские и дальневосточные школы, и Тхераваду («учение старейших») — единственную сохранившуюся школу Никаи раннего буддизма. Причина обновлённого разделения состоит в том, что термин «хинаяна» из-за оскорбительного характера не применяется к тхераваде некоторыми исследователями[15], а также теми последователями буддизма, представители которых прибыли на шестой буддийский собор, проводившийся в середине XX века, и заключили соглашение о неприменении термина для тхеравады[16].

Подробная схема школ и ответвлений буддизма собрана в разделе «Школы буддизма».

Буддизм, распространенный среди некоторой части мирян и значительно отличающийся от буддизма, проповедуемого в монашеской среде, присутствием различных суеверий и добуддийских местных верований носит название простонародного или вульгарного.

[править] Хинаяна
Хинаяна (санскр. ??????, hinayana, буквально «Малая колесница») — колесница, последователи которой стремятся к личному освобождению. Называется «малой колесницей», поскольку способна привести к освобождению только самого последователя. Название было введено махаянскими школами для обозначения всех немахаянских направлений буддизма[17] и применялось в исторической полемике с ныне не существующими школами раннего буддизма с целью объяснения понятия бодхичитты.

Хинаяна разделяется на колесницы шравак (слушателей) и пратьекабудд, достигающих нирваны без поддержки сангхи[18]. Содержала в себе, согласно современным исследованиям, от 23 до 26 школ, включая сохранившуюся школу тхеравады[19].

Хинаяна опирается на Палийский канон[20], а также на более поздний текст буддийского философа Васубандху «Абхидхармакоша»[21]. Достичь нирваны, согласно хинаяне и тхераваде[22], могут только буддийские монахи[15][23]. Миряне же должны улучшать свою карму путём совершения хороших действий с тем, чтобы в одной из следующих жизней стать монахом[24].

[править] Махаяна
Главными «опорами» махаянской традиции являются праджня (интуитивная мудрость) и каруна или сострадание[25][26]. С помощью каруны и искусных средств или упай[26] реализуется учение о бодхичитте, подразумевающее стремление к собственному пробуждению «на благо всех живых существ»[27]. Спасение всех без исключения живых существ подразумевает безграничную любовь и сострадание к ним или махакаруну, что воплощается в бодхисаттве — существе, который дал обет отказаться от индивидуального достижения нирваны до тех пор, пока он не поможет всем существам освободиться от страданий[28]. Бодхисаттва идёт путём шести парамит, особое место среди которых занимает праджня-парамита[29]. Сутры праджняпарамиты, описывающие последнюю «запредельную мудрость», указывают на пустоту и бессущностность всех явлений реальности или дхарм[30]. Весь существующий мир, согласно праджняпарамите, является Дхармой или буддовостью, а то, что «человек различает в нём, и многое другое является иллюзией (майей)»[31].

Целью махаянских школ, в отличие от школ хинаяны, является не достижение нирваны, а полное и окончательное просветление (аннутара самьяк самбодхи). Нирвану хинаяны последователи махаяны считают промежуточным этапом, указывая, что даже уничтожив клеши или омрачения сознания, остаются «препятствия гносеологического характера (джнея аварана)», под которыми понимается «неправильное знание». Таким образом, полностью пробуждённый самьяк самбуддха переживает состояние «много выше нирваны хинаянского архата»[32].

Основной религиозной практикой махаянских школ считается медитация, почитанию различных будд и бодхисаттв в махаяне отводится второстепенная роль[33].

Для махаянских школ Будда считается не просто исторической личностью, а «истинной природой всех дхарм»[32]. Природа Будды, согласно махаяне, это также «истинная природа всех феноменов» или дхарм. Исходя из этого вывода, махаянские школы указывают на абсолютную тождественность сансары и нирваны, которые являются, согласно учению, лишь разными аспектами друг друга. Также из того, что «все дхармы суть дхармы Будды», последователи махаяны делают вывод о том, что любое существо является буддой, но «только не пробудилось к пониманию этого»[34].

Ещё одним отличием махаяны от хинаяны стало меньшее значение монашества. Последователю в махаяне необязательно постригаться в монахи, чтобы реализовать свою природу Будды. Некоторые тексты также указывают, что ряд мирян обрели «более высокие уровни духовного постижения, чем большинство монахов»[35].

Последователи махаяны также проявляли большую гибкость и адаптируемость, используя разнообразные искусные средства, но не меняя при этом основы своего учения, и гораздо большее стремление проповедовать в других странах по сравнению с хинаяной. По этим причинам именно махаянская традиция трансформировала буддизм из региональной религии в мировую[36].

Одним из способов деления махаяны является её деление на тибето-монгольскую махаяну, главными в которой считаются тексты на тибетском языке и дальневосточную махаяну, опирающуюся по большей части на тексты на китайском языке[37].

Махаяна также подразделяется на «школы трактатов», основывающиеся на шастрах и уделяющие повышенное внимание философии, «школы сутр» и «школы дхьяны» или школы созерцания[38].

Основные философские направления махаяны или школы трактатов[39]:

•Йогачара — школа дхармовых признаков, связываемая с виджнянавадой или концепцией сознания[40],
•Мадхъямика — школа трёх трактатов, связываемая с сутрами праджняпарамиты[41].
Основные школы сутр[39]:

•Тяньтай/Тэндай и Нитирэн,
•Хуаянь/Кэгон.
Основные школы дхьяны[42]:

•Чань/Дзэн/Сон/Тхиен — эти школы являются ключевыми для данной группы. «С известными оговорками» Е. А. Торчинов в данную группу также включает[42]:
•Амидаизм,
•«Школу мантр» или «тайного учения» (буддизм тантры или ваджраяна, которую часто выделяют в отдельную колесницу).

[править] Ваджраяна
Ваджраяна является тантрическим направлением буддизма, образовавшимся внутри махаяны в V веке нашей эры. Практика в системе ваджраяны предполагает получение специальной абхишеки и сопутствующих ей наставлений от достигшего реализации учителя. Главным средством достижения просветления в ваджраяне считается тайная мантра. Другими методами являются йогическая медитация, визуализации образов медитативных божеств, мудры и почитание гуру.

Ваджраяна распространена в Непале, Тибете и отчасти в Японии. Из Тибета пришла в Монголию, оттуда — в Бурятию, Туву и Калмыкию.

Основные школы:

•Тибетские школы
?Ньингма
?Сакья
?Кагью
?Джонанг
?Гэлуг
•Сингон (японская школа)

[править] Численность
 
Оценка количества последователей буддизма во всём мире значительно колеблется в зависимости от способа подсчёта, однако самые минимальные цифры колеблются в районе 350—500 миллионов человек[43]. Основное число буддистов живёт в странах Южной, Юго-Восточной и Восточной Азии: Бутане, Вьетнаме, Индии, Камбодже, Китае (а также китайское население Сингапура и Малайзии), Корее, Лаосе, Монголии, Мьянме, Непале, Таиланде, Тибете, Шри-Ланке, Японии. В России буддизм традиционно исповедуют жители Бурятии, Калмыкии, Тувы, а в последние годы буддийские общины возникли в Москве, Санкт-Петербурге и других крупных городах России.

[править] История буддизма
Основная статья: История буддизма
Буддизм возник в VI в. до н. э. в Индии, а в настоящее время распространён в странах Южной, Юго-Восточной, Центральной Азии и Дальнего Востока и насчитывает около 800 млн последователей. Традиция связывает возникновение буддизма с именем царевича Сиддхартхи Гаутамы. Отец скрывал от Гаутамы плохое, тот жил в роскоши, женился на любимой девушке, которая родила ему сына.

Толчком к душевному перевороту для царевича, как гласит предание, послужили четыре встречи. Вначале он увидел дряхлого старика, затем страдающего проказой и похоронную процессию. Так Гаутама узнал старость, болезнь и смерть — удел всех людей. Потом он увидел умиротворенного нищего странника, которому ничего не было нужно от жизни. Всё это потрясло царевича, заставило его задуматься о судьбах людей. Он тайно покинул дворец и семью, в 29 лет он стал отшельником и пытался найти смысл жизни. В результате глубоких размышлений в 35 лет он стал Буддой — просветлённым, пробуждённым. 45 лет Будда проповедовал своё учение, которое кратко может быть сведено к учению о четырёх благородных истинах:

1.Существует дуккха: страдание, глубокая неудовлетворенность непостоянством, волнение, страх, «неполнота»[44].
2.У страдания есть причина (тришна или жажда: чувственных удовольствий, существования или несуществования, изменения)[45].
3.Существует способ освободиться от страданий (прекратить действие его причины[46])[47].
4.Существует путь, который ведёт к избавлению от страданий (восьмеричный путь, ведущий к нирване)[48].
После смерти любое живое существо, включая человека, снова перерождается, но уже в виде нового живого существа, представляющего собой «рекомбинацию дхарм». Жизнь такого существа определяется не только его собственным поведением в этой жизни, но и его поведением в предыдущих жизнях.

В отличие от христианства и ислама в буддизме отсутствует идея Бога как творца мира и его управителя. Суть вероучения буддизма сводится к призыву к каждому человеку встать на путь поиска внутренней свободы, полною освобождения от всех оков, которые несёт жизнь.

В 781 году указом цэнпо (царя) Тисонга Децэна буддизм был объявлен государственной религией Тибета[49].

[править] Отличия от других учений и верований
В отличие от монотеистических религий (иудаизм, христианство, ислам), в буддизме нет[50]:

•всемогущего Бога-творца или Бога-личности,
•вечной души,
•искупления грехов,
•безоговорочной веры, в частности, веры в сверхъестественные силы (хотя буддизм указывает на возможность проверки существования магии, но не допускает стремления к её обретению, см. Магия и буддизм),
•абсолютной преданности,
•религиозной организации, аналогичной церкви (буддийская сангха является сообществом, а не организацией),
•ересей, по той причине, что в буддизме также нет[12]:
?единого канона текстов, общего для всех школ (общая же трипи?така или сборник всех буддийских текстов в последней махаянской китайской редакции представляет собой 220-томное издание),
?общих и непререкаемых для всех школ догматов.
Некоторые из этих положений и отрицание кастовой системы отличает буддизм от индуизма и брахманизма, хотя индуизм также признаёт учение о карме.

Несмотря на отрицание Бога в буддизме, сами представители буддизма и многие исследователи не признают буддизм как атеистическое учение и предпочитают использовать термин non-theism[51][52][53], который в русскоязычной литературе обычно переводится как не-теизм.

Будда не считал себя Богом, «сверхъестественным существом» или «посредником между людьми и высшими силами», в отличие от проповедников других религий, а говорил лишь то, что он пережил некоторый опыт «мистического прозрения реальности как она есть». Будда также выступал резко против культа самого себя[50], хотя в дальнейшем культ Будды Шакьямуни и некоторых других будд, а также местных богов всё-таки появился[12].

Буддизм в определённой степени признаёт существование различных богов (дэвов), демонов и других подобных существ, но считает это «данностью „естественного“ устройства вселенной» и ставит их в один ряд с людьми, животными и растениями, так как такие существа тоже пребывают в сансаре и подчиняются карме. Буддизм не говорит о том, что нужно верить в богов, карму или перерождение, а указывает на возможность «экспериментальной проверки», например, посредством медитации[54].

[править] Критика буддизма
Основная статья: Критика буддизма
Буддизм, как и любое другое религиозное учение, подвергается критике со стороны различных групп и отдельных представителей этих групп. Причиной для критики может быть неверность буддийским принципам отдельных представителей буддизма, их вовлечённость в националистическую политику (Юго-Восточная Азия) или поддержка военных действий правительства взамен государственной поддержки (Япония). Другие направления критики формируют некоторые представители марксистских, феминистских, христианских и атеистических групп. Существует также критический буддизм — направление в буддийской философии, критикующее учение о Татхагатагарбхе.

[править] См. также
 Портал «Буддизм»
 Буддизм в Викитеке?
 Буддизм на Викискладе?

•Буддизм по странам
•Буддийская мифология
•Буддийская философия
•Буддийские места паломничества в Индии
•Буддология
•Нирвана
•Медитация
•Трипитака
•Пустота
•Проект:Словники/Буддизм

[править] Примечания
1.^ Online Sanskrit Dictionary  (англ.) Buddha — Просветленный (The Enlightened One). Dharma — Закон, Истина, Учение (Law, Truth, Doctrine).
2.^ Буддизм // БРЭ. Т.4. М.,2006.
3.^ 1 2 Торчинов Е. А. Введение в буддологию — стр. 5.
4.^ Робинсон К. Состояние сознания в процессе смерти: научно-медицинский и буддистский подходы // Религиоведение (журнал). — 2007. — № 3. — С. 171. — ISSN 2072-8662.
5.^ Монгуш М. В. О Будде Майтрее, духах и Шамбале (диалог науки с буддизмом) // Этнографическое обозрение. — М.: Наука, 2007. — № 1. — С. 154. — ISSN 0869-5415.
6.^ Варнавский П. К. «Национальная» религия в контексте глобализации: традиционный буддизм в современной Бурятии // Антропологический форум / гл. ред. А. Байбурин. — 2011. — № 14. — С. 198.
7.^ Info on Bodhgaya
8.^ 1 2 Торчинов, 2000, с. 19
9.^ Торчинов, 2000, с. 19—20
10.^ 1 2 Степанянц, 2011, с. 25
11.^ Торчинов, 2002, с. 139
12.^ 1 2 3 Лысенко, 2003, с. 10
13.^ Дюмулен Г. История дзэн-буддизма. — М.: ЗАО Центрполиграф, 2003. — С. 99—100. — 317 с. — ISBN 5-9524-0208-9
14.^ Андросов, 2001, с. 420
15.^ 1 2 Лысенко, 2003, с. 21
16.^ Жуковская, 1992, Хинаяна
17.^ Торчинов, 2002, с. 151
18.^ Торчинов, 2002, с. 153
19.^ Лысенко, 2003, с. 206
20.^ Степанянц, 2011, с. 742
21.^ Степанянц, 2011, с. 744
22.^ Степанянц, 2011, с. 707
23.^ Степанянц, 2011, с. 743
24.^ Торчинов, 2002, с. 152—153
25.^ Жуковская, 1992, Праджня
26.^ 1 2 Торчинов, 2002, с. 118
27.^ Торчинов, 2002, с. 24—26
28.^ Торчинов, 2002, с. 22
29.^ Торчинов, 2000, с. 56—57
30.^ Торчинов, 2002, с. 133
31.^ Андросов, 2001, с. 40—41
32.^ 1 2 Торчинов, 2000, с. 51
33.^ Дюмулен, 1994, с. 46
34.^ Торчинов, 2000, с. 57—58
35.^ Торчинов, 2000, с. 60
36.^ Торчинов, 2000, с. 60—61
37.^ Торчинов, 2000, с. 61
38.^ Торчинов, 2002, с. 171—172
39.^ 1 2 Торчинов, 2002, с. 171
40.^ Торчинов, 2002, с. 72
41.^ Жуковская, 1992, Мадхьямика
42.^ 1 2 Торчинов, 2002, с. 172
43.^ Major Religions Ranked by Size; U.S. State Department’s International Religious Freedom Report 2004. http://www.state.gov/g/drl/rls/irf/2004/ Accessed 20 September 2008; Garfinkel, Perry. «Buddha Rising», National Geographic Dec. 2005: 88-109; CIA — The World Factbook
44.^ Лысенко, 2003, с. 116—117
45.^ Лысенко, 2003, с. 118—119
46.^ Андросов, 2001, с. 152
47.^ Лысенко, 2003, с. 122—123
48.^ Лысенко, 2003, с. 123—124
49.^ Кычанов Е. И., Мельниченко Б. Н. История Тибета с древнейших времён до наших дней. — М.: Вост. лит., 2005. С. 60—61.
50.^ 1 2 Лысенко, 2003, с. 8—9
51.^ Chodron P. When Things Fall Apart. Shambhala Publications, Inc., 2002. pp. 39f. ISBN 1-57062-969-2.
52.^ Wallace B. A. Contemplative Science. Columbia University Press, 2007. pages 97-98.
53.^ Далай-лама XIV об отличии этики теистических и нетеистических религий // Видео с сайта dalailama.ru
54.^ Лысенко, 2003, с. 9

[править] Литература
Обзорная литература
•Альбедиль М. Ф. Буддизм. — СПб.: Питер, 2007. — 224 с. — (Религии мира). — ISBN 978-5-91180-421-3, ISBN 5-469-01307-3
•Андросов В. П. Будда Шакьямуни и индийский буддизм. Современное истолкование древних текстов.. — М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 2001. — 508 с. — ISBN 5-02-018236-2
•Дандарон Б. Д. Буддизм. Сб. статей. — СПб: Дацан Гунзэчойнэй, 1996. — 144 с. — ISBN 5-87882-007-4
•Дюмулен Г. Глава 3. Основы махаяны // История дзэн-буддизма. Индия и Китай. — СПб.: ОРИС, 1994. — 336 с. — ISBN 5-88436-026-6
•Ермакова Т. В., Островская Е. П. Классический буддизм. — СПб.: Азбука-классика; Петербургское Востоковедение, 2004. — 256 с. — (Мир Востока). — ISBN 5-85803-268-0 (Петербургское Востоковедение). ISBN 5-352-00735-9 (Азбука-классика)
•Конзе Э. Буддизм: сущность и развитие. — СПб.: Наука, 2003. — 288 с. — ISBN 5-02-026855-0
•Лысенко В. Г. Ранний буддизм: религия и философия. Учебное пособие. — М.: ИНФРАН, 2003. — 246 с. — ISBN 5-201-02123-9
•Стрелков А. М., Торчинов Е. А., Монгуш М. В. Буддизм. Каноны. История. Искусство. Научное издание / Ответственный редактор Н. Л. Жуковская. — М.: ИПЦ «Дизайн. Информация. Картография», 2006. — 600 с. — (Ars Buddhica, том 2). — ISBN 5-287-00373-0, ISBN 5-287-00033-2 (серийный)
•Торчинов Е. А. Введение в буддологию. Курс лекций. — СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2000. — 304 с. — ISBN 5-93597-019-8
•Щербатской Ф. И. Избранные труды по буддизму. — М.: «Наука», 1998.
Справочники
•Абаева Л. Л., Андросов В. П., Бакаева Э. П. и др. Буддизм: Словарь / Под общ. ред. Н. Л. Жуковской, А. Н. Игнатовича, В. И. Корнева. — М.: Республика, 1992. — 288 с. — ISBN 5-250-01657-X
•Торчинов Е. А. Буддизм: Карманный словарь. — СПб.: Амфора, 2002. — 187 с. — ISBN 5-94278-286-5
•Философия буддизма: энциклопедия / отв. ред. М. Т. Степанянц; ИФ РАН. — М.: Вост. лит., 2011. — 1045 с. — ISBN 978-5-02-036492-9

[править] Ссылки
[править] Обзоры
•Берзин А.. Буддизм и наука.
•Берзин А.. Положение буддизма в современном мире.
•Берзин А.. Привлекательность буддизма для современного мира.
•Рерих Ю. Н.. Буддизм и культурное единство Азии (Сборник статей, выпущенный к столетию со дня рождения ученого)
•Дхаммавирантха Ньяка Махатхера. Введение в буддизм. — Ассоциация «Буддизм в Интернете».
•Сангхаракшита. Благородный Восьмеричный Путь Будды ISBN 5-94121-033-7 Читать online
•Сангхаракшита. Буддизм: основы пути ISBN 5-87761-019-8 Читать online
•Сангхаракшита. Кто такой Будда? ISBN 5-94121-022-1 Читать online

[править] Буддийская практика
•Берзин А.. Как применять практику Дхармы в повседневной жизни.
•Е. С. Далай-лама XIV. Достижение мира посредством внутреннего спокойствия.
•Камалашила (Энтони Маттьюз). Медитация — буддийский путь покоя и прозрения
•Ценшаб Серконг Ринпоче. Конечный пункт сансары — страдание, конечный пункт Дхармы — счастье.

[править] Прочее
•Трубникова Н. Н. Список литературы по курсу «Буддизм и буддийская философия» МГУ им. М. В. Ломоносова

Будда. Буддизм


История самого спокойного из людей (кто не видел статуэток Будды?) поражает своим драматизмом. Драматизмом человеческого поиска, разочарования и прозрения. И поэтому Будда близок каждому из нас.

Жизнь есть страдание. У этого страдания есть причина. Есть освобождение от страданий. И есть путь к этому освобождению. Вот так, если одной строкой, звучат четыре благородные истины набирающего популярность буддизма. Так просто, что даже странно — это и есть истина?! В этом и было его Просветление?!

А как часто мы сами страдаем? Сталкиваемся с болью утрат и разочарований? Я уж не говорю о, конечно, не грозящих нам, молодым и сильным, болезнях, старости, смерти... Но — не грозящих ли? И как насчет прозрения? Ну, или хотя бы просто размышления об этом раз и навсегда заведенном круге, именующемся Сансарой? Нет, нет, буддизм вовсе не о том, что «все плохо» и нужно спрятаться от жизни, чтобы не испытывать боль!

Будда учит не быть зависимым от вещей, нас окружающих, учит глубоко и ясно понимать ценность вечного и малую цену преходящего и отличать одно от другого. Он учит Освобождению — благородному восьмеричному Пути, складывающемуся из маленьких повседневных усилий сделать наше сознание чище и тоньше, освободить душу от заблуждений и иллюзий, которые заставляют нас гоняться за тем, что исчезнет, едва мы успеем насладиться им. Он учит Пути как достойной замене бегу по кругу. Учит работать над собой, а не пассивно наблюдать за другими. Он учит активному состраданию всему живущему, и его жизнь — яркий тому пример.

Илья Барабаш

 

Легко увидеть грехи других, свои же, напротив, увидеть трудно. Ибо чужие грехи рассеивают, как шелуху; свои же, напротив, скрывают, как искусный шулер несчастливую кость.

Ненависть никогда не прекратит ненависти в этом мире. Только любовь положит ей конец. Это — древний закон.

Не причиняй другому того, что могло бы явиться причиной твоего страдания.

Гнев, пьянство, упрямство, фанатизм, ложь, зависть, самовосхваление, пренебрежительное отношение к другим, высокомерие и злые намерения создают нечистоту.

Блаженны преодолевшие эгоизм; блаженны достигшие мира; блаженны нашедшие истину.

Ни на небе, ни посреди океана, ни в горной пещере нельзя найти места, поселившись в котором человек может избежать последствий злых поступков.

Пусть человек победит гнев любовью, пусть он победит зло добром, пусть он победит жадность щедростью, а ложь — правдой.

Изречения Будды (Дхаммапада)

 

Источник «Новый Акрополь»

Учение Будды


Будда никогда не систематизировал и не записывал свое учение. Это сделали его ученики примерно через 400 лет после смерти Учителя, которая произошла в 543 году до н. э. В наиболее чистой форме буддийское учение содержится в Палийском каноне, получившем название «Типитака», или «Три корзины», которым он обязан, возможно, тому, что поучения по мере их написания и в соответствии с тематикой помещались в три различные корзины.«Типитака» разделяется на:

1) «Сутта-питаку» («Книгу поучений»),
2) «Виная-питаку» («Книгу нравственных предписаний»),
3) «Абхидхамма-питаку» («Книгу психологии и философии»).

В свою очередь каждая из этих частей разделяется на другие части. Книга, которая нас интересует, «Дхаммапада», является частью «Сутта-питаки» и состоит из 423 сутр, разбитых на 26 вагг (маленьких глав).

Составление подобных моральных предписаний было любимым делом монахов в сезон дождей. Не имея возможности действовать во внешнем мире, они устремляли взор в свое собственное бытие, чтобы посвятить себя построению возвышенной морали.

 
Что можем мы извлечь из этих древних учений, записанных на пальмовых листьях, столько раз искалеченных, столько раз искаженных, столько раз переведенных? Ответ очень прост: мы можем извлечь ту суть, которая осталась неизменной несмотря на происшедшие внешние перемены, так же как и мы по сути остаемся самими собой несмотря на то, что наше тело меняется.

Великие Учителя сумели зажечь факел, чтобы осветить трудный Путь совершенствования, по которому должен идти человек. Давайте же успокоим наш ум и глазами Души попробуем увидеть Огонь, который светит любому, кто избирает этот Путь.

Вспомним, что Будда, Великий Пробужденный, Просветленный, заслуживший вечный покой и славу Нирваны, отказался от своей награды, чтобы и дальше поддерживать в светильнике Огонь, который направляет человечество.

Согласно легенде, подобное самоотречение глубоко потрясло саму Природу, не способную перенести величие этого поступка. Попробуем же хоть на мгновение стать хотя бы эхом этого подвига и позволить истине проникнуть в нашу душу, подобно тому как дождь питает иссушенную землю. 

И так поколение за поколением это сокровище палийской литературы позволяет детям Азии, а также все большему и большему числу людей Запада внимать словам Будды, словам, несущим мир, внутреннюю радость и вдохновляющим следовать по долгому Пути, ведущему к Освобождению.

 

http://www.newacropol.ru/Alexandria/philosophy/Philosofs/Buddhism/doctrine/

 

ХХIII. ГЛАВА О СЛОНЕ

320

Многие люди порочны, и я буду терпеть оскорбления, как слон в битве – стрелу, выпущенную из лука.

321

Укрощенного ведут в бой; царь поднимается на укрощенного. Укрощенный, который терпит оскорбления, лучший из людей.

322

Укрощенные мулы, и благородные синдхские лошади, и большие слоны – благо. Но лучше этого тот, кто смирил себя.

323

Ибо с этими животными не достичь недоступной страны, куда придет человек, смиривший себя самоограничением и упражнением.

324

Слона по имени Дханапалака трудно сдержать, когда у него из висков выделяется едкая жидкость. Связанный, он не ест ни куска: слон грезит о слоновом лесе.

325

Если кто лентяй, обжора и соня, если кто, лёжа, вертится, как большой боров, накормленный зерном, – тот, глупый, рождается снова и снова.

326

Этот ум бродил прежде, блуждая, как ему хочется, как ему нравится, как ему угодно. Теперь я его полностью сдержу, как погонщик – взбесившегося слона.

327

Радуйтесь серьезности, охраняйте свой ум! Выбирайтесь с плохого пути, как слон, застрявший в грязи.

328

Если найдешь разумного друга, готового идти вместе, праведно живущего, мудрого, превозмогающего все невзгоды, иди с ним, радостный и вдумчивый.

329

Если не найдешь разумного друга, готового идти вместе, праведно живущего, мудрого, – иди один, как царь, отказавшийся от завоеванного царства, или как слон в слоновом лесу.

330

Лучше жить одному. Нет дружбы с дураком. Ты, имеющий мало желаний, иди один и не делай зла, как слон в слоновом лесу.

331

Друзья приняты, когда в них возникает потребность. Приятно удовольствие, если оно взаимно. В смертный час приятна добродетель. Отказ от всех зол – приятен.

332

Добродетель приятна вплоть до старости; приятна стойкая вера; приятно достижение мудрости; приятно воздержание от зла.

 

ХХIV. ГЛАВА О ЖЕЛАНИИ

334

Желание беспечно живущего человека растёт, как малува. Он мечется из существования в существование, как обезьяна в лесу, ищущая плод.

335

Как плодовитая трава бирана, растут печали у того, кого побеждает это несчастное желание – привязанность к миру.

336

Кто в этом мире побеждает это несчастное, труднопобедимое желание, у того исчезают печали, как капля воды с листа лотоса.

337

Вот что говорю я вам: "Благо вам, сколько вас здесь ни собралось! Вырывайте корень желания, как вырывают бирану, чтобы найти благовонный корень усиру! И да не сможет победить вас Мара, как поток – тростник".

338

Как дерево, хотя и вырванное, продолжает расти, если корень его не повреждён и крепок, так и страдание рождается снова и снова, если не искоренена склонность к желанию.

339

У кого сильны тридцать шесть потоков, устремленных к удовольствиям, и мысли направлены на страсть, того, отклонившегося от правильных взглядов, уносят потоки.

340

Потоки текут везде. Лата буйно разрастается. Увидев эту расцветшую лату, вырежьте её корень с помощью мудрости.

341

Бывает, что на человека нахлынут плотские вожделения. Привязанные к удовольствиям, ищущие счастья, такие люди, поистине, подвержены рождению и старости.

342

Люди, гонимые желанием, бегают вокруг, как бегает перепуганный заяц. Связанные путами и узами, они снова и снова в течении долгого времени возвращаются к страданию.

343

Люди, гонимые желанием, бегают вокруг, как бегает перепуганный заяц. Поэтому бхикшу, если он хочет уничтожить страсть, пусть изгонит желание.

344

Он свободен от желаний, свободен от страстей, предан жизни в лесу – и все-таки бежит в чащу желаний. Смотрите на этого человека: свободный, он бежит в ярмо.

345

Мудрые не говорят: крепки эти путы, сделанные из железа, дерева или травы бабба. Ведь страстная-страстная привязанность к женщинам, детям или серьгам из драгоценных камней – крепче.

346

Мудрые говорят: крепки эти путы, тянущие вниз, коварные, из которых трудно освободиться. Разрубив их, они странствуют, отказавшись от страсти и удовольствия, без желания.

347

Возбужденные страстью попадают в поток, как паук в сотканную им самим паутину. Мудрые же, уничтожив поток, отказавшись от всех зол, странствуют без желаний.

348

Пересекая поток существования, откажись от прошлого, откажись от будущего, откажись от того, что между ними. Если ум освобождён, то, что бы ни случилось, ты не придешь снова к рождению и старости.

349

У человека со смущенной мыслью, с сильной страстью, видящего лишь удовольствие, – желание все возрастает: поистине, он делает путы крепкими.

350

Кто находит удовлетворение в спокойной мысли, постоянно размышляет, думает о неприятном, именно тот положит конец желаниям, тот уничтожит путы Мары.

351

Он достиг совершенства, он бесстрашен, и у него нет желаний; безупречный, он уничтожил тернии существования; это его тело – последнее.

352

У него нет желаний, он свободен от привязанностей, искусен в словах и в их объяснении; он знает порядок букв (какие идут прежде и какие потом); его называют великим мудрецом и великим человеком. Это его тело – последнее.

353

Я всё победил, я всё знаю; при любых дхаммах я не запятнан. Я отказался от всего, с уничтожением желаний я стал свободным. Учась у самого себя, кого назову учителем?

354

Дар дхаммы превосходит всякий дар; сладость дхаммы превосходит всякую сладость; радость дхаммы превосходит всякую радость; уничтожение желаний побеждает любую печаль.

355

Богатства убивают глупого, а не тех, кто ищет другого берега. Желая богатства, глупый убивает себя, как других.

356

Плевелы портят поля, страсть портит этих людей. Поэтому то, что дано освободившимся от страсти, приносит великий плод.

357

Плевелы портят поля, ненависть портит этих людей. Поэтому то, что дано освободившимся от ненависти, приносит великий плод.

358

Плевелы портят поля, глупость портит этих людей. Поэтому то, что дано освободившимся от глупости, приносит великий плод.

359

Плевелы портят поля, желание портит этих людей. Поэтому то, что дано освободившимся от желания, приносит великий плод.

ХХV. ГЛАВА О БХИКШУ

360

Сдержанность зрения – хороша, сдержанность слуха хороша, сдержанность обоняния – хороша, сдержанность языка – хороша.

361

Сдержанность тела – хороша, сдержанность речи – хороша, сдержанность мысли – хороша, сдержанность во всем – хороша. Бхикшу, сдержанный во всем, освобождается от всех печалей.

362

Кто управляет рукой, управляет ногой, управляет речью, управляет в совершенстве, ибо внутренне радостен, сосредоточен, одинок и удовлетворен, – вот такого называют бхикшу.

363

У бхикшу, который сдержан в слове, мудро рассуждает, не надменен и объясняет значение и дхамму, речь сладка.

364

Бхикшу, который находит удовольствие в дхамме, восхищен дхаммой, размышляет о дхамме, помнит дхамму, – не отпадет от истинной дхаммы.

365

Пусть он не презирает то, что он сам получил; пусть он не завидует другим. Ибо не достиг сосредоточенности бхикшу, завидующий другим.

366

Если бхикшу не презирает то, что он сам получил (пусть даже малое), его, ведущего чистую жизнь и усердного, прославляют боги.

367

У кого совсем нет отождествления себя с именем и формой и кто не печалится, не имея ничего, именно такого называют бхикшу.

368

Пусть бхикшу, живущий в дружбе, верящий в учение Будды, достигнет спокойного места, счастья, прекращения санкхар.

369

О бхикшу! Опорожни этот корабль; опорожненный тобой, он будет легко двигаться. Уничтожив страсть и ненависть, ты достигнешь Нирваны.

370

Отсеки пять, откажись от пяти, стань выше пяти! Бхикшу, преодолевший пять привязанностей, называется "пересекшим поток".

371

Размышляй, о бхикшу, и не будь легкомыслен; не давай мысли вращаться в потоках чувственных удовольствий, чтобы тебе, беспечному, не пришлось глотать железный шар и, горя в огне, кричать: "Вот страдание!"

372

Нет размышления у того, кто не знает; нет знания у того, кто не размышляет. У кого же и размышление и знание, тот, действительно, близок к Нирване.

373

Бхикшу с успокоенным умом, удалившийся в одиночество, испытывает сверхчеловеческое наслаждение: он отчетливо видит дхамму.

374

Всякий раз, когда он во всей полноте познает возникновение и разрушение элементов, он, знающий это бессмертие, достигает радости и счастья.

375

Здесь вот начало для мудрого бхикшу; наблюдение за чувствами, удовлетворение и воздержанность в согласии с Пратимокшей. Следуй за благородным другом, ведущим чистую жизнь и усердным.

376

Пусть он будет благосклонен в жизни и праведен в поведении. Тогда, исполненный радости, он положит конец страданию.

377

Как вассика сбрасывает увядшие цветы, так и вы, о бхикшу, должны освободиться от страсти и ненависти.

378

Бхикшу называют спокойным, если его тело спокойно, речь спокойна, ум спокоен, если он сосредоточен и отказался от мирских благ.

379

Сам себя побуждай, сам себя проверь. Такой бхикшу, следящий за собой, сосредоточенный, будет счастливо жить.

380

Ибо ты сам себе господин, ибо ты сам себе путь. Поэтому смири себя, как купец хорошую лошадь.

381

Пусть бхикшу, исполненный счастья, верящий в учение Будды, достигнет спокойного места, счастья, прекращения санкхар.

382

Бхикшу, который, хотя и молод, обращается к учению Будды, освещает этот мир, как луна, освободившаяся от облака.

ХХVI. ГЛАВА О БРАХМАНАХ

383

Прекрати поток, или вперед, гони прочь желания, о брахман! Познавая уничтожение санкхар, ты узнаешь несозданное, о брахман!

384

Когда брахман в двух дхаммах достигает другого берега, тогда с него, знающего, спадают все путы.

385

Я называю брахманом того, для кого не существует ни этого берега, ни того берега, ни этого и того вместе, кто бесстрашен и свободен от привязанностей.

386

Я называю брахманом того, кто размышляет, свободен от страстей, спокоен, кто делает свое дело, преодолевает желания, кто достиг высшего блага.

387

Солнце сияет днем, луна светит ночью. Воин сияет в доспехах, брахман сияет при размышлении. Но день и ночь напролёт ярким блеском сияет просветленный.

388

Тот, кто отбросил зло, зовется брахманом; тот, кто живет в покое, – отшельником; отбросивший свою грязь называется "очистившимся".

389

Нельзя ударить брахмана, но и брахман пусть не изливает свой гнев на обидчика. Позор тому, кто ударил брахмана, и еще больший позор излившему гнев на обидчика.

390

Для брахмана нет ничего выше, чем удерживать свой ум от приятного. Где исчезает желание уничтожать, там прекращается страдание.

391

Я называю брахманом того, кто не совершил зла ни телом, ни словом, ни мыслью – кто сдерживает себя в трех вещах.

392

От кого бы мы ни узнали дхамму, указанную совершенно просветленным, с благодарностью нужно почтить его, как брахман – жертвенный огонь.

393

Брахманом становятся не из-за спутанных волос, родословной или рождения. В ком истина и дхамма, тот счастлив и тот брахман.

394

Что за польза тебе в спутанных волосах, о глупец! Что за польза тебе в одежде из шкуры! Ведь внутри тебя – джунгли, ты заботишься только о внешности.

395

Человека, который носит пыльные одежды, истощенного, с просвечивающими венами, одинокого, размышляющего в лесу, я называю брахманом.

396

Но я не называю человека брахманом только за его рождение или за его мать. У кого есть привязанности, имя тому "говорящий бхо". Я же называю брахманом того, кто свободен от привязанностей и лишен благ.

397

Я называю брахманом того, кто разорвал путы и кто, действительно, не дрожит от страха, кто преодолел привязанности и отрешился от мира.

398

Я называю брахманом того просветленного, который устранил препятствия и разорвал ремень, плеть и цепь с уздой.

399

Я называю брахманом того, кто, не будучи виноватым, сносит упреки, наказания, заточение, у кого терпение сила, а сила – войско.

400

Я называю брахманом того, кто, свободен от гнева, соблюдает свои обязанности, добродетелен и лишен похоти, кто сдержан и для кого это тело – последнее.

401

Я называю брахманом того, кто не льнет к чувственным удовольствиям, подобно воде на листе лотоса или горчичному зерну на острие шила.

402

Я называю брахманом того, кто отрешился от мира и сбросил ношу, кто даже в этом мире знает уничтожение своего страдания.

403

Я называю брахманом того, кто достиг высшего блага, кто знает правый путь и ложный путь, мудреца, чьи знания глубоки.

404

Я называю брахманом того, у кого мало желаний, кто не имеет дома и не связан ни с домовладельцами, ни с бездомными.

405

Я называю брахманом того, кто не убивает и не заставляет убивать, кто не поднимает палку на живые существа, трусливые они или храбрые.

406

Я называю брахманом того, кто среди взволнованных остается невзволнованным, среди подымающих палку спокойным, среди привязанных к миру – свободным от привязанностей.

407

Я называю брахманом того, с кого страсть, и ненависть, и гордыня и лицемерие спадают столь же легко, как горчичное зерно с острия шила.

408

Я называю брахманом того, кто говорит правдивую речь, поучительную, без резкостей, никого не обижающую.

409

Я называю брахманом того, кто здесь, в этом мире, не берет того, что не дано ему, будь оно длинным или коротким, малым или большим, добрым или злым.

410

Я называю брахманом того, у кого ни в этом мире, ни в том нет желаний, кто отрешен и не имеет склонностей.

411

Я называю брахманом того, у кого нет желаний, кто с помощью знания освободился от сомнений и достиг погружения в бессмертие.

412

Я называю брахманом того, кто здесь избежал привязанности и к доброму и к злому, кто беспечален, бесстрастен и чист.

413

Я называю брахманом того, кто, как луна без пятен, чист, безмятежен, невзволнован у кого угасла радость существования.

414

Я называю брахманом того, кто преодолел эту грязную, трудную дорогу, сансару, обман, кто переплыл и достиг другого берега, кто вдумчив, свободен от желаний и лишен сомнений, не имеет привязанностей и спокоен.

415

Я называю брахманом того, кто здесь, отказавшись от страсти, бездомный, бродит вокруг, в ком угасло желание существовать.

416

Я называю брахманом того, кто здесь, отказавшись от желания, бездомный, бродит вокруг, в ком угасло желание существовать.

417

Я называю брахманом того, кто, оставив привязанность к человеческому, преодолел и небесные привязанности, кто отрешился от всех привязанностей.

418

Я называю брахманом мужа, победившего все миры, того, кто отказался от приятного и неприятного, кто хладнокровен и отрезает себе путь к новому рождению.

419

Я называю брахманом того, кто знает все о смерти и рождении живых существ, кто свободен от привязанностей и просветлен, кто Сугата.

420

Я называю брахманом того, чью стезю не знают ни боги, ни гандхарвы, ни люди; Архата, у которого исчезли желания.

421

Я называю брахманом того, кто свободен от привязанностей и ничего не имеет, для кого ничего нет ни в прошлом, ни в будущем, ни в настоящем.

422

Я называю брахманом того, кто мощен, как бык, благороден, мужественен, победоносен, обладает великой мудростью, свободен от желаний, совершенен и просветлен.

423

Я называю брахманом того, кто знает свое прежнее существование и видит небо и преисподнюю; кто, будучи мудрецом, исполненным совершенного знания, достиг уничтожения рождений; кто совершил все, что возможно совершить.

VI. ГЛАВА О МУДРЫХ

76

Если кто увидит мудреца, указывающего недостатки и упрекающего за них, пусть он следует за таким мудрецом, как за указывающим сокровище. Лучше, а не хуже будет тому, кто следует за таким.

77

Пусть он советует, поучает и удерживает от зла. Он ведь приятен доброму и непротивен злому.

78

Пусть никто не соединяется с плохими друзьями, пусть никто не соединяется с низкими людьми. Привяжитесь к хорошим друзьям, привяжитесь к благородным людям.

79

Вкушающий дхамму живёт счастливо; с чистым умом, мудрец всегда восхищается дхаммой, возвещённой Благородным.

80

Строители каналов пускают воду, лучники подчиняют себе стрелу, плотники подчиняют себе дерево, мудрецы смиряют самих себя.

81

Как крепкая скала не может быть сдвинута ветром, так мудрецы непоколебимы среди хулений и похвал.

82

Услышав дхаммы, мудрецы становятся чистыми, как пруд, глубокий, чистый и незамутнённый.

83

Добродетельные продолжают свой путь при любых условиях. Благие, даже томясь желанием, не болтают. Тронутые счастьем или же горем, мудрецы не позволяют ни того, ни другого.

84

Ни ради самого себя, ни ради другого не возжелает он ни сына, ни богатства, ни царства. На незаконной стезе не возжелает он себе успеха. Да будет он благороден, мудр и справедлив.

85

Немногие среди людей достигают противоположного берега. Остальные же люди только суетятся на здешнем берегу.

86

Те же люди, которые, действительно, следуют дхамме, когда дхамма хорошо возвещена, достигнут противоположного берега, минуя царство смерти, хотя его и трудно избежать.

87-88

Покинув тёмную дхамму, пусть мудрец пестует светлую. Уйдя из дома в бездомность, в одиночестве, казалось бы малоподходящем для радости, пусть ищет он удовлетворения. Отказавшись от желаний, избавившись от собственности, пусть мудрец очистит от скверны свой ум.

89

Те, чей ум должным образом опирается на начала просветления, отказавшиеся от привязанностей, радующиеся освобождению, с уничтоженными желаниями, полные блеска, они в этом мире достигли Нирваны.

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

(Этот список для того, чтобы те люди, котрые заинтересовались соответствующими цитатами, смогли найти больше информации в интернете - leopoliss)

Аврелий Марк (121-180), римский император (с 161) из династии Антонинов
и философ-стоик
Али ибн Абу-Талеб (602-661), зять и сподвижник Мухаммеда
Аллен Грант (1848-1899), американский писатель и естествоиспытатель
Амаель Анри Фредерик (1821-1881), швейцарский писатель и философ
Анания, член раннехристианской Иерусалимской общины
Ангелус Силезиус (псевдоним Иоганна Шеффлера) (1624-1677), немецкий теолог и поэт
Архангельский Александр Иванович (псевдоним: Бука) (1857-1906),
фельдшер, ветеринар, литератор, последователь Л. Н. Толстого, автор
сочинения "Кому служить?"

Бабидов таблички, религиозные писания мусульманской секты бабидов,
возникшей в Иране в середине XIX в.
Бакстер Ричард (1615-1691/1692), английский пуританский проповедник и теолог
Бакунин Михаил Александрович (1814-1876), русский революционер,
теоретик анархизма
Балу (Баллу, Бэллоу) Адин (Эдин) (1803-1890), американский пастор и писатель
Бентам Иеремия (1748-1832), английский философ и юрист, теоретик
утилитаризма
"Благочестивые мысли и наставления для руководства христианина на пути
к совершенству" (М., 1879), сборник высказываний отцов церкви
Бондарев Тимофей Михайлович (1820-1898), крестьянин, автор сочинения
"Трудолюбие и тунеядство, или Торжество земледельца"
Браун Эдуард (1811-1891), английский религиозный писатель и церковный
деятель
Будда ("просветленный"), имя, данное Сиддхартхе Гаутаме (623-544 до н.
э.), основателю буддизма
"Бхагавадгита", древнеиндийская религиозно-философская эпическая поэма,
составная часть "Махабхараты"

"Вамана-пурана ", одна из пуран (мифологических произведений индуизма)
Василий Великий (ок. 330-379), епископ Кесарии Каппадокийской, один из
отцов церкви
Вивекананда Свами (1863-1902), индийский мыслитель, религиозный
реформатор и общественный деятель
Вилькинс (Уилкинс) Джордж (1785-1865), английский пастор и писатель
"Вишну-пурана ", мифологическое произведение индуизма, относится к
группе вишнуитских пуран
Вольслей (Уолсли) Чарлз (ок. 1630-1714), английский писатель

Гейкей (Гейки) Куннингам Джон (1824-1906), английский теолог и церковный деятель
Гейне Генрих (1797-1856), немецкий поэт и публицист
Гераклит из Эфеса (кон. VI - нач.V в. до н. э.), древнегреческий
философ, представитель ионийской школы
Герцен Александр Иванович (1812-1870), русский писатель, философ и
общественный деятель
"Гитопадеша" ("Хитопадеша"), собрание индийских нравоучительных
рассказов, басен (создано между Х и ХIVв.)
Гумбольдт Вильгельм (1767-1835), немецкий языковед, философ и
политический деятель
Гус Ян (1371-1415), чешский проповедник, идеолог Реформации, сожжен на
костре по приговору церковного собора

Давид, царь Израильско-Иудейского государства (ок.1000- ок.965 до н.э.)
Демофил, древнегреческий философ-пифагореец, автор сочинения "Врачевание
жизни", от которого сохранились лишь фрагменты
Джефферсон Томас (1743-1826), американский просветитель и политический
деятель
Джордж Генри (1839-1897), американский экономист и публицист
"Дхаммапада", памятник раннего буддизма, содержит
религиозно-философские и моральные изречения, входит в буддийский канон
"Трипитаку"
"Дхербелот" ("Джербелот"), персидский литературный памятник

Заведен (Зеведей), в Новом Завете отец апостолов Иакова и Иоанна
Зороастр (Заратуштра) (между Х и VI в. до н. э.), древнеиранский пророк
и религиозный реформатор

Ибрагим Кордовский (X в.), испано-арабский писатель
Иоанн Богослов, апостол, евангелист
Иоанн Златоуст (344/354-407), византийский церковный деятель, епископ
Константинопольский
Иоанн Креститель, христианский пророк, непосредственный предшественник
Иисуса
Ирод Антипа (20 до н.э.- после 39 н.э.), правитель из династии Ирода
(Иродиады), тетрарх Галилеи и Переи во времена Иисуса Христа (с 4 до н.э.-39
н.э.)

Кант Иммануил (1724-1804), немецкий философ и ученый
Карлейль Томас (1795-1881), английский историк и философ-моралист
Карпентер Эдуард (1844-1929), английский писатель и публицист
Картуш Луи Доминик (1693-1721), французский разбойник, глава
террористической банды, казнен
Катон Старший (234-149 до н. э.), римский писатель и политический
деятель
Клеовул (Клеобул) (VI в. до н. э.), один из "семи греческих мудрецов",
тиран родосского города Линдоса (Линда)
Клиффорд Артур (1778-1830), английский писатель
Комб Абрахам (1785-1827), английский социалист, последователь Р. Оуэна
Консидеран Виктор (1808-1893), французский социалист, последователь Ш.
Фурье
Конфуций (Кун-цзы) (ок. 551-479 до н. э.), древнекитайский мыслитель
Кришна, в индийской мифологии воплощение бога Вишну в человеческом
облике, считается автором религиозно-философской доктрины индуизма
Кропоткин Петр Алексеевич (1842-1921), русский революционер, теоретик
анархизма, ученый
Кросби Эрнест (1856-1907), американский писатель и общественный деятель
Ксенофонт (ок. 430-355/354 до н. э.), древнегреческий историк и
писатель
"Курал", индийская книга изречений

Ла Боэти (Ла Боэси) Этьен (1530-1563), французский поэт и публицист
Лабрюйер Жан де (.1645-1696), французский писатель-моралист
Лавеле Эмиль Луи Виктор (1822-1892), бельгийский историк и экономист
Лактанций Луций Цецилий Фирмиан (ок. 260-325/330), христианский теолог и писатель
Ламартин Альфонс (1790-1869), французский поэт, историк и политический деятель
Ламенне Фелисите Робер де (1782-1854), французский публицист и
религиозный философ
Лао-Тсе (Лао-цзы) (IV-III в. до н. э.), древнекитайский мыслитель,
основатель даосизма
Ларрок Патрис (1801-1879), французский философ
Лафатер Иоганн Каспар (1741-1801), швейцарский проповедник и писатель
Лев, монах, ученик Франциска Ассизского
Лейтон Александр (1568-ок. 1649), английский врач, доктор философии,
проповедник, за памфлеты, направленные против официальной церкви, подвергся
жестокому наказанию
Лессинг Готхольд Эфраим (1729-1781), немецкий драматург, философ и
литературный критик
Лихтенберг Георг Кристоф (1742-1799), немецкий писатель и ученый
Лука, евангелист
Людовик XI (1423-1483), французский король (с 1461) из
династии Валуа
Лютер Мартин (1483-1546), немецкий религиозный реформатор, основатель лютеранства
Люцилий (Луцилий), друг Сенеки, адресат его "Нравственных писем"

Магомет (Мухаммед) (ок. 570-632), основатель ислама, в котором
почитается как пророк
Мадзини Джузеппе (1805-1872), итальянский политический деятель, революционер
Маймонид Моисей (1135-1204), еврейский философ
Макиавелли Никколо (1469-1527), итальянский политический мыслитель и историк
Малори (Мэлори) Люси, американская писательница, переписывалась с Л. Н. Толстым
Миртино Гарриет (1802-1876), английская писательница
Матфей, апостол, евангелист
"Махмуд-гаша", индийский мусульманский сборник
Мен-дзе (Мэн-цзы) (ок. 372-289 до н.э.), древнекитайский философ-конфуцианец
Менедем (ум. 278 до н. э.), древнегреческий философ
Ми-ти (IV-III вв. до н. э.), древнекитайский философ-конфуцианец
Моисей, в Ветхом Завете предводитель израильских племен, основатель иудаизма
Молинари Гюстав (1819-1912), бельгийский экономист и журналист
Монтень Мишель (1533-1592), французский философ, сторонник скептицизма
Монтескье Шарль Луи (1689-1755), французский просветитель, правовед и философ
Мор Томас (1478-1535), английский политический деятель и писатель, автор "Утопии"
Моррисон-Давидсон Джон (1843-1906), английский писатель и общественный деятель

Наживин Иван Федорович (1874-1940), русский писатель, эмигрант
Несауалькойотль (1402-1472), вождь племени науа в Тескоко, мыслитель,
ченый и поэт доиспанской Мексики
Ньютон Ричард Хебер (1840-1914), американский проповедник и писатель

Павел, апостол
Паркер Теодор (1810-1860), американский проповедник и писатель
Паскаль Блез (1623-1662), французский ученый, религиозный философ и писатель
Паульсен Фридрих (1846-1908), немецкий философ
Петр, апостол
Пилат Понтий (Понтий Пилат), римский наместник Иудеи (26-36)
Пифагор (VI в. до н. э.), древнегреческий философ, религиозный и
политический деятель
Платон (428/427-348/347 до н. э.), древнегреческий философ
Плутарх (ок. 45-ок. 127), древнегреческий писатель и историк
Прудон Пьер Жозеф (1809-1865), французский экономист, теоретик анархизма
Пюисье Мадлен д'Арсан (1720-1798), французская писательница

Разин Степан Тимофеевич (ок. 1630-1671), донской казак, предводитель
крестьянского восстания
Рамакришна (наст. имя Гададхар Чаттерджи) (1836-1886), индийский
религиозный мыслитель и общественный деятель
Рескин Джон (1819-1900), английский писатель и теоретик искусства
Род Эдуард (1857-1910), швейцарский писатель-моралист
Руссо Жан Жак (1712-1778), французский писатель и философ

Саади (1203/1210-1292), персидский писатель и мыслитель
Сайд бен Хамед
Сенека Луций Анней (ок. 4 до н.э.-65 н.э.), римский политический
деятель и философ-стоик
Сковорода Григорий Саввич (1722-1794), украинский философ-просветитель и поэт
Сократ (ок. 470-399 до н. э.), древне-греческий философ
Соломон, царь Израильско-Иудейского государства (ок. 965 - ок. 926 до
н.э.)
Солтер Сэмюэл (ум. 1778), английский религиозный писатель
Спенсер Герберт (1820-1903), английский философ и социолог
Страхов Федор Алексеевич (1861-1923), единомышленник Л. Н. Толстого, философ
Сутты буддийские, произведения раннего буддизма

Талмуд, свод религиозно-культовых и правовых положений иудаизма,
сложившихся в IV в. до н.э.- V в. н.э.
Тетскуко Незагуал Копотль - см. Несауалькойотль
Торо Генри Дэвид (1817-1862), американский философ и писатель
Тукер (Такер) Бенджамин (1854-1939), американский писатель, анархист

Улисс, лат. форма имени Одиссей, в греческой мифологии царь Итаки,
герой "Одиссеи"

Фенелон Франсуа (1651-1715), французский писатель и церковный деятель
Фламмарион Камиль (1842-1925), французский астроном
Фома Кемпийский (1380-1471), монах, философ-мистик
Франциск Ассизский (1181/1182-1226), монах, основатель ордена францисканцев
Фридрих II (1712-1786), прусский король (с 1740) из династии Гогенцоллернов

Хельчицкий Петр (ок. 1390-ок. 1460), чешский мыслитель

Цирцея (Кирка), в греческой мифологии волшебница с острова Эя
Цицерон Марк Туллий (106-43 до н.э.), римский политический деятель,
оратор и писатель

Чаннинг Уильям Эллери (1780-1842), американский проповедник и писатель
Чернышевский Николай Гаврилович 1828-1889), русский ученый, писатель и
общественный деятель
Чинг-Чанг, легендарный китайский император
Чокке Иоганн Генрих (1771-1848), немецко-швейцарский писатель

Шопенгауэр Артур (1788-1860), немецкий философ

Элиот Джордж (наст. имя Мэри Энн ванс) (1819-1880), английская писательница
Эмерсон Ральф Уолдо (1803-1882), американский философ, поэт и эссеист
Эпиктет (ок. 50-ок. 140), римский философ-стоик
Эразм Роттердамский (1469-1536), ученый-гуманист, писатель, теолог


Ювенал Децим Юний (ок.60 - ок.127), римский поэт-сатирик