Маня сидела у самого окна и смотрела, как толстый мальчик выгуливает свою собаку. Учитель истории вещал что-то в пространство, рассказывал про революцию, про то, как свергали царскую власть.
Мальчик с собакой ушел. Маня чуть-чуть послушала учителя, а потом размечталась. Не последнюю роль в ее мечтах сыграл эпический и ну просто жутко красивый фильм, который она посмотрела на днях.
«Эх, – подумала она. – А вот если б не было этой революции! Как бы сейчас хорошо было! Как бы жили, если бы всякое простонародье страну бы не развалило!..»
Маня даже прикрыла глаза и увидела себя в красивейшем платье – как там у Джейн Остин писалось – в муслиновом! Да. В муслиновом платье, в туфельках с бантиками и в широкой шляпе с пером. И обязательно в жемчужном ожерелье.
И вот такая Маня идет по улице домой. Ну а живет она, разумеется, на Невском – где же еще? Ведь вокруг кипит жизнью Российская Империя! Заходит Маня в подъезд, а там уж и консьерж с лицом их нынешнего директора (это Маня не выдумала – она действительно слышала про директоров, которые уходят в консьержи). И вот встает этот консьерж и говорит: «Добрый день, Маня Игоревна! Что-то вы припозднились сегодня». «Ах, - отвечает ему Маня. – Я сегодня просто-таки измучилась. Со всеми этими дежурствами по классу…» Старый консьерж встревожено качает головой: «Поберегли бы себя, барышня…» И украдкой крестит ее вслед, когда она походкой истинной барышни поднимается по лестнице. Чудный лифт с золочеными кнопочками второй день не работает – недобитые большевики украли трос.
Дверь ей открывает Глашка – дворовая девка. Затем она подает барышне обед и уходит передохнуть на лоджию. А Маня ест и украдкой вздыхает: где-то будет жить бедная Глашенька, когда холода ударят? Лишней комнаты у них в квартире-то и нет.
Затем Маня идет в свою комнату, садится за уроки, как прилежная девица. РефератЪ скачивается мгновенно, Интернет и не думает «тормозить» – он ведь не какой-нибудь, а «ИмпериалЪ». Заходит Маня в любимый чатЪ, а там все как никогда галантны, учтивы и благородны. Ни одного «преведа» нету, и кавалеры не позволяют себе излишних смайликов.
Вечером приходит маман. Маня так и говорит ей: «Бонжур, маман!» Маман в бархатном платье и шляпа у нее с вуалеткой. Она кричит с порога: «Глашка, а ну живо сюда! Сумки у меня забери, а то курица, не ровен час, потечет!»
«Фи, маман! – возмущается Маня. – Что за моветон?»
«Моветон? – отвечает маман. – А квартиру две недели не пылесосить – это не моветон? Эх, Маня Игоревна… Я ведь вам пылесос купила не какой-нибудь, а «Империал»!»
«Ах, маман! Но Глаша-то тогда на что?»
«А вы на Глашу не клепайте, Маня Игоревна! На Глаше вся кухня, окромя ватерклозета и ванной».
«Ах, Маман, вы же благородная дама! Что же вслух про ватерклозет говорите?»
Тут раздался оглушительный звон – это обычный, плебейский звонок ознаменовал начало перемены. Маня проснулась и стала, вздыхая, собирать тетрадки и ручки в портфель.
«Эх, – думала она. – Вот не случись Революции, была бы я сейчас не просто Маня…»
17.12.09