Пологом укрывает тьма,
Даря покой и сон.
И снова в сердце кутерьма,
Наверно я влюблен.
Безмолвствуют луна и ночь,
Туманит свет стекло,
Эмоции уносят прочь,
Их время потекло.
Рисует образ тень и свет
Меж рамами холста,
Мне нужен вовсе не ответ,
Нужны твои уста,
Изгибы тела, сердца стук,
Огонь твоих волос.
И если ты мне только друг,
Я умолчу вопрос...

В колонках играет - Muse – Supermassive Black Hole
Смутный рассвет,
Пьяный закат,
Странный ответ
И снова назад.
Замкнутый круг,
Нет перемен
Ты теперь друг?
Источник проблем?
Сомненья и страх,
Извечный вопрос -
Ждет ли нас крах?
Или просто до слез?
Дорога в тумане
И цель не ясна,
Кто-то обманет,
Лишит тебя сна.
Наивно ты снова
Бредешь по пути
И шепчешь два слова
"Должно повезти..."

В колонках играет - Gregorian - One of us
Вокруг меня людское море,
Без края море, без конца.
Тоска и радость, смех и горе,
И нету близкого лица.
Смеешься ль ты, страдаешь, плачешь,
Бежишь ли снова от себя,
В толпе ты ничего не значишь,
И не прижмет никто любя.
Срывая маски и покровы,
Ты холодеешь, стынет кровь,
И хочешь сбросить все оковы
И снова испытать любовь.
Пойми, глупец, надежды нету,
И тщетен этот твой порыв.
Надень свой плащ, закройся свету
И выйди, тихо дверь закрыв.

Руки сжимают обивку, лицо скользит по ворсистой поверхности, и я утыкаюсь лицом в тщетной попытке найти опору. Толчки отдаются во всем теле, заставляя разъезжаться колени.
"Да, да, еще, пожалуйста, - жалобный мысленный монолог, - все что захочешь, все что угодно, больше, сильнее, это не имеет значения. Мне все понравится, только не останавливайся"
Тело покрывает испарина, и весь мир вокруг сужается до происходящего здесь и сейчас.
"Боже, как хорошо..."
Ритм ускоряется и рвется, и я чувствую скорый финал.
"Нет, только не так!...не так быстро!"
Вспышка ослепляет, и я срываюсь с обрыва первым. Исчезают мысли, исчезают эмоции, наступает триумф насытившегося тела. Короткое забытье опускает шлюзы, и сознание волной затапливает мозг.
Тело сотрясает беззвучный плач, слезы капают на ткань, а я кусаю руку стараясь быть тише.
Я слышу усмешку сзади, он гладит меня по спине, по торчащим ребрам, по впалому животу.
Я похудел, я скучал, я ждал.
- Вот видишь, я еще что-то могу.
- Да...
Мечтательный вздох и короткое слово. Это все, на что хватает моего артистизма сегодня.
Он усаживается рядом, а я падаю, сжимаясь в маленький хнычущий комок. Я вижу как он улыбается, он доволен, он знает о моей маленькой странности. Я плачу после оргазма, не всегда, но почти. И он с радостью принимает желаемое за действительное.
- Я спать.
И я слышу шаги, шум воды в ванной, шелест одеяла.
Я снова один, в темноте, и слезы все так же чертят дорожки на щеках.
Что со мной? Что не так?
Я как инструмент, попавший к дилетанту, вместо прекрасных звуков, из меня извлекают лишь их жалкое подобие. Нет, он не причем!
Я мотаю головой, я сам виноват. Сам.
Дар это или проклятье?
Слишком чувствительный, слишком страстный. Я завожусь от одного умелого прикосновения, как от нажатия кнопки. И мои любовники неизбежно переходят на постельный фаст фуд. Зачем тратить время, если можно справиться за 5 минут? Я чувствую себя игрушкой, резиновой куклой для ускоренной мастурбации.
Кто я здесь? Зачем? Любовь? Привычка?
Нужно чтобы кто-то ждал тебя у двери как домашний кот?
Красивый и воспитанный кот, тот, которого не стыдно показать друзьям...
И я сижу и жду, оправдывая вкусную еду и дорогие игрушки.
Я не могу отказать, не умею, я раб своего тела, я зависим. И ты пользуешься этим.
Много болтаю - поцелуй.
Много ворчу - быстрый секс.
Я принимаю эти крохи с жадностью и восторгом.
Тьма кутает мое дрожащее тело, и слезы наконец высыхают.
Я твой домашний любимец, пусть так. Но лучше бы ты завел собаку, я все же кот, а они умеют гулять сами по себе.

В колонках играет - Cesaria Evora & Pedro Guerre – Tiempo y silencio
Туман стал рассеиваться и я обнаружил себя на скамейке, вернее на скамье.
Сад в английском стиле делал видение иллюстрацией классического исторического романа - строгие линии подстриженного самшита, белизна мраморных скульптур, местами украшенных патиной древности, фонтаны цветущих роз, пенящиеся ароматными лепестками. Рука скользнула по скамье и нашла прохладные пальцы, я резко обернулся и уткнулся носом в макушку.
Вдох. Улыбка.
Не может быть...
Это ты?
Мое видение, мое наваждение, моя болезнь...ведь от одной мысли о тебе я горю в лихорадке, мечусь в бреду, на щеках выступает болезненный румянец, а глаза приобретают нездоровый блеск.
Не смея тронуть, я смакую взглядом каждую черту. Задорно торчащие короткие огненно-рыжие прядки, лукаво выглядывающие аккуратные ушки, просвечивающие розовым в солнечных лучах. Изгиб шеи и такая светлая кожа, странного желтоватого оттенка слоновой кости. Я хочу познать все нюансы, увидеть каждую родинку, каждый шрам, каждое мелкое несовершенство, чтобы убедиться, что ты реальна, что ты не плод моих фантазий.
Смелея, я сплетаю наши пальцы и наконец осмеливаюсь взглянуть в лицо. Глаза сразу ловят в свой плен.
Я не могу оторваться от них, как астроном в глубинах космоса, я вижу в этой синеве расцвеченной озорными искрами как звездами, тысячи галактик и миров, неисчерпаемый источник загадок и вдохновения.
Я не вижу твоего лица, я вижу... тебя, не глазами, а сердцем.
Им я впитываю красоту момента, запоминаю как полыхает золотом свет в твоих волосах, как легкой вуалью скользит по щеке тень от облака, я ощущаю твою близость без слов.
Всего секунда и наши губы встречаются повинуясь порыву, легко и невесомо, чтобы передать всю теплоту и нежность. Истома наполняет тело, и прижимаясь ближе, я в сладкой неге пробую твои губы. Они таят в себе столько оттенков вкуса, что я готов смаковать их вечно, слизывая появляющиеся капли влаги, отчаянно нуждаясь, никогда не выпускать их изо рта.
Ветер усиливается...
Он начинает трепать волосы, хлестко ударяя ими твое беззащитное лицо, и я охватываю его ладонями, скрывая от малейшего дискомфорта. Вокруг стремительно темнеет, но мне сложно разобрать это сквозь смеженные веки, я чувствую только твое лицо в колыбели своих рук, только твои губы, раскрывающиеся навстречу моему вторжению. Робкое соприкосновение языков пронзает молнией, и стихия вторит нам, ударяя ею прямо в землю рядом с нашими ногами. Я обнимаю тебя, пытаюсь притянуть ближе, не отпустить, удержать, хоть раз, всего один раз...

Руки мучительно комкают одеяло, вызывая довольное мурлыкание потревоженного кота. Сквозь стекло на меня снисходительно смотрит луна. Опять сон, всего лишь сон, и я снова лежу без сна, смакуя горчащую сладость послевкусия.

В колонках играет - Muse – Sunburn
Передо мной маячил темный обьект...
Проморгавшись, я осознал, что это спина, спина человека, чьего лица я даже не видел.
Оцепенение достигло апогея, я сконцентрировался на непрерывном движении - правая нога, левая нога, правая...мысли испарились, мерное движение убаюкивало испуганный мозг, не давая думать...
Думать о том, чтобы развернуться и убежать. Подъем окончился резким соприкосновением, и инстинктивно отшатнувшись назад, я по инерции стал падать вниз. Страх сковал тело, но движение остановилось, и я открыл зажмуренные глаза.
Рука.
Черная куртка.
Ослепительная улыбка.
Короткие волосы и...
Темные очки.
На секунду я почувствовал себя героем фильма "Видок", темная поверхность отразила мой страх, а улыбка проводника стала шире.
Проводника в квартиру, проводника в другой мир.
Дверь распахнулась, и собрав остатки мужества, я шагнул следом. Хлопок, и путь к отступлению отрезан, скрежет металла о металл полоснул по натянутым нервам, и по телу прокатилась первая дрожь.
Проводник глухо хмыкнул.
- Дрожишь, ванильный мальчик? Уже? А я ведь еще даже не начал.
- Ты пришел сюда сам, ты хотел чего-то запретного и струсил едва переступив порог...- тихий низкий голос наполнял воздух как дым от кальяна, густой, сладкий, дурманящий.
- Как по-детски...Стыдно, Ванилька, ты отнял у меня время и тебе придется это как-то компенсировать. Раздевайся...
Я не понимал смысла слов, существовал только этот голос, тихий, но властный, сталь обернутая бархатом, нежная паутина, в которой я вяз, чтобы стать добычей, его добычей.
Куртка упала на пол, а пальцы предательски побежали по пуговицам, сдавая рубеж за рубежом, робко всхлипнула молния брюк, и я вернулся в реальность. Глаза зацепились за губы напротив.
- Не останавливайся, не думай, действуй, - шептал мне безымянный искуситель, медленно обходя меня по кругу.
- Растворись во мне. Ты красивый, сексуальный, чувственный, покажи мне свое тело, а я покажу ему свободу в несвободе, любовь без нежности, удовольствие на грани.
Голос гипнотизировал, плавные движения завораживали...мужчина в черном кружил вокруг меня как хищник, цепко ощупывая взором, каждую обнажающуюся часть тела. От этого взгляда пылали уши, а кожа покрывалась мурашками.
- За мной, Ванилька.
И я снова вижу спину, только теперь я абсолютно обнажен, неприкрыт и беззащитен в естественности своих физиологических реакций. Краска с ушей переходит на лицо, и я иду следом, изучая пальцы ног, стараясь не поднимать глаза и не видеть свое отражение в темноте стеклянного забрала моего завоевателя.
- На колени.
Пол... и такой мягкий ковер с геометрическим рисунком.
- На колени.
Это же просто пол, опуститься как будто я уронил пуговицу или запонку, это ничего не значит...нет это значит все.
- Ты сам хотел этого мальчик, на колени.
Да, хотел, хотел и хочу. Сердце подпрыгивает и начинает стучать где-то в горле, пальцы дрожат, колени слабеют, и плавно качнувшись вперед и назад, я перетекаю в положение подчинения. Дрожит уже все тело, а сам я задыхаюсь, жадно хватая воздух пересохшими приоткрытыми губами.
- Хорошо, вижу ты тренировался.
Я виновато изучаю геометрические полосы ковра, я и правда тренировался.
- Сесть на пятки, руки назад, спина прямая, подбородок наверх, глаза в пол.
Уже легче, я вытягиваюсь в струнку, краем глаза отмечая как член набухает, повторяя мою позу.
Тишина...
Пауза кажется бесконечно долгой, я не вижу моего экзекутора, передо мной только строгие линии рисунка ковра. Но от его невидимого взгляда волоски встают дыбом, и хочется припасть к полу полностью, исчезнуть, спрятаться.
- Сейчас ты ослепнешь, чтобы прозреть. Тебе не надо видеть меня, неважно кто я, важно кто ты, кто ты на самом деле... - от жаркого шепота наворачиваются слезы, его дыхание овевает мою шею, и воля тает, уступая искушению полной покорности. Раствориться, стереть себя полностью, чтобы потом нарисовать заново.
- Ты сказал свое слово, Ванилька, теперь тебе нечего бояться, кроме собственных страхов. Закрой глаза.
Ресницы дрогнули и послушно спрятали от меня реальность, прикосновение кожи к коже, плотная повязка и теперь я во тьме. И только голос, не умолкающий ни на минуту, служит тонкой пуповиной, соединяющей меня с реальностью, не давая потеряться в мире собственных демонов.
- Хорошо. Молодец, мальчик. А теперь я буду целовать твое тело, но не губами. Нежно, но сильно. Поцелуи перерастут в укусы, они будут жалить тебя, заставляя забыть обо всем. Твоя кожа будет гореть, а сам ты будешь плавиться в моих руках, принимая все что я даю с восторгом и благодарностью. Я начинаю. Это последний шанс остановиться... Твое слово, Ванилька, ты хочешь этого?
Мягкие полоски тонкой кожи скользнули по позвонкам, и вздрогнув всем телом, я почувствовал как в мозгу схлестнулись адреналин и эндорфины, вводя в состояние моментальной эйфории. Мое единственное слово за вечер слетело с губ тихим, пьяным от ощущений, но уверенным
- Да...

Я был рожден от двух противоположностей.
Любовь и ненависть, радость и тоска, невинность и порок, смешались во мне в причудливой комбинации, порождая прекрасного монстра. Я был человеком, я был чудовищем, я просто был.
Лик мой прекрасен и светел, а душа темна и порочна. Любящий взгляд и ненависть выжигающая все изнутри. Я презирал людей, я играл с ними, я использовал их, я ломал их и улыбался.
И вот я скольжу один среди полей, легкой походкой совершенства, травинки сминаются под моими ногами, а цветы склоняют бутоны, приветствуя меня. Гибкий стан, стройный как у девушки, спрятан в шелка, волосы, цвета спелой пшеницы, перевиты солнечными лучами, а ресницы прячут лукавый взгляд. Мир дышал в одном ритме со мной.
Я поднял голову и закрыл глаза, изображение исчезло, остались только чувства - вдох-выдох, ветер, аромат земли и прелой травы, шепот листьев, тихая перекличка птиц, звонкое пение насекомых, жаркий зной полуденных лучей пронзающих густой воздух жаркими стрелами. Покой, равновесие, совершенство.
Я жил в городах, я блуждал в лабиринтах зависти и ненависти, меня любили мужчины и женщины, я пил их эмоции как вампир, высасывая до капли, иссушая и отбрасывая. Улыбка Моны Лизы на устах, ненависть, сокрытая под пологом ресниц, и молчание.
Я обрел молчание тут, на берегу озера в такой же солнечный день. Я исправил ошибку. Впервые в жизни я смеялся, хрипло и гортанно, наблюдая как откушенный язык соскальзывает по теплому камню в воду. Оставленную им полосу я превратил в бабочку, пальцы сами окунулись в кровь и, путешествуя по шероховатой поверхности, превратили уродство в искусство. Я стал совершенен, идеален как отравленное яблоко, чей сочный вид и блестящие глянцем бока манили уступить соблазну.
Той ночью я спал тут в лесу, один, укрытый высокой травой, спрятанный в тенистом кружеве переплетенных ветвей. Сквозь сон я чувствовал дыхание диких зверей на своем лице, но страха не было, его нет и сейчас. Наконец я обрету покой.
Тропинка заканчивалась зеркальной гладью озера, камни ложились под ноги, подводя к самому краю. Я опустился на памятный валун и увидел отражение.
Высокий лоб, четкие скулы, прямой нос, прозрачная синева глаз оттененная темнотой ресниц, чуть изогнутые пухлые губы, брови в разлет - идеальный образ в обрамлении живого золота волос.
Уродство...
Мерзость посмевшая осквернить идеальную поверхность. Я тронул жидкую амальгаму и встал на ноги.
Поворот и прыжок. Последний вдох. Я смотрю на сноп брызг, расцветивший воздух надо мной быстрой радугой, и наконец сумерки. День умирает вместе со светом оставшимся у кромки воды.
Меня тянет на дно, мокрая тяжесть шелка или невыносимый груз грехов. Легкие жжет, и на губах появляется сумасшедшая улыбка.
Вы думали что я был идеален.
Но я не был.
Вдох. Тишина. Тьма. Покой.

Огни фонарей мигают в окно,
Спины прохожих - немое кино.
Тени и свет, суета и покой,
На остановках общаюсь с тобой.
Пальцы, беззвучно по кнопкам скользя,
Уверенно пишут то, что нельзя -
Порывы, признания, смех и печаль,
Делюсь ими щедро, эмоций не жаль.
И мелкие буквы на фоне листа
Питают иллюзию, жизнь не пуста.
Сегодня и завтра как наркоман
Привычно ищу рукою карман,
Баланс и зарядка, сеть и пароль,
Я снова вконтакте, я снова король,
Я друг пары сотен чужих мне людей,
Шутник, балагур, генератор идей.
Комменты, репосты, лайки для всех,
Едкие фразы, иллюзорный успех.
Но вот ты в сети, и я робко дрожу
А вдруг я не кстати и что я скажу...
И я снова я, пишу - я тебя ждал,
Как жизнь? как работа? как сам, не устал?
Мы чатимся снова и ночью и днем,
И нужно ли это никак не поймем.
Мы делим с тобою и радость и грусть,
Я болен тобою, ну да...ладно...пусть...

В колонках играет - The Pierces - You'll be mine

Настроение сейчас - sleepy

Трепещите! Безрукий и безмозглый взялся за перо!
Если я еще когда-нибудь протяну ручонки к клаве, чтоб настучать фанфик - лучше отрубите мне их. Я ненавижу фанфики, но не сдержалась, черт его дери...
(Да, да, я знаю, что хреново, поэтому лучше не комментируем, не добиваем неудачника. Просто хочу оставить хоть это, а то пишу, пишу, и не сохраняется ничего.)



Рождественская ночь. Constancy of life.

На город давно спустилась тьма, слегка подернутая дымкой падающих снежинок, гасли огни офисных зданий, служащие спешили домой, чтобы разделить этот особенный вечер с любимыми. Опустел и наш отдел, остался только я, я и недопитая банка кофе, а в памяти еще стояли сверкающие пятки Онодэры. Он бежал, как будто за ним гналась тысяча демонов.
Я уже шел к выходу, когда меня окликнул знакомый голос.
- Масамунэ!
Я обернулся, встречаясь с синими глазами Ёкодзавы, его лицо как всегда одновременно выражало крайние степени раздражения, усталости и досады. И он в очередной раз испытующе разглядывал меня.
- Ты опять к нему? Не надоело?
- Не твое дело. Я ценю нашу дружбу, но так далеко мое терпение не распространяется. И не хмурься, выглядишь старше. Лучше расскажи как Сората.
- Еще больше потолстела, теперь мы балуем ее все вместе…- Он резко осекается и прячет появившийся намек на улыбку, - Я тоже на выход, пойдем.
Внезапно меня посещает идея, и я достаю из кармана сотовый.
- Такафуми, можешь кое-что для меня сделать…

Через несколько секунд стеклянные двери выпускают нас под снег, по привычке я закуриваю и, зябко ежась, выше поднимаю воротник пальто. Сделав знак рукой, Ёкодзава отходит от меня к стоящему неподалеку мужчине. Я вижу только спину и затылок, но вот теперь и профиль…
Оу… Киришима…
Он пытается взять Ёко за руку, тот дергается, хмурится, дерзит в ответ. Перепалка не введет меня в заблуждение, язык их тел, выдает все с головой. Распахивается дверь магазина и в луче света появляется миловидная девчушка, слишком шумно и я не могу услышать, но вижу, как она хохочет, глядя на Такафуми сияющими глазами, берет его за руку и упрямая складка между бровей моего вечно недовольного друга разглаживается. С нарочитой грубостью и недовольством Ёкодзава сует вторую руку Киришиме и их фигуры теряются в летящем снеге.
Я тушу окурок и качаю головой, улыбка трогает губы, конечно, я рад за друга, но Зен…
Киришима Зен, просто молодец, надо будет попросить пару уроков. Значит, не зря он фотографии всему офису показывает, кто бы мог подумать… А я так и продолжаю стучаться в закрытую дверь в прямом и переносном смысле.

Иду мимо ярких витрин, лавируя в потоке спешащих горожан, и в очередной раз прокручиваю в голове план. Он думает сбежать от меня, опять сбежать, видимо люди не меняются, но и я не изменю себе.
Захожу в привычный круглосуточный магазин у станции - готовый бенто, баночное пиво и такой же кофе, пирожные, елка, - хорошо, когда можно купить все готовое. И вот мой дом, наш коридор, лифт выпускает меня на этаж, уверенно прохожу мимо своей двери и останавливаюсь.

Не в силах сдержать тихий смешок, достаю телефон и подставляю разряженную елку к дверному глазку. Кнопка звонка легко поддается, и квартира за дверью оглашается пронзительной трелью.
Прислушиваюсь, торопливые шаги, шуршание, я кожей ощущаю замешательство за дверью. Подключаю тяжелую артиллерию, нажимаю кнопку телефона, выпуская на волю все бешенство Ёкодзавы
- Онодера, ты оглох?! Мне весь вечер здесь торчать с придурками из твоего отдела?!
Замешательство сменяется паникой, гремит цепочка, отодвигается задвижка, я моментально всовываю ногу в образовавшийся просвет, и как оказывается не зря. Удар по ноге мгновенно вырывает из романтического настроения.
- Ты что идиот?! Решил покалечить своего начальника? Открыл дверь, так будь любезен дай пройти, как минимум один сотрудник твоего отдела пришел и жаждет разделить с тобой пару банок пива. Имеешь что-то против?!
Оттесняю открывшего рот Ритсу, и по-хозяйски раскладываю принесенное угощение на низкий столик. Впихиваю банку, все еще оторопевшему Онодере и сажусь сам.
- Садись, пей!
Каждое слово как команда, но что делать, если по-другому он не понимает. Гнетущая тишина висит над нами, заставляя пиво исчезать все быстрее. И вот по блестящим глазам и детскому румянцу я вижу, что Онодера почти готов к капитуляции.

Сажусь ближе, а он даже не замечает, рука проскальзывает по шее, надежно фиксируя непослушную голову, и губы сами находят его рот.
Вырывается… Как предсказуемо…
Что я делаю? Что Я делаю? Я беру свое только и всего.
- Разворачиваю свой подарок, сегодня Рождество и это естественно. Может, ты хочешь добавить признание? Что ж, я не против получить сразу два…
Мои руки скользят по худому телу, губы исследуют лоб, скулы, шею, и я вижу, как вместе с одеждой Онодэра лишается сил сопротивляться, а я теряю способность сдерживаться. Мы опять не дошли до кровати, торопливо утоляя свой голод на полу, но будет еще один раз, ведь сегодня особенная ночь.
И, наконец, утащив свою добычу в спальню, я начинаю все заново, на этот раз медленно и неторопливо. Пьяный, расслабленный и сонный Ритсу на удивление покладист и так сильно напоминает школьника, который своей любовью изменил меня 10 лет назад. Он доверчиво принимает мои ласки, позволяя осматривать его тело как слепому, только руками и губами, изучая заново каждый изгиб, каждую впадинку и маленькую родинку. Нежная кожа, его запах, случайные прикосновения его неловких рук, которые отзываются во всем моем теле, сильнее, чем самая изысканная ласка.

Глядя на разметавшиеся по подушке волосы и затуманенные осоловевшие зеленые глаза, я задыхаюсь от нежности и удовольствия, раз за разом, погружаясь в любимое тело. Эмоции, отражающиеся на лице парня, говорят красноречивее любых слов.
За 10 лет ничего не изменилось, да я и так всегда знал это, специально дразня его, нарочно заставляя вспыхивать от моих колкостей, сбегать от моего внимания - вечная охота, охота на того, кто и так уже принадлежит мне.
- Ты признаешься еще раз…
Шепотом обещаю я, и Ритсу не возражает, улетая вместе со мной, подхваченный обоюдным наслаждением.

Снег так и сыпет за окном, он уже спит, а мне не до сна. Я наслаждаюсь редкой передышкой, затылок на подушке смотрится удивительно уютно, и я ложусь рядом, аккуратно перебирая пальцами спутанные волосы. Он действительно идиот, готов еще 10 лет провести в напрасной борьбе с самим собой, а я готов еще 10 лет бегать за ним.
Качаю головой и смеюсь. Привычка - вторая натура, а значит, с утра меня ждет очередная истерика, и я готов к ней, но сейчас я счастлив, просто счастлив тихим счастьем влюбленного, держащего в своих объятьях возлюбленного.
Достаю коробочку и кладу на подушки между нами. Да, Зен, кое-чему я уже у тебя научился…