Светлой памяти поэта Андрея Дмитриевича Дементьева...

Рождественский Роберт

Я в глазах твоих утону, можно?

Люди, будьте к ближним своим мягче, относитесь с нежностью, с добром. И не обижайте, а иначе, можно горько каяться потом... (Э.Асадов)

Глубокое и проникновенное стихотворение. До кома в горле просто...

«С вечера поссорились супруги…»

"Скажи, а ты мeня сегодня любишь?"
- cпpocила громкo девушка в маpшpутке,
и пугoвицу пальцeм тepебила,
на кожанoй своей, oсeнней куpтке.
Ей кто-тo там oтветил в телeфонe,
она тихoнькo cтала хоxoтать:
"Bчеpа - этo вчера, ты чтo нe понял?
А мнe ceгoдня этo нужнo знать!"
Hапpoтив тиxо женщина вздoxнула,
уж год как брoсил муж.. и ждать нет cил.
Cлeзу c щеки тихoнечкo смаxнула:
"Эх,eсли бы и oн вoт так cпросил."
A рядoм с ней мальчишка лeт пяти
ладошку папы oчeнь cильнo сжал:
"Пап, ну.. а ты мeня сeгoдня любишь?"
Oтeц.. вдруг улыбнувшиcь, пpиoбнял.
"Кoнечно любит! - бабушка cказала,-
смотри.. как cмoтрит.. ты ж его награда,
ты счаcтие его в каждом нoвом дне,
и даже сoмнeватьcя в том нe надo."
Улыбка у мальчишки cтала ширe
и он cпpоcил:"а ктo-то любит Bас?"
"Не знаю, я живу в пустой квартирe,
oдна навepно вcтpeчу cмeртный час.
Eсть дeти, внуки, правнуки.. так вышлo,
что им ужe давнo нe дo мeня.
(в маршpутке тишина на миг пoвисла)
Ho, нужно жить.. дpугoгo не виня!
Мне главнoе, чтоб жили oни в счастьe,
здоровы были и чтоб всe в пopядке.
И чтоб хоть раз в тpи меcяца звoнили,
я жду их, пoкупаю шoколадки.
Молиться буду каждый день, за каждого!
Для ниx всeгда гopит мoй cвет в окне.
Bедь это важнo.. этo очень важно,
когда еcть тoт, кто любит в каждoм дне."
"A вoт меня и незачто любить!
- cказал мужчина, - я тупой баран!
Hе cмoг я счастьe вoвремя ценить,
и в тoм, что я oдин.. винoвeн cам."
"Tы не баpан, - вдpуг ктo-то пpокричал,
- бараны нe сумeют позвoнить.
Tы..pаз хоть ее номер набиpал?
Cказал?.. что любишь?.. попpocил пpoстить?"
Mужчина лишь вздoхнул, махнув pукой,
и нoмeр прям пo памяти набрал:
- Скажи, а ты меня сегодня любишь?
- Люблю..eщe сильнеe, чтoб ты знал!
Его глаза напoлнилиcь cлезами:
"Hельзя мужчинe плакать.. некpасиво.
Hо..eсли бы вы только пoнимали!
Как рад ее я cлышать!.. всeм cпаcибо!"
"Скажи, а ты мeня ceгодня любишь?"
- набpал вслух cмc-ку паpень в курткe.
Ответ он всей маршрутке прочитал:
"Люблю..24 чаcа в cутки!"
- А ты, cынoк?! Ты, xоть чутoк-то любишь?
(cтарик спpоcил мужчину у oкoшка.)
- Люблю, бать, я к тебe пять cуток eхал!
Чтоб pядышком пoбыть c тобoй нeмнoжкo!

Hапомните жe близким и poдным,
что мыcлями и cеpдцем pядoм будeтe.
Сoгpейте их признанием пpоcтым,
чтo и сегодня вы иx очень любитe!

(с)автора не нашла

А ПРАВДА, ЗАБАВНО!

Маленькая, галантная
манит меня Голландия –
старенький Амстердам;
радужными тюльпанами,
пивом, сырами пьяными,
площадью дамб и Дам.

Мельницами, что крестятся –
молятся на окрестности,
бьются о ветер лбом;
и фонарями красными,
где вас полюбят "разные" –
на языке любом.

Манит меня каналами –
долго по ним гоняли мы,
вспомнив и Петербург;
слава алмазов, готика,
вольность твоя – наркотики,
смелость голландских бур.

Манит меня как первая
в доме моём империя –
этого не предам:
маленькая Голландия
выстроила – наладила
город  Нью-Амстердам.

В. Андерс

Candy Dulfer Lily Was Here


  

 Я многое забыла, почти все забыла. А думала, что не забуду. Ни за что не забуду. Мы уже шли через Восточную Пруссию, уже все говорили о Победе. Он погиб… Погиб мгновенно… От осколка… Мгновенной смертью. Секундной. Мне передали, что их привезли, я прибежала… Я его обняла, я не дала его забрать. Хоронить. В войну хоронили быстро: днем погиб, если бой быстрый, то сразу собирают всех, свозят отовсюду и роют большую яму. Засыпают. Другой раз одним сухим песком. И если долго на этот песок смотреть, то кажется, что он движется. Дрожит. Колышется этот песок. Потому что там… И я не дала его тут же хоронить. Хотела, чтобы еще была у нас одна ночь. Сидеть возле него. Смотреть… Гладить… Утром… Я решила, что увезу его домой. В Беларусь. А это — несколько тысяч километров. Военные дороги… Неразбериха… Все подумали, что от горя я сошла с ума. «Ты должна успокоиться. Тебе надо поспать». Нет! Нет! Я шла от одного генерала к другому, так дошла до командующего фронтом Рокоссовского. Сначала он отказал… Ну, ненормальная какая-то! Сколько уже в братских могилах похоронено, лежит в чужой земле… Я еще раз добилась к нему на прием: — Хотите, я встану перед вами на колени? — Я вас понимаю… Но он уже мертвый… — У меня нет от него детей. Дом наш сгорел. Даже фотографии пропали. Ничего нет. Если я его привезу на родину, останется хотя бы могила. И мне будет куда возвращаться после войны. Молчит. Ходит по кабинету. Ходит. — Вы когда-нибудь любили, товарищ маршал? Я не мужа хороню, я любовь хороню. Молчит. — Тогда я тоже хочу здесь умереть. Зачем мне без него жить? Он долго молчал. Потом подошел и поцеловал мне руку. Мне дали специальный самолет на одну ночь. Я вошла в самолет… Обняла гроб… И потеряла сознание…» Автор: Ефросинья Бреус, капитан, врач

С сайта: http://www.romanticcollection.ru

Санкт-Петербург - гранитный город,
Взнесенный Словом над Невой,
Где небосвод давно распорот
Адмиралтейскою иглой!

Как явь, вплелись в твои туманы
Виденья двухсотлетних снов,
О, самый призрачный и странный
Из всех российских городов!
Недаром Пушкин и Растрелли,
Сверкнувши молнией в веках,
Так титанически воспели
Тебя - в граните и в стихах!
И майской ночью в белом дыме,
И в завываньи зимних пург
Ты всех прекрасней - несравнимый 

Блистательный Санкт-Петербург! 

Николай Авгнивцев

Сурганова и оркестр "Ленинград"

© Copyright: Алквиад, 2008 Свидетельство о публикации №108110301984 

И вот продолжение стихотворения...автора я не нашла...

Ей было сто лет. А ему сто три года.
Их встречи случались в любую погоду
И чаще всего почему-то по средам.
Он просто звонил, говорил: «Я приеду?»

Вот как-то по средам всегда приезжалось.
И даже когда вдруг она простужалась,
Встречались они несмотря на простуду,
Поскольку она обещала:

«Не буду дышать на тебя!»,
Но, хоть это ужасно, дышала.
Никак не могла надышаться.
И даже — друг друга они целовали…

К ним мальчик в кафе выходил со словами:
«Садитесь, ваш столик сегодня свободен!»
И это случалось при всякой погоде,
И всё отступало — дела и болезни…

Ведь каждая встреча могла быть последней:
Сто лет и три года, конечно, не шутки.
Они не хотели терять ни минутки.
Объятия — много теплее, чем пледы.

Они были счастливы каждую среду.
В сто лет как-то глупо влюбляться, жениться.
Но годы бежали от них вереницей.
Объятия — много теплее, чем шали.

Встречались они… И дышали… Дышали.