Маленькая глупая кошка знает, что такое любовь.
Любовь — это лежать на неудобных скользких коленях неудобного скользкого, постоянно шевелящегося любимого существа, сползать с них каждые несколько минут, но не выпускать отросшие после стрижки когти, не цепляться, а шмякаться на пол, вздыхать, запрыгивать обратно на скользкие неудобные колени, сворачиваться клубком и снова сползать на пол, но не выпускать когти, не цепляться, падать, вздыхать и возвращаться — и так до бесконечности.

Глупый большой неудобный и скользкий человек тоже знает, что такое любовь. Любовь — это сидеть в неудобной позе, задрав колени, едва касаясь пола кончиками пальцев ног, стараться поменьше шевелиться, чтобы маленькая глупая кошка падала и вздыхала как можно реже, и в этом удивительном мире, сотканном из глупости и любви, было чуть больше тишины и покоя.

- Доброе утро, любимая! Прислушайся... Слышишь? Это не ветерок, не пение птиц,это я шепчу тебе в милое ушко, что сильно люблю тебя!
- Доброе утро, мой родной! Я всегда чувствую твое присутствие рядом с собой...Внутри себя...
- А я и не ухожу от тебя никогда! Я с тобой!
- Как же долго я тебя ждала! Как же долго я тебя искала!
- А я тебя...
- Я не зря родилась на свет...
- Нет!!! Для счастья! Ты-мое счастье!

Ну как я без тебя? Как смогу, как сумею идти твердо, смотреть вперед, быть счастливым и слышать звуки жизни, мухами попадающие в паутину воздуха? Ведь там, где я легкость пера, скользящего над белоснежным простором бумажного мира, ты это чернильные капли, как время истекающие до конца. Там, где выпускаю я птиц прошедших дней из испачканных рук, ты шепчешь в ухо сухими губами обещание будущего. А без тебя… А что без тебя? Будет день, будет свет, буду я. Буду, но не сбудусь. Не пройдет где-то дождь, не прозвучит где-то песня. Мелочь, копейка судьбы, не произойдет — никто не заметит. Только мальчишке, прилипшему взглядом к окну, вдруг станет остро и грустно. Вот и пишу я тебе письма, не умея быть рядом по-другому. А ты читаешь, не умея не быть рядом хоть как-то. И ложатся эти письма цветами садов, чернилами трепетной близости на белый бумажный мир, в котором мы не рядом, но все же вместе.

Аль Квотион

Где ты сейчас,как ты? Что с тобой? Сердце изболелось от неизвестности.Как я без тебя?Как смогу,как сумею быть счастливой без тебя?

Возьми меня с собою в свою худую бездну,
В безрадостное пекло, в безлюдную тоску.
Возьми. Я встану рядом, я быть смогу полезным,
И, может быть, сумею, приют тебе сотку.
На свалке нищих песен найду одну — святую,
Я залижу все раны, любой синяк, ушиб.
Возьми, не пожалеешь, я горячо целую,
Пускай растут беседы на стенах тишины.
А хочешь — оставайся, здесь тоже место пусто
Без рук твоих, покорных дождям и облакам.
Давай с тобой сойдемся, в одно сливаясь русло,
Я так истосковался по нашим неладам.

Аль Квотион

Лето без тебя. Нет, краски не становятся бледнее, а звуки тише. Лето без тебя так же прекрасно, как и любое другое. Это беспробудное карнавальное пьянство природы, это песни разгулявшейся жизни на все голоса, это разноцветные цыганские юбки всевозможных цветов, это загорелые руки неба на плечах, это счастливый смех в домах друзей и шальные озерные блики на губах. Просто всем этим пестрым многомирием не с кем делиться. И именно это чувствуется здесь во всем. Можно упасть в ароматы полевых трав, зажмуриться от засолнечных облаков, усмехнуться тени колокольчика на щеке и мять в себе навязчивую мысль: «Ах, если бы ты была рядом, твои глаза светлели бы от радости и пахли цветущим иван-чаем». Можно сидеть на мостике, болтая босыми ногами в ликующем пересветами леса пруду и представлять, как пошли бы тебе эти кувшинки, затененные опустившимися к воде ветвями. Лето без тебя — это еще одна упущенная возможность. И, в целом, ничего страшного, мы еще все успеем. Жаль только, что из таких упущенных возможностей, обманутых надеждой на завтра, в конечном итоге и складывается жизнь.

Аль Квотион

На разных концах страны далеко далеко друг от друга он и она слушали как шумит дождь.Он стоял на лоджии у открытого окна и смотрел на дождь.
-Привет,ты тоже не спишь?-спрашивал он,ловя на ладонь капли дождя.
И она услышала его,бродя под дождем среди своих цветов.Услышала за тысячи километров эхом дождя.
-Добрый вечер,у нас дождь.А у вас?
-У нас тоже дождь.Ты не промокла?
-Нет,я одела куртку.
А дождь все шел и шел над ее садом и его городом....
-Мне пора.У нас уже полночь.
-И мне тоже пора.
-Подставь ладошку.
Она протянула ладонь и капли дождя попали ей в руку.
-Видишь сколько капелек? Это мои поцелуи тебе.Спокойной ночи,Солнышко.
Она протянула ладошку ко рту и капли дождя коснулись ее губ.
-Спокойной ночи,мой ангел.


А дождь все стучал и стучал, даря миллионы поцелуев тем,кто вот так же одиноко оказался на уснувшей голубой планете,бродЯ под дождем.

Я пишу тебе письмо. Буквы. Смешные нелепые буквы с черными паучьими лапками. Слабые, беспомощные, они никогда не смогут вместить того, что я знаю, чувствую, проживаю о тебе. Того, что за моим окном теплый летний день. Да, замечательный, но без каких-либо примет жизни. Один из многих точно таких же дней, исчезающих в прошлом, не оставляющих следов в памяти, сливающихся друг с другом. А ты умеешь делать эти дни уникальными. Каждый из них. И пятница начинает вдруг головокружительно пахнуть сиренью, превращаясь в картину неизвестного гениального художника, а смешная круглая среда широко улыбается и лепит в небе целый зоопарк пухлых облачков. «Смотри, а это похоже на летящую птицу». Как простые, плоские, двумерные буквы могут вместить в себя твои руки на моих плечах? Горячие от солнца, почти невыносимые, но почему-то успокаивающие и очень значимые. Или пустую кухоньку в городской квартире, где каждый предмет хранит в себе твою тень, твои черты. Здесь ты стояла и смеялась, держа в руках вот эту маленькую чашечку. Здесь ты сидела и рассказывала мне про море, перебирая тонкими пальцами страницы книжки, что сейчас одиноко и забыто лежит на подоконнике. В этом самом кресле я смотрел в твои туманные глаза, жадно целуя губы. А сейчас кухонька пуста. Нет, я стою в ней возле окна, но она пуста, как пуст я сам. Как пуст и не сущ я — без тебя. Я пишу тебе письмо, я жду твоих шагов у двери, мне не хватает той жизни, которую не способны вместить слова, не хватает тебя. Впрочем, все это ты знаешь сама. Потому что именно ты, без слов, без жестов, просто стоя рядом, научила меня писать эти письма.

Аль Квотион

- Я обязательно, ты слышишь? Я обязательно, - сказал Медвежонок. Ежик кивнул.
- Я обязательно приду к тебе, что бы ни случилось. Я буду возле тебя всегда.
Ежик глядел на Медвежонка тихими глазами и молчал.
- Ну что ты молчишь?
- Я верю, - сказал Ежик.
© Ёж...

Теперь нам нужно совсем немного,
Давай вернемся на ту дорогу,
И пальцы в пальцы, и снова вместе,
Давай вернемся, давай воскреснем......

...Ну, здравствуй. Как ты тут? Чего-то дожди зарядили, а листья ещё зелёные, ну, наверное, не долго. А я ботинки себе купил, а твои ну, эти на каблучке, в ремонт сдал. Не знаю зачем, ты их уже и не носила, ну, починят и пусть стоят, пусть стоят -они ведь маленькие, ну, ножка-то у тебя маленькая, они места много и не займут. На работе всё по-прежнему, говорил с начальником, чтобы прибавили, но пока чего-то не прибавляют, да я не жалуюсь, не, я не жалуюсь. Я считаю, что всему своё время, точнее считал, что всему своё время. Ай, наплевать! Курить, вот, стал больше, но ты не думай, я брошу, честно брошу, хотя тяжело, ты же знаешь, я с армии курю, вот. Говорят, зима будет холодная. В воскресенье съезжу на ярмарку, куртку себе посмотрю, та, которую мы с тобой покупали уже совсем, совсем.
Да, забыл, я же краски купил тебе для оградки.…Да, и серебряной купил для крестика. А фотографию, где мы с тобой вместе, так её не взяли. Сказали: «На крест нужно только, где она одна», ну, где ты одна, я хотел поругаться, а потом думаю - чего ругаться, ты расстроишься,вот готово будет уже в понедельник, так я сам-то и привинчу, я скучаю по тебе, я очень скучаю по тебе… Я хочу к тебе… Я завтра опять приду, я очень скучаю…

(Дмитрий Нагиев, из Монологов)

Хочу поделиться с Вами моей любимой настольной книгой Сэй-Сёнагон "Записки у изголовья."Я постоянно перечитываю ее и не устаю восхищаться как несколькими словами можно выразить столько чувств.Это классическая японская проза 11-14 веков.Жемчужина жанра дзуйхицу,что значит "вслед за кистью" Записывать все,что приходит на ум,попадает на глаза,повинуясь лишь одному движению души,-будь это воспоминания или неожиданная мысль,раздумья о жизни,о людях...это и есть дзуйхицу.
Сэй-Сёнагон,придворная дама императрицы,рассказывает о делах давно минувших,тысячелетней давности,а этих тысячи лет-как не бывало.Вот это и есть тайна таланта,тайна свободной манеры письма,делающей доступным то,что происходило когда то,в далекой стране.
Дзуйхицу - это разговор с глазу на глаз.Останешься один на один с тем,кто выводил в задумчивости кистью эти строки,получишь то,что требует душа,пробежишь глазами - ничего не увидишь....



Вот прочитайте одно маленькое эссе из этой книги.

"Облака"
Я люблю белые облака и пурпурные и черные... И дождливые тучи тоже,когда они летят по ветру
Люблю смотреть как на рассвете темные облака понемногу тают и становятся все светлее.Кажется,в какой то китайской поэме сказано о них:"Цвет,исчезающий на заре.."
До чего красиво,когда тонкое сквозистое облако проплывает мимо ослепительно сияющей луны!

Или вот это "Сад возле обветшалого дома...."
Сад возле обветшалого дома густо зарос полынью и сорными травами,но в ярком сиянии луны не сыщешь в нем ни одного темного уголка.
Луна глядит сквозь старую дощатую крышу.И всю ночь слышится тихий шум легкого ветра.....

Правда красиво? Просто чудо как хорошо!

Ну как же так? Исчезну я, а все останется как прежде-
Аллея эта, та скамья....Как хочется мне жить надеждой,
Что где-то там,в иных мирах, есть все,что так при жизни мило!..
Что там я встречу вновь тебя...И так же не пройдешь ты мимо..




Однажды не станет меня. А мир останется прежним.
В нем будет гудеть метро и мять в себе лица дней.
В торговых больших дворцах в нем будут катать тележки
Все те же простые люди. И где-нибудь лицедей,
Кривляясь перед толпой, расскажет, что мир остался,
Что в пробках пылится ум, что в жизни творится дрянь,
Что нам не понять себя, что нам не найти согласий,
Что все будут спать в быту до первого крика «встань!».
Останется все: весна, вокзалы, расчет вложений,
Больницы, сады, луга, дороги и дураки.
Да, если не станет меня, то мир останется прежним.
Но если не станет тебя — он станет совсем другим.

Аль Квотион

Она сидела у окна. Окно выходило в сад и было слегка приоткрыто.
Майский вечер таил в себе тайну, которую она пыталась разгадать,
почувствовать, ощутить...
Яблони еще не цвели. Но зарождающийся аромат цветения уже витал
в воздухе. И с каждым новым порывом ветра залетал к ней в окно, как
и мелодия опускающихся за окном сумерек.
Кто-то играл на рояле... по ту сторону одиночества...
Она пыталась следовать за волнующей ее музыкой в своих мечтах и
чувствах...
Но мелодия, как и тайна этого вечера, то слегка приоткрывалась ей
долетавшим аккордом, то вновь ускользала... незаметно, исподволь...
Она пыталась поймать ее каждой клеточкой своей души, пить ее
неторопливую, тягучую сочность... ...Ее невесомость...
Она пыталась и... не могла...
Тайна не желала быть приоткрытою, обнаженною до конца...
Возможно, это случится завтра... Возможно.., если кто-то снова
станет играть на рояле и тревожить ее дремлющие чувства.
Она мечтала.., поддавшись чуть ощутимому полету своих переживаний.
И впервые за вечер слегка заметная улыбка мелькнула в уголках ее губ...
Но вот новый порыв ветра ворвался в окно...
И вместе с едва уловимым ароматом первых пробуждающихся бутонов,
вместе с настойчиво повторяющимся аккордом летящей мелодии,
она услышала вопрос...
.......Хочешь ли ты, чтобы все повторилось вновь?......
Сможет ли она ответить на него?
Она еще пока не знала.., но понимала.., что ей надо жить дальше...
Жить......вопреки всему...........
автор Ольга Колпакова

Один из самых важных отрывков в Маленьком принце, Антуан де Сент-Экзюпери


— Здравствуй, — сказал он.
— Я — Лис.
— Поиграй со мной, — попросил Маленький принц. — Мне так грустно…
— Не могу я с тобой играть, — сказал Лис. — Я не приручен.
— Ах, извини, — сказал Маленький принц.

Но, подумав, спросил:

— А как это — приручить?
— Это давно забытое понятие, — объяснил Лис. —
— Ты для меня пока всего лишь маленький мальчик, точно такой же, как сто тысяч других мальчиков. И ты мне не нужен. И я тебе тоже не нужен. Я для тебя всего только лисица, точно такая же, как сто тысяч других лисиц. Но если ты меня приручишь, мы станем нужны друг другу. Ты будешь для меня единственным в целом свете.Читать далее...

Между нами сотни стен. Но разве это помеха? Я закрываю глаза. Я слушаю жизнь. Соседи включают телевизор и бодрый диктор задорно трещит что-то скучное. За ними одинокая старушка шлепает куцыми ношенными тапочками по скрипучему паркету, замирает, потом медленно позвякивает чайной ложечкой о чашку, грузно дыша и покашливая. Я вслушиваюсь дальше. Дети играют, стуча пятками по полу, как оленята, шуршат книжные страницы, шипит ужин на плите, мужчина и женщина ссорятся, мужчина и женщина любят друг друга. Все это не важно. Я ищу сквозь стены тебя. И слышу. Ты стучишь пальцами по клавиатуре, ты что-то пишешь. Потом зеваешь, стук затихает, и ты превращаешься в едва уловимый шорох. Я слушаю, как ты раздеваешься. Шорох снимаемой одежды, шорох смятых простыней, шорох волос, шорох ресниц, шорох снов. Я слушаю, как ты спишь. Я слышу, что тебе снится. И звук твоих снов — мое самое любимое вдохновенное соло под аккомпанемент шумной, многоликой ночи.

Аль Квотион

Есть место внутри человека, примерно там, где сердце, но это не сердце.
В этом месте ты чувствуешь другого человека.
Это чувство похоже на легкий ветерок, или на шум дождя, или на послевкусие снега.
Бесполезно цеплять на тело датчики, снимать показания приборов, ничего не найдешь.
Но, вдруг, чувствуешь легкий толчок изнутри, это значит, что человек на связи.
Где-то сейчас на другом краю города, или на обратной стороне Вселенной, человек вспомнил о тебе.
Или просто улыбнулся за тобой, или почувствовал в месте, где сердце, но это не сердце, легкий толчок изнутри.

— Tук-тук.
— Это Я!
— Мне не нужен твой номер телефона
— А мне не нужны слова
— Хоть ты и дурак, до сих пор ничего не понял
— А ты ведешь себя как набитая дура

Вдох, выдох.
Наполненность, пустота.
Наверно я не тот, скорее всего и она не та.
Но где бы мы ни были, с кем бы ни делили время,
Мы чувствуем легкий ветерок или послевкусие снега.

— Тук-тук
— Это снова, я…

auka

Доброе утро. Полусумрак предрассветного времени, за окном заводятся первые автомобили, где-то вдалеке цокают по замерзающему асфальту каблуки ранних прохожих. Доброе утро. Сварить тебе кофе? Легкая улыбка, плохо видимая в тенях уходящей ночи. Подвинься, видишь, сегодня я романтик, я иду делать тебе кофе. Хихикающая возня в теплых одеялах, сонное урчание уюта и тихого счастья. Трусы мои не пробегали мимо? Отчетливый смех в шепоте прячущихся снов, свет в твоих глазах, родной, нужный, важный, нестерпимо близкий. Я умею говорить красиво, ты это знаешь, я это знаю... Но тебе я не говорю долгих комплиментов, витиеватых вычурных фраз. Я боюсь таких слов между нами, за их глянцевой кружевной поверхностью прячется холод морозного утра, когда, еще не проснувшись, проводишь рукой по постели и вдруг с горечью вспоминаешь, что тебе некого здесь искать. Я умею говорить красиво, умею мудро, но с тобой я говорю - просто. Доброе утро. Пойдем позавтракаем, хихикало мое. Да, ночью был дождик, надо было погулять под ним. А пойдем сегодня? Вдвоем, просто так, я отменю дела, черт с ними. Сейчас догоню, поймаю и поцелую, будешь знать, как язык мне показывать. Спокойной ночи, счастье мое. Я люблю тебя. Но за этими словами, простыми, банальными, привычными стоит куда больше, чем за изощренностью стихов. За ними стоим мы, живые люди, порой смешные, порой немного грустные, но всегда - влюбленные друг в друга до неразрывности душ, до дрожи рук, до глубины глаз, до единства одного глотка воздуха на двоих. И поэтому... Доброе утро.

Аль Квотион

Начинается пожар. Ты стоишь на подоконнике, раскинув руки, а с земли, разрезая воздух, поднимаются птицы. Душа путается в их остром оперении и каждое крыло с болью и восторгом вырывает ее из твоей груди. А ты стоишь на краю неба и яростно смеешься, задыхаясь от невозможного счастья. Начинается пожар. Она раздевается медленно, она смотрит в твои глаза, танцуя в лунном свете. По коже струится жаркая эротика, браслет на ее запястье мелодично звучит в такт вздрагивающему телу. Она чувственно выгибает спину и раскрашивает стоном плавящийся воздух. Начинается пожар. Твоя жизнь натягивается тетивой, ты глотаешь легкими бешеную скорость бытия, ты еще стираешь с лица что-то мокрое и соленое, но под твоим взглядом уже прогибается горизонт. И каждый новый шаг вминает в землю прежние ошибки, превращая то, что раньше пульсировало болью, в строго очерченный отпечаток на глине прошлого. Начинается пожар. Он тлеет алыми угольками в черноте зрачков, он красной густой жидкостью горит в венах, он заставляет сердце сбиваться с ритма, он пахнет сексом и озоном. И когда будни загоняют в угол, когда страдания становятся скучны, когда любовь теряет прежний азарт, в каждом из нас вдруг находится та маленькая искра, которая зажигает вокруг весь мир. И начинается пожар.

(с) Аль Квотион

Человек любил позднее утро. То время, когда сонливая апатия рассвета сменяется здоровой жизнерадостностью, когда люди начинают смеяться, а новый день ласково входит в свои права. Он работал по ночам, сильно уставал и когда солнце начинало подкрашивать горизонт зарей, уже лежал в своей постели, с трудом дожидаясь этого счастливого времени. Но все равно неизбежно засыпал, не в силах бороться с дремой, наваливающейся мягко и прицельно точно на засыпающего мужчину.

Человек любил Париж. Он прочел множество книг о нем, пересмотрел чуть ли не сотню фильмов, и часто мечтал о прозрачных водах Сены, отражающих контуры торжественной Эйфелевой башни и тонкие силуэты фонарей, под которыми гуляют влюбленные пары, вечные обитатели этого прекрасного города. Такого далеко от его родного захолустья, где и в помине нет рек, фонари покошены и разбиты, а вместо атмосферы легкой романтики царит пьяное хамство и жлобство.

Человек любил северное сияние. Он представлял себе всю грандиозность этого природного явления, озаряющего ночное небо севера, и улыбался. Нет, он любил и привычные звонкие дожди, и таинственные туманы, но разве могли они сравниться с северным сиянием, этим волшебным, почти мистическим событием, которое виделось ему каким-то Божественным проявлением красоты.

Человек любил женщину. Это была его знакомая из всемирной сети, с которой он с удовольствием переписывался каждую ночь, как только засыпала жена. Нет, жену он тоже любил, но его жена была простой женщиной, а по ту сторону монитора жил самый настоящий ангел. Она была невероятно красива, в этом не могло быть никаких сомнений, и пусть он никогда не видел ее лица, он знал это точно. Она была возвышенна, она присылала ему длинные письма с красивыми стихами поэтов разных веков, у нее был богатейший внутренний мир, равного которому он не встречал ни в одной из прежних своих знакомых.

А еще человек любил свою великую бессмертную душу. Потому что то, чего мы не знаем, чего не видим каждый день, чего не можем коснуться, в чем не найти бытовых банальных изъянов, что так легко идеализировать, превращая в настоящее чудо - любить проще всего.

(с) Аль Квотион

Я танцую кончиками пальцев на твоей коже. Я смотрю, как точка соприкосновения становится эпицентром нежности в тонкой натянувшейся плоскости, где рождается свет. Но это не любовь, это мистерия полумрака зажженных свечей и шелка белья, это ритуал двух бокалов красного и мучительно сладкого дыма сандала. Это мы, на ощупь открывающие друг в друге новые грани чувственности. Это ночь, растворяющая в себе стыдливость и строгость дня, это ночь, в которую я возвращаюсь, чтобы снова пропадать в ней вместе с тобой. Это еще не любовь, живущая в нас, это улыбка обветренных городом губ, пахнущих шоколадом и сигаретами, это причудливая маскарадная маска на твоем лице, сотканная из перьев густых теней, украшенная блестками отсветов огня, это острый, раскаленный взгляд из-под нее. Это изысканность поцелуя, выбивающая душу за грани ее привычной тишины, это игра для двоих, лишенная правил. Я танцую кончиками пальцев на твоей коже... Это уже не любовь, живущая в нас. Это больше нас. Это больше, чем любовь.

(с) Аль Квотион