Удостоверившись, что спутники поглощены приготовлением ужина и тихой беседой, я осторожно, чтобы не привлекать лишнего внимания, пробрался через высокие кусты, отделяющие нашу стоянку от каменистого берега Наити – реки, играющей роль рубежа между Тейне и Мельном.
Отсюда до земель Эви буквально рукой подать, всего каких-то двадцать километров, однако нам потребовалось почти шесть часов, чтобы их преодолеть. Несмотря на то, что наш путь от Грасса до поросших лесом берегов Наити лежал через холмистую равнину, в другое время года не представляющую сложности для пересечения, идти напрямую не представлялось возможным. Приходилось огибать низины, покрытые обманчиво неглубокой водой, а также многочисленные промоины, местами ставшие настоящими оврагами, наполненными жидкой грязью. Но и при этом, время от времени, мы увязали чуть не по колено в размокшей глине, падали, ругались почём зря, проклиная дождь, пропитавший влагой уже начавшую подсыхать почву, однако Эйв вёл нас уверенно и непреклонно, не оборачиваясь и не произнося ни звука. От брата так отчётливо веяло сталью и ожесточённостью, что даже Даэва не обращался к нему, лишь изредка бросая мрачные взгляды на своего идущего впереди подопечного. И Флавиан был единственным, кто, наплевав на близость заката, настаивал на сиюминутной переправе через реку и дальнейшем продолжении пути, но поддержал его только Шахьяр, который, несмотря на раненное в ночной драке крыло, проявлял сильное беспокойство за Номальдина. Я видел, что брату тяжело смириться с такими бесполезными, по его мнению, задержками, но он понимал – после грянувшего сегодня несчастья и тяжёлого перехода его спутникам нужен отдых. Сам же Эйв, кажется, замкнулся в своей решимости, как будто разом утратив все желания, кроме одного – любой ценой вернуть супруга, даже против воли последнего. Только сейчас я в полной мере осознал, на что готов Эви ради этой цели; он перешагнёт через любого, любого сомнёт и сметёт, и так будет с каждым, кто осмелится угрожать его чувствам. Ни для кого Флавиан не сделает исключения, и это... сложно принять.
По нескольким еле приметным следам я смог определить, что брат пошёл вниз по течению, и отправился за ним следом, не зная ещё толком, что собираюсь сказать. Берег начал постепенно повышаться, образовывая нависающий над водой обрыв, сохраняющий форму благодаря тяжёлой почве и корням старых деревьев. На его краю, на самом высоком месте, сразу за расколотым валуном, я увидел близнеца, смотрящего через реку таким горящим взглядом, словно она всё, что отделяет его от возлюбленного, и стоит ему оказаться на той стороне, разлука станет лишь неприятным воспоминанием. Я бы от всего, наверное, отрёкся, чтобы о таком мечтать. Просто мечтать, ведь с того самого момента, когда я решил отказаться от Шайи, надеясь, что память о нескольких проведённых с ним днях под гнётом времени рассыпется в прах, на большее уже не имею права. Ещё вчера я хотел просить Даэву забрать лала, но не смог, а сегодня судьба распорядилась по-своему, «милостиво» избавив меня от необходимости сделать решающий, неимоверно трудный шаг.
Узнать, что таирца нет среди спасшихся, было жестоким ударом. Мне хотелось обвинять кого угодно, – шахина, Дракона, Даэву, в конце концов, - лишь бы не признавать, что это я, я кругом виноват, что это я трус, не осмелившийся не то, что предупредить возлюбленного об опасности, но даже признаться в своих, зародившихся к нему чувствах. Так в праве ли я упрекать кого бы то ни было, что маленького лала малодушно бросили в горящем замке, полном тёмных убийц? Нет, это я поступаю малодушно, горячо молясь всем известным мне богам, чтобы участь Шайи решил огонь, чтобы его смерть была, пусть мучительной, но только не той... другой. И это я проявляю малодушие, боясь узнать у Даэвы правду, а потому избегая даже его взгляда.
- Что тебе нужно?
Светлые глаза брата смерили меня презрительным взглядом, и я вспыхнул, догадавшись, что, пребывая в задумчивости, просто стоял и пялился на него, как придурок.
- Я хотел... поговорить.
- А я хотел бы побыть в тишине. Так что либо уходи, либо молчи.
Побыть рядом с ним? Просто посидеть и помолчать, как в детстве, когда нам не нужны были слова, чтобы поддерживать и утешать друг друга? Сомневаясь, правильно ли поступаю, и жутко нервничая, я всё же присел подле Эви, зная, что прошлое не вернётся, и я не услышу от брата даже пары ласковых слов, которые мне сейчас так нужны. И убедился я в этом очень быстро.
- Ведёшь себя, как урод.
- Кто бы спорил, - вздохнул я, отщипывая кусочки от сорванной мной травинки.
- Считаешь себя самым умным, не правда ли? – зашипел он, скомкав пальцами рубашку на моём плече и с силой дёрнув. – Мне плевать, как ты ведёшь себя по отношению ко мне, но дедушка и его люди? Неужели не мог хотя бы изобразить радость, что хоть кто-то из них сумел уцелеть?
«Я пытался, Эви, клянусь тебе, - мучительно подумал я, с отчаянием всматриваясь в сияющее мерцание игольчатого льда его радужек. – Но не смог...»
Я действительно старался, изо всех сил искал в себе радость за переживших этот кошмар людей, но не находил и слабой искорки. Даже улыбнуться себя не смог заставить, глядя на их счастливые лица и думая лишь одно, терзаясь одним единственным вопросом: почему?
- Почему, Эйв? – прошептал я, судорожно царапая шершавую поверхность валуна до крови под ногтями. – Почему они? Почему не Шайа?
Издав какой-то непонятный звук, Флавиан потащил меня в сторону лагеря, но немного не доходя до него, там, где берег снова делается пологим, подвёл к воде и заставил тщательно обмыть руку; затем снял с себя рубашку и, не колеблясь, оторвал от неё несколько полос.
- Ты вообще когда-нибудь думаешь? – раздражённо осведомился он, аккуратно обматывая ими мои пальцы. – Хоть иногда? Идиот, - бросил Эйв, заправив свободные кончики ткани под повязку, и исчез за кустами.
* * *
- Так, - Флавиан поморщился и повёл плечами, словно что-то давит на него, мешая дышать, - я хочу знать, что мы будем делать дальше.
- И правда, - поддакнул карнавилец. – Мне тоже это интересно.
- По-моему, это бессмысленно, - Младший поднялся и бросил косточки, оставшиеся от съеденной им рыбы, в костёр. – Возможно, стоит думать об этом, когда наши дела в Мельне будут закончены?
- Но основные-то вехи мы уже можем проставить, - заметил я, рассеянно разглядывая наложенную братом повязку, всё ещё чувствуя тепло согревшей меня, нечаянной заботы. Кажется, Эви удалось немного встряхнуть своего бестолкового братца, по крайней мере мысли перестали беспорядочно метаться от одного к другому. – Я так понимаю, следующим будет Октагон. Как быстро мы сможем туда попасть?
- Это как раз и зависит от того, кого я хочу увидеть, - пояснил дух. - У него достаточно сил, чтобы перекинуть нас в нужное место.
- Ого! – присвистнул де Райль. – Но, насколько я понял, ты ведь и сам можешь?
- Не каждого, - покачал головой Даэва, - и не куда угодно. К тому же, магия этого мира, и без того очень слабая и ненадёжная, стала почти неосязаемой. Она медленно исчезает.
- И о чём это говорит? – полюбопытствовал я.
- Магия исчезает? – воскликнул Закари. – Но почему?
- Я не знаю почему. Причин этому может быть много. Допустим, если сравнить магию с рекой, то она могла высохнуть, или кто-то мог перекрыть течение воды, накапливая её там, где она нужна. Полагаю, тёмные колдуны Номальдина или чародеи Восточного Королевства могли проделать такое без труда. – Дух замолчал и, покрутив у себя перед глазами рыбью кость, выкинул её через плечо. – А говорит это о том, что кое-какие вещи в этом мире попросту перестанут существовать, как, например, порталы. Маги, которые черпали энергию из этой самой «реки», потеряют свою силу. Я тоже в какой-то мере задействовал её, и хоть мне и удалось сохранить свои способности, на их использование в будущем потребуется больше усилий. Теперь я буду применять свои умения только в крайнем случае. Нынче от меня мало пользы, увы.
- Но... как же без порталов? – пролепетал карнавильский князь.
- Может, это напрасные тревоги, и со временем всё вернётся в своё русло... – неопределённо ответил Даэва. – Да мы-то и не можем ничего тут поделать.
- Твой друг, - Эви присел на корточки рядом с ним, - кто он?
- Его имя Зóри. Он принадлежит к племени демонов-субхи и входит в число Младших Богов. Природа субхи так же изменчива и непредсказуема, как материя, из которой они сотворены – пламя. Но при этом, они бесплотны и незримы. Зори может принять любой угодный ему облик, и в этом есть своя прелесть, - дух плутовски хихикнул.
- Ты сказал, что мы зависим от него, - напомнил я, ощущая, что на какое-то время мне удалось отвлечься от своих горестей. – Он согласится помочь? Ему можно доверять или стоит быть настороже?
- По правде сказать, я не знаю, чего ожидать от Зори. В последний раз, когда мы виделись... в общем, расставание не было мирным. Поведение субхи невозможно предугадать. Быстро ли они перегорят, простив обидчика, или затаят злость, наверное, загадка для них самих. К слову, об их мстительности ходят легенды, а если учесть, что эти демоны довольно сильны...
- Я понял. Тогда, может, ты хоть немного посвятишь нас в суть вашей ссоры?
- Ну... – Даэва замялся. – Я забрал у Зори один артефакт.
- Твой? – решил я уточнить.
- Нет. Но и не его. Это страшная, очень опасная вещь, которая должна быть сокрыта ото всех.
- Дай угадаю, - хитро пропел Закари. – Зори требует её назад.
- Естественно.
- Так что это за артефакт-то такой ужасный? – поразился я.
- Книга, - буркнул дух. – Древняя, намного старше большинства миров.
Мы изумлённо ахнули, и на бога со всех сторон посыпались вопросы:
- Опасная книга? Как это? Какие-то особенные заклинания? У неё какие-то волшебные свойства?
- Нет и нет, - с мученическим вздохом возразил он. – Раз уж вы намерены догрызть меня до ядрышка, то для начала я должен кое-что объяснить. Я знаю, люди представляют себе, что миры либо тесно соприкасаются друг с другом, словно комнаты в одном доме, либо висят в воздухе, подобно мыльным пузырям. Ни то, ни другое не верно. Пожалуй, это будет очень убогое отождествление, но попробуйте представить себе исполинский горный пик. На его уступах, на разном расстоянии друг от друга и каждый на своей высоте, располагаются миры. Верхушку населяют боги, за редким исключением, а внизу пропасть, та самая бездна, которую упоминал сегодня Утер, рассказывая легенду. Так вот, пропасть эта – гигантское ущелье с отвесными стенами и краями, острыми, точно лезвие кинжала убийцы – была названа Бездной Забвения.
- Странное название, - изрёк Шахьяр, очнувшийся от усталой дремоты. – А если принять во внимание, для чего она предназначена...
- Как раз об этом и пойдёт речь. Дело в том, что есть три места, куда может попасть душа смертного. Во-первых, это обиталище богов. Там оказываются те, кто свою жизнь посвятил борьбе со злом. Избито звучит, но как нельзя лучше характеризует. Надо отметить, - Даэва с омерзением передёрнул плечами, - что с тех пор, когда Верховными Богами была объявлена охота на Высших Драконов, как на Лжесоздателей, возомнивших себя божествами... Это была просто зависть, - тихо произнёс он. - Они позавидовали тому, что не были первыми богами, что созданное до них принадлежало Драконам, и каждый человек или другое существо, каждый мир или предмет, получивший жизнь из дыхания Первородных Создателей, был образцом совершенства, которого им, новым богам, никогда не достичь... Но я отвлёкся. – Так странно видеть Даэву расстроенным. Боюсь, нам никогда не узнать, что этому причиной. – Так вот души тех, кто преследовал Драконов и убивал, попадали в «клан» богов. Это для примера...
- Оказывается, и боги несправедливы, - заключил я.
- А никто и не говорил об их справедливости! – неожиданно грубо выкрикнул дух. – Они лживы, ревнивы, и даже самые светлые из них полны пороков, тёмных, словно самый глухой ночной час!.. Я продолжу, - с дрожью ярости в голосе произнёс он. – Во-вторых, чуть ниже вершины, на склонах горы, раскинулись прекрасные сады. Туда попадают те, кто, живя, совершил много хороших дел – защитники королевств, справедливые правители или простые жители, заботящиеся о нуждающихся и слабых. Они проводят там некоторое время, отдыхая, и следующая их жизнь безбедна в награду за прошлые заслуги. И в-третьих, в глубине пика находятся копи, в коих трудятся, точно рабы, души негодяев в попытке вымолить прощение и, разумеется, право на последующее перерождение; их существование после него будет безрадостным и полным трудностей. Однако есть такие, кому нет места ни в одном из этих трёх. Одни – души проклятых, что остаются бродить неприкаянными в своих мирах; им никогда не узнать покоя, как не знали они его и при жизни. Другие же – души бессмертных.
- Но Даэва, - обомлел я, - бессмертные, они на то и...
- Пожалуйста, послушай, - мягко попросил бог. – Не бывает бессмертных существ. Так просто принято называть созданий, не умирающих по естественным причинам. Они невосприимчивы к болезням, ядам и прочему, кое-кто неуязвим для оружия или ещё чего, но у каждого есть слабые места. Так что, в этом смысле, смертны абсолютно все. Эти души находят пристанище в Бездне Забвения.
- Почему же её так назвали?
- Чтобы душа переродилась, она должна забыть всё, что с ней было в прошлой жизни. Но память души бессмертного вечна, следовательно не имеет шанса на новое бытие. Она останется томиться на дне Бездны навсегда и никогда оттуда не вырвется, ибо из Бездны Забвения нет выхода. Своеобразная издевательская ирония, на мой взгляд.
- Такого я, наверное, никому бы не пожелал, - если честно, то меня ужас до костей пробрал, стоило представить такое «будущее». Впрочем, у меня не лучше. – Но мы говорили о книге, Даэва.
- Я помню, - хмыкнул дух, ероша угли в костре тонкой сухой веткой.
- Так в чём же её опасность?
- В содержании, вестимо, - развеселился он вдруг.
- Ну хорошо, - вздохнул я. Похоже, добиваться большего от него бесполезно. – Но каково её название, хотя бы это ты можешь открыть?
Даэва ещё немного поковырялся в костре, а потом, задув огонёк на конце ветки, сказал всего несколько слов, что надолго повергли нас всех в безмолвный шок:
- «Путь из Бездны Забвения».
