Представляя себе Восточное Королевство, я рисовал в своём воображении древний лес необхватных, упирающихся кронами в облака деревьев, а на их могучих ветвях – убежища эльфов, неприметные среди листвы для глаз чужаков. Но моему взору предстал совсем другой вид. Октагон оказался глубокой чашеобразной долиной, по чьим склонам спускаются ступенями естественные и рукотворные террасы, служащие опорой для строений и садов. И куда только не взгляни – цветы и домишки, щеголяющие многообразием расцветок, размеров и форм, ковёр зелени, разукрашенный тонким рисунком тропок, и снова цветы, цветы, цветы... Дангатар говорил мне, что эта земля не раз горела огнём раздоров и междоусобиц, но Килорн привёл её жителей к единству. «Удивительно, что кто-то, выползший из подземной темноты, - подумалось мне, - способен дать такие краски свету».

- Тебе не кажется, что рассуждая так, ты принижаешь своего друга? – произнёс лёгкий, серебристый голос, и в склонившемся к розовому кусту эльфе я узнал Иссу, сына короля. – Быть может, у тебя сложилось впечатление, что внутри Ноалата такой же бесчувственный и непреклонный, каким кажется снаружи, но оно ошибочно. Душа принца ярка, многогранна и очень впечатлительна. Как жаль, что не в моих силах сдёрнуть с неё покрывало страха.

Мне жутко захотелось сказать магу о своей нелюбви к чужому копанию в моих мозгах, но я сдержался, заинтересовавшись его словами.

- Ты так много о нём знаешь?

- Ты ведь уже осведомлён о том, что мой отец – дядя Ноалаты? Уверяю тебя, он постарался, чтобы мы с Лиэлем знали о нашем кузене всё. Возможно, ты хочешь лучше понять Ноа? – Исса осторожно срезал крошечным ножом один из ещё нераскрывшихся цветов и, протянув мне, улыбнулся. – Знаешь, когда отец рассказывал о своём племяннике, которым, к слову сказать, он очень гордится, всегда сравнивал его с чистым пламенем. Теперь, увидев молодого Номальдина воочию, я не согласен с отцом, хоть и понимаю, что скрывалось за этим сравнением. По моему мнению, принц Ноалата в гораздо большей степени схож с розовыми бутонами. Белые атласные лепестки, нежная, хрупкая сердцевина и тонкий, изысканный аромат – они словно отражение его прекрасной внешности и ранимой, нуждающейся в заботе и тепле души.

- Ну уж нет! – со смехом запротестовал я. – Такая романтика не пристала воину. 

- А почему нужно видеть в нём только лишь воина? В первую очередь, он мужчина, который, как и любой другой, хочет любить и защищать кого-то. Он способен на нежность и ласку, но Айторн – как же мне хочется проклясть это имя! – приложил достаточно усилий, чтобы обесцветить эти чувства, сделав своего сына бездушным оружием. Я рад тому, что несмотря ни на что принц Ноалата находит в себе силы сопротивляться кропотливо взращённой в нём жестокости и ненависти к людям. 

- Мне кажется странным эльф с такими человеколюбивыми мыслями, - не удержался я от колкого замечания. Действительно, разве не эльфы постоянно враждуют с людьми?

- Ты прав. И недаром – люди слепы, глухи и чрезмерно жадны. Они склонны уничтожать всё вокруг себя, в особенности, как ни удивительно, непонятое ими. Но не каждый, и не этому ли доказательство образ рыжеволосого человеческого юноши, спрятанный глубоко в сердце Его высочества?

- Ты, верно, о торианине, - догадался я и поспешил отогнать от себя воспоминание о глазах цвета тёмной таирской стали. Определённо, есть люди, которые не похожи на других. Но вряд ли здесь будет уместно говорить о любви.

- Несомненно. – Чувствую, я начинаю путаться, отвечает ли маг на мои слова или на мои мысли. – Но ториан не стоит приравнивать к другим. Эти люди... особенные. Даже то, что у нас есть для них своё имя – Майсар, «Ищущие убийцы» – говорит о многом. – Да уж, говорящее название, ничего не скажешь. - Я не симпатизирую им, но испытываю некоторую жалость. Жизнь Майсар очень тяжела. Их душа расколота на части, и почти с самого детства они вынуждены бороться с собой. Тот из них, кто выдерживает – не знает естественной смерти, тот, кто проигрывает – оканчивает своё существование безумием в тёмной лесной чаще. Трудно судить, что хуже.

Пока он говорил, между делом выбирая наиболее красивые цветы и собирая их в букет, я сел у его ног, совершенно позабыв о своей ранней цели и загоревшись желанием узнать как можно больше. Но вот зачем? Только лишь потому, что один из этих самых Майсар – спутник жизни Ноа?

- Ты можешь рассказать мне ещё что-нибудь о торианах? Например, что с ними случилось, и почему они так отличаются от других?

- Конечно, могу, но не буду, - мягко сказал Исса, на секунду прервавшись. – Я не вправе раскрывать чужих тайн. Ты лучше скажи мне вот что: раз тебе не понравилось, что я уподобил Его высочество розам, приведи, пожалуйста, свой пример. 

- Ну... – я смущённо заколебался, сомневаясь, будут ли мои слова достойны образа эльшада. – Э... угли.

- Вот как? - в светло-зелёных глазах мелькнуло удивление, потом незлобивая насмешливость. Эльф поднял цветы с земли и сделал знак рукой, приглашая следовать за ним. – Пойдём, Ноа ждёт нас... Почему именно угли?

- А ты когда-нибудь разглядывал их достаточно пристально? – поинтересовался я, когда мы ступили на узкую лестницу, тянущуюся через весь склон до самой его подошвы.

- Разумеется. Эльфам не нужно спешить, чтобы успеть всё, что они задумали, ибо жизнь наша очень длинна. Мы можем тратить сотни, а то и тысячи лет на одно лишь созерцание вещей и их осмысление. Это помогает нам лучше понять мир, что окружает нас. А теперь представь себе растерянность Его высочества, - внезапно сказал маг. - Сначала он оказался среди людей, разрывающих его своими противоречивыми, быстро сменяющимися эмоциями, потом, словно снег посреди лета, на него свалился торианин со своей любовью... Ещё и Истинная кровь пробудилась в нём так некстати... Сейчас Ноалата в точности как ребёнок, потерявшийся на ярмарке – всё вокруг безумно интересно и захватывающе, но не менее страшно. Ему так хочется довериться кому-нибудь, с кем можно было бы поделиться своими переживаниями, почувствовать чью-то поддержку, хоть какую-то иллюзию стабильности. Но призма прошлых страданий до неузнаваемости искажает любые благие намерения. А теперь... Игрушка в руках тщеславного бога, преследующего свои цели, не заботясь о чужой боли... И совсем нет времени, чтобы обдумать так стремительно закрутившиеся вокруг него события.

Он говорит... о Дангатаре? Нет, конечно, предсказатель знает толк в магии, видит будущее, но вот божественной силы в нём не больше, чем во мне. И всё же... Слова Иссы немного рассердили, но и вместе с тем, заставили призадуматься. Признаться, у меня самого не раз возникало ощущение, что демона интересует только номальдинский принц, а вовсе не ториане, которых он (тоже непонятно зачем) взялся опекать.

- Не будем об этом, - рассмеялся эльф, но как мне показалось, немного... неестественно. – Я задал вопрос и сам же увёл тебя в сторону. Давай вернёмся к обсуждению. Ты помнишь, о чём я спрашивал?

- Э... – ах да, угли! Вот демон, я надеялся, что Исса забудет об этой глупости.

- Это не глупость, - возразил он. – И я действительно хочу услышать твоё пояснение. Скажи так, как видишь.

- Что ж, попробую, - вздохнул я. Хорошо, что Ноа меня не слышит, а не то я умер бы от стыда. – Э... м... Красивая, кажущаяся такой нежной и невинной оболочка, скрывающая нерушимую твердь, внутри которой горячее алое сердце. Как-то так.

Маг, замерев, оглянулся, окончательно сконфузив меня выражением изумлённого недоверия на лице, и через несколько секунд его приятный смех зазвенел над склоном.

- Надо же, - сказал он, продолжив спуск, – тебе удалось ухватить главный смысл...

- Знаешь, Исса, мне как-то очень неловко обсуждать эльшада, - не выдержал я, в конце концов. - Мы можем поговорить о чём-нибудь другом?

- Конечно, я понимаю. Вероятно, есть что-то конкретное, что тебя волнует?

- О да! – я в один гигантский прыжок опередил мага, чтобы видеть его лицо, рискуя при этом оступиться и сломать себе шею. Пф, как можно думать о такой ерунде, когда мне предложили утолить мою жажду знаний? – Вопросов у меня много! Например, что ты можешь рассказать о Ловце? Что это такое? Почему он так влияет на Ноа, то есть, как удаётся торианину влиять на него? Почему, если Ноалата – дракон, Ловец запер его именно в облике эльфа, а не в истинном, драконьем? И ещё, - смущённо потупился, - я совсем тебя не пугаю?

- Хм, - эльф нахмурился и, быстро вручив мне букет, отступил на несколько шагов, окидывая меня изучающим взглядом смеющихся глаз. Я же, представив, как по-идиотски выгляжу, закатил глаза. – Почему ты должен меня пугать? Ты симпатичный. В любом существе или предмете есть своя, особенная, присущая только ему красота. – Угу, четыре красивых руки и распрекрасный хвост. То-то люди шарахаются, видимо, красота глаза слепит. - Что касается Ловца, - сказал он, снова шагая по ступенькам, - я действительно могу тебе поведать о нём, ибо у нас, в Октагоне, создаются подобные магические артефакты, и я сам зачаровывал некоторые из них.

- Так что он делает? – проворчал я, всё ещё чувствуя стеснение после неожиданного комплимента.

- Ничего особенного, просто ограничивает магические способности своего владельца. Не нужно воспринимать его как оковы, это просто украшение, которое обладает некоторыми волшебными свойствами.

- Не думаю, что Ноалата с этим согласится. В чём же всё-таки заключаются его свойства, и зачем нужен Связующий?

- Понимаешь, есть маги, которые не в силах справиться со своей силой. Такие либо сходят с ума, либо обращаются к тёмным духам. Они вынуждены постоянно носить предметы, подобные Ловцу, чтобы контролировать магию, если хотят сохранить рассудок и не приносить несчастий.

- Но разве он не контролирует и волю заодно?

- Что? – Исса споткнулся. – Волю? Но зачем?

Святые небеса! Да откуда ж мне это знать?! Стал бы я спрашивать в ином случае?

- Ну... не знаю.

- Это абсолютно не нужно! – пламенно воскликнул он. - Ловец следит только за магическими потоками. Ты и сам чародей, поэтому знаешь, что иногда, особенно поначалу, происходят всякие неприятные внезапности. Всплески силы, ошибки в заклинаниях... Если обычный начинающий маг, оплошав, спалит дом или заморозит дерево, к примеру, то те, о ком речь, сожгут целый город или превратят его жителей в ледяные скульптуры. Ловец же отмеривает нужное количество энергии...

- Подожди! – возбуждённо вскричал я и снова, путаясь в собственном хвосте, забежал вперёд. – То есть... я верно тебя понял? Ловец позволяет использовать магию?!

- Естественно. Хотя, не скрою, бывает так, что кого-то принуждают носить такую вещь насильно. Вот поэтому и нужен Связующий – он замыкает ошейник, лишая мага возможности колдовать и снимать украшение. Да, полагаю, тогда Ловец становится оковами, но в таком качестве он применяется очень редко. Именно это случилось с Ноа.

Лестница наконец закончилась, и маг повёл меня по одной из тропинок вдоль склона.

- Ничего не понимаю, - потряс я гривой. – Поправь, если ошибаюсь... получается, что с помощью знака нельзя воздействовать на сознание и волю?

- Конечно, нет. Но если владеющий знаком также маг, он сможет вмешиваться в уже упомянутые мной магические потоки, следя за чтением заклинания, распределением сил и так далее, корректируя работу ошейника. Однако торианин не обладает даром. В таком случае, он просто... тот, у кого есть ключ, не более.

- Каким образом тогда ему удалось добиться послушания Ноалаты?

- К сожалению, мы не научились ещё совершенству, и у каждого артефакта есть отрицательные стороны. Но из некоторых можно извлечь пользу. Допустим, что Ловец применяется в виде наказания к сильному и излишне агрессивному магу, способному причинить чудовищный вред. Это могут быть как относительно «безопасные» чародеи - заклинатели огня, ветра и земли - так и действительно ужасающие создания наподобие некромантов или демонологов. К одним такие жёсткие меры применяются временно, для других - это кара на всю оставшуюся жизнь.

Это... ужасно. Если не смогу больше сплести ни одного заклинания, попросту наложу на себя руки.

- Уверен, что они сопротивляются! – сердито проговорил я.

- Ты, по всей видимости, думаешь, что все маги воспринимают свои способности, как дар, но это не так. Шесть из десяти считают их проклятием богов...

- Исса, - почему-то шёпотом позвал, но эльф не поднял головы, упорно глядя себе под ноги, - только не говори мне, что это и твоё мнение тоже.

- Я просто... любил бы меня отец чуть больше, если бы я не был чародеем?

- Что за ерунда? – вспылил я. – Разве не все эльфы – маги?

- Почти, но Лиэль – нет, и с ним отец проводит всё своё время, каждую свободную минуту посвящает его обучению искусству боя и стратегии. Из-за этого я чувствую себя... лишним. Нет, я не скажу, что отец со мной холоден или, тем более, груб, но всё же... Извини, - спохватился он, - я совсем не хотел этого говорить... Стыдно быть таким нетактичным.

«Всё в порядке, - подумал я, осторожно коснувшись его длинных белокурых волос, - можешь говорить, о чём захочешь».

Маг взглянул на меня с благодарностью и, мило порозовев ушками, заулыбался:

- Напомни, пожалуйста, на чём мы остановились?

- Сопротивляются ли маги Ловцу.

- А, да... Некоторые. Приходят в ярость, исполняются ненависти, пытаются навредить оковам, а кое-кто, осознав, что им никогда уже не будет дано вновь ощутить искры силы, пробегающие по пальцам... – Исса посмотрел на свои ладони, - предпочитают покончить с собой.

Пересилив желание заткнуть уши (всеми четырьмя руками сразу для надёжности), я сдавленно произнёс:

- Я бы не пережил, если б со мной такое случилось... И... что тогда происходит?

- Боль, - со злостью сказал он, - самый действенный способ научить кого бы то ни было повиновению.

- Ну и мерзость! – выплюнул я.

Надо как можно скорее найти способ снять эту дрянь с эльшада. Обязательно, всенепременно! Выжму из себя всю кровь до последней капли, если понадобится, лишь бы избавить Ноа от мучений.

- Относительно же облика... Я не присутствовал при переходе, поэтому достоверно не знаю. Могу лишь предположить, что обращение не было завершено. 

- И всё-таки, Исса, мне непонятно. Если торианин не управляет супругом посредством Связующего, чем тогда объяснить поведение Ноа? Князь практически верёвки из него вьёт! – и возмущению моему нет предела по этому поводу.

Верховный Правитель Таира, высшее существо, великий воин и наверняка непомерной силы чародей в будущем, подчиняющийся человеку? Хагани будет разгневан, без сомнения.

- Отец говорил, что Ноалата до определённого момента был очень живым и ласковым, что поразительно при таком-то родителе. Потом... что ж, его самоконтроль воистину потрясающ. Но, надеюсь, ты понимаешь, что сдерживать свои эмоции и желания вечно просто невозможно.

- То есть ты считаешь, что это всего лишь чувства Ноа? – хмыкнул я, засомневавшись.

- Так и есть, - совсем юный, но уже так много знающий эльф, полуобернувшись, деловито кивнул. – Чувства изголодавшегося древнего зверя, пробудившегося ото сна длиной в несколько тысяч лет.