Пролог

Наша история началась очень давно, еще в прошлом веке. В июне семьдесят девятого на выпускном вечере мы торжественно клялись, что дружба сохранится на века, а может, и дольше. А наша теплая и веселая компания из трех подружек распадалась на глазах. Илга на следующее утро уезжала в свой родной Харьков поступать во что-то инженерно-экономическое. Татьяна замахивалась на хореографическое, благо танцевала с детства, а я, собрав в охапку свои стихи на двух языках, собиралась на филфак в университет. Планы у всех были наполеоновские, про горы и овраги у нас даже в подсознании не было. Называли нас тремя грациями. Первой по ранжиру была высокая и тощая Таня, мы с Илгой путались в номерах, потому что были одинаковыми: цвет волос, физиономии, обе плотненькие, разница в росте сантиметров пять, что несущественно. Даже романы писали вместе на истории, за что историк Александр Федорович по прозвищу Керенский оч-чень нас жаловал. Единственную уступку его интересам мы сделали, написав жутко исторический роман с гусарами и красавицами. Илга решительно предпочитала гусаров. Они у нее пырялись шпагами, пили фалернское и щекотали жесткими усами нежные шеи моих миленьких девиц. Девушки (все без исключения) были отданы мне на откуп. Не было равных их умению вовремя падать в обморок и затруднять и без того невеселую мужскую жизнь. Татьяна была критиком и умело лишала нас всяческих иллюзий.
Очень жаркий июнь подходил к концу. На выпускной вечер мы дружно пришли в розовом, белом и зеленом. Школа наша находилась прямо на Набережной, и когда часам к четырем мы дружно вывалились из душных залов, к Волге стали стаями спускаться живые цветники. Все выпускники двигались к реке. Гуляли мы не долго, у всех были свои проблемы, мы торопились разбежаться. Начать новую жизнь.
Отъезд Илги был запланирован вечером на какой-то проходящий поезд. Стараниями ее бабушки, милой хлопотуньи, были даже куплены билеты, что в то время было равносильно подвигу (поезд проходящий, лето, направление южное). Чемоданы она собрала накануне. И с трех часов мы сидели в их маленькой комнате. Почти все время молчали. Иногда кто-нибудь из нас начинал говорить о письмах друг другу, но разговоры затухали. Илгина бабушка Вера тяжело вздыхала, гладя по голове то Илгу, то меня по очереди. Вдруг спросила меня про родителей, про деда. Опять повздыхала, будто бы кроме ее вздохов наших было мало. В начале пятого, отпив чаю с пряниками, Татьяна резко подскочила. Прокричав про забытые дела, она подняла меня и потащила к дверям. Расцеловавшись с Илгой и ее бабушкой, пожелав счастливого пути и вселенской удачи, мы отправились по домам.
В то время я думала, что мы будем встречаться как минимум раз в два года. Потом Илга перестала писать, и у нас с Татьяной тоже образовались свои проблемы. А еще позже раз в пять лет стали сталкиваться мы с Танькой… Так прошли двадцать лет.
Глава 1

Илга:

Харьков – город чудной и пыльный. Вокруг степь, как в Заволжье, только речки поуже раз в несколько. На вокзале переполох и суматоха. Все говорят на диком суржике, постоянно гэкают и хэкают. Вон та баба с Дикой Украины только что кричала мне в ухо: «Галю! Да поди ж сюда, Галю!» А эта зараза Галя даже и не подвинулась на зов этой тетки. Я думала, у меня ухо лопнет, а голова рэпнет. Моя латышская кровь иногда закипает от этого беспредела, а родные славянские корни, прорастая, заставляют тихо посмеиваться над особо колоритными экземплярами. Стою я здесь, жду поезда, а он, как всегда, задерживается. Вообще, поезд из Саратова единственный и вечно опаздывает, а у меня двойственное ожидание: то я его очень жду – все-таки мама едет; то бы он вообще не приезжал – бабушка Вера умерла, в Саратове у нас больше никого из родственников нет, мама мне от нее какое-то письмо везет. Почему-то я хочу прочитать это письмо как можно позже.
Мама устала. Квартиру продала, денег получила, конечно, достаточно. Еще бабушка давно ее переоформила – молодец, сообразила. Привезла мама и саратовской воблы – это что же, я теперь и воблы не поем? Вот, наконец, узкий конверт, и никакого желания читать его содержимое.
Действительно, лучше бы и не начинала… Бабушкины интонации, легкие причитания, какие-то жалостливые нотки. Жаль, я давно у нее не была. Все чего-то ждем, нам некогда, а потом хорошие слова говорим о мертвых.
«Милая Илгуша! – она всегда так меня называла. Милая Илгуша! Если ты читаешь это письмо, то меня, конечно, уже нет. Не жалей и не плачь! Я прожила хорошую жизнь. Мне всегда везло на умных и добрых людей. Я желаю тебе того же. Удачи тебе и счастья. Но…
У меня осталось недоделанное дело… Видишь ли, так трудно начать рассказывать о себе. Почти всю свою жизнь я прожила, сохраняя чужую тайну. Богатства она мне не принесла, а тебе может, при условии… Ладно, об этом потом.
В тридцать шестом году мне исполнилось восемнадцать лет. По тем временам девица созревшая. И меня по разнарядке отправили работать в горком партии, как политически грамотную, и происхождение позволяло. Работала я машинисткой идеологического отдела. Моим начальником был Леонид Кузнецов. Красивый, видный и вообще…
Девочка моя! Я влюбилась. Вспомни себя в восемнадцать лет, и ты меня поймешь. Я приходила на работу и печатала его мысли, продираясь сквозь его ершистый почерк. Вечерами я сидела против него, а он носился по кабинету, останавливался и диктовал мне что-то очередное… Сейчас я понимаю, что он был настоящим коммунистом, которому для себя было ничего не надо. Было ему лет тридцать – тридцать один. И он был женат… Его жена - красавица монголка (откуда уж он ее привез) – никакого внимания на него не обращала. Было у них двое детей: дочь и сын. Любил он их неистово. Но видел только спящих. В общем, не помешали нам ни жена, ни дети. Редко мы с ним встречались не по работе, но в результате получилась твоя мать.
Не сразу я решилась сказать ему о своей беременности. А зря… Начался год тридцать седьмой. Ты знаешь, что это за время. Уже не надо объяснять… Я знаю, кто написал донос. Бог ей судья. Но Ленечка был вынужден бросить и Таисью, и меня. Хорошо, что сказать я ему все-таки успела… Исчез он как-то неожиданно. Вечером он диктовал мне что-то, потом подошел ко мне, поцеловал, погладил… Вероятно, прощался.
Через неделю после его отъезда под каким-то предлогом меня выставили с работы, конечно, предоставили другую. А еще через неделю ко мне пришел Ленин друг, работавший в ОГПУ. Принес мне записку. Уехал, мол, ненадолго. Не нервничай, спокойно рожай. А если вдруг что-то случится, то на старом хуторе около немецкой деревушки Прайс в древнем колодце спрятан бабкой Анной клад еще в семнадцатом году. Если не тебе, то детям и внукам пригодится.
Так вот мое условие. Если будешь искать, одна не начинай. Найди хоть кого из Таисьиных детей и внуков. С ними потом поделишься. А в Саратове найди Марину. Хорошая девочка была. Она должна тебе помочь".
Почему мне Маринка помочь должна, у меня в голове не укладывалось. Лет пятнадцать мы с ней не общались, а то и больше.
Но с мамой посоветовалась, отпуск взяла, деньги бабушки Веры пригодились, телеграмму отбила, детей маме подбросила… Ту-ту, где там мой Саратов?

Марина:

День выдался нерядовой, начался рано и заканчиваться никак не собирался. Муж Сергей вместе с сыном отбыли утром в отпуск, и машина за ними пришла ровно в шесть. Его родители в маленькой степной деревушке Петуховке будут рады… А я рада была остаться одна. Квартальный отчет должен быть сдан в срок, и помехи в виде мужа и сына устранились сами. Бег у меня начался с налоговой, потом статистика, потом… День был распланирован до минуты. Еще бы к моим планам и сутки в шестьдесят часов, и транспортом не мои ноги. Поэтому я не сильно расстроилась, когда сдала всего только половину. До конца отчетов оставалось еще двадцать дней. В документах был полный ажур, и можно было не торопиться. Но было еще одно мероприятие, с работой не связанное, но обязательное. Уже после отъезда Сережки и Мишки в дверь позвонили, и незнакомый женский голос прокричал через дверь:
- Ключникова? Телеграмма!
Дверь без мужиков сразу открываться не пожелала, но удар всем телом вышиб ее навстречу почтальонше. Толстуха в какой-то хламиде впихнула мне в руки квитанцию:
- Распишитесь вот здесь. Так. Держите. До свиданья. – И ускакала по лестнице, спеша куда-то еще. А я осталась в дверях с телеграммой. После минутного отупения и верчения в руках узкой распечатки надо было срочно вносить изменения в железный график. Вечером приезжала бывшая одноклассница – Илга Гончарова. Мы не виделись уже много лет, и теперь надо сообщать об Илгином приезде еще и Таньке Свечниковой.
Потом я всю дорогу думала, какой стала Илга? Меня, например, одноклассники не узнавали категорически. От тургеневской девушки с косой ниже колен осталась только кипа волос цвета спелой пшеницы. Параметры девяносто-шестьдесят-девяносто при росте в полтора и чуть-чуть метра расплылись, и никакие попытки похудеть не удавались, а были они героическими. Кстати, Татьяна со своей осиной талией тоже нынче далека от идеала. Хотя какие тут идеалы!..
Но вот жаркий и душный, переполненный людьми автобус ввалился на такую же переполненную людьми и машинами площадь, и я, охая и кряхтя, вылезла со своими сумками наружу около здания вокзала, где маялась от скуки и одиночества Татьяна.
- Привет! Вот и я!
- Привет, привет! И ста лет не прошло!..
- Ну что ты, поезд еще через пятнадцать минут…
- Ты лучше скажи, как ты её собираешься узнавать?
- Так же как и она нас, или ты что-нибудь придумала лучше?
- А как же, смотри, - из сумки Татьяна вытащила плакат, на котором мелкими буквами было написано «Мы встречаем», а крупными «Илгу Гончарову».
- Классно. Вот ты его и держи.
И мы двинулись в помещение вокзала ожидать объявления о прибытии поезда.

Илга:

Я сложила все вещи и стояла у окна. Думала. Все о том письме с того света. Насколько я в него верю. Встретит ли меня Маринка. Как я её опознавать буду. Потом я думала о Волге. Широкая, как степь, теплая, как море – хоть накупаюсь. Сутки я тряслась в душном вагоне. И путешествие мое сейчас закончится. Подъезжаем к столице Поволжья.
Поезд медленно подтягивался к вокзалу. На перроне немного в стороне от моего вагона стояли две женщины: обе толстенькие, круглолицые. Одна шатенка, другая блондинка. Шатенка держала в руках плакат «что-то там Илгу Гончарову». С ума сойти, если это не Татьяна. Бог мой, а где же её талия? Бог был честен, и на вопрос ответил, не раздумывая: «Там же, где и твоя». А рядом с Татьяной блондинка, это же Маринка! Она и раньше была на меня похожа, сейчас просто копия. «Спокойно, - сказала я самой себе, спокойно, это тебе от бабкиного письма копии мерещатся» И спрыгнула на горячий асфальт.

Марина:

Приветствия и прощания похожи. Сумбур восклицаний, торопливые поцелуи, в принципе, одинаковы. Длятся они не долго, разница только в окончании. Встречи чаще всего оканчиваются за столом. Вот мы и осели у меня. А что, площадь свободна, и никто не мешает. Дежурные пельмени хорошо идут под водочку, наскоро поструганный салатик кончается, и процесс нарезки повторяется неоднократно. Настоящий девичник с воспоминаниями.
- А помнишь, как Сашка с историком сцепились?
- Ну, как же! Стояли, красные, как раки!!!
- Ага, и гадости говорили…
- А Керенский потом с моими газетчиками работал.
- А помнишь, какие романы мы на его уроках писали?
- А как я Вадьку на алгебре алгеброй колотила?
Уже Татьяна трижды отзванивалась домой, трижды говоря «Я еще минуточку», уже Илга доложилась о своем приезде в Саратов, уже пришел за Татьяной муж, чем подбавил веселья в стихийный праздник. Наконец допивший за дам водку Николай подхватил под руку тоже изрядно захмелевшую жену, и супруги отбыли до дому пешком, благо жили рядом. А я начала укладывать Илгу.
- Ты как, в командировку или отдыхать?
- И так, и так… По командировке дел на один день, да я еще отпуск взяла. Приютишь на две недельки?
- А почему нет? Мне веселее, мужики отбыли на отдых. Вот за неделю отчет сдам, и тоже отпуск возьму. Бухгалтерам тоже иногда отдыхать надо.
- Ты завтра работаешь?
- Конечно, надо бег по налоговым заканчивать. По такой жаре надо или дома сидеть, или в воде. Даже на пляже чересчур жарко.
- Как ты перенесла переезд сюда с Набережной?
- Сначала плохо было, прямо ломка была, центра не хватало. Транспорт не ходит, грязюка… Потом Мишка родился, я на два года дома присела. Потом на работу вышла, а сейчас если куда не еду – это уже не я.
- А книг у тебя!.. Их, правда, и раньше много было.
- Сережка говорит, форма наркомании. В автобусе, в ванне, днем, ночью – читаю. Я и тебя в другой комнате укладываю, чтоб не мешать. Ладненько, давай ложиться, а то мне все-таки завтра работать надо, да и тебе по городу бегать.
Утро следующего дня даже в шесть было уже жарким. Июль граждан Саратова не балует. К восьми солнце прогревает землю на всю катушку, а к десяти асфальт плавится под ногами. Того, кто придумал вереницу отчетов для бухгалтеров, следовало бы прогнать по этой цепочке и летом в жару, и зимой в мороз, и осенью, когда слякоть разъедает любые сапоги и к концу марафона слышно только хлюпанье при ходьбе и сдавленную, сквозь зубы, иногда приличную, а иногда нет, ругань счетных работников. Только весной хождение по инстанциям превращается в прогулку.
Похоже, сегодня я завершу сдачу отчета. Толстая папка со сданными отчетами встанет на полку, а каждая бумажка в той папке уже получила свой штампик в налоговой инспекции. Осталось мне только отнести папку с отчетом на работу и сбежать домой, по дороге затарившись продуктами. Все-таки дорогую гостью иногда и кормить надо. И не только пельменями.
Работаю я в одной из самых красивых районов – на Ильинке. Есть у нас такая площадь – Ильинская. Она окружена скверами и поднимает мне настроение в любую погоду. Если идешь весной мимо троллейбусной остановки, то вокруг тебя колышется густая сирень. В садике немного в стороне и выше в июне цветет жасмин. На клумбе какого-то НИИ в июле цветут тяжелые красные, алые и совсем темные, розы. Зимой деревья покрываются инеем и превращают площадь в царство Снежной королевы. Сейчас и розы цветут, и трава зеленая, и тень благодатная. И так до самой работы. Да, еще ведь и отчет сдан.
Наш особнячок сегодня, похоже, пользуется успехом. Пара добрых молодцев курит на крылечке. Куча машин около подъезда, и один автобусик – Газель – рядышком. Не нравится мне все это, похоже, мой отпуск накроется медным тазом.
- И что же это такое? – начинаю я кричать еще на входе. Добрый молодец, двигавшийся вслед за мной, пытается оттеснить меня либо к стенке, либо к двери. – А фигу тебе! Чтоб я еще разрешения спрашивала в свой кабинет входить! Сергей Геннадьевич! Сергей Геннадьевич, Сережа, ты где?
Сергей Геннадьевич – это мой начальник, директор нашей не очень большой, но очень успешной фирмы. Мы почти друзья, во всяком случае, сработались уже давно, друг над дружкой шутим и друг друга не подводим. Ничего хорошего я, однако, в коридоре не вижу. Мальчики из нашей фирмы выстроены вдоль стеночки в позиции не самой фотогеничной, девушки сидят у секретаря абсолютно тихие, что тоже настораживает.
- Ваши документы, - слышу злобное рычание за спиной.
- Ваши документы, - тоже рычу я. Я – главный бухгалтер ООО «Патент» Ключникова Марина Сергеевна. Я нахожусь в помещении этой фирмы. Кто вы такие? Где предписание о проведении проверки? Почему открыта дверь бухгалтерии и где постановление на выемку документов? Где понятые? – вывалив на парня кучу вопросов, я поворачиваюсь и начинаю задавать вопросы уже другому. – Где генеральный директор фирмы?
Из-за двери высовывается знакомая морда знакомого инспектора.
- Чей божественный крик я слышу? Мариночка, неужели это ты?
- Саша, что происходит?
- Ничего, нормальная проверка. Твоего директора опрашивают. Честно, не знал я, что ты тут работаешь. Может, и поделилась бы информацией?
- А ключ от квартиры не желаешь? Нет, стоило только отойти сдать отчет, налетели, как… как ястребы.
- Слушай, погоди. Твой Сергей Геннадьевич сейчас у следователя. О! Ты должна знать Васина. Он с тобой на курсе учился. Он еще как-то тебя вспоминал.
- Ну, учился. И что дальше?
- Нет, все-таки здорово. А ты когда его последний раз видела?
- Да я не помню! Давно.
- Сейчас увидишь, пошли.
И мы пошли в кабинет моего начальника. Видит Бог, вид у него должен бы быть гораздо лучше. Какой-то бледный. И допрашивает его злой следователь Васин. Интересно, не убил ли он кого. И хорошо бы, не торговал наркотиками. Что же он сделал, если милый добрый Васин, которого на курсе не просто не боялись, а просто многие любили, запугал шефа до полной невменяемости?
Васин оказался хуже, чем я о нем думала. Он меня не узнал. Пришлось представляться. В отличие от простодушного (если такие там работают) Сашкá, господин следователь вспомнить меня не соизволил и долго пытался на меня орать. Но документы на проведение проверки предъявил. В результате он выставил меня из кабинета шефа, и мы всей толпой во главе с Васиным, оставив Сергея приходить в себя на своем месте, пошли в мою светелку. Бравый служащий, стоявший у открытой двери моего кабинета, тоже хотел войти. Но в моей клетушке воздуха и места было мало, и он отстал.
Закрыв дверь, ретивые начальники вздохнули, чем резко уменьшили запас кислорода в помещении.
- Ты прости, что не узнал. Но как-то я должен был его пронять!
- Не знаю, но меня ты уже достал.
- Маришечка, ты всегда была добродушной, что на тебя нашло?
- На меня не нашло, на меня наехал старый злой мент Васин. Володя, а у тебя совесть есть?
- Какая может быть совесть на службе Отечеству?
- Хорошо, я тебя понимаю. Но вы, гады, срываете мне отпуск, да еще подруга приехала.
- А как у тебя в бухгалтерии, порядок?
- У меня не просто порядок, у меня - ажур. Хочешь, докажу, что у меня все нормально?
- Давай!
- Изымай документы, только по описи или акту. Я, милые мои, у дураков не работаю принципиально, я от них убегаю. Не знаю, в чем вы Сергея подозреваете, но в бухгалтерии у нас полный ажур. Так вот, вы документы на проверку возьмете. Вам все равно несколько дней понадобится, чтобы их хотя бы просмотреть. А я в отпуск уйду на неделю. Или две. У меня подруга приехала. Двадцать лет не виделись. Пятнадцать лет не переписывались. А, Васин? Слабо отпустить меня в отпуск?
В общем, они меня отпустили. Но напросились в гости под тем же предлогом. Васин не видел меня, оказывается, уже двенадцать лет. А в ушах у меня звучало по ассоциации: «Сорок лет без права переписки».
Любимый начальник подтвердил их разрешение, но попросил корвалол. Его смешки, типа «У бухгалтера может не быть ручки и калькулятора, но корвалол должен стоять в столе», нечаянно обрели смысл. Но зато в отпуске я с завтрашнего дня.

Глава 2.

Илга:

Маринка ушла, убежала, ускакала, умчалась… а я, повалявшись, тоже подскочила и двинула в архив. Где же еще искать мне родственников? Бабуля удружила, не могла встретиться с каким-нибудь Перепупенко или Гладиолусовым. Кузнецовых – это же… Их же тысячи!!! Хорошо еще, если их не восемь в горкоме было. Ишь какой! Не мог сразу деньгами бабкам отдать! Рожай спокойно, вот, блин!
От Саратова я отвыкла. Не была я здесь много лет, все изменилось. Но в архиве я и тогда не была. Архивный работник, как я его представляю, это серенькая мышка с выцветшими волосами, в чем-то сером. И, да, это обязательно, с нарукавниками. Обязательно женщина.
В двери архива мы вошли одновременно: я и джинсовый мужик атлетического сложения. Широк в плечах и совершенен. Еще немного, и я влюблюсь. В газете видела я его портрет, у Маринки на столе лежала какая-то местная брехаловка. Не помню, как зовут. Не помню, чем занимается, но местная знаменитость. Хорошо, потом узнаю.
Вспомнила, какой-то журналист. Только мне его и не хватало. Но мышка мне все-таки встретилась. Пытаясь добиться от меня, чего я все же хочу, она раз двадцать меня переспрашивала. И отправила меня к нему. Оказывается, он занимался именно тем периодом, хобби у него такое. И зовут его Андрей Битмаев. Познакомились. Советы он дал мне действительно ценные. Вернувшись к архивной девушке, я спрашивала у нее уже конкретные документы. Действительно, Кузнецов Леонид Николаевич родился в четырнадцатом году в городе Вольске, действительно, много раз упоминался в местной газете в тридцатых годах как партийный работник. В принципе, ничего нового. Поинтересовавшись его судьбой и личным делом, наткнулась на заинтересованный взгляд мышки.
- Неужели Андрей Владимирович вам не сказал? Он тоже запрашивал личные дела некоторых сотрудников горкома. Но именно это дело засекречено, находится в спецархиве. Его в нашем отделе просто нет.
- Или не помнит, или не счел нужным. Что ж об этом спрашивать? – ответила я, но для себя пометку в мозгах сделала.
Серая мышка унесла документы, а я решила отправиться в загс – может, там найду следы детей моего деда.
Раньше я часто пробегала мимо загса. На этой улице жили мои одноклассники, у некоторых я бывала, да и дорога в кино проходила здесь же. Но сегодня, когда я сейчас шла по Волжской, я узнавала и не узнавала её. Выросли новые дома, старые перестроили и переделали, откуда-то взялись яркие витрины, а старый магазинчик с милым названием «Аленушка» превратился в неизвестно что, но под грозным именем «Барракуда».
Здание городского ЗАГСа не изменилось, его только слегка разукрасили и отштукатурили. Внутри я не была ни разу, а сегодня даже пришлось подняться на второй этаж. Нормальное учреждение: все в компьютерах, на окнах – жалюзи, по углам - цветы. Красивая полная женщина с яркими синими глазами и, кажется, натуральная блондинка, поднялась мне на встречу.
- Слушаю вас. – Голос прозвучал безлико и устало, и совершенно не соответствовал облику методистки, так была обозначена на бейдже ее должность. Пришлось представиться и в двух словах попытаться объяснить, за каким делом я сюда пришла. Но женщина действительно оказалась очень милой. И я засела в помещении вместо того, чтобы выйти к Волге и пошататься по Набережной. К счастью, не надолго. Достаточно быстро по компьютерной базе мы нашли всех нужных Кузнецовых, и Леонида, и Таисью. Но на детях компьютер засбоил и решил отдохнуть. И загсовая мадам в целях компенсации выдала мне ценный совет:
- А вы попробуйте нанять частного детектива. Я пока поищу здесь, а он побегает по архивам, поспрашивает людей
- Да это было кучу лет назад.
- Люди помнят долго, по крайней мере, если не старых, то молодых помнить еще должны.
- Спасибо, Галина Анатольевна! – протянула я ей две зеленых бумажки небольшого номинала. Вообще, я думала, что она откажется. Ничего подобного, купюры исчезли в ее руках, как у фокусника.
- Вам спасибо, - напевно поблагодарила меня она. – Чем смогу, помогу.
Идея с детективом мне запала в душу. У первого же киоска я нашла газету «Что почем» и стала искать услуги частных агентств. А фигушки! Хоть бы одно объявление. Совсем отсталый город, детективов в нем не водится. Зато охранных агентств куча. Обдерут они меня, как липку. Но в рубрикаторе наличествовала серия «Срочно в номер». И вот, дав в объявлении Маринкин телефон и заплатив чуть-чуть, благо, редакция этой милой газетенки оказалась рядом, я с чистой совестью двинула на Пешку.
Я считаю, что каждый, кто хоть двое суток летом побывал в Саратове, мимо Пешки не прошел. Здесь торгуют всем, что можно съесть летом: овощи, фрукты, ягоды. А кроме того, рыба… Очень хочу рыбы. Вот тот кусочек сомятины, жирный, без единый косточки, все равно плавится на горячем солнце. А нам с Маринкой он бы подошел. Разрезать на малюсенькие кусочки, разболтать муку в яичке, добавить соли и знаменитой Маринкиной приправы, рецепт которой она никому, зараза такая, не говорит… И жарить, жарить в масле, купленном тоже здесь в бочке. Со всеми запахами настоящих, только что выжатых семечек, со всеми холестеринами и прочими вредными существами, от которых вкуса только прибавляется. И все это с вареной молодой картошкой, облитой тем же маслом, обсыпанной мелко-мелко порезанным луком… Мечта! И запить все пивом, любым, но холодным, и не крепким. Все, покупаю.
Кроме сома, купила я еще почти полтонны продуктов: и помидоры, и огурцы, и курицу, и малины, и клубники, и селедки, и картошки, и редиски. Плюхнулась в огромную душегубку, называющуюся одиннадцатым автобусом, и поплыла, мягко покачиваясь на, вероятно, немецких рессорах в сторону Солнечного города, через весь город, почти в другое измерение.




Андрей:

Зачем этой толстухе мой двоюродный дед? Очень интригующе. Женщина была не навязчива. Спросила, отступила. Долго что-то выпытывала у Иринки. Надо, кстати, потом будет ее спросить, что даме было надо. Если личное дело товарища Кузнецова, то ей обломится, как и мне обломилось. Я даже на приеме у начальника Саратовской ФСБ был, по звонку редактора, между прочим, ездил. И ничего. Может быть, лет через сорок последние архивы рассекретят, и тогда мы узнаем много интересного, а пока… извините.
Рассказывать просто так, что я знаю, мне тоже не интересно. Слава богу, покопался по архивам я славно. Но архивы не главное. Главное – это рассказы моей бабки и миф о сокровищах, живущий в нашей семье уже полвека. Где-то в степи спрятаны (и никому не нужны) бриллианты моей прапрабабки Анны. Вот этот миф меня и заинтересовал, ему было посвящено мое первое журналистское расследование, о котором я не написал ни строчки, поскольку было оно неудачным. Все застопорилось на деде Лене и деде Коле. Последний раз эти бриллианты моя прабабка видела, когда ей было лет двадцать. Она только что вышла замуж, муж ее был ужасный анархист, и деды дали ей ясно понять – посмотрела, и хватит, камешки перейдут по мужской линии. Потом Николай Николаевич уехал служить в Монголию и там пропал, а дед Леня, Леонид Николаевич… Умер рано, двое детей, в богатстве не замечен ни он, ни они. Бабка Таисья не удержалась бы, мотовка была еще та. Да и не верю, чтобы женщина нашла бриллианты и сразу продала. Никакой инстинкт самосохранения бы не сработал. Хоть кто, но этот «кто» должен был увидеть, как на ней сидят и как ей идут. Если они и есть, то спрятаны серьезно и никто их не нашел пока.

Марина:

Вышибив из шефа остатки хорошего настроения и получив отпускные, я двинулась на базар. Базаров в нашем городе, к счастью, много. Продуктов на них еще больше, и кормить свою гостью я намеревалась отлично. Схватив кусок свинины типа окорок в магазине рядом с работой, я помчалась в сторону Крытого рынка. Крытый рынок находится в самом центре и оттуда бегает в мою сторону и останавливается там, где попросят любимая маршрутка. А прошу я, практически, около подъезда.
В самом рынке, как всегда, царила суета, суета сует, и всяческая суета. Люди (то есть покупатели) перемещались по огромной торговой площади хаотично, стремясь прыгнуть соседу под ноги, сбить в сторону тележку и боднуть головой грузчика. Дети терялись, метались под ногами и верещали такими отчаянными голосами, что сразу же хотелось бежать за адельфаном и шприцом. Не для них, для себя. Около топленого молока такой зайчик завизжал особенно сильно, и мне голову словно просверлили. Схватив кусочек сала (я думаю, что теперь Илга к нему тоже неравнодушна), масла, пучок зелени, много-много перца красного, желтого, зеленого и, выбравшись на открытое пространство рядов, я минуты две – три тихо глотала раскаленный воздух. Потом совесть одержала верх над моей ленью, и я вихрем пролетела по рядам, периодически останавливаясь около торговок помидорами, яблоками, огурцами, капустой, картошкой. Все, остатки продуктов и вино я куплю в универсаме. В конце концов, я не лошадь, мне еще еду готовить.

Илга:

Дни в отпуске обычно пролетают, как и не были. Нынешний вместил в себя столько событий, а еще заканчиваться и не собирался. Вылезая из корабля пустыни Сахары, я умирала от жажды. Автобус медленно, покачиваясь, как верблюд, отправился обратно в город. А я, увидев вожделенную воду, чуть не смела сразу всю очередь около ларька. Обзаведясь ледяной бутылкой «Спрайта», я подумала, что жить все-таки стоит, а с первым глотком ко мне вернулись хорошее настроение и наивная вера в счастливый конец.
В это время сзади кто-то подошел и приложил холоднющую сумку ко мне под коленки.
- А-а-а! – заорала я. И обернулась. Сзади стояла Маринка и хохотала без остановки.
- Жалко, нет фотоаппарата, или видеокамеры.
- Ты что, с ума сошла! Я теперь заикаться всю жизнь буду. Или тик начнется нервный. Меня в Харьков с перекошенной рожей обратно не пустят.
- Да нет, отошла. Пустят тебя в Харьков. Ну, как, все свои дела сделала?
- Нет, я надеюсь, что все только начинается. Как ты?
- А как я? В отпуске я завтрашнего дня. И сегодня у нас с тобой гости. Целая куча. Сплошняком менты, и все из отдела экономических преступлений.
- Зачем они тебе?
- Незачем, просто ребята хорошие. Были когда-то. Учились мы вместе в экономическом. Слушай, пошли домой. Не могу больше - сумки тяжеленные. А нам надо еще за вином или водкой сбегать.
- Как ты можешь даже думать о водке? У меня мозги сплавились.
- Мозги – не сталь, выдержат. А мне для пользы дела.
- И сказала бы сразу, что пользы для… А то учились вместе…
- Так ведь и учились вместе.
И мы, как два груженных ишака, потащили свою неподъемную ношу. Последней радостью на нашем пути оказался путь пешком на четвертый этаж при отключенном лифте. Две черепахи с неполным комплектом лап залезли бы в квартиру намного раньше, чем две еще не совсем толстые тетеньки, правда, сумок у этих животных пока не наблюдается. Вот у кого жизнь. Их мужики не додумались, чтобы женщины их кормили и добывали пищу. Ничего, эволюция идет, лет так тысяч через шесть она до них доберется, конечности отрастут – да они еще у себя целлюлит искать будут!
Разгрузка сумок – дело, любимое у нас обеих. Хвастаясь друг перед дружкой покупками, мы выяснили, что купили практически одно и то же. Все-таки учились вместе и мировоззрение одно. Между прочим, между сомом и двумя одинаковыми курицами мы решили больше с четвертого этажа не спускаться. Кто в гости напрашивался, тот пусть и о напитках позаботится.
Звонок в дверь прервал наши метания вокруг кухонного стола, пришла еще одна помощница – Татьяна. Нам стало веселее, резка салата ускорилась, появились бутылки с водой и квасом. Танька правильно подумала, что до воды мы не додумаемся. Бразильский куренок в духовке порозовел, заулыбался и запах… Как же мне узнать, что она в приправу кладет? Тоже, что ли детектива нанимать?
Татьяна не выдержала первой:
- Если ты немедленно не скажешь, чем ты его посыпала, в городе усилится криминальная напряженность.
- Режь, не скажу. «Это мой большой секрет» - пропела Маринка так фальшиво, что ее саму передернуло.
- Стой, мы петь не договаривались. Это смертельное оружие, - завопила Танюха.
- А мне мамонтиха на ухо наступила, я не виновата. – Марина остановилась в центре кухни, огляделась по сторонам и воскликнула:
- А ведь мы молодцы! Ужин готов. Вода в морозильнике, Салаты нарезаны. Дело за Вовкой и Сашкой. Ну, Васин, ну погоди!
- Тебя, кстати, Сережка не заревнует?
- Еще как! Но я же спать с ними не собираюсь, они мне для информации нужны. И, в принципе, он человек приличный, а приличные люди должны держаться вместе.
Очередную тираду ей закончить не удалось. В дверь зазвонили. Жертва стада мамонтов, на ходу теряя тапки, бросилась открывать. В коридоре затопали, захихикали, даже послышался один чмок, и на кухню ворвались два милых мужичка средней наружности. До Битмаева им было далеко, но на безрыбье… сойдут для компании. Быстро перезнакомившись, они прошли в зал, где мы выставили всю пищу, которую готовили.
- Интересно, сколько времени мы все это будем есть? – спросила меня шепотком Танюха. И я, тоже шепотом, ответила: «Минут сорок».
Оказалось, я жестоко ошиблась. Володя и Шурик (так они нам назвались) прихватили с собой и водки, и вина. И под все это (мы, между прочим, тоже с утра не ели) все красиво приготовленное, нарезанное и выложенное кончилось через двадцать пять минут по часам, на которые я с интересом поглядывала.
Отвалившись от пустого стола, мы сначала прошлись по общим знакомым (все-таки Саратов - это одна большая деревня). Наши одноклассники пооткрывали фирм в городе и все периодически сталкивались с майором Васиным или как там он называется. Мне кажется, что майор. Перемолов косточки знакомым, Маришка попробовала пройтись и по поводу их сегодняшней разборки, но сослуживцы набрали в рот воды и переводили разговор на погоду и так далее. Тогда я начала их выспрашивать, не увеличилось ли число разводов в городе, и посетовала на полное отсутствие частных детективов.
- А зачем они тебе? – удивились оба. – Полно в городе и частных, и не частных.
- Да ни одного объявления в газете не нашла! Тут у меня оказалось дело семейное, нерешенное. Без детектива никак. Я и города не знаю, и в архивах не разбираюсь. А так и мне помощь, и человеку приятно – заплачу.
- Илга, но ведь это, наверно, дорого? – подала голос и обомлевшая Татьяна.
- У меня деньги есть, мамуля поделилась, сестра одолжила, да и у меня запасец небольшой имелся, так что…
- Девушка, у нас хлопец хороший в отпуске болтается, без денег и скучно ему. Давай мы ему позвоним и вам обоим будет хорошо… Надеюсь, там ничего криминального?..
- Я тоже надеюсь. Какая-то семейная тайна. Вы не обижайтесь, я ему только расскажу. И когда мы всех разыщем и найдем, тогда и вам, а?
Как я потом жалела о своей скрытности! Ведь моя тайна могла бы закончиться, нет, не закончится, а хотя бы частично, разъясниться уже в тот же вечер. Но нет, мои пьяные мысли о сохранении полной секретности заставили меня замолчать. Володя пошел звонить своему хлопцу, договорились о встрече завтра утром в Липках. Маринка рванула на кухню мыть посуду, Татьяна начала собираться, типа «Не могу же я каждый день приходить после двенадцати». А вместе с Таней ушли и сыщики.
- Ты серьезно не можешь ничего сказать?
- Честно говоря, очень хочу. Но сама ничего не знаю. Очень хочу найти одну вещицу, многих родственников. И просто интересно, как все это получиться. Но что буду узнавать и не понимать, буду у тебя спрашивать. Все-таки ты здесь все время жила.
- Ладно, давай до завтра. Учти, что родственников много не бывает, и что родственники бывают разные – это я на своей шкуре убедилась.

Глава 3.

Марина:

Люблю я утро летом. Воздух еще не переполнен жарой, народ упорно стремится попасть на работу. Автобусы бегают чуть веселее, чем вечером. А как приятно сознавать, что еще две недели я буду дома. В отпуске я не была лет пять, и кроме помощи Илге, даже не представляла, чем можно себя занять в большом городе. Даже если я перестираю и переглажу все белье в доме, до которого не доходили руки ни у меня, ни у Сергея, если я вылижу всю квартиру до самого подъезда, да и подъезд тоже, все равно можно со скуки помереть. В какой-то мере я понимала того хлопца, о котором вчера говорил Васин.
Скоро надо будить Илгу. Ехать ей до Липок порядочно, часа полтора на верблюде (точно назвала она мой нелюбимый одиннадцатый автобус). А еще и поесть ей надо.
- Девушка, вас случайно в детстве Сонькой не звали? – я позвала ее.
-Нет, Сонькой точно не звали, - отозвалась, будто бы и не спала, Илга.
- Давай собираться, я тебя провожу короткой дорогой и погуляю, пока вы разговариваете. Мое любимое место в городе.
- А я думала – Набережная.
- Набережная – место приятное, а Липки – любимое, – уточнила я.
По очереди мы нырнули в ванную. Нацепили сарафаны, на головы были надеты шляпки, ноги обуты в босоножки, и весело болтая ни о чем и обо всем, мы вышли из дома. Перейдя через дорогу, с полчаса ловили пробегавшие мимо маршрутки. Наконец, около нас остановилась разрисованная всеми цветами радуги «Газель», мы сели и под веселый сквозняк и Губина со звездными девушками покатили в центр Саратова.

Илга:

Старый парк почти не изменился. Из центральной аллеи, наконец, убрали бюсты великих писателей и композиторов, и от образного названия «чучельник» не осталось практически ничего. Зато дорожки вычистили, скамейки покрасили, вид получился относительно приличный, а старые липы и туи всегда смотрелись великолепно.
Маринка привела меня в открытое кафе на длинной аллее, где кормили шашлыком и мороженным. Усадив меня около решетки стадиона, за которой бегали и разминались молодые и очень молодые саратовские спортсмены, и сама присела рядом. Мы оказались в самом дальнем уголке кафе. Заказали кофе и мороженное, огляделись по сторонам. В кафе было пусто. Грустная официантка принесла нам наш заказ, и мы в ожидании некоего Васи стали потягивать кофе, предварительно накидав в него кусочки мороженого.
Чашки опустели, одновременно с этим событием на порожке входа образовался субъект рыжей масти, весь покрытый веснушками, длинный и нескладный.
Маринка улыбнулась:
- Похоже, это и есть краса и гордость их отдела, отпускник Вася.
- Ты хоть не язви. Посмотри, какой нескладный.
- А тебе нужна красота? Мне казалось, что детективам, прежде всего, нужен ум, ну еще и ноги – бегать они должны быстро и много.
Тем временем нескладное существо с резкими движениями продвигалось между столиками кафе и довольно аккуратно вписывалось в узкое пространство нашего столика.
- Милые дамы, не о вас ли мне вчера говорил мой друг Васин? – с легкой иронией густым басом заговорило это тощее создание. М-м-м, голос… За один голос ему надо было давать нобелевскую премию. Сразу исчез нескладный рыжик, и море обаяния обрушилось на наши бедные головы. Маринка тут же подхватилась и помчалась гулять. Подозреваю, что она плюхнулась именно в чучельнике на лавочку, лопает свое любимое мороженое и наблюдает за нами с соседней аллеи, благо весь парк просматривается почти насквозь.
- Что ж, - ответил Вася на мой беглый пересказ писем, событий и прочих моих действий, - давайте уточним, что конкретно вы от меня хотите.
- Я хочу найти своих родственников. Хочу найти клад бабки Анны.
- Это, конечно, хорошо. Но что вы хотите от меня?
- Помогите мне, пожалуйста, в работе с архивами. Для меня это практически темный лес. И, кроме того, я хочу, чтобы вы первым познакомились с моими родственниками, узнали про них, кто они такие.
- Отличненько, теперь если в цене сойдемся, я весь к вашим услугам.
В цене мы сошлись. Я выдала аванс в сто баксов, и Вася-Василек помчался на розыски моих близких.

Марина:

Мистер «Обаятельная нескладность» умчался от Илги как черт от ладана, включив не то третью, не то пятую скорость. А я, не слишком торопясь, начала передвигаться в сторону подружки. Когда я двигаюсь по незнакомому мне тротуару, всегда стараюсь смотреть в ту сторону, куда иду, и под ноги, в принципе наплевав на мнения и чувства окружающих. В Липках я не была уже с год, асфальт имею право считать незнакомым, за что споткнувшийся об меня незнакомец и пострадал. Мужик был красив. Нет, у меня это получилось без экспрессии. Мужик был очень, нечеловечески, ненормально, паранормально красив. Такие на Земле живут только в голливудских фильмах. А улыбка… А зубы… Волосы темные, глаза, как ночь. Господи, да я последний раз стихи писала еще в школе, как бы не начать. И Это Неземное Существо умудрилось налететь на меня сегодня, на лохматую, толстую, дикую. Все мои комплексы ожили в одночасье. И смотрит этот гад вовсе не на меня, а на Илгу. Зараза, мы же с ней похожи, так почему не на меня. Вот так появляются мужененавистницы. Я его не знаю, но уже не люблю. Чем я хуже!!! Что это он в ней нашел!!!

Илга:

Не успел уйти Вася-Василек, не успела подойти Марина, как появился мой конкурент по поискам биографии моего деда господин Битмаев Не-помню-как-его=там. Шел, оглядываясь, и чуть не смел с лица земли мою милую подружку. Да-а-а, а взглядом, каким она меня наградила, можно уничтожить самого Бен Ладена! Смертельное оружие! Хм, а идет журналист в мою сторону, а смотрит мимо меня. Кто там рядом и сзади, что я его не вижу? Рядом и сзади мужичок невзрачненький, не чета подходящему.
- Господин Беленький? – услышала я. Видимо, не только нам с Маришкой пришла в голову мысль назначить встречу в Липках. Битмаев резко отодвинул стул от стола и с размаху сел.
- А вы, господин Битмаев? Я не ошибаюсь? – вкрадчиво начал разговор замухрышка.
- Очень хорошо! Так о чем вы хотели со мной переговорить?
- Видите ли, ваш интерес к одному любопытному делу не прошел мимо меня. И у меня есть данные, которые вас интересуют.
- Какой интерес? Какие данные? И к какому делу? – Битмаев был почти груб. – Если это шантаж, то, простите, наша встреча была ошибкой.
- Боже мой, боже мой, - вкрадчивый голос выпевал слова чисто по-саратовски, - какой шантаж, о чем вы говорите. Просто узнав о вашем деле, решил, что просто могу вам помочь. Ну, конечно, не безвозмездно!.. Но я и не грабитель. Знания ваши практически применить будет мало возможно…
- Давайте ближе к делу.
- Очень хорошо, что вы выбрали это кафе. Девушка, надеюсь, нас не слышит.
- Не должна. – Слова Битмаева стали отрывистыми.
Сидела я спиной к ним и страстно надеялась, что Маринка пойдет с расстройства за новой порцией пломбира. И точно, она со злости на глаза мне не показывалась. И я слегка пригнулась, вроде бы придремываю. По крайней мере, надеюсь, что им так показалось.
- Итак, о каких делах мы будем говорить?
- Молодой человек, я достаточно пожил, чтобы понять, бессребреников не бывает. Так давайте сначала поговорим о моем гонораре. Двести баксов, и мы разошлись взаимно довольные друг другом.
- При условии, что это именно то, о чем я думаю.
- То, то. – Ласковый голос на минуту замолчал. – Я знаю, что вы интересовались неким делом в системе, где я работал.
- Да неужто?
- Именно. Слушайте и не перебивайте. – Удивительно, но голос изменился. В ласковости появился металл. Могу поспорить, что и во внешности тоже произошли изменения, потому что Битмаев уже другим, извиняющимся тоном произнес:
- Да слушаю я.
- Дело тридцать седьмого года. Донос написала баба, вдова какого-то писателя саратовского. Уточнять не будем: дела все равно не увидишь. Там, по-моему, дела любовные затесались, ходок твой родственник еще тот. Но, самое главное, уж очень она его хотела со света сжить. Спасла его жена. У нее отец работал еще со Сталиным, из ссылки побег ему организовывал или что-то в этом роде. И друг его подсуетился: за неделю до ареста уехал Леонид в командировку, всех своих баб бросил. А в документах указал, мол, инспекция по районам области. Ищи, область, как две Франции. Конечно, если бы очень захотели, нашли бы. Но к тому времени и Таисьин отец уже в курсе был. Через полгода объявился, в горкоме день – два покрутился и на финскую, с финской на отечественную, дело и заглохло. Этим интересовался?
Сказать, что у меня уши встали торчком… И как хотелось обернуться, посмотреть на чудо информированности. Дальше была тишина, только раздавался какой-то шорох. Наверно, мой родственник (ого-го, только его не хватало, кем же он мне приходится!) баксы считает!
- Ты что, спишь?
Моя реакция была вполне естественной: я вся была за соседним столиком. Вздрогнула я так, что чуть со стула не упала. Рядом стояла Маринка с двумя порциями мороженого. Увидела, наверно, что мимо меня этот герой-любовник промчался, и решила смилостивиться. К счастью, пришла вовремя. Теперь можно и проснуться.
Потянулась я, раскинула слегка руки. И слегка обернулась: любопытство, конечно, грех, но очень хотелось: вроде все тоже самое, Битмаев тот же, что и в архиве, и мужичок тот же, маленький, плюгавенький. Но смотрели они на меня испытующе, как бы переглядываясь. Очень не понравилась я журналисту: он все-таки меня узнал. Черт! Если он похож на дедушку хоть чуточку, я понимаю свою бабушку. И могу понять озверевшую одноклассницу.

Марина.

Нельзя так ошибаться! Эта красивая мерзость просто решила поссорить меня с моей подружкой. Этот гад сидел за ней. Слава Богу, что она ничего не заметила. Мне было бы очень неудобно. А так и она слегка придремала, и я пары выпустила за очаровательным пломбиром. Нет лучше мороженого, чем пломбир в Липках. Знать бы, где они его берут. Ну, это мелочи…
- Что это ты спишь? Все-таки у твоей мамы девичья фамилия была Сонькина, наверно. И ты спишь, как пожарник. Нет, пожарный. Нет, правильно пожарник.
- А тебе не все равно? Или филологическое прошлое покоя не дает.
- Знаешь, иной раз и не дает. То рифмы цепляются, то просто хочется сесть и писать, писать. Что-нибудь громоздкое и плохочитаемое.
- Зато хорошо покупаемое.
- Это, разумеется, само собой. Помнишь наши романы?
- Мы, кстати, писали не хуже многих сейчас. И с интригой у нас было все в порядке. Маринка, ты случайно не куришь?
- Совершенно и абсолютно нет. Сережка не терпит.
- Дамы, я совершенно и абсолютно курю и случайно услышал ваш разговор, - вклинился красавец мужчина. – Меня зовут Андрей. – Слегка склонил голову в полупоклоне, - с вашей соседкой мы почти знакомы. Мы вчера сталкивались в архиве.
- В архиве? - удивилась я. Я совершенно не знала, куда ходила Илга вчера, и чем она занималась. Меня как-то это интересовало мало. Ведь это просто работа.
- Да, я тоже вас помню, - сухо ответила моя подруга.
- Но вчера вы были более любезны, - заметил красавец. – Так нужна ли вам зажигалка?
- Да, действительно, ведь ты же хотела закурить? – второй раз удивилась я. День сегодня поистине замечательный, я удивляюсь и удивляюсь. Чем все кончиться, хотелось бы знать.

Андрей

Мне вообще кажется, что в глазах двоится: обе плюшки, наверно, сестры, так похожи. Но меня интересует только одна, с которой я столкнулся в архиве.
- А для чего ты была в архиве? – спросила та, которая пониже. – Это то самое, про что ты нам рассказывать не хотела?
- Нет, Маринка, ты, как была, прямолинейна и простодушна. Это то самое, про что я не хочу и сейчас рассказывать, - отбрила та, которая повыше.
- Дамы, не ссорьтесь. Я не виноват, уже удаляюсь, - сообщил им я, хотя не собирался уходить.
- Да подождите же, она ведь прикурить хотела, - видимо, почувствовав себя виноватой, попросила Марина.
- Уже не хочу, - та, что повыше, явно нарывалась на скандал, но, видимо, в их семействе она была старшей, и ей кое-что прощалось. А я, между прочим, лихорадочно придумывал причину, из-за которой я могу остаться с ними. Очень мне хотелось выяснить, что забыли они в истории моих предков. Конечно же, я понимал, что где-то остались Кузнецовы, Зеленины и прочие отпрыски семьи дедов Леонида и Николая, но мне хотелось бы думать, что тайной бабушкиных бриллиантов владею я один. В это время старшенькая до чего-то додумалась и решила сменить гнев на милость:
- Знаете, Андрей, я решила, что все-таки нам надо познакомиться. Я не уверена, что вы запомнили в архиве, как меня зовут.
- Если честно, то я на вас обратил внимание только после заданного вопроса.
- Да, с джентльменами у нас напряженка, - констатировала Марина.
- Итак, она звалась?.. – я слегка протянул паузу.
- Илгой, - продолжила моя новая знакомая. – Илга Гончарова, приехала из …
- Киева, - включился в игру я.
- А вот и нет, хотя направление угадали точно. Я из Харькова.
- Да я не направление угадал, говорок у вас достаточно характерный.
- Вот нате вам! А я надеялась, что убереглась.
- А имя у вас оригинальное для славянских корней.
- У меня отец латыш чистокровный, а я так – серединка на половинку, мама русская из Саратова. Я сюда приехала завершить чисто семейные дела.
- Марина, - гораздо сдержаннее сестры представилась младшенькая. – Марина Ключникова.
Ну, конечно, они же обе замужем, одной фамилии и быть не может. – Мои мысли на моем лице не читались, но я предпочел перевести разговор на другие темы.
- А какие семейные дела вы приехали завершать?
- Простите, они связаны с семейной тайной, а вы, вроде, и не при чем. – Снова ершика изобразила Илга. Интересная женщина, подумал я, за три минуты четыре Илги.
- Извините, подумал, что мог бы вам помочь в том же архиве.
- Но вы уже отказались там же.
- И вас интересует такой древний дед?..
- Представьте себе, хотелось бы о нем побольше узнать.
- Договорились, чем только смогу – помогу. – И разрешите откланяться, не смею вас больше отвлекать. Да, вот моя визитка, обращайтесь, если вам потребуется.
И я ушел.




Илга.

Господи! Наконец-то он удалился. Терпеть не могу, когда привязываются на улице. Хотя он, естественно, красавец, и интересует он меня не только из-за эффектной внешности. Итак, он мой братец, не знаю только, в каком колене. А вот задача стала намного интересней: что за баба донос написала. Все-таки женское любопытство неистребимо, и мне сейчас даже не сильно хочется бриллиантов. Зато девушка Марина, сейчас рядом со мной сидящая, вынет из меня душу, а может быть, и сердце. Сколько ее помню, любопытство и любознательность всегда входили в число ее достоинств.
- Илгуша, скажи, будь другом, я тебе сильно помешала?
- Наверно, нет. Маринка, - решила опередить ее я, - давай все вопросы по архиву на потом отложим? Честно, я еще не готова на них отвечать.
- Ладно, я все равно чувствую себя перед тобой виноватой, попробую сдержаться. Но, между прочим, я не Любка Шевцова, и мое терпение небеспредельно.
- Как ты говоришь, ладно. А почему ты чувствуешь себя виноватой?
- Ты понимаешь… Это все из-за красавчика…
- Да, взгляд у тебя был… Сейчас, думаю, она меня им как ножиком почикает. Тебя надо, как полк десантников, на врага сбрасывать…
- Это ты у Стругацких сперла, это они джинов сбрасывали, а хорошо выдержанный джинн, знаешь ли, замков строить не будет. Илга, прекрати издеваться. Сейчас буду к тебе приставать!
- Молчу, молчу!!!


Марина

Это форменное безобразие. Мало того, что этот господинчик из нашей областной газеты, весь из себя совершенный, на меня никакого внимания не обратил, так еще эта… как бы назвать повежливее, в общем, Илга, редиска, замолчала. И молчала, пока мы гуляли, ели мороженое (нас хватило еще порции на три), закупали продукты, ехали домой. Нет, рты, конечно же, у нас не закрывались. Но, по-видимому, она из меня воспитывала радистку Кэт. От такого неудовлетворенного любопытства можно слегка помереть…