Она с трудом встала на ноги и прикрыла глаза, нахмурившись.
- Странная ты женщина, - произнес он, по привычке держа ее за руку.
- Странная?
- Никогда не краснеешь, никогда не плачешь. Я странный?
- Странный. Я никогда ничего не стыжусь и не стесняюсь. Мне кажется, если бы я убила человека, я бы говорила об этом спокойно. Мне абсолютно нет дела до того, что кто-то обо мне подумает.
- Даже я?
- Даже ты. Если ты рядом, значит твое представление обо мне тебе не мешает.
- А если я умру, ты будешь плакать?
- Нет. Смерть ожидает всех. И не от меня зависит, когда я умру, поэтому я просто об этом не думаю. Поэтому я просто умру вместе с тобой.
- И будешь счастлива?
- Насколько вообще могу быть...
Они замолчали. Солнце катилось к горизонту, все вокруг будто лишилось способности двигаться. Только ее плечи едва заметно тряслись.

Я бы вернулась только для того, чтобы вспомнить, каков действительно был этот разговор.

"Костя суетился на кухне, то и дело что-то роняя. Его светлая шевелюра мешала Свете сосредоточиться. Единственное, что занимало ее мысли, - что же так напоминает ей цвет его волос? А, вот оно!

Память унесла ее далеко-далеко прочь от насущных проблем.

Вот маленькая Света с любопытством, присущим любой маленькой девочке, наблюдает, как отец разрезает небольшую дыню на маленькие кусочки. Солнечно-желтая мякоть кажется очень аппетитной, и девочке невыносимо хочется поскорее попробовать новое лакомство.

- Света, а где у Вас кофе? - спросил Костя, возвращая ее к реальности.

- Слева в шкафчике, - на автомате отозвалась она, продолжая рассматривать его волосы. "Ну, точно дыня", - подумала она отстраненно и рассмеялась. Мужчина в недоумении обернулся в ее сторону, и Света махнула рукой. Костя пожал плечами, возвращаясь к плите. Аромат свежесваренного кофе вскружил девушке голову.

- Кость, а вы любите дыню? - спросила она спустя некоторое время.

- Терпеть не могу, - улыбнулся он смущенно. - В детском саду меня дразнили "дынной головой".

Света впервые за долгое время от души посмеялась, и смеялась достаточно долго, чтобы на глазах выступили слезы. Тогда она подумала, что жизни еще можно дать очередной шанс доказать, что она чего-то стоит."

2010. Отрывок из рассказа "Watermelon".

Допишу, выложу полностью. Навеяло с приходом весны...

*Итак, продолжим, а то что-то забросила я это дело.. К http://www.liveinternet.ru/users/959052/post111403964/*

Он увлекался психологией и увязал в самокритике.
Он пил виски со льдом и никогда бы не смог бросить курить.
Он грустил, когда на улице не светило солнце, и радовался каждой звезде в ночном небе.
Он никогда не любил оставаться в одиночестве. Пустой дом, пустой вагон метро, пустой лифт - все это заставляло его чувствовать себя брошенным, несмотря на огромное количество знакомых.
Он жил один с довольно раннего возраста, и каждую ночь не спал, если в гости не приходили друзья. Но если он все же засыпал в одиночестве, ему снились удивительные сны о далеких мирах, что были в детских сказках.
Он ненавидел их.
Но один он оставался редко. Люди любили его за открытость и легкость в общении, девушки вились вокруг него толпой, но ни одной из них он не готов был отдать себя. Он часто думал, что на свете никогда не появится Той самой, что сможет похитить его сердце.
Он не выносил оставаться в одиночестве, но теперь у его одиночества было Ее имя.
Когда они встретились, он играл на рояле по просьбе своих друзей. Ее появление было глотком свежего воздуха, и, как никогда и никого, он не захотел ее отпускать. И еще долго после этого он искал встречи, пока однажды не оказался у нее дома. Она сидела на подоконнике и боязливо поглядывала на него, но на губах ее мелькала усталая улыбка.
Они жили вдвоем на последнем этаже в центре большого города. Она избавила его от одиночества, он научил ее любить, и мир со всей его суматохой и бедствиями более не имел значения.
В их собственном мире всегда шел дождь и светило солнце.

Шагами тихими-тихими, на цыпочках, оно войдет в твой обветшалый дом со скрипучими половицами. Ставни хлопнут на ветру, но ты, спящий мирным сном на кровати под темным бархатным балдахином, не откроешь глаз. Оно не станет закрывать за собой дверь, да и зачем? Ты заворочаешься во сне, волосы твои рассыплются по черному шелку простыней.
Слышишь? Оно поднимается по лестнице, не касаясь запыленных перил. Слышишь? Звон тишины меж дверных проемов.
Оно войдет в твою спальню, шурша длинным шлейфом плаща, словно порханием миллионов бабочек с бездонно-черными крыльями. Сквозь плотно закрытые шторы не пробьется и отголоска солнечного света, ничто не позволит увидеть то, у чего просто не может быть лица.
Ты откроешь глаза, словно во сне. Темный силуэт рядом с дверью почему-то не напугает тебя.
- Что ты такое? - спросишь ты охрипшим голосом.
Оно прислонится к стене, достанет из кармана сигареты в черной пачке и ответит:
- Я - это ты. Я - то, что осталось от тебя. Я - твое одиночество.
Бояться нечего.


P.S. Когда я допишу свое нескончаемое произведение, я, наверное, сотру его сразу же...

Одинокое отражение в оконном стекле. За окном темно-серое небо, полуопустевшие и оттого черные ветви деревьев, мрачные прохожие и неизменный шум мегаполиса. Неловко теребя волосы, она вглядывается в унылый пейзаж, словно ища что-то или, быть может, кого-то. Сколько времени прошло с тех пор, как ожидание затянулось?
Всегда ненавидела ждать, всегда и везде пунктуальна. Улыбки налево, улыбки направо, но лишь одну искреннюю - в пустоту, в ожидание, в невзрачную надежду. Никогда не говорила "люблю", все это лишь слова. Как можно словами описать то, что каждый чувствует по-своему? Всегда ненавидела ждать, даже полминуты, потому что стоит только начать, и одиночество хватает за горло: "вдруг не придет?" Наверное, окончание ожидания приносит такое облегчение, что это можно перепутать со счастьем.
Она давным-давно отказалась смотреть на часы.
"Я скоро вернусь".
Одинокое отражение в оконном стекле беспомощно подрагивает. Или это лишь дрожь стекла под ударами ветра?
Ведь все это лишь слова: любовь, ненависть... Ведь можно же прожить, не говоря "люблю"...
"...скоро..."
- Люблю, люблю, черт тебя возьми!
- Ты что-то сказала? - озадаченный взгляд, чуть намокший дорожный плащ. Так привычно...
- Долго... Я ждала... так долго...
- Долго? Ну, автобус минут на пять опоздал...
Да не смотри ты так. Слова, слова, всего лишь слова. Пускай всего пять минут, но даже они длились почти что вечность.
- Идиот.
- Скажи это еще раз, - крепкие объятия, его чуть влажные волосы и аромат дождя. - То, что говорила, когда я пришел...
Всего лишь набор букв. Ну, почему, почему это так важно?
- Ни за что.
- Так и думал. Ну, ничего не поделаешь, жили же как-то до этого...
Смущенное отражение в оконном стекле.
- А ты?..
- Дура. Конечно, люблю.

Она жила одна. Неважно, кто еще был с ней в квартире.
В ее комнате было большое-большое окно с широким подоконником. Когда ей было грустно, она садилась этот подоконник и смотрела на кроны деревьев, обычно-пасмурное небо и мелькавшие внизу зонтики.
Она любила дождь, или, по крайней мере, ей так казалось. Когда ей становилось особенно одиноко, она брала на руки своего пушистого кота, и это не могло не вызвать улыбку.
Она не слишком-то радовалась своей жизни, но это всех устраивало.
Она любила белое вино и аромат корицы.
Она мечтала когда-нибудь научиться рисовать.
Она была реалистом, но всю жизнь мечтала о чуде.
Когда любовь стучалась в ее двери, она лишь сильнее обнимала свои колени и хмурилась, словно отмахиваясь от назойливого насекомого. И верила, что никогда-никогда ее не впустит. Каждый стук отдавался в ней лишь раздражением и какой-то долей разочарования. Потому как чтобы она ни говорила, дверь должна была рано или поздно открыться.
И вот однажды дверь с грохотом слетела с петель, и у любви появилось имя. Его имя. Она пыталась хоть как-то оградиться, строила нерушимые стены, пряталась в глубины себя, но любовь с Его именем плевать хотела на ее жалкие попытки.
Она жила одна. Но пару раз в неделю дверь слетала с петель, и отчего-то на ее лице возникала улыбка..