Умер актер Николай Годовиков.

«КОГДА я впервые вышел с зоны, от меня отвернулись все — и родные, и друзья. Все улыбаются, к кому ни придешь, а в глазах отстраненность. Ни один не спросил: «Что тебе надо?» Не считаю себя сильной личностью, но потом я поразился сам себе: как смог такое вынести?! Пройдя бомжатники, распределители и подвалы, я понял, что не буду так жить. Другой бы, наверно, повесился. Но я не предрасположен к суициду. Значит, оставалось одно — что-то делать со своей жизнью…» 

ЖЕСТОКИЙ Абдулла зарезал самого обаятельного (после Гюльчатай) героя фильма «Белое солнце пустыни» — красноармейца Петруху. С исполнителем этой роли актером Николаем Годовиковым судьба обошлась не менее жестоко. Он прошел все круги ада: отсидки, предательство родных, бродяжничество, забвение публики. Жизнь дала трещину после того, как фильм вышел на экраны.

МЫ СИДИМ с Годовиковым в летнем кафе на набережной Невы. Он, не смущаясь, рассказывает свою тюремную одиссею — отсидка за отсидкой. Ощущение, что Петруха не наговаривает воспоминания на диктофон, а самоуглубился и общается с самим собой — как бы двадцатилетней давности. А я оказался в роли подслушивающего.

До «Белого солнца…» он удачно заявил о себе в кино. Первая роль — беспризорник в «Республике ШКИД» -дала путевку в киножизнь. Потом сыграл красноармейца в «Жене, Женечке и «катюше» и в одном из дублей едва не погиб: запал, сорвавшийся с шеста во время инсценировки пулеметной очереди, «прострелил» ему ногу. Понадобилась срочная операция…
После съемок «Белого солнца…» Годовиков пошел в армию — по собственному желанию. Премьеру фильма застал уже на службе. Как потом выяснилось, по почте в часть приходило множество приглашений от кинорежиссеров — знаменитого Петруху звали на очень престижные роли. Он об этом не знал — начальник штаба молча складывал все письма в свой сейф, а прощаясь перед «дембелем», со злой ухмылкой протянул стопку приглашений со словами: «На, артист, снимайся!»

Демобилизовавшись, он женился — и через три года развелся. От этого брака осталась дочь Мария, ей сейчас 27. О своей первой жене Галине он говорит без обиды: «Когда мы поженились, мне было 22, а ей под 26. Я у нее был не первый, да и сам тогда любил гульнуть. Галя ценила налаженный быт, а у меня был ветер в голове». Ради семьи Годовиков брался за любую работу — каменщик, грузчик, слесарь, сушильщик кож, варщик фруктов на кондитерской фабрике. А сел в первый раз — «за тунеядство» по 209-й, статье Бродского.
«Мы к тому времени уже разошлись с Галей. Я жил один в коммуналке в Питере. Там со мной случилось несчастье. Сосед по квартире приревновал меня к своей сожительнице, разбил о мою голову бутылку и всадил в грудь «розочку». Осталось два шрама… Ранение было тяжелым — задеты сердце, легкое. В больницу привезли в бессознательном состоянии и тут же прооперировали.
После ранения было трудно устроиться на работу. Подряжался в магазины, вагоны разгружал. А меня ж не долечили! На груди вот такие свищи! Гной хлестал, как из водопроводного крана! Торчали нитки из швов… С 77-го по 79-й так и ходил. И потом, куда ни приду устраиваться, по пояс разденусь: «Что у вас там?» А там гной. «Да вы что?! У нас своих уродов хватает!»

А ПОСАДИЛ меня участковый. Говорит: «Ты 4 месяца в году не работал — значит, тунеядец». Я его спрашиваю: «Зачем посадить хочешь?» А он: «Меня жаба душит! Ты живешь один, 25 метров комната. А я с семьей, жена и ребенок, на 18 метрах».
«Досиживать определили на Яблоневку, самую беспредельную зону в Ленинградской области. Но лучше попал бы на другую зону, в Обухово. Там было полегче для мужиков. А на Яблоневке опускали людей до такой степени! Беспредельничали те, кто на «малолетке» уже посидел. Многие «обиженные» переводились оттуда по возрасту и на Яблоневке отрывались, вымещали на других свои обиды. Но мне повезло: на карантине подошел человек и сказал, что меня хочет видеть авторитет, который эту зону держал. Здоровый парень — как потом узнал, классный боксер. Он и сказал, чтобы меня не трогали. Но я бы себя унижать не позволил: на другой зоне, защищаясь, я чуть не убил зэка ножницами. Спасло то, что концы ножниц были сточенные, тупые.
Пришел с Яблоневки, и все от меня отвернулись… После зоны дали направление в Приозерск на целлюлозно-бумажный комбинат. Там говорят: «У нас все места в общаге заняты. Снимите пока угол, прописку сделайте. И на учет в военкомате нужно встать». Прихожу в военкомат. Говорят: «Поставим на учет, но вы сначала пропишитесь». А в паспортном столе: «Встаньте сначала на военный учет». Я на это дело посмотрел и от безнадеги с ворами связался — рецидивистами. Те накормили, напоили, одели и дали 500 рублей. А потом одному из них понадобился напарник для кражи, и я сам вызвался. Нас «замели». Тюрьмы я уже тогда не боялся. И отсидел 4 года под Вологдой, в Шексне».
Освободившись, он старался не лезть никому на глаза. «Но друзья чуть не насильно привели на «Ленфильм». А там меня уже «похоронили» — женщины обмирали, когда я появлялся в павильонах. Думали, что спился, убит…» Режиссер Отар Дугладзе предложил Годовикову сыграть военного телефониста в картине «Взрыв по заявке». По сюжету телефониста убивают. И опять Годовиков едва не погиб на съемках. Неопытный пиротехник неправильно прикрепил запалы на одежду актера. «Если бы они взорвались, то вырвали бы не кусок одежды, как полагалось, а кусок мяса. В последнюю минуту ошибку заметили…»
Тогда же он познакомился со своей второй женой — Риммой, а в 89-м родился сын Артем. В то время Годовиков думал: «Может, это и есть моя семья?» Иллюзия развеялась быстро. Как и прежде, он подрабатывал — грузчиком на электрокаре, сторожем в вагоне-ресторане, — пока снова не ушел в никуда. Безденежье заставило Римму проявить характер: придя домой, Петруха увидел, что его вещи выставлены за порог. «Я этого никогда не забуду: жена и теща в окне грозят мне кулаками и выкрикивают ругательства, а полуторагодовалый Артем взобрался на стол, стоявший у окна, и корчит смешные рожицы — не понимает, что мы расстаемся навсегда…

ОЧЕНЬ не хотелось больше сидеть. Но я стал бомжем. Жизнь зашла в тупик, я не находил выхода, хоть и пытался. Ни от кого не ждал помощи и не искал ее. Решил, что надо вылезать из бомжовских подвалов, а для этого нужны были деньги. И я «пошел» в третий раз. Надеялся — вернусь к Римме с деньгами, и она смягчится. Так хотелось увидеть сына! Но залетел по глупости…
Если бы я тогда один пошел на «дело», наверняка не попался бы. Подвели подельники, случайные люди. Эта последняя кража была незначительной, но на следствии я взял все на себя как «паровоз». Третья отсидка была во Владимире. А пока сидел под следствием в Крестах, встретил авторитета. Теперь я могу впервые назвать его имя: Миша Шапкин (в своих кругах Майкл). Я их всех тогда знал. Жаль, что его вскоре убили… Он сказал: «Тюрьма — не твоя планида!» Написал свой телефон, и после зоны мы встретились. Благодаря ему я случайно познакомился со своей последней женой Людмилой. Искал телефон одного из знакомых Майкла, и мне дали по ошибке ее номер… Две недели мы общались по телефону — каждый вечер. Потом я сказал: «Может, встретимся?» Купил торт, цветы, вино и поехал к ней.
Они меня спасли — Майкл и Люся. Она первая женщина, которая меня понимает. Мы вместе восьмой год. Если б не она, я мог бы и снова сорваться… Это моя последняя семья — Люся и ее дочь Валерия. Я их очень люблю. Это награда за мои мытарства».
Николай Годовиков допивает пиво, поправляет дорогой галстук и застегивает на все пуговицы пиджак. Последние полгода он занимается «предпринимательской деятельностью». Сейчас ему 51. После смерти Майкла Люся помогла мужу устроиться в питерский «Метрострой» маркшейдерским рабочим. Тогда же Годовиков вернулся к актерству — сыграл бездомного пса по кличке Головастый в спектакле «Прощай, овраг!» на питерской сцене. И вот очередной виток судьбы. В «Ментах» он сыграл бомжа, в «Агенте национальной безопасности» — жулика-завмага (по сюжету сгорает вместе со своим складом). И в новом сериале «Спецназ» ему досталась роль отрицательного персонажа.

Автор: Владимир Кожемякин