«Богиня» и «дура». Лучше всего это звучало в одном предложении — «Богиня, ты дура». Но были и вариации.

Нет, мы не были друзьями последние 20 лет, нет-нет. Дружба наша была красочной и очень короткой.

— Богиня, скажи, что ты хочешь, и я это сделаю.

— Какой дешевый пик-ап, Антон Борисыч, мне ничего не надо. У меня все в порядке.

— Ты дура. У тебя не может быть все в порядке. Месяц назад ты переехала в другую страну, у тебя ни хуя нет, ты обрезала все контакты с Москвой. Не рассказывай мне про твоё благополучие, уж я знаю реальную картину.

Вот так Антон написал мне в октябре 2015 года, будучи мне примерно никем. Единственный человек из той жизни и того города, кто предложил свою помощь в начале моего репатриантского пути. Единственный.

Я боялась хотеть. Все не знала, где предел. Поэтому начала с пряников.

— Хочу мятные пряники, настоящие из России, — робко попросила я.

— Хуйня война, любимая, будут тебе пряники.

Через неделю мне позвонила мама Антона и своим голосом (ну вы представляете) сказала: «Дорогая Маня, Антоша передал вам пряники. Я оставлю их у NN, можете в любой день прийти и забрать». Пока она это говорила, я стремительно краснела, а глаза наливались слезами от чувства абсолютно идиотического положения.

— Богиня, тебе 27 лет, а ты ни хуя не умеешь хотеть. Будем учиться.

— Я бы снова хотела играть на рояле, — мечтательно я писала Антону.

— В чем твоя проблема?

— У меня нет инструмента.

— Богиня, проблема — это когда у тебя рак, и то она во многих случаях решаема, а это — хуйня.

Вечером следующего дня я ехала на автобусе в Ашдод, чтобы у какого-то Владимира посмотреть немецкое пианино. Антон мне сказал, куда ехать вплоть до локаций, телефонов, явок и паролей.

— Богиня, если оно тебе понравится, скажи ему, что ты его берешь.

— А сколько оно стоит?

— … шекелей.

— Но у меня нет таких денег!

— Уже есть, проверь свой счет. Твои хотелки, конечно, не дешевые, но раз я пообещал тебе их выполнять, пути назад нет.

— Богиня, мы с Лёвой (10-летний сын Антона Носика — прим.ред.) едем в Венецию в начале ноября. Приезжай к нам.

— Антон, это выглядит приглашением к сексу в гондоле. Конечно же, нет.

— Богиня. Ты все-таки дура. С чего ты взяла, что от тебя можно хотеть только секс? (Так искусно, пожалуй, меня еще никто не задевал, — подумала я). Нет ничего прекраснее, чем показывать Венецию человеку, который там никогда не был.

Удивительно, как было приятно чувствовать себя дурой рядом с Антоном. Можно было забыть, что ты закончила 67-ую гимназию, филфак РГГУ, что ты, как говорится, из интеллигентной семьи и должна разбираться в Тицианах, Бродских и Дантах. Рядом с ним можно было ничего не помнить, просто ходить и слушать его. Бесконечно. Он всегда начинал фразу «Как ты, конечно же, знаешь» или «Как ты, конечно же, помнишь», хотя он прекрасно знал, что я близко не знаю. И даже не делаю вид.

— Богиня, напрягись и скажи мне, как называется эта церковь?

— Церковь.

— Правильно, — абсолютно невозмутимо продолжал Антон. — это Санта Мария деи Мираколи.

Наблюдая Венецию с очередной смотровой площадки Антон говорил:

— Вот это — остров Сан-Микеле, который ты, любимая, называешь коротко Островом. А это госпиталь Джованни е Паоло, который ты называешь больницей.

Ту поездку я запомню на всю жизнь. Мы с Лёвой еле поспевали за Антоном. Он, с больной ногой, орудуя палкой, мчался по Венеции с такой бешеной скоростью и такое количество часов подряд, что к вечеру мы с Лёвой падали замертво. А он садился работать.

Что совсем поразительно, Антон умудрился за ту неделю мне стать папой. (Я все думала, в какой же момент я наконец разревусь. Так вот в этот самый). Этот комплекс детей, да, детей (хотя мне уж почти 30), у которых папа как будто бы есть, а как будто бы и нет. Вот я яркий представитель этих детей. Мне много лет подряд хотелось, чтобы мой папа провел только со мной хоть парочку дней, чтобы мы с ним вдвоем куда-нибудь вместе поехали. Я до сих пор жду, что однажды мне позвонит мой папа и скажет, дочь, а давай рванем в Париж или Флоренцию, или еще куда. Ну вот папа пока этого не сделал, зато сделал Антон. И целую неделю у меня было ощущение, что я как будто с папой. Я ему за это только чувство благодарна так, что словами не передать. А уж за все остальное..

У Антона была идея выдать меня замуж.

Он прямо-таки чувствовал своим долгом обустроить мою личную жизнь.

Год назад мы встретились в Азриэли, и я, сверкая, как медный пятак, торжественно сообщила:

– В общем, его зовут Адиэль.

Антон был в восторге, насколько он умеет быть в восторге. Иерусалимец, да наполовину йеменский еврей, бабушка из Москвы. Полный набор.

– Богиня, ты понимаешь, что мы строили эту страну, чтобы такие московские девочки, как ты, выходили замуж за таких вот йеменских евреев. Когда я гуляю на вашей свадьбе?

Гулял Антон на нашей свадьбе два месяца назад 7 мая. Последний раз, когда я его видела.

Антон за последние два года побыл мне папой, другом, учителем, человеком, который вернул мне доверие к людям. Я его все спрашивала, что я могу дать ему взамен. А он отвечал, что когда ты делаешь людям хорошо, этого уже достаточно. Он мне говорил, не бойся делать людям хорошо. Тебе все вернется.

Вернулось ли ему? Не знаю. Он говорил: «До 60 не доживу. До 56 — тебе лично обещаю».

http://shakshuka.ru