за наркотики. (с)
По скупо освещенной улице, чуть шатаясь из стороны в сторону, бредет молодой парень. Сжатые кулаки покоятся в глубоких карманах куртки. Изможденное лицо серого цвета, а вместо прически – светлый ежик.
Расширенные зрачки глаз наткнулись на рекламный щит, установленный прямо на тротуаре. На щите брюнет средних лет. Прическа идеальная. Могучий широкий лоб, за очками в тонкой металлической оправе – грустный сочувственный взгляд. Тонкие губы на массивной волевой челюсти, белоснежная сорочка, отличный галстук, прекрасный темный костюм и модные черные туфли.
Крупная надпись: «Клиника Маршака». Чуть помельче: «Избавляем от наркозависимости. Всех». И уже совсем маленькими буквами рассказывалось, что брюнета зовут доктор Маршак. Что он врач, нарколог, основавший «Клинику Маршака». Что он помогает вылечиться другим, более слабым, менее совершенным, оступившимся, потерявшимся в этом поганом мире... Правда, за очень большие деньги.
- Всееех? – спросил парень у рекламного персонажа и ткнул грязным кулаком в импозантное лицо. - Так бы дал тебе в холеную сытую харю... Чтоб твоя ровная улыбка расплескалась в кровь. И еще раз. И еще. И добавил бы каблуком сверху. А когда ты перестал бы орать и стонать, я спросил бы тебя без малейшей надежды на ответ: «Доктор, почему ты не вылечил меня? Почему не помог моим друзьям? Ты же доктор...».
Маршак многозначительно улыбался.
- Ах да... Я знаю, почему ты не помог и не вылечил... Доктор Маршак – он такой один. А поэтому – дорого. За баксы. За мнооооого баксов. Верно?
Доктор на щите укоризненно молчал.
- Да знаю я все это! Что я сам решил начать колоться, что думать нужно было своей головой, а не задницей, что... Да похрен. Кстати, я даже в наркологическом районном кабинете был. Давно, правда... Еще в самом начале своей пагубной страсти понял, что влип. Влип по глупости, незнанию и еще бог знает чему. Пришел, значит, к врачу, рассказал все как на духу и попросил помочь. И смотрел на нарколога чистыми-чистыми, как у щенка, глазами. Доверял потому что. Вот болван-то. Рассказать?
Подсветка щита мигнула. Бритоголовый парень согласился:
- Расскажу. Первым делом нарколог поставил меня на учет. Потому что так надо. Врага нужно знать в лицо. И где он конкретно водится – тоже. Потом он сделал себе массаж бровей, зевнул, хлебнул чаю, с удовольствием выкурил сигарету, еще что-то пописал в журнале регистраций, позвонил жене, потом любовнице, а затем вспомнил про меня и сказал: «Значит, так. Я тебя поставил на учет. Ты немедленно прекращай колоться. Придешь ко мне через три месяца, мы тебя осмотрим. Если ты будешь соблюдать трезвость, то снимем с учета, а если будешь продолжать торчать, то еще поговорим».
Рекламный Маршак сочувственно молчал.
- Да.... А потом он мне великодушно подарил методичку. Там говорилось, что надо обязательно колоться своим шприцем и ни в коем случае не колоться чужим... Я честно пытался не торчать, но у меня не получалось, я не знал, как это делать, как сопротивляться... И подсел на иглу снова. Правда, кололся, действительно, своим шприцем. А вот постановка на учет аукнулась сразу. Ко мне домой пришел участковый с двумя бойцами. Мент долго пытал меня на предмет какой-то кражи, а потом сделал досмотр. Разумеется, у меня на кармане оказался кайф. И я был тут же упакован в «обезьянник» ближайшего отделения милиции. Эти трое суток в клетке, открыли глаза на мир.
Парень задумался. Икнул. И спросил плакатного доктора:
- Ты был когда-нибудь в милиции? Нет... Тогда тебе не понять, как там бьют, втроем или вчетвером, тесным кружком, ногами и дубинками, отбивают печень и почки, бьют и бьют, а потом, пока ты корчишься на вонючем бетонном полу, перекуривают и обмениваются веселыми фразами. А потом снова бьют. За что? Да за то, что я наркоман. Всего лишь. Трое суток беспрерывного кошмара. Потом меня вышвырнули из отдела. Вместо мочи три недели шла кровь.
Он задушевно обратился к щиту:
- В тюрьме ты, конечно, никогда не был?
Маршак рассмеялся доброй улыбкой.
- Что я спрашиваю... Конечно, не был... А мне вот пришлось. Полтора года в вонючей камере, рассчитанной на двадцать человек. В лучшие времена нас там было до полусотни, в худшие – до восьмидесяти. Спали в три смены. Летом духота и вонь, зимой – холод и иней на стенах. Нет, тогда я никого не грабил и не убивал, меня просто-напросто задержали, когда покупал дозу. У айзера, которого потом отпустили. А меня нет. Почему? Да ты что, еще не понял? Я же наркоман. Когда перед отправкой в «Кресты» сказал, что хочу лечиться, и просил у цветных помочь мне, оперок сообщил, что я отправляюсь в самую лучшую клинику и там меня обязательно вылечат. Через полтора года вышел. Да-ссс.... И теперь общество – мой лучший…. Враг. Понимаешь?
Это доктор Маршак понимал. В лучшем виде.
- Дам тебе совет. Не расслабляйся. Очень может быть, тебя долбанет кастетом какой-то парнишка одним теплым летним вечером, быстро обшмонает твои карманы, выдернет твой телефон, бумажник и растворится в летнем закате... А ты будешь лежать на грязном асфальте. И тебе будет больно и плохо. И в этом твое счастье, ибо при худшем раскладе ты вообще ничего не будешь чувствовать.
Доктор на щите как будто даже посуровел.
- А знаешь, многое может случиться с тобой и твоими близкими... И даже хорошо, что ты этого еще не знаешь. Тот, кто придумал и создал нашу жизнь, был все-таки не очень злым парнем и не позволил знать все про свое будущее, иначе ваша жизнь превратилась бы в сплошной кошмар. Ты заметил, что я говорю «ваша» вместо «наша»? Знаешь, почему? Отвечу. Во-первых, я уже живу в кошмаре, во-вторых, я свое будущее - в отличие от тебя – знаю, и, в третьих, я – не ты, а другой, чужой, и это самое главное.
Маршак на щите обалдел.
- Кто я? А ты еще этого не понял? А еще доктор называется… Я - изгой, грязь, отброс социума, банальный торчок. Вот видишь, какая между нами пропасть…. Я торчу, ты живешь, но иногда наши дорожки пересекаются, и встречи эти очень часто заканчиваются счетом, к сожалению, не в твою пользу. Не забиваешь ты - забивают тебя, таков закон нашей помойки, улицы, где мы живем и подыхаем. И если мы встретимся с тобой, то мне придется забить тебя, может быть, даже ногами, потому что я тоже хочу еще побыть на этом свете, короткий срок, но побыть. А к тебе лично я в принципе ничего и не имею...
Щит молчал.
- А знаешь, недавно ночью, когда не мог заснуть, я думал: быть может, все это часть плана, может быть, все это задумано? Быть может, это какая-то глобальная чистка, типа сокращение популяции самыми жесткими методами? А может, это необъявленная война против нас, русских? Ведь вся наркота идет из-за границы. Почему не закрывают каналы поставок? Почему не сажают оптовых барыг, а обычных торчков закрывают тысячами? Быть может, дело не в нас, отбросах и изгоях, а вся фишка происходит наверху? Или это просто мой бред? Все может быть, я ж говорил, что я другой, не такой, и мозги у меня работают по-другому... Прощай, доктор Маршак... Думаю, мы больше никогда не встретимся...
Доктор молча попрощался. Парень отстранился от щита и пошел дальше по улице. Темная фигура бесшумно метнулась вслед как раз в тот момент, когда он свернул под арку. На улице было пустынно, лишь вдалеке виднелись смутные силуэты пешеходов. Короткий шаг, замах, глухой удар в затылок и быстрый шмон карманов. Еще удар в голову. Звук удаляющихся шагов. Парень остался лежать неподвижно. Под головой растекалась темная лужица крови...
