В правление Анны дальнейшее развитие получила двухпартийная система. В целом, тори поддерживали англиканскую церковь и «земельный интерес» дворянства, а виги — коммерцию и протестантских диссентеров. Будучи убежденной англиканкой, Анна больше склонялась к тори[116]. Члены её первого кабинета министров принадлежали в основном к этой партии: это были такие высокие тори, как Даниель Финч, 2-й граф Ноттингем и дядя Анны Лоуренс Хайд, 1-й граф Рочестер[117]. Кабинет возглавили лорд-казначей граф Годольфин, герцог Мальборо (которые были умеренными консерваторами) и спикер палаты общин Роберт Харли[118]. Анна поддержала Билль о временном согласии 1702 года, поддерживающий тори, однако виги были не согласны с его принятием.

Хотя Акт о присяге давал право занимать государственные должности только англиканам, но имелась лазейка, которая позволяла это и диссентерам. Дело в том, что по закону нонконформисты могли занимать должности, если раз в год принимали англиканское причастие. Новый билль должен был лишить их этой возможности. Муж Анны, которому та приказала проголосовать за закон, оказался в неудобном положении: будучи сам лютеранином, он также пользовался «временным согласием». На сессии парламента виги успешно заблокировали принятие билля[119]. После Великого шторма 1703 года Билль о временном согласии снова был выставлен на голосование[120], но Анна не стала его поддерживать, боясь, что повторное выдвижение приведет к политическому конфликту. Билль снова не был принят[121]. Третья попытка в ноябре 1704 года принять его как поправку к «Денежному биллю» также провалилась[122]. Виги поддерживали Войну за испанское наследство, увеличив своё влияние после победы в 1704 году герцога Мальборо в сражении при Бленхейме. Многие из высоких тори, выступавших против британского участия в сухопутной войне с Францией, были отстранены от должностей[123]. Годольфин, Мальборо и Харли, который теперь занимал пост государственного секретаря Северного департамента, образовали «триумвират», державший власть в своих руках[124]. Им приходилось всё больше полагаться на поддержку вигов и, в частности, «хунты вигов» — лордов Сомерса, Галифакса, Орфорда, Уортона и Сандерленда, которых Анна не любила[125]. Герцогиня Мальборо постоянно просила королеву дать вигам больше важных должностей и уменьшить власть тори, которых считала немногим лучше якобитов, так что отношение Анны к ней испортилось[126].

Полукрона королевы Анны, 1708 год. Надпись на латыни: лат. ANNA DEI GRATIA (Анна божиею милостью). В 1706 году Годольфин и Мальборо вынудили Анну назначить лорда Сандерленда, члена «хунты вигов» и зятя Мальборо, государственным секретарём Южного департамента[127]. Это укрепило позиции министерства в парламенте, но ухудшило отношения министерства и королевы; недовольство Анны Годольфином и её бывшей фавориткой герцогиней Мальборо выросло, так как они поддерживали Сандерленда и других вигов, желавших занять свободные государственные и церковные должности[128]. Королева обратилась за советами к Харли, который был не в ладах с Мальборо.

Она также сблизилась с придворной дамой Абигейл Хилл, и чем хуже становились отношения Анны с Сарой, тем больше влияния приобретала новая фаворитка королевы[129]. Абигейл общалась и с Харли, и с герцогиней; будучи по политическим убеждениям близкой к Харли, она выступала посредницей между ним и королевой[130]. Разрыв в министерстве перешёл в открытый конфликт 8 февраля 1708 года, когда Годольфин и Мальборо заявили, что королева должна сместить Харли или в дальнейшем обходиться без их услуг. Анна колебалась, и Мальборо и Годольфин отказались присутствовать на встрече кабинета. Харли попытался заняться делами без них, но некоторые из присутствовавших, включая герцога Сомерсета, отказались что-либо делать, пока те не вернутся[131]. Королева была вынуждена уволить Харли[132]. В следующем месяце сводный брат Анны Джеймс Фрэнсис Эдуард Стюарт, католик, попытался высадиться в Шотландии. Он собирался захватить трон; поддерживала его в этой авантюре Франция[133]. Анна задержала выдачу королевской санкции на Билль о шотландской милиции, так как та могла примкнуть к якобитам[134]. Она была последним правителем Британии, наложившим вето на парламентский билль, хотя недовольных комментариев на эти действия практически не поступило[135]. Флот так и не подошёл к земле и был отогнан британскими судами под командованием Джорджа Бинга[136].

Из-за страха перед якобитским вторжением упала поддержка тори, и на всеобщих выборах 1708 года виги получили большинство голосов[137]. Герцогиня Мальборо рассердилась, когда Абигейл заняла комнаты в Кенсингтонском дворе, которые Сара считала своими, хотя редко использовала их[138]. В июле 1708 года герцогиня обратила внимание на стихотворение, написанное каким-то пропагандистом вигов, возможно, Артуром Майнворингом[139]. Стихотворение намекало на лесбиянские отношения между Анной и Абигейл[140]. Герцогиня написала Анне, что её репутации серьёзно вредит «большая страсть к такой женщине… странная и непонятная»[141]. Сара считала, что Абигейл занимает слишком высокое положение: «Я никогда не считала её образование достаточным, чтобы составлять достойную компанию великой королеве. Многим людям нравился юмор их горничных, и они были очень добры к ним, но очень необычно вести с ними частную переписку и иметь близкую дружбу»[142]. Некоторые современные авторы заключают, что Анна была лесбиянкой[143], но большинство отвергают эту точку зрения[144]. По мнению биографов Анны, Абигейл для неё была лишь преданной служанкой[145][146], тем более что Мэшем имела традиционные нравы и была всецело верна своему мужу[147]. Анна не надела присланные Сарой драгоценности на благодарственную службу по случаю победы в битве при Ауденарде. В дверях Собора Святого Павла они поспорили, и Сара сказала королеве замолчать[148].

Анна была потрясена[149]. Когда Сара отправляла Анне письмо от своего мужа, не связанное с ссорой, то приложила записку, продолжив спор. Анна ответила: «После того как в День благодарения Вы приказали мне не отвечать Вам, я не должна беспокоить Вас этими строчками, но вернуть письмо герцога Мальборо в Ваши руки, где оно будет в безопасности, и по той же причине не говорю ничего ни о нём, ни о Вашем приложении»[150]. Муж Анны умер в октябре 1708 года, событие опустошило её[151]. Оно стало поворотным моментом в её отношениях с герцогиней Мальборо. Незадолго до смерти Георга Сара приехала в Кенсингтонский дворец; когда он умер, она стала настаивать на том, что Анна должна переехать из Кенсингтона в Сент-Джеймсский дворец — королева этого не желала[152]. Анну раздражали действия герцогини, которая, в частности, убрала портрет Георга из спальни королевы и отказалась вернуть его, утверждая, что естественно «избегать видеть бумаги или что-нибудь, что принадлежало любимым, когда они только что умерли»[153]. Виги использовали смерть Георга для собственной выгоды. Лидеры вигов обвиняли принца Георга и его заместителя Джорджа Черчилля (брата герцога Мальборо) в плохом управлении Адмиралтейством и флотом[154]. Теперь виги преобладали в парламенте, Анна была растеряна после смерти мужа, так что они воспользовались случаем, сказав ей ввести в кабинет лидеров хунты Сомерса и Уортона. Анна, однако, собиралась исполнять обязанности лорда-адмирала сама, не назначая кого-либо на место Георга. Однако хунта не стала отступать и потребовала назначения на эту должность первого лорда адмиралтейства одного из её членов графа Орфорда, одного из основных критиков Георга. 29 ноября 1708 года Анна отдала это место умеренному во взглядах графу Пембруку. Но неудовлетворённая решением «хунта вигов» оказывала давление на Пембрука, Годольфина и королеву, и Пембрук ушёл с должности менее чем через год службы. Через месяц, в ноябре 1709 года, королева наконец отдала Орфорду контроль над адмиралтейством, назначив его первым лордом[155]. Сара не переставала выражать недовольство дружбой Анны с Абигейл, и в октябре 1709 года Анна написала герцогу Мальборо, попросив его жену «перестать дразнить и мучить меня, вести себя благопристойно, что она должна и её другу, и королеве»[156]. 6 (17) апреля 1710 года, в Великий четверг, Анна и Сара встретились последний раз. По словам Сары, королева была молчалива и вела себя формально, повторяя одно и тоже: «Всё, что Вы хотите сказать, Вы сможете изложить в письменном виде» и «Вы сказали, что не желаете ответа, и я не дам Вам его»[157].

Росло недовольство войной за испанское наследство, и виги становились всё менее популярны[158]. Импичмент Генри Сашеверелла, тори из англиканской Высокой церкви, произносившего проповеди, направленные против вигов, привёл к обострению общественного недовольства. Анна считала, что Сашеверелл должен быть наказан за сомнения в «Славной революции», но что наказание должно быть мягким для предотвращения эскалации конфликта[159]. В Лондоне вспыхнули массовые беспорядки в поддержку Сашеверелла, но из войск была доступна только личная гвардия Анны, и государственный секретарь Сандерленд боялся использовать их, оставив королеву слабо защищённой. Анна провозгласила, что её защитником будет бог, и приказала Сандерленду перевести полки[160]. В соответствии с мнением Анны, Сашеверелл был осуждён, но приговор — запрет на проповедование в течение трёх лет — был очень мягок[160]. Раскрашенная гравюра Анны из атласа по заказу Августа Саксонского, 1706—1710 года Королева, недовольство которой Мальборо и его министерством росло, в июне 1710 года воспользовалась возможностью отправить в отставку Сандерленда[161]. В августе за ним последовал Годольфин.

Члены «хунты вигов» были отстранены от должностей, хотя Мальборо всё ещё оставался главнокомандующим армии. Она собрала новое министерство во главе с Харли, которое приступило к поиску мира с Францией. Харли и его министерство, в отличие от вигов, были готовы пойти на компромисс: трон Испании занимает бурбонский претендент Филипп Анжуйский в обмен на коммерческие уступки[162]. На вскоре последовавших парламентских выборах тори получили большинство голосов[163]. В январе 1711 года Анна вынудила Сару уйти с должностей при дворе, некоторые из которых заняла Абигейл[164]. В марте французский беженец маркиз де Жискар попытался убить Харли, и Анна расплакалась при мысли, что он может умереть. Он поправился, но медленно[165]. Старший брат эрцгерцога Карла император Иосиф I умер в апреле 1711 года, и Карл унаследовал власть над Австрией, Венгрией и Священной Римской империей. В интересы Британии не входило отдать ему ещё и испанский трон, но виги выступили против мирного договора, предложенного парламенту на ратификацию, поскольку не хотели увеличения влияния Бурбонов[166]. В Палате общин большинство тори было согласно с условиями, но не так обстояло дело в Палате лордов. Виги заручились поддержкой графа Ноттингема, пообещав поддержать его билль о «временном согласии»[167]. Были необходимы немедленные действия по лишению вигов большинства в Палате лордов. Не имея альтернативы, Анна присвоила 12 званий пэров[168]. Мужу Абигейл Сэмюэлу Мэшему был присвоен титул барона. В истории не было случаев, когда одновременно было присвоено столько титулов, дающих право на звание пэра[169]. В тот же день Мальборо был лишён должности командующего армии[170]. Мирный договор был ратифицирован и британское военное участие в войне за испанское наследство завершилось[171].

Подписав Утрехтский мир, король Людовик XIV признал, что трон Великобритании наследуют Ганноверы[172]. Тем не менее, не прекратились слухи, что Анна и её министры хотят, чтобы трон занял её сводный брат, хотя Анна отрицала это в публичном и частном порядке[173]. Слухи подкреплялись тем, что она отказывала Ганноверам, которые хотели посетить или переехать в Англию[174], и интригами Харли и государственного секретаря лорда Болингброка, которые самостоятельно вели секретные переговоры с её сводным братом о возможной реставрации Стюартов[175]. С января по июль 1713 года Анна не могла ходить[176]. В Рождество у неё началась лихорадка, и она провела несколько часов в бессознательном состоянии[177], из-за чего распространились слухи, что жить ей осталось недолго[178]. Она выздоровела, однако в марте вновь серьёзно заболела[179]. К июлю Анна потеряла доверие к Харли; его секретарь записал, что королева сказала кабинету министров, «что он пренебрегает всеми делами; что его трудно было понимать; что когда он объяснился, она не могла полагаться на истинность того, что он сказал; что он никогда не приходил во время, которое она назначала; что он часто приходил пьяный; [и] последнее, в довершение всего, он вёл себя по отношению к ней плохим образом, непристойно и неуважительно»[180]. 27 июля 1714 года она уволила Харли с должности лорда-казначея[181]. Несмотря на ухудшающееся здоровье, вызванное, по мнению её докторов, эмоциональным стрессом из-за государственных дел, она присутствовала на двух ночных заседаниях кабинета министров, на которых (безуспешно) решался вопрос: кто займёт место Харли? Третья встреча не состоялась, так как состояние Анны ухудшилось[182].

30 июля 1714 года, в годовщину смерти герцога Глостерского, у неё случился инсульт, лишивший её возможности говорить, и, по совету Тайного совета, она вручила символы полномочий казначея придворному из вигов Чарльзу Толботу, 1-му герцогу Шрусбери[183]. Она умерла около 7:30 утра 1 августа 1714 года[184]. Джон Арбетнот, один из её докторов, считал, что смерть для неё стала освобождением, ведь её жизнь омрачили плохое здоровье и различные трагедии; он написал Джонатану Свифту: «Я верю, что сон никогда не был так желанен для усталого путника, чем смерть стала для неё»[185]. Анна была похоронена 24 августа рядом с мужем и детьми в капелле Генриха VII Вестминтерского аббатства[186]. София Ганноверская, её преемница по «Акту о престолонаследии» 1701 года, умерла на два месяца раньше Анны, 28 мая, и трон Великобритании занял её сын Георг. Претенденты-католики, включая сводного брата Анны Джеймса Фрэнсиса Эдуарда Стюарта, были обойдены. Георг занял престол практически без проблем: якобитское восстание в 1715 году провалилось[187]. Мальборо был восстановлен в должностях[188], и виги заменили министров из тори[189]. Герцогиня Мальборо в своих воспоминаниях «чрезмерно пренебрежительно» выражалась об Анне[47], и её предвзятые суждения убедили многих биографов, что королева была «слабой, нерешительной женщиной, страдающей от ссор в спальне и решающей вопросы высокой политики на основе личностей»[191]. Герцогиня писала об Анне: « Она определённо имела добрые намерения и не была глупой, но никто не может утверждать, что она была мудра или интересна для разговора. Она была невежественна во всём кроме того, чему священники научили её в детстве … Будучи очень невежественной, очень боязливой... легко увидеть, что она могла иметь добрые намерения, будучи окружённой большим количеством хитрых людей, чьи проекты в конце концов привели к её бесчестью[192]. »

По мнению современных ревизионистских историков, подобные оценки Анны как толстой, постоянно беременной, находящейся под влиянием фаворитов и лишённой политической проницательности, могут исходить от предрассудков против женщин[193][194]. Автор Дэвид Грин замечает: «При ней не было, как обычно предполагается, „бабье царство“ (англ. petticoat government, букв. правительство нижней юбки). Она обладала значительной властью; но снова и снова ей приходилось уступать»[195]. Профессор Эдуард Крегг заключает, что Анна зачастую могла принять такое решение, которое хотела, хотя жила в эпоху, когда основную роль в обществе и гос. аппарате играли мужчины; при этом у неё были проблемы со здоровьем, что мешало ей заниматься государственными делами. В её правление увеличилось влияние министров, и, соответственно, уменьшилось влияние монарха[196], но она посетила больше встреч кабинета министров, чем иные монархи Великобритании (Англии)[197], и царствовала в эпоху художественного, литературного, экономического и политического развития, что стало следствием относительной стабильности и процветания в стране времени её правления[198].

В её правление Джон Ванбру спроектировал Бленхеймский дворец и Касл-Ховард[199]. Творили такие писатели как Даниель Дефо, Александр Поуп и Джонатан Свифт[200]. Генри Уайз разбил новые сады в Бленхейме, Кенсингтоне, Виндзоре и Сент-Джеймсе[201]. Объединение Англии и Шотландии, которое Анна горячо поддерживала[202], привело к созданию крупнейшей зоны свободной торговли в Европе[203], хотя далеко не все надежды сторонников объединения Англии и Шотландии оправдались — в обеих странах было много недовольных этим событием, одним из важнейших в правление Анны[204]. Политические и дипломатические достижения правительств Анны и отсутствие конфликтов между монархом и парламентом в её правление указывают на то, что она выбирала министров и пользовалась своими прерогативами мудро[205].