Поучительная сказка : Жил-был прораб. Всю жизнь он строил дома, но стал стар и решил уйти на пенсию. - Я увольняюсь, – сказал он работодателю. – Ухожу на пенсию. Буду со старушкой внуков нянчить. Хозяину было жалко расставаться с этим человеком, и он попросил его: - Слушай, а давай так – построй последний дом и проводим тебя на пенсию. С хорошей премией! Прораб согласился. Согласно новому проекту ему надо было построить дом для маленькой семьи, и началось: согласования, поиски материалов, проверки... Прораб торопился, потому что уже видел себя на пенсии. Чего-то не доделывал, что-то упрощал, покупал дешевые материалы, так как их можно было быстрее доставить... Он чувствовал, что делает не лучшую свою работу, но оправдывал себя тем, что это конец его карьеры. По завершении стройки, он вызвал хозяина. Тот осмотрел дом и сказал: – Знаешь, а ведь это твой дом! Вот возьми ключи и вселяйся. Все документы уже оформлены. Это тебе подарок от фирмы за долголетнюю работу. Что испытал прораб, было известно только ему одному! Он стоял красный от стыда, а все вокруг хлопали в ладоши, поздравляли его с новосельем и думали, что он краснеет от застенчивости, а он краснел от стыда за собственную небрежность. Он сознавал, что все ошибки и недочёты стали теперь его проблемами, а все вокруг думали, что он смущен дорогим подарком. И теперь он должен был жить в том единственном доме, который построил плохо... Мораль: Мы все – прорабы. Мы строим наши жизни так же, как прораб перед уходом на пенсию. Мы не прилагаем особых усилий, считая, что результаты этой конкретной стройки не так уж важны. К чему излишние усилия? Но затем мы осознаем, что живём в доме, который сами построили. Ведь всё, что мы делаем сегодня, имеет значение. Уже сегодня мы строим дом, в который вселимся завтра.

Самое главное в жизни, все загадки её – хотите, я высыплю вам сейчас?
Не гонитесь за призрачным – за имуществом, за званиями: это наживается нервами десятилетий, а конфискуется в одну ночь.
Живите с ровным превосходством над жизнью –
не пугайтесь беды и не томитесь по счастью. Все равно ведь и горького не до веку и сладкого не дополна.
Довольно с вас, если вы не замерзаете и если жажда и голод не рвут вам когтями внутренностей...
Если у вас не перешиблен хребет, ходят обе ноги, сгибаются обе руки, видят оба глаза и слышат оба уха – кому вам еще завидовать? Зависть к другим, больше всего съедает нас же. Протрите глаза, омойте сердце и выше всего оцените тех, кто любит вас и кто к вам расположен.
Не обижайте их, не браните. Ни с кем из них не расставайтесь в ссоре. Ведь вы же не знаете, может быть, это ваш последний поступок и таким вы останетесь в их памяти.
Александр СОЛЖЕНИЦИН

---

В продолжении темы о философии жизни загляните в *Дом сказок*. Автор оригинален и своеобразен. Каждая сказка наполнена жизненной силой. Прослеживается тенденция *от поступка духовного к состоянию физическому*.
*...Нужно любить от себя. Просто дарить свою любовь и ничего не требовать взамен. И благодарить бога за этот поток любви, что он послал через тебя. Ибо Бог есть любовь! А у того, кто живет без бога, нет, и не может быть любви. И, главное, не бояться потерять любовь, ибо это дар божий, а не твоя собственность. И благодарить за каждый миг любви.*
Необученная ведьма.

 А ты спи-усни, милый друг Кащей, 
Не мне суженный, не мне ряженный. 
Не пеку блинов, не варю я щей, 
Не сижу день-деньской за пряжею… 
Я в огонь дурман да болиголов, 
Да поганый гриб, да змеиный хвост. 
И что нам с тобою до нежных слов, 
Если мы с тобой доросли до звёзд. 
Коль от чар моих, от твоей волшбы 
Ходуном весь лес, звёзды с неба прочь… 
Мы с тобой игрушки в руках Судьбы. 
Назовут Премудрою нашу дочь. 
 
Колыбельная Яги 
 
 
Дело было встарь… Жил-был царь. 
О том, что был он некогда Иваном-царевичем, уже и не помнил никто, кроме жены его, Василисы Премудрой. 
Вот приходит он как-то к Василисе, а она ему, как обычно, и говорит : 
- Что, Иванушка, невесел? Ниже плеч голову повесил? Али услышал от кого слово неласковое? 
- Как же мне, Василисушка, не печалиться? Одолели меня советники мои. Стар, говорят, стал, пора царство в надежные руки передавать. Казнил бы их всех, дураков, да жалко. Вот я и подумал… 
Тут Василиса насторожилась. Когда Иван начинал думать, ей следовало быть начеку. 
- Вот я и подумал, что пора бы мне сыновей моих разлюбезных отправить в дорогу дальнюю… 
- Это ты хорошо придумал, - согласилась Василиса. – Только помнишь ли ты, что сыновья привозят из дороги дальней? 
Иван призадумался. 

Читать далее...

Бабочка и Ветер

Он родился крепким, даже можно сказать мощным, как и подобает настоящему Ветру. Его влекла собственная сила. И, соответствуя своей природе, он с каждым днем становился все сильнее и сильнее. Он хотел узнать есть ли предел его силе.
Она была воплощением уязвимости и хрупкости. Пластично размахивая вуалью своих крылышек, она служила подтверждением того, что гармония в мире есть. Она была самой прекрасной Бабочкой.
Их первая встреча была случайностью, которые принято считать закономерностью.
Бабочка решила припудриться пыльцой, и для этого расположившись на весеннем цветке.
А Ветер носился по долине, гоняясь за самим собой. Увлеченный этим, он даже не заметил, что смял всю лужайку, и, конечно же, сбил с цветка Бабочку.
Едва придя в себя, она вскрикнула:
- Что это было?
Тут-то он ее увидел. И замер…
Пристально разглядывая причудливые узоры на ее крылышках, всматриваясь в необычайную гамму их переливов, Ветер понял, что ничего краше не встречал в своей жизни. Придя в себя, он робко ответил на ее вопрос:
- Это… я…, - проговорил он.
- А где ты? Я тебя не вижу! – удивлялась Бабочка.
- Я здесь, перед тобой… - сказал Ветер.
- ??? Ты невидимый?
- Не знаю. Я об этом никогда не думал, - ответил ей Ветер и добавил:
- А ты прелесть! Я впервые вижу такую красоту! Ты не ушиблась?
- Скорее только испугалась, - честно призналась Бабочка, - и продолжила:
- Какой ты? Я хочу тебя увидеть.
- Я Ветер. Я тут живу, - дружелюбно представился он.
- Ве-е-тер…- задумчиво повторила Бабочка. И снова попросила:
- Я хочу тебя увидеть.
- Смотри,- сказал ветер, и подул на цветы.
Они нагнулись до земли и больше не поднялись.
- Видишь? –спросил Ветер, это я!
- Я вижу только погнутые фиалки. А где ты, Ветер?
Ветру очень хотелось, чтобы его увидела такая красавица, и он подумал, что нужно ещё больше постараться. Он со всей мощи дунул на цветущую вишню. С неё беспомощными парашютиками слетели почти все цветочки..
- А теперь видишь?- спросил Ветер с надеждой на положительный ответ.
- Я вижу, как облетела вся листва и цветы с вишни. Но тебя... все равно не вижу.
Ветер не сдавался. Он разогнался так сильно, как только мог и налетел на пруд. Спящая гладь пруда поднялись волнами.
- Ну, теперь-то уж видишь?- уверенно спросил Ветер.
- Я вижу бурю, - кротко проговорила она.
Ветер впал в задумчивость. Как же проявить себя?
Важнее всего для него была его сила и мощь, которой он так гордился. Он воспитывал и взращивал ее с самого детства. И всегда верил, что он и есть эта сила. Но кто же он, если сила, способная погнуть цветы, повалить дерево и возмутить пруд – это не он. Кто же тогда ОН?
Внезапно небо затянуло тяжелыми тучами, вокруг потемнело, прогремел пронзительный гром, и началась сильная гроза.
Крупные капли дождя хлестали по хрупкому телу Бабочки, и с каждой каплей ей все тяжелее удавалось хоть как-то укрыться от ливня. Она сложила крылышки.
Ветер в миг пришел в себя, и, увидев, что происходит с красавицей, неистово задышал и стремительно рванул прямо к туче…
Никто не знает, как это произошло, но спустя несколько мгновений в мрачных тучах появился просвет голубизны неба, как раз над тем местом, где сидела мокнущая Бабочка.
А еще через мгновение Бабочка увидела своего Героя.
Высоко в небе надежной защитой, доброй и верной силой, возвышался красавец Ветер, и мощные мышцы его рук раздвигали свинец туч.
- Ах-х, какой ты красивый и сильный!- воскликнула восхищенная Бабочка.
Какой ты красивый и сильный! – донеслось до небес.
Ветер только улыбнулся в ответ.
Надо всей округой непроглядной стеной шел проливной дождь, и только над Бабочкой разошлись тучи, и растянула свой зонт радуга. И от этого ее крылышки, переливаясь в солнечных лучах, стали бархатными и еще более притягательными.

 

Лесные страхи

     Если  вы  не  станете упрекать меня в сюжетной контрабанде из Дании, то
я,  пожалуй, расскажу вам сказку, противоположную той, которую вы все хорошо
знаете.
     Некогда  на  свете  жили  два  ткача,  два портных. Они пряли из ничего
чудесные  нити,  ткали  из  них  потрясающе  выдуманные  ткани, а затем шили
поразительно сказочные, но не существующие платья.
     Двум   ткачам,   двум   портным   жилось   худо.  Их  нередко  называли
обманщиками,  наказывали  плетьми, лишали гражданских прав, и они, голодные,
бездомные,  странствовали  по  белому  свету  в  поисках  волшебной  работы,
которая  приносила  бы  людям  радость.  Но  всюду  их  встречали  смехом  и
провожали палками.
     Все  это  было  в  те  стародавние времена, когда певцов приравнивали к
шутам,  поэтов,  сочинителей  -  к  лжецам и обманщикам, а гениев сжигали на
кострах.
     Долго  скитались  ткачи,  все  же однажды судьба улыбнулась несчастным.
Они забрели в удивительное королевство.
     Королевство,  где  очутились  два ткача, не имело границ, каменных стен
или   каких-то  других  ограждений.  Оно  не  располагало  войсками  и  даже
пограничными  отрядами.  Между  тем  оно  было могущественным, независимым и
непобедимым.  Оно  и  не  могло  стать  иным,  потому  что  это было Великое
Королевство  Мечты  и  Воображения.  А  как  известно,  еще никому в мире не
удавалось поставить на колени Мечту и поработить Воображение.
     Такое  королевство,  такая  свободная  страна  вполне  устраивала  двух
ткачей, и они представились королеве.
     Королева  Мечты и Воображения была одета в нежно звучащее симфоническое
платье.  С  ее  плеч  ниспадала  эпическая мантия из пятистопных ямбов, а на
голове красовался классический венок сонетов.
     - Что вы хотите, незнакомцы? - прозвенела невидимая арфа королевы.
     - Мы   хотим   стать  полноправными  гражданами  этого  королевства,  -
ответили ткачи.
     - А  что  дает  вам право стать гражданами Великого Королевства Мечты и
Воображения? - проиграла королева на скрипке, сделанной из чистого эфира.
     Тут  два  ткача рассказали о своем искусстве ткать из ничего прекрасное
и  шить  из  него  вечное.  Рассказывая,  они  плавными жестами нарисовали в
пространстве  ткацкие  станки, затем натянули нити-основы из солнечных лучей
и  принялись  ткать образным языком из утонченных словосочетаний поэтическое
отображение   звездного   неба   для   вечернего  платья  королевы  Мечты  и
Воображения.
     И  когда  тончайшее  из  всех  самых  тонких  платьев  было готово, они
нарядили в него королеву.
     Раздался вопль восхищения!
     Великие  и  малые  граждане Королевства Мечты и Воображения на все лады
прославляли   новое   платье  королевы.  Одни  увековечивали  его  волшебной
музыкой,  другие  - нежными красками, третьи выражали свой восторг чарующими
танцами.  В  чистых  и  окрыленных  душах  каждого из граждан этой свободной
страны мастерство двух ткачей, двух портных нашло свой живой отклик.
     Всех  и  даже  не  лишенных воображения мальчиков, сидящих на деревьях,
потрясло  это  новое платье королевы, когда она шествовала по улицам столицы
страны  Бессмертия,  страны  Мечты и Воображения. И никому, абсолютно никому
не  приходило  в  голову, что королева гола, что на ней нет никакого платья,
как,  впрочем, нет и ее самой, а есть сказка. Эта сказка, в которой и по сей
день живут изумительные мастера, создающие из ничего вечное и прекрасное...

     Ах!..  Вы  даже  не можете представить, как мне не хочется рассказывать
эту  прескверную историю о мелких калошах. Она произошла буквально на днях в
передней  нашей большой квартиры, в которой так много хороших людей и вещей.
И мне так неприятно, что это все произошло у нас в передней.
     Началась  эта  история  с  пустяков.  Тетя  Луша  купила полную кошелку
картофеля, поставила ее в передней, подле вешалки, а сама ушла.
     Когда  тетя Луша ушла и оставила кошелку рядом с калошами, все услышали
радостное приветствие:
     - Здравствуйте, милые сестрички!
     Как вы думаете, кто и кого приветствовал подобным образом?
     Не  ломайте  голову,  вы  никогда  не  догадаетесь.  Это приветствовали
розовые крупные Картофелины новые резиновые Калоши.
     - Как  мы  рады  встрече  с  вами,  милые  сестрички!  - перебивая одна
другую,  кричали  круглолицые  Картофелины.  -  Какие  вы  красивые!  Как вы
ослепительно блестите!
     Калоши,   пренебрежительно   посмотрев  на  Картофель,  затем  надменно
сверкнув лаком, довольно грубо ответили:
     - Во-первых,  мы  вам  никакие  не  сестры.  Мы  резиновые  и  лаковые.
Во-вторых,  общего  между  нами  только  первые  две  буквы  наших  имен.  И
в-третьих, мы не желаем с вами разговаривать.
     Картофелины,  потрясенные  высокомерием Калош, умолкли. Зато вместо них
стала говорить Трость.
     Это  была  весьма  уважаемая  Трость  ученого.  Она, бывая с ним всюду,
очень  многое  знала.  Ей  пришлось  походить  с  ученым  по разным местам и
повидать  чрезвычайно  интересные вещи. Ей было что рассказать другим. Но по
своему  характеру  Трость  была  молчалива. Именно за это ее и любил ученый.
Она  не  мешала ему размышлять. Но на этот раз Трость не захотела молчать и,
ни к кому не обращаясь, сказала:
     - Бывают  же  такие  зазнайки,  которые,  попадая всего лишь в переднюю
столичной квартиры, задирают носы перед своей простой родней!
     - Вот   именно,  -  подтвердило  Драповое  Пальто.  -  Так  и  я  могло
возгордиться  моим  модным  покроем  и  не  узнать  своего  родного  отца  -
Тонкорунного Барана.
     - И  я, - сказала Щетка. - И я могла бы отрицать свое родство с той, на
хребте которой я росла когда-то щетиной.
     На  это  легкомысленные  Калоши, вместо того чтобы задуматься и сделать
необходимые  для  себя  выводы, громко расхохотались. И всем стало ясно, что
они не только мелки, надменны, но и глупы. Глупы!
     Трость  ученого,  поняв,  что  с такими гордячками церемониться нечего,
сказала:
     - Какая,  однако,  у  Калош  короткая  память!  Ее,  видимо,  затмил их
лаковый блеск.
     - О  чем  ты  говоришь,  старая  суковатая  палка?  -  стали защищаться
Калоши. - Мы все очень хорошо помним.
     - Ах  так!  -  воскликнула  Трость. - Тогда скажите, сударыни, откуда и
как вы появились в нашей квартире?
     - Мы  появились  из магазина, - ответили Калоши. - Нас там купила очень
милая девушка.
     - А где вы были до магазина? - снова спросила Трость.
     - До магазина мы пеклись в печи калошной фабрики.
     - А до печи?
     - А  до  печи  мы  были  резиновым  тестом,  из которого нас слепили на
фабрике.
     - А  кем  вы  были  до резинового теста? - допрашивала Трость при общем
молчании всех находившихся в передней.
     - До  резинового  теста,  - слегка заикаясь, отвечали Калоши, - мы были
спиртом.
     - А  кем  вы были до спирта? Кем? - задала Трость последний, решающий и
убийственный вопрос высокомерным Калошам.
     Калоши  сделали  вид,  что  они  напрягают память и не могут вспомнить.
Хотя та и другая отлично знали, кем они были до того, как стать спиртом.
     - Тогда  я  напомню  вам, - торжествующе объявила Трость. - До того как
стать  спиртом,  вы  были картофелинами и росли на одном поле и, может быть,
даже  в  одном  гнезде  с вашими родными сестрами. Только вы росли не такими
крупными  и  красивыми,  как  они,  а  мелкими, плохонькими плодами, которые
обычно отправляют в переработку на спирт.
     Трость  умолкла.  В передней стало очень тихо. Всем было неприятно, что
эта  история  произошла  в  квартире,  где  жили очень хорошие люди, которые
относились с уважением к окружающим.
     Мне  больно рассказывать вам об этом, тем более что Калоши не попросили
извинения у своих родных сестер.
     Какие мелкие бывают на свете калоши. Фу!..

     Пролилась  огневой  струей  из  жаркой  печи  горячая Сталь. Засверкала
золотыми  звездами,  остыла  дорогими  слитками  и  зазналась.  Перед  серым
Чугуном так стала себя выхвалять, что тот чуть не изоржавел со стыда.
     - Я,  - говорит Сталь, - нержавеющая, нетемнеющая, хитро сваренная! Как
алмаз  крепка,  как  змея  гибка.  Закалюсь - не отколюсь! Пилить, сверлить,
резать  - все могу, на все пригодна. Хочешь - булатом стану, хочешь - иглой!
Мостом  лягу.  Рельсами  побегу.  Машиной  заработаю. Пружиной совьюсь. А ты
что,  Чугун?  На  сковородки,  на  утюги  только и годен. Ну да разве еще на
станины  второсортные  да  на  шестерни  молотильные!  Не  ковок,  не ловок,
хрупок, как лед. Не модный металл.
     Говорит  так  Сталь,  на  весь  цех  себя  славит.  И  самолетом-то она
полетит,  и  кораблем-то  поплывет,  и чем только, чем она не станет... Даже
перо  писчее  не  забыла. Часовую стрелку и ту не пропустила. Все перебрала.
Столько  наговорила  про  себя,  что  в  семи  коробах  не свезти. Но ничего
лишнего не прибавила. Была в ее стальном звоне правда.
     Конечно,  Чугуну  далеко  до Стали. Только об одном ей забывать не надо
бы:  о  том,  что  Чугуну  она  родной  дочерью доводится, что она ему своей
жизнью обязана...
     Ну,  а в остальном все правильно, если, конечно, совесть во внимание не
принимать.

     Жил  да  был  сталевар.  Вдовец.  Большого огня мастер. А сердце у него
было  еще  больше.  Пока  его  дочь-малолетка  не  подрастет,  он  решил  не
жениться.  Любила  дочь  отца.  Как  братца  старшего  любила,  как  верного
советчика. Невылюбленную любовь к матери на него изливала.
     Когда  же заневестилась дочь, сталевар ввел в дом жену. Хорошую женщину
взял.  Полюбила  она доброго мужа незнамо как. Пылинки сдувала, волосу с его
головы  упасть не давала. Первой не уснет, второй - не проснется. Работница,
Мастерица. Красавица.
     Лучше придумать нельзя, а счастья не было.
     То  мачеха  на  падчерицу  жалуется, слезьми обливается. То дочка ревмя
ревет, мачеху клянет.
     - Сердце  мое выскочить готово, на части разрывается, - причитает жена,
- пожалей меня, сокол ясный.
     Жалко  сталевару  милую  жену.  Сердце  болит  за  нее  и против дочери
закипает. А та:
     - Слушай  ты  ее...  Околдовала  она тебя. Приворожила чарами. Кровь из
меня  пьет.  Сердце  мое  леденит.  Без тебя я круглая сирота. Ты мне отец и
мать.
     Больно  сталевару за дочь. Любит он ее. Сердце за обиженное дитя против
жены закипает. Перебои дает.
     Начнет  он  жене  внушать  да  втолковывать. А та ему на дочкину правду
свою  правду  выкладывает. Опять его сердце болеть за жену начинает и против
дочери стучать.
     Долго  ли,  коротко  ли так кипело сталеварово сердце между двух огней,
двух сердец да и откипело. Остановилось. Не выдержало.
     Зарыдали  тогда  на  весь белый свет по любимому мужу, по дорогому отцу
мачеха  с  падчерицей. Все теперь они поняли. Да уж поздно было. Хоть в семь
ручьев слезы лей - сердца не оживишь.
     Кончился  богатырь-сталевар.  И  сказка  кончилась,  которую мне ой как
нелегко  рассказывать.  А  что  сделаешь, коли она сама собой сказывается, в
народ  просится.  И  наверно,  не  зря.  Не  перевелись  ведь на свете такие
сердца,  которые только для себя стучат и других, даже самых близких сердец,
не жалеют.