Долго думала, публиковать текст ниже или нет, так как планировалось и планируется, что эта часть должна лечь в середину большого рассказа. Но так как муза меня до конца никак не может поддержать в некоем "строительстве" собственной Вселенной, пусть будет тут. Надеюсь, что эту историю я все-таки продолжу.

----------------------------------------------------------------------------------------

Весь дворец был на ушах последний месяц, а сегодня словно бы умер, растворился, замер, чтобы вновь возродиться или пропасть навеки. Завтрашняя церемония важна, от неё зависит не только будущее дворца и всех его жителей, но и всей страны.

На трон восходит та, кто не имела ни малейшего шанса, та, которую пытались сжить со света, та, которую во младенчестве отдали в публичный дом на растерзание волкам, о существовании которой так быстро позабыли, восстала из пепла и взобралась на вершину мира. Кто бы мог подумать? Девчонка оказалась живучей и стойкой, да ещё и умелой интриганкой, собрала вокруг себя верных и сильных людей. Королева ничто без её свиты, и она это чётко знает. То, что на ее стороне сама Байлон, говорит о многом. Этот тандем надо будет разрушить любыми способами. Пусть Хелла пока радуется своей завтрашней коронации, ведь по факту это только начало к вершине, власть получить легко, а вот удержать её не так-то просто.

- Канцлер Ишван, неожиданно увидеть Вас здесь в такой поздний час - этот звонкий, как перелив колокольчиков в дворцовом саду, голос, заставил черноволосого с проседью мужчину резко развернуться. "Вспомнишь чертовку, вот и она."
- Ваше величество - чуть поклонился Ишван. "Как всегда учтив ровно настолько, чтобы не подумал никто, что ты проявляешь ко мне неуважение, канцлер. Ничего, наступит день, и ты будешь кланяться мне настолько низко, что колени сотрёшь до кровавых костей о камни дворца."
- Сегодня ещё можешь обращаться ко мне просто Хелла, ведь коронация только завтра, или ты решил отрепетировать заранее?
- Вы как всегда зрите в корень, госпожа, ведь никто и ничто не сможет помешать Вашей завтрашней коронации, всех крыс Вы мастерски передавили с Байлон.
- В том числе и Ваших, господин канцлер. Их давить было особенно упоительно, хотя и нелегко, но оттого и интереснее было.

Скажите откровенно - будущая королева сделала несколько шагов к стоящему напротив её мужчине: - Вы продолжите эту игру? Её темно-зеленые глаза взглядом хитрой лисицы с вызовом смотрели на этого статного мужчину, которого боялся весь двор и за глаза которого звали "ястреб с тремя головами" за его мудрость, искушенность в войнах и интригах, его незримое присутствие во всех уголках внутреннего и внешнего двора. Он всегда знал про все тайны и мысли придворных, их дальнейших шагах. Он как ястреб, смотрел вперёд и видел все, уничтожал любую интригу в самом зародыше. Но перед этой лисицей он спасовал, не принял всерьёз, решил понаблюдать за каждым её шагом. И просчитался, позволив зайти всему этому слишком далеко. Он и сам не понял, когда из той маленькой девочки, слёзно умоляющей его отца не убивать мать, вдовствующую королеву, брошенной и позабытой в самом мраке преисподней, милостью его же отца вернувшейся ко двору несколько лет назад запуганной и тихой девушкой со взглядом лани, она превратилась в лисицу с тысячью ложных лиц и добилась таких высот, что стоит всего в шаге от трона, находящегося сейчас в полутьме за её спиной. Сейчас на него смотрела не та робкая лань, а лисица, готовая покуситься на голову ястреба, лисица с волчьим взглядом, безжалостным и холодным.

Он сам не понял, как сделал также несколько шагов в ней навстречу. Теперь их отделяло друг от друга всего лишь пара шагов. Картина была необычной: со стороны могло показаться, что они всего лишь мирно обмениваются новостями или обсуждают предстоящий очередной бал-маскарад, настолько легко и непринуждённо оба держались. Всего один переход стрелки, и иллюзия разлетелась осколками на мраморный пол.

- Вы же знаете, я охотник, который никогда не отпустит добычу из своих цепких лап. - хищно, обнажив острые зубы, улыбнулся мужчина. В его стальных темно-дымчатых глазах отражался блеск горящих напротив свечей.
- Значит для Вас я - добыча, которую надо уничтожить? - внезапно рассмеялась она. Любого бы испугал его вид в тот момент, но не её. Она вернула ему улыбку, которая ни в чем не уступала его, была такой же хищной, азартом игры горели глаза, в них плескался огонь преисподней: - А Вы не думали о том, что это я Вас уничтожу? - ещё ровно два шага с её стороны и расстояние между ними стало критически ничтожным. Хоть она и была ниже его на полторы головы, но держалась так, как будто его угрозы для неё были не более, чем назойливым жужжанием мухи над ухом. В её тоне звучала неприкрытая снисходительность, так, словно на голове уже был возложен серебряный венок с рубинами в виде бутонов роз.

В голове канцлера набатом колоколов звучала опасность, но ум был остр и холоден, как сталь только что заточенного клинка. "Вы разыгрываете опасную комбинацию, Ваше величество, но я не такой, как все те, с кем Вы уже играли в подобной манере, сами же первой в огне, который пытаетесь разжечь, и сгорите."
- При всём уважении, госпожа, хоть я и отдаю должное Вашему уму и хитрости, но Вы слишком заигрываетесь игрой и упиваетесь своими победами. Наступит момент, когда Вы пропустите фатальный удар и упадёте даже ниже той ямы, откуда Вы так упорно выбирались. Если думаете, что победили, то Вы глубоко ошибаетесь, это только начало. Думаете, Вы первая? Сколько было до Вас и сколько будет после, ни одна женщина самолично не удержалась надолго на этом месте - рукой он указал на трон за её спиной - наступит день, когда Вы будете на краю пропасти и никто Вас не спасёт от падения в бездну.
- А Вы значит будете тем, кто меня подтолкнёт в эту пропасть, верно? - она сделала маленький шажок вправо и поравнялась с ним, всего на секунду посмотрев в его сторону, и обошла сзади, встав за его спиной. Запах мускуса и перца шлейфом тянулся за её тенью, такой дурманящий и опасный, ровно как и она сама.
- Вы же знаете, я не такая, как те, что были до меня. Я с умом воспользуюсь опытом и уроком всех тех, кто падал с вершины мира, и не совершу подобных ошибок. - "ведь самую большую ошибку я совершаю именно сейчас, затеяв этот разговор с тобой, Ишван. Ведь именно сейчас я даю тебе такой важный козырь в свои руки, ты и сам скоро заметишь. Твой ответ покажет мне, осталось ли внутри тебя хоть толика тех чувств, что ты испытывал когда-то ко мне." - Но даже если я оступлюсь, что же в итоге сделаете Вы? Подтолкнёте ли Вы меня вниз, сами оставшись на этой вершине или подадите руку помощи? - она замерла в ожидании ответа, стоя за его спиной, а он не поворачивался. "Почему, почему такой явный и предсказуемый ответ я не могу сказать ей немедля? Почему я молчу, ведь я знаю правду, и она знает, что я скажу. Зачем же спросила меня? Неужели это надежда услышать иное? Нет, госпожа, ты же не можешь быть настолько недальновидной и самой так ошибаться и отдавать в мои руки - руки врага, такой сильный инструмент манипулирования тобой? Столько усилий просто выкидываешь и уничтожаешь одной глупой секундной слабостью. А может это не слабость, а всего лишь новая стратегия игры? Решила раз не получается вскрыть меня опробованными ранее способами, то можно попытаться сыграть на нашем общем прошлом?"

Ни одним мускулом тела он не выдал того смятения и напряжения, что вихрем внезапно поднялось в глубинах его души. Он не был бы канцлером, если бы позволил такой легкой провокации сломать его. Но почему тогда он молчит? Ведь каждая секунда тишины играет в её пользу. Почему эта женщина каждый раз пытается расшатать его непоколебимость и стальную холодность? И почему же каждый раз ему все сложнее этому сопротивляться? Но он не имеет права играть более по её правилам, прошлое должно оставаться в прошлом вместе со всеми привязанностями и эмоциями как для него, так и для неё, иначе захлебнутся оба.

- Вы прекрасно знаете ответ, госпожа. Пока Вы не будете мешаться под моими ногами, я буду всего лишь тенью за Вашей спиной, незримо наблюдая, но не вмешиваясь в Вашу игру. Но стоит Вам только раз встать на моем пути или вмешаться в то, что Вас не касается, причинить вред моей семье, в стороне я не останусь. Я самолично раздавлю Ваше лисье величество и кину на растерзание шакалам. - ровным, безэмоциональным голосом, не развернувшись к ней, не дав ни единого повода на то, что могло показаться им обоим намёком на слабину противника, ответил он.

Теперь настал черёд молчания лисы. Он ожидал услышать что угодно в ответ: угрозы, непонимание, смятение, злость, гнев, проклятия. Он прикрыл глаза, весь его разум был обращён в слух. От звенящей тишины вокруг сознание медленно сходило с ума. "Почему же теперь ты сейчас молчишь?" Он вслушивался всем разумом, но лишь тишина отзывалась ему в ответ, ни вздоха, ни шелеста её зеленого шелкового платья, словно он был совсем один среди этих каменных стен. Внезапно среди этой вязкой тишины он услышал тихий, словно шелест травы, смех и к своему изумлению в этом таком привычном переливе колокольчиков он услышал те горько-пряничные нотки, что казались такими далекими и давно позабытыми в его памяти. Оставленные и погребённые в том далёком краю, где так сладко пахло вишневыми и яблоневыми деревьями на залитой солнечными лучами поляне. Секундная заминка, и , пока перед его глазами мелькали до боли знакомые и такие близкие его холодному и закрытому сердце пейзажи прошлого, он и не заметил, как она обошла его, такого непоколебимого, но такого уязвимого в это мгновение, самого опасного, коварного и искушённого игрока всего государства.

Теперь уже она стояла спиной к нему. Когда наконец будущая Королева решила произнести следующую фразу в их таком опасном и откровенном разговоре, её голос был тих и только канцлер мог услышать в нем едва заметные нотки горькой полыни, что ядом просачивалась под его кожу, кровь и кости, добираясь до самого нутра, до той запертой двери, которую он думал, что замуровал и похоронил в себе навеки. До сегодняшнего дня, до этой роковой минуты. До того момента, как она произнесёт следующие такие откровенные слова, обнажая себя и раскрывая все карты: - однажды, меня пытались убить наёмники, которых нанял действующий тогда канцлер. Он знал, что маленькая девочка, на глазах которой он убил мать, вернётся и отомстит за неё, кровь яростного гнева, так всегда говорили про мою семью и известна она всегда была жестокостью к тем, кто посмел перейти нам путь. Он знал, что такие семьи надо уничтожать, вырывая сердцевину, уничтожая всех, не щадя никого, даже маленьких беззащитных девочек. Чего он не мог знать и ожидать, так это того, что его родной сын, его наследник, родная плоть и кровь решит, сам того не ведая, разрушить планы отца, тем, что спасёт это бедную, брошенную и покинутую слабую девочку. Я помню слова этого мальчика, его глаза, что горели злостью к несправедливости судьбы. Он с такой несвойственной ребёнку уверенностью яростно говорил, что никогда не пойдёт по стопам семьи и никогда не будет таким, как его отец, что справедливость есть истина и она всегда должна быть во главе порядка и виновник отплатит за все. Он был так уверен в своих словах и убеждениях, что я поверила ему, отбросив все подозрения и сомнения. Как же тот мальчик изменился, спустя года, господин канцлер, и как он стал похож на своего отца, стал его копией... - последние слова она произнесла едва слышным шепотом. Её такая прямая линия спины всего на пару сантиметров словно бы сломалась в районе лопаток подобно хрустнувшей на морозе ветке. Идя на поводу своего сиюминутного порыва, он было собрался сделать шаг в её сторону, когда в тот же миг она продолжила таким тихим и очень ровным голосом:
- Я хотела бы прекратить эту войну между нами, ведь наша цель едина - защита и покой в нашем государстве. Мы оба этого хотим. Для чего нам с Вами воевать?
- Не я начал эту войну, Ваше величество.
- Прекрати меня так называть. Хотя бы сегодня отбросим наши титулы и поговорим как раньше, когда мы были детьми, когда я не была госпожой, а ты канцлером. Когда мы оба были просто Ишваном и Хеллой. Когда ещё ты был моим другом. Я просто хочу, чтобы ты был со мной, на моей стороне, понимаешь? - она повернулась к нему всего лишь на миг, но ему этого хватило, чтобы увидеть то, как её привычный всему двору лисий с хитрецой взгляд сменился пронзительным отчаянием и болью той покинутой девочки, оставшейся совсем одной. И его сердце в тот же миг пропустило удар. Всего один, но его хватило с лихвой, чтобы воспоминания, которые он держал крепко запертыми в своём сердце, взяли верх над его разумом. Она увидела в его глазах отражение своей боли и тоски, отчаяния, сомнений, которые терзали их обоих и которые было так сложно заглушить и скрыть за фальшивой маской.

Время стало хрупче хрусталя для них, тишина отражалась от кроваво-красного мраморного пола и звенела в воздухе словно зависшее лезвие гильотины над двумя фигурами, стоящими в полумраке тронного зала. Не было больше ни лисы, ни ястреба, ни чинов, ни масок. Всего лишь две души, запутавшихся в своих чувствах к друг другу.

Эмоции, привязанность, которая своими крепкими толстыми корнями уходит в прошлое, многократно переплетаясь в многочисленные воспоминания - сегодня все должно сгореть до тла, не оставив после себя даже пепла, чтобы каждый из них смог возродиться и идти своим путём. Эмоциональная привязанность прошлого как медленно действующий опиум здесь, во дворце. Сначала ты отпиваешь его маленькими глотками, смакуя вкус. Но потом глотки становятся все больше и чаще, и ты пьёшь, пока не захлебнешься этим дурманом сполна. Их погубит их прошлое, а настоящее не позволит быть всему так, как было прежде.

Кто-то должен разбить этот замёрзший хрусталь, кто-то должен вернуть ход времени, разрушить эту гнетущую тишину.
- Хелла - он произнёс её имя шепотом - ещё бы мгновение, и он бы перешёл ту шаткую грань, всего лишь раз, ради них обоих, чтобы навсегда оставить прошлое позади них обоих, но перешел бы, если своим ястребиным взглядом не заметил едва мелькнувшую тень в отражении от витражей на верхней галерее. Хищник есть хищник, он должен подмечать все происходящее, в противном случае и он может стать чьей-то добычей. Он словно проснулся от долгого сна и в этот момент время снова пошло и продолжило свой ровный ход, стрелки вновь заскрипели по циферблату жизни: - мне кажется, Ваше величество, что время сов не создано для разговоров в месте, где столько теней ушедших дней и призраков прошлого.

Она поняла его мгновенно, хотя казалось бы, он не выдал себя ни голосом, ни выражением глаз. Лиса на то и лиса, что даже мастерскую игру и смену масок в этом замке видела словно насквозь, добираясь до сути, выжигая души своим цепким взглядом зелёных глаз. Канцлера никто не мог раскусить, никто не мог подобраться. Она же всегда была на шаг ближе остальных к его сути, всего шаг, но этот шаг был пропастью между ней и остальными. Он всегда знал, что видит и знает её и каждый следующий ход намного лучше, чем она его. Но в этот момент он начал сомневаться. Она играючи сменила лицо на кого-то другого, совершенно забыв об откровенности и показанной слабости всего секундами ранее.

- Господин канцлер, вы совершенно правы, вижу совсем не оценили мою забаву и подумали, что я тут откровенничаю с вами! Вы же знаете, я люблю иногда дурачить людей, это бывает крайне увлекательным - засмеялась девушка и так по-детски беззаботно хлопнула в ладоши, словно бы не она завтра будет королевой всей этой огромной страны, а как будто она всего лишь совершивший очередную проказу маленький несмышленый ребёнок. Она говорила так искреннее и беззаботно, что на мгновение он поймал себя на мысли, что верит ей.
- Пожалуй, мне пора ко сну, господин канцлер, завтра, как вы понимаете, важный день. Спасибо за чудесную ночную забаву, давно я так не веселилась - она повернулась к нему спиной и направилась к выходу. Остановившись у каменных дверей она замерла и произнесла всего на один тон ниже от того беззаботного и веселого голоса, каким смеялась ранее: - если вы ещё не придумали подарок на завтрашнюю коронацию, господин канцлер, сыграйте ту мелодию на скрипке, что вы как-то играли в вишневом саду.

Взметнулись полы изумрудного платья, огненным блеском от стоявших факелов осветив полумрак зала, и в воздухе остался только едва уловимый шлейф полыни и застывший звон удаляющихся быстрых шагов.

Стрелки на гранитном циферблате все продолжали мерить свой ход, отсчитывая секунду за секундой, превращаясь в минуты, часы, одним за одним догорали факелы, оставляя фигуру одинокого мужчины, в тот момент утонувшего в паутине интриг и своём прошлом с головой. Время сов опасное время для откровений. Но ястребу они не страшны, поэтому сейчас он позволяет себе эту слабость, чтобы войти в новый день, где все изменится бесповоротно для многих, очищенным сосудом.

Осколки разбившегося хрусталя слезами блестели в последних отсветах гаснущих факелов. Тьма накрывала, не оставляя ни единого луча света. Время сов неумолимо наступало. В этот раз оно его спасло, возможно от самой большой ошибки в его игре.
Когда погас последний факел, мужчина медленным шагом пошёл по следу полыни, уходя из этого места, вступая в новый день и новый виток игры, где все предыдущие правила теряли всякий смысл. Кроваво-белый резной трон ждал своего нового владельца и выжидал.

Наступала новая эпоха.