АВТОР: Татиус
НАЗВАНИЕ: Just Mad Pain
ФЕНДОМ: Наруто
РЕЙТИНГ: NC-21
ЖАНР: PWP
СТАТУС: закончено
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: Кисаме/Итачи
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ: жестокий секас
ДИСКЛАМЕР: я не я и жопа не моя
Моя большая тайна, которую я пеленаю день за днём. Я могу чувствовать, я могу рвать себя на куски. Но больше всего я хочу его. Я хочу его и получаю раз за разом, вновь и вновь. Я не знаю, почему он отдаётся мне. Я хочу его, хочу его тело и душу. Нет, это не любовь, это животная страсть, похоть, разрывающая, убивающая изнутри. Она прилипает к внутренностям, замерзает, а затем противно трескается, разлетаясь на мелкие куски, разрывая внутри все, что только можно разорвать.
Каждый раз, когда я беру его, такого изящного, аристократичного, почти уравновешенного, каждый раз, когда в чернильных глазах блестит влага, каждый раз, когда из его горла доносится всхлип, я ощущаю себя богом. И мне больше ничего не надо. Ни власти, ни денег, ни силы. Лишь бы обладать этим несносным мальчишкой. Я ненавижу его, и с удовольствием прикончил бы, если бы не хотел так сильно.
Сегодня ночь необычно липкая и душная. Она пахнет потом, травами и его неуловимым запахом.
То, что я лежу на кровати и готовлюсь ко сну, его не остановит, как не останавливает синева моей кожи и безупречно белый оскал. Меня всегда поражал его взгляд. Особенно в темноте, когда в нём отражается отблеск луны. Он стоит над кроватью и смотрит на меня. Смотрит долго и протяжно, пока я, наконец, не обнимаю его за плечи и не притягиваю к себе.
Неужели тебе не отвратительно делать это? Хотя какая мне разница? Ты для меня всего лишь игрушка, безусловно, опасная, отчего игра становится ещё интереснее.
- Кисаме, - в голосе его слышится тревога. Она неприятно режет по слух, потому как ты не часто позволяешь себе такую роскошь как выразительная интонация. Все эмоции ты обычно вкладываешь во взгляд.
Что, крошка, опять приснился страшный сон? Да, ему часто снятся страшные сны, но он никогда не рассказывает о них. А если я спрашиваю, то обычно отделывается парой невнятных фраз. Я давно понял, что если Учиха не хочет о чём-то говорить, то его лучше не спрашивать.
Я не хочу его успокаивать, хотя понимаю, что он пришёл именно за этим. Знаю, что за тревожными интонациями голоса скрывается паника.
Я молча тяну его на себя, переворачиваюсь вместе с ним и вжимаю горделивого юнца в подушку. В его взгляде нет страха. Лишь какая-то усталость и бесконечная тоска, от которой хочется завыть в голос, растерзать себе грудь и вырвать больное сердце наружу, только что бы прошла душевная боль. Я не хочу вдаваться в подробности и спрашивать, что творится у него на душе, потому что давно осознал – мне никогда его не понять. Он умнее, хитрее меня, но за этим его превосходством я не чувствую себя униженным, потому что знаю его слабое место, потому что могу держать его в объятьях почти каждую ночь. И мне плевать, почему он позволяет мне это.
Я бесцеремонно мну его загорелую кожу, и вид моей синеватой руки на фоне его приводит меня в почти физический экстаз. Запах. Запах его волос, его тела. Он сводит меня с ума, до дрожи в коленях, до темноты в глазах.
Глаза Итачи закрыты, а мне так хочется увидеть их. Я одновременно хочу и боюсь этого, потому что не знаю, что это может быть за взгляд. Он тихо, почти не слышно дышит. Он боится боли и морально готовится к ней, потому что знает, что будет больно. Я не умею ласкать и не хочу этому учиться. Кусаю его шею, наслаждаясь солоноватым вкусом крови. Я пробовал кровь, но у Итачи она особенная. Если бы я мог, то бесконечно прикладывался бы к ранкам, всасывая в себя эту металлическую солоноватость. Мне нравится видеть, как багровая жидкость вытекает из следов оставленных моими зубами. Я кусаю ещё и ещё, помечая завоеванные границы, вскрывая старые едва зажившие раны и прислушиваюсь к твоим болезненным стоном. Ты пытаешься сдержаться, но не можешь – боль слишком сильная, она побеждает, заставляя рот приоткрываться в беззвучном крике, но всего лишь тоненько вскрикивать. Шея, грудь, живот – всё покрыто сетью укусов, синеватых кровоподтёков. Я стараюсь не слишком калечить Учиху, чтобы он не тратил лишние силы на восстановление.
Чёрт, сил больше нет терпеть. Что ты делаешь со мной, Итачи? Что это? Твоя близость или запах крови так опьяняюще действует на меня?
Моё тело напряжено до предела и потому я решаю переходить к более решительным действиям. Прохладными пальцами касаюсь его бёдер. Моя трупная синева почти просвечивается, оттеняя его здоровую загорелось. Он напрягается, понимая, что сейчас должно произойти. Ты никогда не отличался глупостью, Учиха.
Внезапно меня пронзает желание, которое мучает меня вот уже на протяжении нескольких дней. Я подтягиваюсь к лицу Итачи, что бы исполнить его. Клыком вспарываю губу – на красивом лице не должно остаться следов. Рукой не слишком нежно хватаю его полувозбуждённый член. Боль возбуждает тебя? Знаю что, возбуждает, она даёт тебе ощущение реальности, не позволяя воспоминаниям утянуть на дно своей души. Она прохудившийся спасательный круг – обязательно утонет и поволочет тебя за собой. Слизываю кровь с губы, проталкиваю язык дальше. Я хочу ощутить вкус. Твой вкус, вкус твоей слюны, смешанной с кровью – невообразимый коктейль. Я властвую не желая разделять, пока не слышу хриплый стон в ответ, пока не чувствую как изгибается тело подо мной. Ощущаю, как бёдра толкаются на встречу моей руке. Зачем я делаю это? Зачем возбуждаю его? Неужели мне хочется, что бы он разделил удовольствие со мной?
Я схожу с ума и виной этому никто иной, как юнец распластавшийся прямо подо мной.
Из горла врывается рычание. Мальчишка!
Резким движением раздвигаю его бёдра и проталкиваюсь внутрь. Вхожу с трудом, но всё-таки вхожу в него, такого узкого, такого горячего. Он кусает себе ладонь, боль выгибает его дугой.
Кричи, кричи громче, мне это нравится, я хочу услышать это ещё раз!
Ещё одно резкое движение приводит к нужному результату – я слышу почти животный крик, приглушённый, но всё же я его слышал. Вот так. Я полностью в нём и это доставляет боль и мне. Но Итачи больнее, потому что его боль разъедает изнутри, потому что от его боли не возможно сбежать и её невозможно прекратить.
Медленно начинаю двигаться. Чёрт это доставляет дискомфорт. Вроде бы не в первый раз.. Расслабься, Итачи, хоть немного расслабься. Ты же умеешь контролировать себя?
Но нет, он судорожно прижимается ко мне, обнимая за плечи, так словно бы боится, что если отпустит меня, то я исчезну или растворюсь, как мираж. Так обнимают вновь приобретенного друга после долой разлуки. Щекой он прижимается к моей груди. Я чувствую влагу, но не заостряю на этом внимания и продолжаю двигаться с каждым разом всё увеличивая темп, с каждым разом всё глубже толкаясь вперёд, туда в глубину Итачи.
Он всхлипывает, откидывает голову, продолжая телом прижиматься к моей груди, и я вижу его изящную шею и темнеющие во мгле струйки крови. Они так призывно скользят по шелковистой коже, что я не сдерживаюсь и вновь впиваюсь в эту тонкую, уязвимую часть тела. Из уголка губы тоже течёт кровь. Она везде, повсюду. Я «слышу» её запах, ощущаю её вкус. Я ощущаю её даже когда вхожу в Итачи, потому что слишком уж скольжу в нём.
Внезапно что-то меняется. Я сразу чувствую это, но не могу понять, откуда исходит опасность. Моё зрение едва успевает уловить движение руки, когда плечо пронзает острая боль. Кунай? Он вонзил в меня кунай?
Словно бы в отместку сильнее вонзаюсь в него, от чего он вновь вскрикивает. Он смотрит на меня с ненавистью и безысходностью. Он больше не будет так делать, я знаю это. Но всё же решаю проучить его. Мне теперь трудно удерживаться над ним. По плечу стекают струи крови. Чуть поморщившись, я вытаскиваю из себя лезвие, прижимаю его руку к кровати. Он пытается вырваться, но слишком слабо. Как-то по-детски хнычет.
Такие игры не должны причинять сильный урон партнёру, он же понимает это? Тогда зачем?.. Я опять и вновь не могу понять его метаний. Лишь облизываю лезвие и резко вонзаю кунай в нежную ладонь.
Крик был мне вознаграждением за труды. И плотное сжатие мышц, почти доведшее меня до оргазма.
Толчок, ещё и ещё. И дыхание на ухо. Покорное, прерывистое. И стон, протяжный гортанный. И липкая горячность струёй ударившая в живот.
Вот теперь!
Чёрная волна разом накрывает моё тело, разом снимая напряжение, оставляя за собой лишь приятную истому и усталость. И боль.
Интересно, что подумает горничная, увидев наши кровавые простыни?
С минуту лежу на нём, расслабляясь, а затем чувствую дискомфорт и даже брезгливость: он кончил на меня! Чёрт!
Струи тёплой воды окрашиваются в розовый цвет, когда я смываю с себя остатки безумного секса. Это из-за той раны в плече. Мелкий поганец.
Когда я вернулся в комнату, то понял, что Итачи уже крепко спит. Усталый и измученный он положил больную руку на подушку. Кровь почти остановилась. Наволочка сразу же окрасилась алым. Рядом на полу лежал окровавленный кунай.
Я осмотрел его раны. Ничего, заживёт. Просто будут приносить боль. Но он привык к боли...
Ведь так?
Кисамчя I LoVe YoU!
