В одном жж сообществе, куда мамочки заходят поболтать о том - о сем, появилась запись-крик. Крик о помощи. Маленькому ребенку нужна срочная операция, опухоль в глазнице… К сообщению прилагалась фотография.

И посыпались комментарии с обвинениями и требованиями убрать фото под кат.

Конечно, заходишь в жж, чтобы обсудить успехи своего чада, первые слова и шажки, а тут ТАКОЕ. Так и расчувствоваться можно. И сердце разбередить. Нет-нет, уберите фото, здесь же есть впечатлительные натуры!

Мы – моллюски, оберегающие спокойствие внутри собственной раковины. Мы пятимся от чужой боли , закрываем уши и не слышим просьб о помощи, закрываем глаза и не видим страданий других людей.  

Дай Бог, чтобы когда-то мы сами не стали биться о созданную нашими усилиями стену черствости.

Была зима. Ее холодное, глубокое спокойствие, как всегда, задевало душу, заставляло грустить о чем-то далеком и неопределенном.

Мы гуляли в парке, и Пашка лениво возился во сне, лежа в своей детской коляске. Приближалась ночь, и уже приходилось щуриться, всматриваясь в сумеречные тени проходящих мимо людей.

Зажгли фонари. Их свет радостно заиграл на снегу. Но его беззаботность быстро исчезла, и он безропотно починился тихому течению зимней реки.

Неожиданно, с громким глухим стуком большая капля дождя ударилась о заснеженный полог коляски, еще одна упала на мою щеку. На отдалении, в свете фонарей был виден этот странный весенний дождь среди снега и мороза. Это плакали фонари, растапливая свои снежные шапки.

Навстречу шла пара – парень и девушка. Он глядел под ноги и, казалось, торопился куда-то, все время прибавляя шаг. Девушка посмотрела на меня, перевела глаза на коляску.

- Когда же мы, наконец, поженимся? – спросила она грустно, вымученно.

- Никогда, - ответил он чуть слышно, одними губами.

Они прошли, теперь видны были только их спины. И почему-то нестерпимо захотелось весны.

 

Почему некоторые умудренные опытом жены считают и доказывают то, что мужей они себе воспитали?

Как можно воспитать взрослого человека? Зачем относиться к мужу, как к великовозрастному ребенку? Неужели это не принижает семейные отношения? Неужели мужья не видят и не понимают, что их «воспитывают»?

После такой тирады опытные жены  задают мне один вполне правомерный вопрос: а как тогда жить вместе не меча друг в друга копий?

Мне кажется, здесь выход один – доверие. Нужно довериться мужу, открыться, сломать наш вечный стереотип «я сама за себя». Нет. Теперь он за меня. А я без него – никуда.

Чтобы муж был «понимающий» нужно показать ему себя, свою душу, движения сердца… Нужно дать возможность понять…

Иногда свое сердце открыть очень больно. Слишком много на нем налета,  грязи, ржавчины житейской. Но, если постараться, и сделать такой подарок самому родному человеку на земле, то, поверьте, этот дар не останется незамеченным.

Мужьям не нужен кнут и пряник, им нужны мы…

А мне отвечают: «Ты, милочка, в браке всего год – вот и мечтаешь. Потом сама будешь использовать наши методы».

А я не верю.

Из 1-ого письма святого Иоанна Златоустого к Олимпиаде:

«… не отчаиваюсь в надежде на лучшие обстоятельства, памятуя о Том Кормчем всего этого, Который не искусством одерживает верх над бурей, но одним мановением прекращает волнение моря.

Если же Он делает это не с самого начала и не тотчас, то потому, что таков у Него обычай: не прекращать опасности вначале, а тогда уже, когда они усилятся и дойдут до последних пределов; и когда люди потеряют уже всякую надежду, тогда-то Он, наконец, совершает чудесное и неожиданное, проявляя и собственное Свое могущество, и приучая к терпению подвергающихся опасностям».

Эти слова напомнили мне, как в детстве, в первых классах я возвращалась из школы домой. Я жила дальше всех, мой дом находился на окраине города, на самом высоком, как мне тогда казалось, холме. Все мои одноклассники расходились небольшими группками или парами, а я в одиночестве следовала к остановке единственного автобуса, который ходил в мое далеко-далече.

И здесь начиналось испытание моего детского терпения. Ничего мне так не хотелось, как быстрее попасть домой. Пусть все сейчас на работе, но там я дома, под защитой, как в крепости. Самое глубокое мое желание во время «после уроков» было одно – «домой».

А автобус все не шел. Я выходила за поворот и ждала эту большую, глупую желтую морду, а его все не было. Я ждала и 30, и 40 минут, и час – бесконечно долго для ребенка.

Я знала, что как только  прекращаешь ждать и смиряешься со своим положением, - именно в это время появляется долгожданный транспорт.  И я пыталась «обмануть судьбу», делала вид, что я и не жду вовсе, что собираюсь уходить, отворачивала лицо в другую сторону и начинала считать проезжающие мимо автомобили… Но никогда, ни разу это мне не помогало. Нужно было именно искреннее смирение со своим положением… и детская простая молитва. Только тогда автобус давался, как «дар свыше», а для меня это становилось  действительным, настоящим счастьем.

Наверное, у всех разные «последние пределы».

Когда другие говорили о любви, я не верила. Вот в этом рассказе явно преувеличены  хорошие качества половинки, вот здесь она совсем ничего не видит и еще натерпится с ним…

А иногда, когда приходило настроение,  я читала Антония Сурожского, понимала, что так оно, наверное, должно быть. И вот это «наверное» долго-долго меня смущало и мучило. Я все хотела найти ответ на вопрос: как это – любить?

Вот был у меня, как сейчас говорят, «молодой человек» (глупое название, некоторые сокращают до МЧ – еще хуже, как мне кажется). Но я не чувствовала той самоотдачи и от себя и от него, не видела того, о чем пишут и взахлеб говорят. Так как же это – любить?

Глупая, я задавалась этим вопросом так долго, я теряла время. А надо было только поверить, что любишь, открыть сердце навстречу радости…

Теперь я знаю, как это – любить…. Но никогда не буду рассказывать. Потому что все, что я читала о любви, складывалось в моей голове в задачу без решения, это была теория, далекая от практики. Все равно, что человеку, всегда смотрящему вниз, пытаться объяснить, что такое небо – описывать  одно облако, а потом другое, а потом третье, а ему вовсе не станет ясно.  Друг друга поймут  только те, кто небо видел уже не раз, кто смотрит в него каждый день. Двум таким людям достаточно сказать – «сегодня удивительное небо» – им все понятно. А для разглядывающего окурки на пыльной обочине, эта фраза – набор отдельных слов.

Интересно, а все мы  любим одинаково или у каждого чувство любви свое? – этого я никогда не узнаю. Потому что не найдется человек, говорящий на моем личном языке.

Теперь я задаюсь другим вопросом:   как это – свои дети?

 

Вы замечали, что во всех литературных произведениях много горя, а радости нет? Даже в ЖЖ-блогах так ли много радости?

А все от того, что потерянность, одиночество, скорбь, боль – все это легче выразить, чем искреннее счастье.

Бывает, находятся смельчаки – пишут о радости. Но она у них созерцательная, тихая… 

А ведь у каждого бывает, что хочется прыгать и взлетать, размахивать руками, кусаться. Но не пишем об этом, да и не рассказываем. Потому что скажут – «наиграно! Глупо!». Вот и приходится таить каждому в себе огромное счастье. А оно от неразделенности вянет, как гигантский, но нежный цветок, и через несколько минут погибает. В сердце только след остается. И мы помним, что было хорошо, а вот как – «не знаю… забыл».

Мы сами изгоняем из себя детскость. Слышим: «Ты же не ребенок» и верим. А нужно ли?

Ведь детская радость постоит рядом с нами, подождет. А потом поймет, что нам ее не нужно, что мы взрослые, и уйдет навсегда. И мы будем снисходительно смотреть на всеобъемлющее счастье  собственных детей, не в силах его разделить.  

Мое детство было радостным, радужным, босоногим.

Юность – с гитарой и бушующим во время грозы лесом.

Зрелость – в заботах и свете детских улыбок.

Вот и вся прошлая жизнь умещается всего в трех строчках, а раньше думалось, что это так долго – жить…

Листья падают за окном, все разъехались.  Беспокойная тишина, вся в метаниях и трещинах.

Тихо… Только верный старый пес вздрагивает во сне.

- Норд, Нордик! Иди сюда, друг. Послушай, живи долго. Не уходи без меня, хорошо?

Вот так мы побывали в Ялте в марте. У нас впервые за долгие месяцы получилось отдохнуть, чему лично я безмерно рада.
Нижеследующая фотка:
"По дороге с облаками"


Окна в небо:


Ваня решил отдохнуть на мягком кустике. Но не ту-то было! Жена-папараци всегда рядом:

Сидели мы с Настей на морском бережку...

А потом решили махнуть на все рукой и побросать камешки в синюю пучину... Замахнулись....

И ухмыльнулись :)

Ребята - советую всем!
Это энциклопедия семейной жизни в стиле Жванецкого!
Пусть вас не пугает то, что этот разговор ведется о семье еврейской - все тоже можно с легкостью применить и к семье христианской.

Слушать:

http://toldot.ru/media/Shlom_ba.mp3

Название: Air

Простите, если кого обидела.

У меня вопрос - вам нравится творчество Эмира Кустурицы?
Если ДА, или если НЕТ - то прошу сюда - (задайте вопросик ему лично)- http://www.foma.ru/articles/1399/
Теплохладных прошу не беспокоить.

Посмотрели мы тут с Ваней фильм "Золотой компас"... Не буду долго рассказывать о впечатлениях, только упомяну, что во время просмотро мне было очень страшно, этот "детский" фильм заставил меня перепугаться и заплакать, он снился ме ночью и под впечатлением (не самым лучшим, как вы понимаете) я находилась несколько дней.
Теперь вот, кому интересно, почитайте, что думает достпочтимый отец Андрей о фильме "Золотой компас".

Москва. 4 февраля. ИНТЕРФАКС - Профессор Московской духовной академии диакон Андрей Кураев назвал американский фильм "Золотой компас", снятый по мотивам первой части трилогии Филиппа Пулмана "Темные начала", ярким примером того, как на Западе сегодня создается антироссийский пиар.

"Перед нами чрезвычайно яркий пример откровенной антиправославной и русофобской пропаганды в западном мире (превзошедший даже пьяного космонавта в ушанке из "Армагеддона"). Хотя бы поэтому эпизоды "Золотого компаса" имеет смысл показывать даже на уроках, предупреждая детей о том, как делается антироссийский черный пиар в современном западном мире", - заявил отец Андрей в интервью порталу "Интерфакс-Религия".

Он отметил, что у фильма есть важный нюанс: главный враг детей и в книге, и в фильме - это Церковь ("Магистериум"), но в фильме у Церкви, с которой борются дети, "откровенно православные признаки".

"Разрушаемый по ходу действия храм подчеркнуто православный, с вологодскими фресками и иконами. Не менее характерна и еще одна киношная правка: по книге среди союзников Церкви, а значит, врагов "всего хорошего", оказывается некий народ тартар, живущий в Сибири. Причем в книге старательно разделяются "Московия" и "Сибирь". В фильме же эти гнусные тартары, сражающиеся против, понятное дело, добрых ведьм, говорят по-русски", - рассказал профессор А.Кураев.

Он также выразил недоумение в связи с тем, что сам автор трилогии Ф.Пулман, "откровенно антихристианский автор, который в своих многочисленных интервью признавался во всецелой ненависти ко всему, что связано с Библией, не обратил на себя внимание наших православных публицистов, которые исследовали сатанинские корни в "Гарри Поттере" и, кстати, совершенно напрасно".

По словам отца Андрея, для веры и истории жизни христианской Церкви у этого писателя "не находится ни одного доброго или объективного слова".

Так, продолжил он, во втором томе под названием "Чудесный нож" писатель вкладывает в уста одного из героев слова о том, что "на протяжении всей своей истории... Церковь пытается подавить и взять под контроль все естественные побуждения. А если ей это не удается, она стремится искоренить их... Есть церкви, где режут детей... им обрезают половые органы... Вот чем занимается церковь, и притом всякая церковь: она контролирует, подавляет, уничтожает любое истинное чувство". В результате герой призывает с Церковью бороться.

В этой связи диакон А.Кураев приходит к выводу, что "перед нами концепция тотальной войны, неразборчивой ни в союзниках, ни в средствах, и начинается она с тотальной же клеветы".

"Кстати говоря, сам Пулман позиционирует себя как гностик, и здесь опять же стоит запомнить, что именно у гностиков была лютая ненависть к браку и деторождению. Именно их мифология запрещала вступать в брак и зачинать детей. Церковь с ними боролась, именно отстаивая право человека на земную любовь", - напомнил он.


От себя хочу добавить (для тех, кто фильм не видел), что у каждого положитльного героя фильма есть свой "ангел-хранитель", которого они называют по английски "деймон" (явное созвучие не замечаете?) - животное (у кого пантера, у кого обезьяна и т.д.). А Магистериум хочет отделить человека от деймона, против чего и сражается главная героиня (стати, лицо у девочки, которая играет главную роль, очень нервое, с острыми чертами лица).

Странная это была пара.
Солидный человек, приземистый, в широких очках, прекрасно одетый и его сын лет 27-30. Сын своим поведением да и видом и жестами как будто издевался над отцом. Мол, нечего здесь в аристократа играть, не воображайте, папаша. Он дергал отца за рукав, внезапно отскакивал, смотрел заискивающе – то есть претворялся, как мог.
Они зашли в вагон метро. Сын наивно-наиграно испугался самозакрывающихся дверей, а потом стал заглядывать в лица пассажиров, сидящих в полупустом вагоне. Отец ничего не говоря и не обращая внимания на выходки сыночка, с каменным лицом потащил того в противоположный конец вагона.
Сначала молодой человек приставал к отцу с какими-то вопросами, но тут же забывал, о чем спрашивал, отворачивался и улыбка как-то сама сабой появлялась на его лице. Отец ничего не говорил и казалось, что он абсолютно не замечает наличия рядом родственника.
Тогда парень стал бросать быстрые взгляды на сидящих напротив людей. Но усталые пассажиры не смотрели в его сторону. А он искал своими черными глазами хоть кого-то кто ответит ему улыбкой.
Он поворачивался резко, широко и внезапно улыбался, а потом забывал, что хотел сделать, что-то шептал, отворачивался, сжимал, поднимая, руки, мотал головой.

Отец с сыном вышли на Щукинской и стали подниматься по ступенькам. Сын хватал мужчину за рукав, несколько секунд шел рядом, потом убегал на пару шагов, прятался за поворотом, и очень радовался, когда отец находил его.
Прохожие ничем не отличались от пассажиров и делали вид, что этого открытого человека не существует. Наверное, он был им чем-то неудобен.

Казалось, что он думает: «Папа! Папа же знает, что я есть, что я тут, рядом, вот сейчас он посмотрит на меня! Вот, посмотрел!» И улыбался от этих мыслей еще шире.
Они вошли в огромный торговый центр.
Сын то выкрикивал, то резко переходил на шепот:
«Подалок, да? Подалок, Лождество, подалок, Лождество…..Ооооо. Подалок. Оооо!»
Торговый центр был огромный. Но парень не испугался. Он вместе с отцом подошел к длинному эскалатору, остановился на секунду, посмотрел на свисающие с потолка разноцветные украшения, елочные шары, потом отпустил папину руку и шагнул на движущееся полотно. Он улыбался, почти прыгал на ступеньке, и в тоже время крепко держался за поручни. Аккуратно сойдя с эскалатора, он повернулся, взглянул на большую серебряную звезду, красовавшуюся в одной из витрин, и поехал вниз. На него, подняв голову, не отрываясь смотрел отец. Глаза парня светились счастьем, он старался улыбаться очень широко. Очень. Чтобы папа понял, как он ждал этого подарка, как он хотел покататься на этой лестнице среди разноцветных шаров. Он еще много-много раз спускался и поднимался по эскалатору, а отец ждал его долго-долго.

Давайте устроим некую акцию друзей - будем запоминать радостные моменты в жизни и делиться ими друг с другом.