Если он позовёт

DJ DADO - 3) Desert of sadness



Если он позовёт, то я просто пойду за ним,
я не буду расспрашивать "что-почему-куда".
Если станет темно, я не буду искать огни.
Если он позовёт - он и будет моя звезда.

Если он загрустит, я не буду ему мешать,
приложу его голову к тёплой своей груди -
пусть почувствует он, как грустит с ним моя душа...
а когда на двоих - то не так тяжело идти.

Если он упадёт, я не буду вперёд тащить,
просто рядом присяду и дам ему отдохнуть.
Я его не укрою, как самый надёжный щит,
но подам ему меч - тот, который нельзя согнуть.

Если он позовёт, то я просто пойду за ним
без раздумий, сомнений, упрёков и всяких "но".
Между нами невидимо вьётся тугая нить...
Если я позову - он вот так же пойдёт за мной.

В ответ на - Анна Кулик "Если он позовет"


© Copyright: Татьяна Мехнина-Ван Инг



Если он позовет

Если он позовет - я пойду через десять зим,
По колено в снегу, по колючей дурман траве.
Даже если дорога к аду - пойду за ним
По туманным болотам, растрескавшейся земле,
Через реки - вброд и ползком через дикий лес.
Без сомнений и страха. Глотая остывший смог.
Это странное "вместе" веками копилось в нас,
И стирало маршруты, карты других дорог.
Если он позовет - я пойду через сотни лет,
Босиком по углям, за далекий полярный круг...
Буду петь ему ветром и прятать его от бед,
Согревая дыханием пальцы замерзших рук.
Если он позовет - я мгновенно отправлюсь в путь.
Сквозь столетья и мили услышу его слова.
Наши руки должны сомкнуться когда-нибудь.
Может быть, я поэтому
все еще здесь.
Жива.


© Copyright: Анна Кулик

Отпустите любимых в прошлое

К любителям поэзии

Друзья! Я открыла эту страничку для вас - прошу публиковать в ней стихотворения ваших любимых авторов. А чтобы вам было здесь светлее, я оставлю для вас первую свечу...


Евгений Евтушенко

* * *

Всегда найдется женская рука,
чтобы она, прохладна и легка,
жалея и немножечко любя,
как брата, успокоила тебя.

Всегда найдется женское плечо,
чтобы в него дышал ты горячо,
припав к нему беспутной головой,
ему доверив сон мятежный свой.

Всегда найдутся женские глаза,
чтобы они, всю боль твою глуша,
а если и не всю, то часть ее,
увидели страдание твое.

Но есть такая женская рука,
которая особенно сладка,
когда она измученного лба
касается, как вечность и судьба.

Но есть такое женское плечо,
которое неведомо за что
не на ночь, а навек тебе дано,
и это понял ты давным-давно.

Но есть такие женские глаза,
которые глядят всегда грустя,
и это до последних твоих дней
глаза любви и совести твоей.

А ты живешь себе же вопреки,
и мало тебе только той руки,
того плеча и тех печальных глаз...
Ты предавал их в жизни столько раз!

И вот оно - возмездье - настает.
"Предатель!"- дождь тебя наотмашь бьет.
"Предатель!"- ветки хлещут по лицу.
"Предатель!"- эхо слышится в лесу.

Ты мечешься, ты мучишься, грустишь.
Ты сам себе все это не простишь.
И только та прозрачная рука
простит, хотя обида и тяжка,

и только то усталое плечо
простит сейчас, да и простит еще,
и только те печальные глаза
простят все то, чего прощать нельзя...
1961
Евгений Евтушенко. Мое самое-самое.
Москва, Изд-во АО "ХГС" 1995.


* * *

Когда взошло твое лицо
над жизнью скомканной моею,
вначале понял я лишь то,
как скудно все, что я имею.

Но рощи, реки и моря
оно особо осветило
и в краски мира посвятило
непосвященного меня.

Я так боюсь, я так боюсь
конца нежданного восхода,
конца открытий, слез, восторга,
но с этим страхом не борюсь.

Я помню - этот страх
и есть любовь. Его лелею,
хотя лелеять не умею,
своей любви небрежный страж.

Я страхом этим взят в кольцо.
Мгновенья эти - знаю - кратки,
и для меня исчезнут краски,
когда зайдет твое лицо...
1960
Строфы века. Антология русской поэзии.
Сост. Е.Евтушенко.
Минск, Москва: Полифакт, 1995.



* * *

С. Преображенскому

Людей неинтересных в мире нет.
Их судьбы — как истории планет.
У каждой все особое, свое,
и нет планет, похожих на нее.

А если кто-то незаметно жил
и с этой незаметностью дружил,
он интересен был среди людей
самой неинтересностью своей.

У каждого — свой тайный личный мир.
Есть в мире этом самый лучший миг.
Есть в мире этом самый страшный час,
но это все неведомо для нас.

И если умирает человек,
с ним умирает первый его снег,
и первый поцелуй, и первый бой...
Все это забирает он с собой.

Да, остаются книги и мосты,
машины и художников холсты,
да, многому остаться суждено,
но что-то ведь уходит все равно!

Таков закон безжалостной игры.
Не люди умирают, а миры.
Людей мы помним, грешных и земных.
А что мы знали, в сущности, о них?

Что знаем мы про братьев, про друзей,
что знаем о единственной своей?
И про отца родного своего
мы, зная все, не знаем ничего.

Уходят люди... Их не возвратить.
Их тайные миры не возродить.
И каждый раз мне хочется опять
от этой невозвратности кричать.
1961
Евгений Евтушенко. Стихотворения.
Серия `Самые мои стихи`.
Москва: Слово, 1999.




* * *

Я разлюбил тебя... Банальная развязка.
Банальная, как жизнь, банальная, как смерть.
Я оборву струну жестокого романса,
гитару пополам — к чему ломать комедь!

Лишь не понять щенку — лохматому уродцу,
чего ты так мудришь, чего я так мудрю.
Его впущу к себе — он в дверь твою скребется,
а впустишь ты его — скребется в дверь мою.

Пожалуй, можно так с ума сойти, метаясь...
Сентиментальный пес, ты попросту юнец.
Но не позволю я себе сентиментальность.
Как пытку продолжать — затягивать конец.

Сентиментальным быть не слабость — преступленье,
когда размякнешь вновь, наобещаешь вновь
и пробуешь, кряхтя, поставить представленье
с названием тупым «Спасенная любовь».

Спасать любовь пора уже в самом начале
от пылких «никогда!», от детских «навсегда!».
«Не надо обещать!» — нам поезда кричали,
«Не надо обещать!» — мычали провода.

Надломленность ветвей и неба задымленность
предупреждали нас, зазнавшихся невежд,
что полный оптимизм — есть неосведомленность,
что без больших надежд — надежней для надежд.

Гуманней трезвым быть и трезво взвесить звенья,
допрежь чем их надеть,— таков закон вериг.
Не обещать небес, но дать хотя бы землю.
До гроба не сулить, но дать хотя бы миг.

Гуманней не твердить «люблю...», когда ты любишь.
Как тяжело потом из этих самых уст
услышать звук пустой, вранье, насмешку, грубость,
и ложно полный мир предстанет ложно пуст.

Не надо обещать... Любовь — неисполнимость.
Зачем же под обман вести, как под венец?
Виденье хорошо, пока не испарилось.
Гуманней не любить, когда потом — конец.

Скулит наш бедный пес до умопомраченья,
то лапой в дверь мою, то в дверь твою скребя.
За то, что разлюбил, я не прошу прощенья.
Прости меня за то, что я любил тебя.
1966
Евгений Евтушенко.
Ростов-на-Дону: Феникс, 1996.




МОЛИТВА

Униженьями и страхом
Заставляют быть нас прахом,
Гасят в душах божий свет.
Если гордость мы забудем,
Мы лишь серой пылью будем
Под колесами карет.

Можно бросить в клетку тело,
Чтоб оно не улетело
Высоко за облака,
А душа сквозь клетку к богу
Все равно найдет дорогу,
Как пушиночка, легка.

Жизнь и смерть - две главных вещи.
Кто там зря на смерть клевещет?
Часто жизни смерть нежней.
Научи меня, Всевышний,
Если смерть войдет неслышно,
Улыбнуться тихо ей.

Помоги, господь,
Все перебороть,
Звезд не прячь в окошке,
Подари, господь,
Хлебушка ломоть -
Голубям на крошки.

Тело зябнет и болеет,
На кострах горит и тлеет,
Истлевает среди тьмы.
А душа все не сдается.
После смерти остается
Что-то большее, чем мы.

Остаемся мы по крохам:
Кто-то книгой, кто-то вздохом,
Кто-то песней, кто - дитем,
Но и в этих крошках даже,
Где-то, будущего дальше,
Умирая, мы живем.

Что, душа, ты скажешь богу,
С чем придешь к его порогу?
В рай пошлет он или в ад?
Все мы в чем-то виноваты,
Но боится тот расплаты,
Кто всех меньше виноват.

Помоги, господь,
Все перебороть,
Звезд не прячь в окошке,
Подари, господь,
Хлебушка ломоть -
Голубям на крошки.
1996
Евгений Евтушенко.
Ростов-на-Дону: Феникс, 1996.



* * *

Не понимать друг друга страшно -
не понимать и обнимать,
и все же, как это ни странно,
но так же страшно, так же страшно
во всем друг друга понимать.

Тем и другим себя мы раним.
И, наделен познаньем ранним,
я душу нежную твою
не оскорблю непониманьем
и пониманьем не убью.
1956
Евгений Евтушенко. Мое самое-самое.
Москва, Изд-во АО "ХГС" 1995.




* * *

О, нашей молодости споры,
о, эти взбалмошные сборы,
о, эти наши вечера!
О, наше комнатное пекло,
на чайных блюдцах горки пепла,
и сидра пузырьки, и пена,
и баклажанная икра!

Здесь разговоров нет окольных.
Здесь исполнитель арий сольных
и скульптор в кедах баскетбольных
кричат, махая колбасой.
Высокомерно и судебно
здесь разглагольствует студентка
с тяжелокованной косой.

Здесь песни под рояль поются,
и пол трещит, и блюдца бьются,
здесь безнаказанно смеются
над платьем голых королей.
Здесь столько мнений, столько прений
и о путях России прежней,
и о сегодняшней о ней.

Все дышит радостно и грозно.
И расходиться уже поздно.
Пусть это кажется игрой:
не зря мы в спорах этих сипнем,
не зря насмешками мы сыплем,
не зря стаканы с бледным сидром
стоят в соседстве с хлебом ситным
и баклажанною икрой!
1957
Евгений Евтушенко. Мое самое-самое.
Москва, Изд-во АО "ХГС" 1995.




ДАЙ БОГ!

Дай бог слепцам глаза вернуть
и спины выпрямить горбатым.
Дай бог быть богом хоть чуть-чуть,
но быть нельзя чуть-чуть распятым.

Дай бог не вляпаться во власть
и не геройствовать подложно,
и быть богатым — но не красть,
конечно, если так возможно.

Дай бог быть тертым калачом,
не сожранным ничьею шайкой,
ни жертвой быть, ни палачом,
ни барином, ни попрошайкой.

Дай бог поменьше рваных ран,
когда идет большая драка.
Дай бог побольше разных стран,
не потеряв своей, однако.

Дай бог, чтобы твоя страна
тебя не пнула сапожищем.
Дай бог, чтобы твоя жена
тебя любила даже нищим.

Дай бог лжецам замкнуть уста,
глас божий слыша в детском крике.
Дай бог живым узреть Христа,
пусть не в мужском, так в женском лике.

Не крест — бескрестье мы несем,
а как сгибаемся убого.
Чтоб не извериться во всем,
Дай бог ну хоть немного Бога!

Дай бог всего, всего, всего
и сразу всем — чтоб не обидно...
Дай бог всего, но лишь того,
за что потом не станет стыдно.
1990
Евгений Евтушенко.
Ростов-на-Дону: Феникс, 1996.

Серия сообщений "Любителям поэзии":

Часть 1 - К любителям поэзии
Часть 2 - Роберт Бернс. Биография. Стихи.
Часть 3 - Вересковый мед. Шотландская баллада (из Роберта Стивенсона)
...
Часть 98 - Б. Пастернак
Часть 99 - Я другом ей не был... С. Светлов, Г.Беседина, С.Тараненко
Часть 100 - Данте - Беатриче...

Игорь Миронович Губерман. Современный Хаям. На мой взгляд, так и лучше.

Счастье семьи опирается на благоразумие хотя бы одного из супругов. Сытые свиньи страшней, чем голодные волки. В раю намного мягче климат, но лучше общество в аду. Улучшить человека невозможно, и мы великолепны безнадежно. Кто понял жизни смысл и толк, давно замкнулся и умолк. Везде одинаков Господен посев, И врут нам о разнице наций. Все люди — евреи, и просто не все Нашли пока смелость признаться. За что люблю я разгильдяев, блаженных духом, как тюлень, что нет меж ними негодяев и делать пакости им лень. В прошлом были те же соль и мыло, хлеб, вино и запах тополей; в прошлом только будущее было радужней, надёжней и светлей. На собственном горбу и на чужом я вынянчил понятие простое: бессмысленно идти на танк с ножом, но если очень хочется, то стоит. Нашей творческой мысли затеи неразрывны с дыханьем расплаты; сотворяют огонь — прометеи, применяют огонь — геростраты. Мир столько всякого познал с тех пор, как плотью стала глина, что чем крикливей новизна, тем гуще запах нафталина. Все мои затеи наповал рубятся фортуной бессердечно; если б я гробами торговал — жили бы на свете люди вечно. Власть и деньги, успех, революция, слава, месть и любви осязаемость — все мечты обо что-нибудь бьются, и больнее всего — о сбываемость. Свой собственный мир я устроил усилием собственных рук, и всюду, где запись в герои, хожу стороной и вокруг Я бы мог, на зависть многих, сесть, не глянув, на ежа — опекает Бог убогих, у кого душа свежа. Совсем на жизнь я не в обиде, Ничуть свой жребий не кляну; Как все, в дерьме по шею сидя, Усердно делаю волну. Любым любовным совмещениям даны и дух, и содержание, а к сексуальным извращениям я отношу лишь воздержание. Я в гостевальные меню бывал включён как угощение, плёл несусветную хуйню, чем сеял в дамах восхищение. В зоопарке под вопли детей укрепилось моё убеждение, что мартышки глядят на людей, обсуждая своё вырождение. Любую можно кашу моровую затеять с молодёжью горлопанской, которая Вторую Мировую уже немного путает с Троянской. Поскольку в землю скоро лечь нам и отойти в миры иные, то думать надо ли о вечном, пока забавы есть земные? Прекрасен мир, судьба права, полна блаженства жизнь земная, и всё на свете трын-трава, когда проходит боль зубная. Непросто — грезить о высоком, паря душой в мирах межзвёздных, когда вокруг под самым боком храпят, сопят и портят воздух. Пусть меня заботы рвут на части, пусть я окружён говном и суками, всё же поразительное счастье — мучиться прижизненными муками. Наше время ступает, ползёт и идёт по утратам, потерям, пропажам, в молодые годится любой идиот, а для старости — нужен со стажем. С Богом я общаюсь без нытья и не причиняя беспокойства, глупо на устройство бытия жаловаться автору устройства. Быть может, потому душевно чист и линию судьбы своей нашел, что я высокой пробы эгоист — мне плохо, где вокруг нехорошо. Мы сразу простимся с заботами и станем тонуть в наслаждении, когда мудрецы с идиотами сойдутся в едином суждении. Я не стыжусь, что ярый скептик и на душе не свет, а тьма; сомненье — лучший антисептик от загнивания ума. Мне моя брезгливость дорога, мной руководящая давно: даже чтобы плюнуть во врага, я не набираю в рот говно. Угрюмо думал я сегодня, что в нашей тьме, грызне, предательстве вся милость высшая Господня — в его безликом невмешательстве. У самого кромешного предела и даже за него теснимый веком, я делал историческое дело — упрямо оставался человеком. Гляжу, не жалуясь, как осенью повеял век на пряди белые, и вижу с прежним удовольствием фортуны ягодицы спелые. Когда я раньше был моложе И знал, что жить я буду вечно, Годилось мне любое ложе И в каждой даме было нечто. Когда и где бы мы ни пили, тянусь я с тостом каждый раз, чтобы живыми нас любили, как на поминках любят нас. Живи, покуда жив. Среди потопа, которому вот-вот наступит срок, поверь — наверняка всплывёт и жопа, которую напрасно ты берёг. Жить, покоем дорожа — пресно, тускло, простоквашно; чтоб душа была свежа, надо делать то, что страшно. Зачем вам, мадам, так сурово страдать на диете учёной? Не будет худая корова смотреться газелью точёной. Сбываются — глазу не веришь — мечты древнеримских трудящихся: хотевшие хлеба и зрелищ едят у экранов светящихся. Я потому люблю лежать и в потолок плюю, что не хочу судьбе мешать вершить судьбу мою. У тех, кто пылкой головой предался поприщам различным, первичный признак половой слегка становится вторичным. Сполна уже я счастлив от того, что пью существования напиток. Чего хочу от жизни? Ничего; а этого у ней как раз избыток. Идёт умов утечка из России… Текут сюда. Но парадокс в ином: Мне просто любопытно — что за силы Их по дороге делают говном? Между слухов, сказок, мифов, просто лжи, легенд и мнений мы враждуем жарче скифов за несходство заблуждений. Глупо думать про лень негативно и надменно о ней отзываться: лень умеет мечтать так активно, что мечты начинают сбываться.. Мы умны, а вы — увы, что печально, если жопа выше головы, если жопа в кресле источник В Википедии есть статья Губерман, Игорь Миронович Текст доступен по лицензии Creative Commons Attribution/Share-Alike

">

Если нажал НРАВИТСЯ, этот текст прочтут друзья в ленте новостей.

Светлана Пеунова "Когда открывается занавес неба..."

                          *   *   *

Когда открывается занавес неба
И ночь за закатом приходит по праву,
Я думаю робко, ах, где бы, ах, где бы
Ответ мне найти: люди, в чем мы не правы?

По кругу, по кругу мы путь совершаем,
И как разорвать его – часто не знаем.
Судьба – где упасть, где подняться – не скажет,
Лишь после на наши ошибки укажет.

Мы просим у Неба, мы просим у Бога,
Чтоб легче была и удобней дорога,
Чтоб было в ней все, что приносит нам счастье,
И чтоб не застало в дороге ненастье.

Но путь будет долог, подъем будет крут,
И змеи под камнями прячутся тут,
И друг, что сейчас с тобой пищу делил,
Вдруг напрочь о дружбе уже позабыл...

Все было, все будет, ничто здесь не ново.
Вот кто-то все бросил и начал все снова.
И в небо молитвы летят вновь и вновь,
И сердце забыло, что значит «любовь»...

Когда открывается занавес неба
И ночь за закатом приходит по праву,
Я думаю робко, ах, где бы, ах, где бы
Ответ мне найти: люди, в чем мы не правы?

читает автор Светлана Пеунова:

Запомненные сны...

Запомненные сны -
Обрывки, междометья,
Покадровый разрез
Потерянного я,
Прошедших без тебя
Моих тысячелетий,
Уставших отрывать
Листы календаря...

Запомненные сны -
Мне оттиском на коже.
Сургучная печать -
На приговор судьбы.
И мимолетность снов
Становится дороже
Рассыпанных по дням
Осколков пустоты.

Запомненные сны -
Страницы наважденья,
Написаны твоей
Невидимой рукой.
Под бархатом ресниц
Мелькают отраженья
Моих волшебных снов,
Навеянных тобой...


(с) Ирина Голованова