1 часть
2 часть
3 часть
4 часть


Тут же стоял грузовик с газовой плитой внутри, на которой для наших соседей заранее была приготовлена еда. Я пошёл узнать про кипяток, чтобы не ставить горелку.
- Не кипяток, но горячая, - сказал мужчина внутри кузова. – Кипяток надо подождать.
- Да нас устроит, - я приложил руку к баку, - градусов 60, нормально!

Чай не заварить, а для кофе вполне сойдет. Достал две пачки кофе «3 в 1», взял у Вали термос, налил туда воду, насыпал кофейку. Все сделали по паре-тройке глотков горячего кофе, и стало гораздо веселее. Из своей кружки, в которую я тоже набрал горячей воды, начал поливать на руки Валям – они замёрзли держать палки и пленку.
- Ой, Васенька, как хорошо! – расплылась в довольной улыбке Валя Пунегова. – Давай чуть-чуть ещё и на другую руку.
- Я бы прямо сейчас пошла! – поделилась продрогшая Валя Курочкина.
- Не пропустят. Там следят, чтобы никто вперед иконы не шёл. Ну, один может уйти, но не семеро. Надо дотерпеть. Мало осталось.
- Надо сходить на разведку! – объявил Саша. – Узнать, во сколько выходит икона!
- Тогда по-пластунски давай до иконы, чтобы никто не заметил!

Все хохотали. Саша находился в таком приподнятом состоянии будто принял какие-то стимуляторы, весь привал был этаким бодрячком, громко и весело разговаривал, не унывал совершенно и этим напоминал доктора Ливси из мультика «Остров сокровищ». Со стороны это выглядело почти так:
- Так, ха-ха! Что у Вас? Мокрые ноги? Замечательно! Так, а тут что? Мозоли, аха-ха! Прекрасно, прекрасно! А вот и туча, аха-ха, сейчас нас всех зальëт по уши!

Саша вернулся, сказал, что встретил Колю (того, который много лет следит за порядком в первых рядах хода):
- Коля сказал, выход через пятнадцать минут.
- А сейчас сколько?
- Время ровно три.
- 15:15 – какое-то странное время выхода. Обычно в 15:30.

Саша ещё раз чуть позднее сходил на разведку:
- Да, в 15:30 выход!

Коля, видимо, говорил о том, что именно они – священники, алтарники, хоругвеносцы, клирос и те, кто несёт икону - выходят 15:15 на улицу готовиться. А сама колонна должна была тронуться в 15:30. Дождевые тучи сменяли одна другую, поливали, поливали, моросили...

Валя Курочкина тоже захотела найти посох. Валя Пунегова тут же добыла ей какую-то двухметровую тяжеленную дубину. Надо было укоротить. Обратились к товарищам в грузовике. Один сразу радостно вызвался помочь:
- Я! Давайте я сейчас сделаю! Вот топор есть!
Когда Володя увидел результат, то у него вытянулось лицо:
- Ты чего натворил??
Парень просто разрубил жердину пополам. Оба куска были теперь слишком коротки. Пришлось выкинуть.

- Всё, пора собираться! – предложил Павел. – Будем поочерёдно: один надевает рюкзак под тентом, второй держит его палку.

Мы очень быстро собрались, надели рюкзаки, уже в самом конце свернули плёнки, отрезали верёвки и сложили навес. Выдвинулись, когда икона уже потихоньку пошла, присоединились к основной массе.
- Саш, а народу-то немного. Тысяча, от силы полторы, - вглядывался я вперёд.

Рядом шедший паломник услышал и возразил:
- Я видел, что такое тысяча. Здесь уже полторы, а это половина Хода. Хвост подтянется - все три будет!

Я не собирался с ним спорить. Перед трассой колонна остановилась минут на десять-пятнадцать подождать отставших, чтобы надолго не задерживать транспорт, который ещё проносился по дороге. Хвост-то потянулся. Но вот именно перед нами народу было мало.
- Саш, ну посмотри: сто метров расстояние до дороги, так?
- Да, примерно так.
- Стоим мы рядами через каждый метр, с рюкзаками плотно не встанешь, пусть по десять человек в ряду. Ну, вот и тысяча человек, не больше, никак не больше тысячи человек. Ну, может полторы, если я неправильно оценил расстояние до дороги. Так или иначе, а всё равно мало.

После трассы сошли на грунт, дорога сузилась, обходили лужи, опять начались небольшие пробки. Перед Мурыгино уже жгло ступни от мозолей – сырость в сапогах не прошла без последствий. При входе в село, чувствую, силы уже заканчиваются. Весь привал на ногах, под конец дня было тяжело. Еле дополз до квартиры. Павел уже там раздевался, скинув рюкзак.
- Савелий Романович, привет! – поздоровался я с уже знакомым нам сыном Елены, хозяйки квартиры. Он тоже был очень рад.
- Савелий, а сколько народу ожидается здесь?
- Ну в той комнате будут три женщины, это точно. Возможно, ещё кто-то придёт.
- Ещё?? А куда мы все здесь влезем?..
- Ну, можно лечь в коридоре, в туалете, в ванной, - шутил Савелий.
- Да уж…

За несколько дней перед отъездом в Киров я созванивался с Леной, выяснял насчёт мест в квартире.
- Ну вот, то никто не звонил, а теперь ты позвонил, вчера другие звонили... Сколько вас?
- Нас будет четверо или пятеро, - я озвучил цифру, которую мы примерно прикинули заранее, выяснив, кто из нас собирается идти до конца.
- Тогда вам большую комнату.
- Отлично! Нам хватит.

Стойких и терпеливых в нашей компании оказалось больше. Женщин я отправил в другую комнату:
- В этой места всем не хватит. А там есть матрасы и двуспальная кровать. На ней три человека смогут уместиться.

А я сел за стол и сразу съел тарелку теплого борща.
- Мама разогревала перед вашим приходом, но он уже остыл.
- Ничего, нормально. Очень вкусно! Но для других надо подогреть, - включил плиту.

Вскоре пришла одна соседка, потом две ее подруги. Павел недовольно уточнил:
- Это те же, что и в прошлом году?
- Нет, другие.

Они прошли в комнату, оттуда послышался краткий разговор слегка на повышенных тонах - решали с нашими Валями, кто где ляжет. Пришла Валя Курочкина:
- Они говорят, что им Елена обещала кровать.
- Да, Валь, я договаривался только на эту комнату, поэтому претендовать на кровать сильно не надо.
- Петрович, кто первый встал, того и тапки! – опять Павел вспомнил забытый им в Великорецком и Монастырском принцип.
- Нет, люди звонили раньше нас на сутки и тоже договаривались, нам обещали одну эту комнату, - и налил себе ещё тарелку горячего борща.

Слегка отдохнув, мы с Павлом пошли в камеру хранения, уточнив у встречных паломников, где она располагается (на обратном пути уже мы рассказывали другим). Когда я выходил с мешком наружу, какая-то женщина остановила меня:
- Простите, а Вы умеете устанавливать палатку-зонтик?
- Не знаю.
- Мне хозяйка палатки дала ее, - она придерживала рукой конструкцию, напоминавшую огромный сложенный зонт. – А я не могу поставить. Хотя ставится она за десять секунд.

Я взялся за «зонт», начал аккуратно тянуть направляющие, чтобы ничего не сломать. Тут подошёл Павел:
- Да, да, так тяни, – он увидел со стороны, что всё нормально расправляется.

Действительно, довольно легко растянули ее, направляющий штырь вставили в центральный паз, и она раскрылась полностью.
- Вот спасибо! А утром придет женщина-хозяйка, сложит.

…Съел я в итоге и третью тарелку борща - организм требовал. Хотя на столе была ещё и картошечка, огурчики, домашняя кабачковая икра и яблочное варенье. Только расслабился, как раздался опять звук домофона.
- Савелий, это ещё кто??
- Не знаю… - и пошел открывать дверь.

Раздался шум голосов, кто-то очень по-хозяйски, как к себе домой, ввалился в прихожую. «Кто это там такой наглый и бесцеремонный, как танк?..»
- Всем здравствуйте! Это у Алёнки квартира? – в комнату заглянул… Женя Антонов! Как тесен мир…
- Да, у Лены.
- Алёнка адрес продиктовала, надо бы людей разместить!
- Жень, тут места нет. Негде размещать. Нас десять человек уже.
- Ну, может как-то потесниться! – и стал раздеваться вместе со своим другом в прихожей.

- Петрович, он не понимает, что места действительно нет, - обратился ко мне Павел. – Надо положить коврики, чтобы было наглядно.
- Да! Не будут же они с нами драться, - пошутил Саша. – Володя и Фаритыч – на диване, я вдоль окна, вы со «старцем» Женей - на полу рядом с диваном. Всё, и места нет.

Места и правда почти не оставалось: часть комнаты съедала кухня и стол, оставался пятачок для пяти рюкзаков.
- Знакомьтесь, это Александр, - представил друга Женя Антонов. - О! Борщ? Отлично! Наливаем. М-м-м, какой вкусный Алёнка борщ приготовила! Отличный. Саш, наливай, садись! Знакомься, кстати, это Василий!
- Василий.
- Фаритыч, - подал руку Павел.

- А я в Великорецком ставил палатки, - продолжал Женя. - Потом дождь начинается – я убираю. Боялся, что дождь их намочит, и внутри будет сыро. Потом опять ставлю. Тринадцать штук. Потом мне объяснили, что они непромокаемые...

Раздался опять звонок домофона.
- Это Максим! – «обрадовал» нас Женя и пошел встречать второго друга, представил его нам, потом взял за плечи Александра и сказал. – Этого человека не обижайте, он у нас большой молитвенник.

Опять похвалил борщ напоследок («Ну, Алёнка, молодец!») и покинул нас.

- Да как мы здесь все влезем?? - Павел был уже в заметном раздражении. Савелий снова предложил лечь кому-нибудь в коридоре, в туалете или в ванной - издевался, в общем.
- Я тут ходил кругами, не нашёл наше место ночёвки, - виновато пояснял Александр. - У нас есть место, где ночевать, но я не нашёл. Женя сюда привёл.

А Максим, поев супчику, вышел в коридор, осмотрелся и обратился ко мне:
- Я всё равно хотел уехать завтра, выйти из хода. Поеду сегодня, чего мешаться ночевать? Места всё равно нет.
- Да, хорошее решение.

И Максим ушел. Александр посмотрел, что тут негде не то что сушиться, а даже и нормально лечь, созвонился с друзьями, они объяснили ему их местоположение, и в итоге он ушёл. Мы облегчённо вздохнули. Женя, видимо, просто не уточняя у Лены, доброй души, которая всех пускает, пришел сюда, не спрашивая, есть места или нет. Если бы нас было шестеро в комнате, то, конечно, вообще было бы тяжело размещаться. Пришлось бы рюкзаки класть друг на друга в малюсенькой прихожей. Вся квартира - 36 квадратов, похоже. И опять же, если бы Слава попросился к нам, я бы его тоже притащил… Собственно, и в Великорецком получилось то же самое: Павел Иннокентьевич пустил почти всех желающих, оставив нам самим решать вопрос с размещением. В этом проблема, что мы не можем решать, мы же бестолковые христиане, начинаем спорить. Лучше бы хозяева показали, кто где ночует. Слава Богу, нас осталось пять человек в этой комнате.

- Петрович, а Женя откуда Лену знает?
- Ну, видимо, через отца Леонида Сафронова. Женя же постоянно с ним общается, в Киров ездит. Вон, их тут целая группа поклонников. А она постоянно при церкви. Помогает. Сейчас кормит крестоходцев там.

А Валя Пунегова слегка раскисла, серьезно замерзнув в Медянах, и теперь жаловалась на самочувствие:
- Если утром не будет лучше, придется мне выйти из хода… Знобит…
- Сейчас мы тебя подлечим! – и Павел достал из рюкзака бутылочку коричневого цвета.

К столу подошла и наша первая соседка с кружкой горячего чая, разглядывая, куда сесть.
- Не хотите тоже для поднятия тонуса? – обратился к ней Павел.
- Это что, бальзам?
- Ну, практически да, одной ногой! - насмешил всех Павел Фаритович.

Позже она спросила у меня:
- А Ваш друг кто?
- Помощник депутата Госдумы.
- А Вы?
- А я обычный таксист. Павла Фаритовича в Киров привез. Людей вожу то в Сосногорск, то в Воронеж, то в Дивеево, то Троице-Сергиеву Лавру.

Домашний бальзам Павла понравился всем, кто его попробовал. Но сам он не пил. Саша Барбир удивился.
- А я дал себе обет не пить, как бы тяжело не было. А то могу и не дойти, - пояснил Павел.

Попили чай, разошлись по спальным местам, и я занялся своими мозолями. Пластыри от сырости уже частично отклеились по краям. Я их осторожно снял, осмотрел приличные пузыри – старые и новые, которые мне мешали идти последние километры – на больших пальцах и подушках стопы между пальцами.
- Надо проколоть… Валя Курочкина!

Валя прибежала через три секунды.
- Валя, есть хлоргексидин или спиртовая салфетка?
- Есть, Васечка! Сейчас!

Проколол каждую мозоль в двух крайних точках, выпустил жидкость, повторно обработал антисептиком. Теперь хорошо бы зелёнкой…
- Валя Курочкина! - опять позвал я громко. «А где она? Не слышит, что ли? Ещё раз крикнуть? Нет, подожду… Десять, одиннадцать, двенадцать...».
- Что, Васечка? - бросила дела, прибежала.
- Зелёнка есть?
- Да.
- Давай.

А Валя Пунегова без лишних слов помыла посуду. Видимо, бальзам был действительно волшебным.
- Какие вы послушные, Валечка!
- Васенька, ну, ты же воспитываешь нас, чтобы были послушные. В рассказах пишешь всё время. Вот мы и пытаемся соответствовать и слушаться.
- Молодец! – я положил одобрительно руку ей на голову.

Недаром несколько лет назад мне москвичи сказали, что их попутчицы ни в какое сравнение с нашими женщинами не идут.

***

После хода мы созвонились с Василисой:
- Пап, как прошёл? С женщинами не ругались на этот раз?
- Всё прекрасно. Слушались все женщины. И свои, и чужие, которые не спорили. Может, им нравится меня слушаться? Потому что наших мужиков не всегда слушались. - смеялся я. – На последней стоянке всё было похоже на «Укрощение строптивой», помнишь такое произведение?
- Ну у Шекспира?
- Да. Фильм хороший советский был, посмотри. Там в конце трое мужчин спорят, чья жена более послушна. Каждый по очереди посылает слугу к своей жене с просьбой мужа явиться на его зов. Чья жена придёт, тот и выиграл. В результате жены первых двух их мягко посылают либо предлагают самим прийти к ним, а третья тут же приходит и выполняет даже безумные с виду просьбы мужа. Вот что-то подобное было в этом крестном ходу. Валечки у нас молодцы! Причем, все три! Первая тоже безропотно послушалась мужа. И прощалась с нашими без грусти - с мужем же едет.
- А у нас в институте было обсуждение «Укрощения строптивой». Я помню ее монолог:
«Ничтожные, бессильные вы черви!
И я была заносчивой, как вы,
Строптивою и разумом, и сердцем.
Я отвечала резкостью на резкость,
…
Умерьте гнев! Что толку в спеси вздорной?
К ногам мужей склонитесь вы покорно;
И пусть супруг мой скажет только слово,
Свой долг пред ним я выполнить готова»

Я оказалась единственная, кто согласен с Катариной. Профессор попросил меня выйти и обосновать. А я знаю, что в этой аудитории бессмысленно говорить об этом. Я ещё и стеснялась, но что-то сказала. Ну и потом несколько человек высказались: права женщин, в том числе избирательные, свобода слова и прочее. А мы тут с другом начали разговаривать, и профессор попросил меня пересесть на первую парту. Ну я и пересела безропотно: «Пересесть – так пересесть…» - «Ой, какая молодец! Мы тебя замуж выдадим!» Такой забавный дядечка оказался. Потом увидел нас в коридоре с этим парнем (а мы вообще просто друзья), шел как раз навстречу, умилился: «Молодцы, молодцы!..»
- Василиса, началось, конечно, с борьбы за избирательные права. Но к чему всё пришло: в США сейчас счёт клиник по перемене пола ДЛЯ ПОДРОСТКОВ уже начинает идти на сотни! Права женщин перетекли в диктат женщин, а потом и всяких извращенцев. Наш Патриарх ещё пятнадцать лет назад сказал, что в основе деградации человечества лежат ложно понимаемые «права человека», которые потом переходят на права различных меньшинств. А у нас вполне матриархальное государство. В высших эшелонах власти и разных «Комиссиях по правам всех, кроме мужчин» прочно обосновалось фем-лобби. «Притеснители народа Моего - дети, и женщины господствуют над ним. Народ Мой! Вожди твои вводят тебя в заблуждение и путь стезей твоих испортили.» (Исаия 3:12). И если копнуть глубже, то проблема началась не в 19 веке, когда появились суфражистки, а когда Ева начала разговаривать с посторонним, не спросив разрешения мужа. Ну ничего. «Образ мира сего проходит». Как в прошлом году я написал, «богатство многих превратится в тыкву» - и оно уже превращается на наших глазах. Всё произойдет быстрее и раньше, чем многие думают. А некоторые вообще не думают. Спят, едят и пьют, как животные. Господь, в Которого они не верят, один раз сжёг, а второй раз утопил развращëнный мир. И третий раз за Ним не заржавеет. Насколько хватит Божьего долготерпения? Через сколько лет (месяцев? дней?) Он решит исправить это безобразие, чтобы мы начали ходить коленками вперёд? «И когда умножился грех, стала преизобиловать благодать» (Рим 5:20). Видимо, пока не до предела умножился, ещё не совсем тьма, раз не исправляет.

***

Я встал с матраса, чтобы пройти к окну и взять телефон. И случайно наступил на ногу Саше. Саша вскрикнул.
- Сашечка, прости! Я второй раз уже наступаю на людей: один раз - на друга Макса ночью наступил случайно, испугал его. И вот тебе - второй раз.

…Утром Валя Пунегова посмотрела на себя и решила идти дальше. Волшебный бальзам Павла творил чудеса (справедливости ради – вместе с таблеткой от горла, выданной Володей, и "ТераФлю" от Саши Барбира). Из того, что я постирал, ничего, конечно, не высохло. Сложил в отдельный мешок. Три женщины ушли раньше, и стельки я положил на освободившийся полотенцесушитель. Остальную всю грязную и сырую одежду сложил в плотный пакет, чтобы постирать уже дома. Пусть пока катается в камере хранения. А сейчас взял все чистенькое, сухое, сбережëнное как раз на этот день. Наклеил новые пластыри на обработанные мозоли - в два-три слоя. В сапоги вложил газеты поверх высохшая стелек.

Надо было расплачиваться за квартиру.
- Алё, Лена, у тебя карта привязана к номеру?
- Привязана, но, если денег нет, можете не платить.
- Нормально всё, деньги есть.
- Вась, зайди в кассу храма и там оставь ключи. Скажешь, что маме Савелия.
- Хорошо, - я положил трубку.

- Так, она денег не просит. Но, я думаю, надо скинуться по 500. Видите, просто она такая добрая, бесплатно пускает, нет цели заработать. И так получилось, что в тесноте, но не в обиде.

Попили чай с яблочным вареньем, доели его. Вытащили нас стол оставшиеся пирожки и булочки. Павел настаивал, что можно не торопиться, всё равно камера работает и после 4:30.
- Нет, давай поторопимся, надо идти!

И хорошо, что я его торопил: из-за того, что трасса возле Гирсово ближе к шести утра перекрывается перед выходом колонны, камера заканчивает прием мешков ровно в четыре тридцать, чтобы потом успеть уехать из Мурыгино до двухчасовой пробки. Подходим мы с мешками к камере, и я метров за 100 вижу, что синий прицеп фуры уже закрыт, грузовик заведëн и начинает отъезжать. Рома, оказавший тут же, успокоил:
- Бросайте тут на траву мешки, сейчас он развернëтся, мы их закинем в прицеп.
- Спасибо, Ром, большое!

Сходив до камеры хранения и обратно, мы сделали лишних полтора-два километра. Уходили из квартиры уже в 5:10, наверное. Я напоследок осмотрел комнаты, проверил углы. На верхней полке вешалки в прихожей лежали чьи-то черные перчатки с обрезанными пальцами. Я выглянул в подъезд. Наши разговаривали на крыльце, открыв подъездную дверь (хорошо, что первый этаж):
- Павел! Павел!
- Что, Петрович?
- Спроси, чьи перчатки черные с обрезанными пальцами. Никто не забыл?

Оказалось, Володины. Теперь можно было запирать квартиру. Женя ждал нас на перекрестке, увидел, повернулся и пошел потихоньку дальше по улице МОПРА:
- Жень, не туда! Нам придется потом возвращаться.

Мы свернули направо к улице Набережной. Хотя потом я понял, что всё равно, по какой улице идти. Просто МОПРА была с разбитым асфальтом, а мимо Дома Культуры к храму и до камеры хранения был положен новый асфальт. Потом нашим показал перекресток недалеко от интерната, где мы вышли бы к гаражам возле реки:
- «Все дороги идут в Рим»!
- А что такое «МОПР»?
- «Международная организация помощи борцам революции».
- Кто-то говорил, что даже ВРИО губернатора шел один переход до Макарья.
- Один переход до Макарья в солнечную погоду ничего особо в плане понимания сущности хода не даёт. Только посмотреть на народ, впечатлиться количеством. А чтобы что-то понять, руководитель должен пройти хотя бы второй день. Даже в сухую погоду это очень непросто. А так хорошо бы до Великорецкого пройти, чтобы прикинуть, что впереди ожидают ещё два дня тяжёлого пути назад. А по-хорошему - весь ход. Чтобы понять, чем живёт, чем дышит собственный народ, как живёт, сколько у народа денег. Что где покупать, как всё достается. Один переход – маловато. Немного оторвано от народа руководство. Подзабыли сами, откуда вышли. «Земля и в землю отыдеши…»

На Доме Культуры висело объявление, что размещения паломников в этом году нет. Ну вот и результат. Не ходят и не понимают, как это тяжело. А сходили бы разок, накануне сами бы встречали и растаскивали по местам ночлега. Я зашёл в храм, чтобы занести ключи, и столкнулся нос к носу с Леной, мы обрадовались друг другу.
- Леночка!! Привет!
- Привет!!
- А женщина тут на входе предлагала покушать. Я говорю: «Спасибо, мы уже поели!», а пошёл бы - и с тобой не встретились!
- Да я бы вас и кормила! Ко мне бы и пришли!
- А-а-а-а! Вот твои ключи!
- Хорошо, а то я хотела навстречу идти. А теперь не надо. Мне ещё, вон, бабушку одну надо проводить до квартиры.

Потом они обнялись с Валей Курочкиной - именно Валя дала мне в прошлом году телефон Лены, с которой они познакомились, когда Лена с мужем и Савелием были в паломнической поездке Ульяновском монастыре в 160 километрах от Сыктывкара.

- Это Лена! - представил я ее нашей компании, ожидавшей возле входа в храм.
- Да мы поняли! Видно, что лицо одинаковое с Савелием, понятно, что его мама.

Лена повела куда-то знакомую бабусю, мы попрощались с ней, и Володя начал читать утренние молитвы. Потом я опять пошёл чуть впереди, опять напевал сам себе акафист вполголоса, вышли к Вятке. «Эх, сейчас бы в Гирсово после перехода выпить пару глотков сладкого морсика какого-нибудь для восполнения сил!..», - подумал я и увидел идущего навстречу Савелия, который прошел один переход:
- О! Савелий Романович! А мы с твоей мамой сейчас виделись!
- Знаю, мама мне уже сказала, что вы встретились. Хорошей дороги всем!

В Гирсово оставались лишь немногочисленные паломники, колонна давно ушла. Смотрел по сторонам, разглядывал остатки былой роскоши. В основном на столах везде было уже пусто. Слева в вагончике была открыта дверь и стояла женщина в белом фартуке:
- Подходите со своей посудой, кушайте горячий борщ вкусный!

Лучше и не придумать. В соседней палатке, оказывается, тоже можно бы чем-то перекусить, но мне хотелось, конечно, борща. Скинул рюкзак, прислонил к вагончику тут же, из внешнего кармана достал свою большую зелёную кружку и ложку. Борщ оказался почти такой же вкусный, как у Лены. На свежем воздухе, горячий, после утреннего перехода. Я даже никуда не присаживался. Наши женщины нашли где-то одноразовые тарелочки, а вот ложки у Вали Пунеговой не было, пыталась пить через край:
- Держи мою, я поел. Потом отдашь на привале.

Потом она отдала ложку Володе, потом он вернул Вале, а она - мне уже на стоянке возле Пагинки (Починки). Я потихонечку пополз первым, ноги побаливали, шел в одиночестве: ближайшие паломники впереди за сто метров и компания позади в ста метрах. Вышел на трассу, шёл по обочине - так легче ногам. Позади услышал объявление из машины ГАИ по громкоговорителю: «Спасибо, спасибо! Всё, уезжаем и проезжаем!». Поливальная машина, стоявшая поперёк трассы, поехала в сторону Кирова перекрывать дорогу где-то дальше. Пробка пришла в движение. На мост я поднимался сбоку за ограждением, только на самом верху перешагнул через него. «А чего, поезда в этом году не будет? Тогда я сам!»:
- Ту-ту-у-у!!

Так и шел неспешно до самой Пагинки, где у нас с утра был запланирован привал - два длинных перехода всё же. Я спустился по лесенке, начал осматривать место. И тут меня окликнул Слава, лежавший совсем рядом. Не признал его сразу.
- Я уже собираюсь уходить.
- Давай я тебя чаем горячим напою. И пойдёшь.

Поставил кружку на огонь, а когда вода начала закипать, увидел на дороге проходящую мимо меня нашу компанию.
- Саша! Валя! Володя!

Саша обернулся, махнул рукой и на ходу крикнул:
- Не буду останавливаться, надо сэкономить время, чтобы поспать на следующем привале!

Володя и Женя вместе с ним пошли дальше, а женщины спустились.
- Да мы не хотели пить чай…
- Хотите или не хотите, а чай пить будете из послушания. Садитесь. Я уже вскипятил для всех. Не хочу дальше тащить два литра воды.

И Павел тоже проскочил нас, мы поздновато заметили его удаляющуюся фигуру, начал звонить:
- Петрович, вы где?
- Да ты только что мимо остановки прошел, где мы сидим.
- А я не видел, где остановка.
- Оглянись.
- А… Ну я уже не буду возвращаться.
- Ладно, догоним и на ходу тебя будем поить чаем.

Я сделал всем чай, доели оставшиеся булочки, я достал очередной энергетический батончик и опять предложил Славе забрать их. И опять он не захотел. У Вали вылил из термоса остывшую воду в кружку, снова вскипятил, налил в термос и положил туда два пакетика заварки:
- Валя, это для Павла Фаритовича. Он любит покрепче. Пусть он будет доволен.

Перелил остатки воды в маленькую бутылочку, положил её во внешний карман рюкзака, чтобы легче было доставать в пути. Женщины вышли чуть раньше. Слава предложил мне почитать акафист и очень бодро пошёл (неожиданно бодро!), читая предначинательные молитвы. Первый кондак я спел, а потом Слава продолжил. Мы читали акафист, пели и чуть ли не бежали при этом. Летели, как «Сапсан».
- Слав, давай я тринадцатый кондак попробую спеть.

Он сделал рукой одобрительный жест, я спел, как сумел. Слава показал большой палец: «ВО!!» Пропели в конце три раза «Величание» и обогнали какую-то женщину. Потом замедлились слегка.

- Вась, надо дойти хотя бы до надписи Киров. А, вот она уже! Давай сфотографируемся!

Сфотографировали друг друга.
- Петрович, надо чтобы кто-то нас двоих сфоткал.
- Да вот сейчас у женщины попросим.

Приглядываюсь и узнаю в женщине, которую мы только что обогнали, ту самую Ольгу, которая в прошлом году тоже ночевала у Лены рядом с нами. Тогда она была на третьем месяце беременности.
- Ольга! Сфотографируйте нас!

Она с крайним недоумением в глазах - откуда посторонний мужчина знает ее имя? - замедляя шаг, подходит и ошарашенно вопрошает:
- Да… Ольга… А откуда Вы меня знаете??



Для меня-то все эти события прошлого года – как вчера, потому что я не один раз перечитывал и правил рассказ. Поэтому очень хорошо её помню. А она за год подзабыла, с кем за одним столом сидела. В прошлом году мы слегка разошлись во мнениях, но за год всё плохое стëрлось, делить нам на этот раз было нечего. Я был рад её видеть.
- О! А ты ж родила, получается! Всё нормально? – посмотрел я на отсутствующий живот. В памяти она так и была с животиком.
- Родила, да…, - с огромным удивлением произнесла Ольга. И тут её осенило, - А-а-а!!! Теперь я узнаю, кто это!! Василий! А где этот ваш Павел… как его… Фар… Фархатович?
- Да не Фархатович, а Фаритович! - хохотали мы с ней. – Ну и кто у тебя?
- Двойня!
- Вот это да! Двойняшки! Я так и знал! – и я в восторге стукнул посохом об асфальт, почти как Моисей - жезлом в скалу. – И кто?
- Мальчик и девочка!
- Прекрасно!
- А ты женился?
- Нет!
- Дурак! – и мы оба опять начали ржать, как кони.
- Ах-ха-ха-ха! Как ты угадала? Никто не угадывает, все думают, что я умный, а на самом деле-то я дурак! – веселились мы с ней на всю округу.
- А вы там же ночевали?
- Да, на той же квартире. Я хозяйку сразу попросил в конце мая, чтобы нас с вами не селила вместе. Она уже в прошлом год обещала найти другое помещение. Либо нас в другое, либо вас.
- Ах, вот так??
- Конечно! Зачем вы нам нужны? – хохотал я. - А как ты справляешься с двойней? Мне вот для себя интересно!
- Нормально справляюсь.
- А, конечно, нормально справляешься - идёшь себе в крестном ходу, а с ними там муж с мамой сидят?
- Да, ах-ха-ха-ха!
- Ну ты молодец!! Ах-ха-ха-ха!
- Передавай привет своему Павлу... Фархатовичу!
- Да не Фархатовичу он!! А Гарун аль Рашид, запомни! - веселье всё не прекращалось, пока мы шли.

И тут меня окликнул Павел, отдыхавший на обочине, потому что мы как раз проходили мимо него.
- Во, смотри, Фаритыч, кого я нашёл! Узнаёшь?
- Узнаю, узнаю, - без эмоций молвил друг. - Где мой чай?
- Вали догоняют нас. Валя Курочкина несёт термос тебе.


Павел, я с очередным подарком (огромной белой розой), Валя Курочкина и Валя Пунегова.

***

Когда знаешь, что Василий Блаженный – твой небесный покровитель, слова «дурак» в свой адрес воспринимаешь как комплимент или одобрение. Тем более от женщин. Тем более от таких, как Ольга. И я вспомнил, когда меня уже называли почти так же. Это были мошенники из якобы «службы безопасности» Сбербанка. Тоже, кстати, женщина позвонила, представилась. Много сказать не успела, я понял, что она откуда-то с Украины, где располагается большинство мошеннических колл-центров, притормозил ее:
- Для сотрудницы Сбербанка у Вас слишком выраженный южнорусский акцент. Идите в поле работайте. Бросайте это грязное дело.

И положил трубку. Тем более, что зажëгся зелёный, и надо было ехать. Через минуту снова звонок:
- Василий Петрович! Вы очень, очень тупой и глупый человек!
- Ах-ха-ха-ха! – я хохотал во весь голос. – Вот удивила! А то я не знал! Тоже мне новость! Ах-ха-ха-ха!

Бросила трубку.
- Ах-ха-ха-ха! Сделала мой день! Ах-ха-ха-ха!

Кто-то из наших поделился опытом, что в таких случаях спрашивает у мошенников: «Чей Крым?» И они сразу кладут трубку.
***

А потом Валя Курочкина рассказывала, как она поила чаем Павла. Отдала ему термос, тот наливал сам.
- Тут два пакетика.
- Нормально!
- Сахара нет.
- Нормально!
- Дай глоточек.
- Нет, не дам!

А потом всё равно дал им по паре глоточков отпить.
- Павел Фаритович с виду строгий сначала, но потом всё равно всё для нас делает, - улыбались две Вали.
- Редкой доброты человек. Просто надо эти редкие моменты суметь поймать.

Слава отстал, а Вали меня обогнали. На развилке перед мостом шел и высматривал Сашу и сиреневую куртку Вали Курочкиной, искал их на привале. Никого не нашел. А колонна уже выстроилась и начала движение потихонечку, чтобы народ успел подтянуться. Я присоединился, напевая «Христос воскрес из мертвых, смертью смерть поправ …» в маршевом варианте, и начал обгонять людей, идя вдоль центрального ограждения. «Разойдись! Разойдись!» - какой-то парень обгонял всех, я тоже сдвинулся чуть правее. Все послушно отходили, а он быстро шёл вперёд. «Что за интересный парень? Всеми скомандовал, и все послушались. Из хора или просто так, чтобы к голове пройти? Заба-а-авно!..». Сначала я попел с одной компанией тропари, а потом другая компания - девушки и женщины, человек шесть-семь - догнала, распевая акафист. Я добавил шаг, пошёл впереди их, а они шеренгой - рядом со мной или чуть позади. Добавил бас к их партии. После акафиста пели тропари, другие песнопения, которые я не помнил наизусть. Потом они начали напевать «Крестный ход идёт, крестный ход идёт…». Уже в не в первый раз я услышал эту песенку в нынешнем ходу. Первый раз - где-то за километр до Монастырского в лесу. Я не любитель таких произведений, но как-то меня пробрало после тяжёлого дня, задело струны чёрствой души. На словах «Впереди идет Богородица, за детей своих слëзно молится…» чуть не пустил слезу...

Потом мы запели «Непобедимую Победу», ноги сами, естественно, побежали в гору. Рядом оказалось пожилая паломница, которая мне подпевала (её подруги немножко по-другому пели, а она со мной - одинаковый вариант). Минут через пять я прекратил.
- Так можно и икону догнать! – улыбалась она.
- Да, через пять минут можно запросто с такой песней! Просто маршировать – и там!
- Или с Иисусовой молитвой.
- Можно и с ней. Но «Непобедимая Победо» сама несёт, мне кажется.

Я набрал воздуха в легкие:
- ХРИСТООООС ВОСКРЕЕСЕЕЕЕ!!!! ХРИСТООООС ВОСКРЕЕСЕЕЕЕ!!!! ХРИСТООООС ВОСКРЕЕСЕЕЕЕ!!!!

Потом продолжил разговор:
- Вы откуда все?
- Из Кирова.
- Как идётся?
- Вообще без мозолей прошла! Только недавно лёгкие кроссовки надела. Во второй день шла в осенних сапогах с мехом, мокрых насквозь - и ни одной мозоли!

Неудивительно. Постоянно поют без перерыва. До иконы опять было сто-сто пятьдесят метров. Она совсем рядом впереди покачивалась на плечах трёх мужчин.
- Да-а, народу-то немного… Осталась десятая часть. Максимум три тысячи возвращается.

Пожилой мужичок впереди тоже кричал «Христос воскресе!», но относительно негромко. Чуть позже я поравнялся с ним, он как раз спрашивал у всех:
- А кто самый старший в крестном ходу, интересно? Одна бабушка сказала, что ей 75 лет!
- Да старше есть гораздо! – возражали ему.
- А самый младший? Тут мальчик шел, девять лет ему.
- Да Вы что? Тут младенцы грудные в колясках едут!

«А я самый средний, хе-хе!..» – подумал я. Хотел сказать вслух, но промолчал. Не стал портить болтовней ход. Проходя мимо «Тойота-Центра», я был уверен, что Павел опять остановится здесь. А я пошёл дальше. Кормили теперь на площадке за забором, не доходя сто метров до храма «Новомучеников». Я бросил возле угла забора свой рюкзак, тут же мужчина вскинулся:
- Не надо, не занимайте, не занимайте!
- Да не занимаю я, буквально пять минут - и всё. Кусочек полметра на полметра на пять минут - и уберу сразу. Не беспокойтесь.

Мужчина успокоился. Я спустился с парапета, зашёл за забор, подошёл к ближайшему столу, возле торца которого толпились люди. Каша? Значит, начнем с каши. Можно без преувеличения сказать, что столы ломились от снеди: винегрет, салат из свежей капусты, соленые огурцы, аджика, икра кабачковая самодельная, сухарики, зелёный лук... Потом уже пошел за супчиком. Заедал его вареньем - привычка детства, которую я вспоминаю, когда не хватает любви в организме. На чай уже места не осталось. Женщина рядом посыпАла гороховый суп зеленью:
- Настоящий «шведский стол»! То есть не шведский, а русский! Надо возвращаться к корням! – сама же поправилась она.
- Правильно! – согласился я. - Надо вообще Швецию упразднить за её в наглость и агрессивность. Вслед за Польшей.

Забрал рюкзак и направился, как обычно, к перекрестку, потом свернул за новую кирпичную ограду. Оставалось время поспать, на часы даже не глядел - тоже уже как обычно. На ровной площадке за кустом расстелил плёнку, немножко запачкав её сапогами - глина после постройки забора пока не заросла травой и после дождя липла на сапоги. Осмотрел и обработал ноги, доклеив чуть-чуть пластыря. Наконец, надел теплую кофту, которая весь ход каталась в мешке, накрылся краем плёнки и лёг спать: «Разбудит кто-нибудь, когда ход пойдет...» Уснул сразу же...

А Павел в «Тойота-Центре» давал представление. Все окружающие на него неприязненно и удивлённо смотрели, как на человека второго сорта, потому что он был в обычной походной одежде. Павел Фаритович спокойно прошел к столику, снял рюкзак, сел на диван, вытянув ноги, и обратился к подошедшему товарищу в белой рубашке: (сняв парик: «Мальчик, ты не понял, водочки нам принеси! Мы домой летим!»).
- Ноги, сами понимаете, устали, позовите мне менеджера.

Подошёл менеджер:
- Простите, вы откуда?
- Я из Сингапура, - как обычно пошутил с серьезным выражением лица Павел. Так он обычно называет наш Сыктывкар.

Я, конечно, потом смеялся над его рассказом:
- Больше похоже, что ты не Сингапура, а откуда-то с Индонезии!
- А потом подошёл ещё и старший менеджер на помощь, когда я описал интересующие вопросы. В общем, сделали мне они достойное предложение, от которого я не смог отказаться. Я пообещал оставить отзыв на сайте за их профессиональный подход и вежливое обращение с участниками хода.

…Было спросонья такое ощущение, что я просыпаюсь в Мурыгино. «Нет… уже Киров. Вон Слава рядом с кем-то разговаривает. Надо вставать, наверное…» Как раз начались одиночные удары колокола,
- Сейчас выходит икона, всё, уже выходит! – оживился Слава.

Из-за поворота показались хоругви. Я начал все быстро складывать в рюкзак, поворачиваюсь – а икона уже совсем рядышком. Успел перекреститься и поклониться. Закрыл рюкзак, надел сапоги, свернул пленку, сложил коврик, заткнул за рамку рюкзака, взял посох и пошёл. «Ох, а ноги-то плохо идут… Николушка, донеси, пожалуйста, хоть как-то!.. Помню, что можно и не дойти на последнем переходе, помню…» Всего-то ничего тут осталось по сравнению с пройденным. Но накопленная усталость и напряжение давали знать. Хоть и акафист читал, а всё равно ноги плохо шли.

Позвонил Женя Антонов:
- Василий, у тебя на машине сигнализация дистанционно открывает двери?
- Я приехал с Павлом.
- А у него открывает?
- Не знаю.
- Я ему звоню, он трубку не берет. Телефон выключен.
- Ты думаешь, если я позвоню, то он включит?

Оказалось, Женя собирался оставить рюкзаки нам, чтобы мы довезли теперь их обратно в Сыктывкар. Договорился потом с директором учебного центра, что оставит их в коридоре, а мы заберём позже.

Опять я пел свою маршевую «Христос воскресе…», модернизировал её. Пение мне самому напоминало движение скорого поезда с длинным гудком (не зря после Гирсово погудел). Было чем-то похоже на бодрые, в быстром темпе, песнопения вечерней службы «Слава в вышних Богу и на земли мир, в человецех благоволение». И потихоньку стал догонять икону, уже слышен стал запах ладана, пение сводного клироса. Давненько не ходил впереди... Коля-управитель опять всех строил, рванул в сторону тротуара, накричал на красивую стройную девушку, которая быстрой походкой пыталась пройти вперёд справа. Девушка смущённо стояла, потупив взор, а Николай ее строил. Какая-то женщина (может, и мама), шедшая за Колей, за неё вступалась, что-то ему объясняла. Коля отошёл, и девушка снова устремилась вперёд. Возможно, она была даже с клироса и догоняла его.

Когда я поднимался на парапеты, чтобы идти по газону, а не по асфальту, или спускался с них, то чувствовал, как позвонки поясницы шепчут: «Мы устали рюкзак таскать». Стал опять отставать. Я надеялся, что будет хотя бы пятиминутная передышка возле храма «Веры, Надежды и Любви», но там только брызгали святой водой. Все притормаживали, вытягивали руки, чтобы на них попали капли. Я замедлил шаг, мне тоже чуть-чуть досталось. Спустились на Московский проспект, рядом со мной шла группа женщин в одинаковых синих платочках в мелкий белый горошек. Не раз с ними уже пересекался в ходу. Запевала в народной манере голосистая бабушка с пронзительным резковатым голосом. Они тоже пели «Крестный ход идёт, крестный ход идёт…», но теперь это меня не особо трогало. Я шёл по двойной сплошной, а рядом молоденькая мамочка катила коляску. В ней лежала девочка месяцев четырех-пяти: розовой чепчик, белый комбинезончик, пустышка во рту. Малышка смотрела из коляски своими голубыми глазёнками, переводя взгляд то на маму, то на меня. Я улыбался ей, практически не глядя на дорогу. Меня умилял маленький ребёночек. Потом соска у девчушки выпала, она закапризничала, мама засунула соску обратно, и малышка успокоилась. Так мы рядышком и шли минут десять. Потом они оказались чуть в стороне. Я стал напевать сначала опять «Христос воскресе из мертвых…», потом перешёл на величание Святителю Николаю. Через какое-то время заметил, что мне тихонько напевает женщина. Где-то мы не совпадали, но потом я понял, как она хочет петь, и у нас стало совсем неплохо получаться.
- Откуда вы?
- Из Кирова, вот мы с мужем идём, - показала она на бритого мужчину, шедшего рядом.

Муж улыбался до ушей. Спокойный, простой, молчаливый, доброе лицо и детская улыбка во весь рот. Улыбка абсолютно счастливого человека.
- Да, да, - подтверждал он немногословно последующий рассказ жены, постоянно улыбаясь. Чуть сзади меня шел их сын лет шестнадцати или пятнадцати, чуть повыше отца, худенький и тоже молчаливый. Жена и сын рядышком, ход заканчивается – чего не радоваться? Женщина рассказала, что они ночевали в всегда палатке (вот герои!), и я рассказывал тоже, как мы шли и ночевали. Сказала, что очень хорошо шли. Да и видно было, что благодать их накрыла с головой.

После храма Великомученицы Екатерины я хотел было крикнуть «Христос воскресе!», но посмотрел на идущего впереди высокого паломника, и понял, что он может оглохнуть от моего возгласа. Пожалел его, замедлил шаг, давая ему отойти на пару лишних метров, и:
- ХРИСТООООС ВОСКРЕЕСЕЕЕЕ!!!! ХРИСТООООС ВОСКРЕЕСЕЕЕЕ!!!! ХРИСТООООС ВОСКРЕЕСЕЕЕЕ!!!!

Да, это было неожиданно, согласен. Ему всё равно заложило ухо, мужчина потрогал его. «Ну извини, брат. Теперь мне не заниматься своим любимым делом, раз у вас уши закладывает?..»

Ещё раз крикнул три раза на спуске, когда колонна уже повернула направо к Трифонову монастырю, хор скрылся за углом, я им не хотел мешать. Опять кропили святой водой возле Спасского Собора, не жалея, как из шланга. Святая вода залетела мне прямо в открытый от радости рот. Иду, смеюсь, смотрю на перекрестке слева что-то раздают. «Что там? Хлеб-соль? Булочки? Что там такое вкусное, дайте мне!»
- Что раздаёте?
Мужчина без слов быстро достал из пакета шоколадку «Bo-o-om!» и засунул руку за следующей - для тех, кто позади меня.
- Ой, как хорошо! - шоколадка была вовремя, силы заканчивались. Только я её съел, как ноги совсем плохо стали двигаться, бедро спереди пронзила острая боль. Весь переход я чувствовал, как она собиралась с силами, и вот, наконец, решилась открыться уже в самом конце, за 200 метров до окончания. Впереди идущий паломник обернулся, увидел меня, доедающего шоколадку, и протянул мне большой батончик «Степ»:
- Взял зачем-то тоже... А я сладкое не ем… Хотите?
- Хочу!

И её тоже умял, не стесняясь. «Степ», который я люблю, и которым кормил весь ход наших. Когда перешагивал через железную воротину напротив входа в монастырь, чтобы спуститься к туалетам, правая нога совсем отказалась подниматься. Да и спускаться она отказывалась. Еле доковылял в итоге потом до колокольни. Никого из наших там не было. «А, они, пошли на последнем перекрёстке сразу к машине, как обычно...» Сел на стульчик. Смотрю, Зина с Галей идут.


(Галя и Зина. Фото Нани Меребашвили)

- Ой, такое у нас искушение было, Василий!.. – пожаловалась Зина.
- А что такое?
- Да три раза чуть из Хода не вышли…
- Почему?
- Да вот из-за дождя! Тяжело было… Первый раз в Загарье, второй раз в Медянах, а третий… третий не помню где…

«Ну, либо в Монастырском, либо в Мурыгино…». – подумал я.
- Так, Зина! Не позорь меня! Я всем рассказываю, как ты шла в 2005 году в одном пальто, с пакетиком сухариков и святой водой, спала на паперти в мокром пальто на каменном полу и не заболела! И не прошла Ход, а пролетела! А сейчас ты мне рассказываешь, что ты не можешь ходить, что ли?

Смеётся. На самом деле, Зина и тогда хотела выйти из хода в Горохово: «Сил никаких не было, иду в конце. Никаких сил…» И тут Люба ей сказала:
- Что ты в конце-то идёшь? Конечно, нет сил! Надо идти в начале, где пение молитв. И сразу пойдёшь нормально!
И точно: пошла с иконой, и сразу появились силы. С мозолями, со слезами, но дошла. Конечно, новичкам надо ходить обязательно недалеко от иконы, видеть эту красоту, чувствовать запах ладана, чтобы купаться в благодати. Ну или с поющей группой, со священником.

Позвонил Павел:
- Я возле колокольни. А ты где, Петрович?
- Так и я возле колокольни. Если со стороны Трифоновского храма смотреть, то я за колокольней сразу.
- Значит, ты перед колокольней! – настаивал Павел.

Нашёл меня через полминуты:
- Давай посидим.
- Давай. Чего бы на дорожку не посидеть с хорошим человеком.

Подошёл Володя Костюшин, с которым не виделись уже несколько лет. Обнялись.
- Василий, когда я ехал в Киров, девушка, которая в одном купе со мной была, говорит: «А я читаю у Василия Воронова заметки». А я и не признался, что мы с тобой знакомы лично.
- Забавно, да. Ко мне перед началом хода какой-то парень подошёл, я здесь же был, возле колокольни: «Вы Василий?» - «Василий» - «Вы пишите, пишите, мы читаем». Да лишь бы на пользу было...

А то ведь некоторым не в коня корм. Написала мне 15 мая некая особа, назовём Анжелика: «…Это философия мужчины, с которым никогда не будет рядом достойная женщина. Только третий сорт. Вообще не понятно, что вы в алтаре делаете, с такой философией» Пришлось ответить ей: «Не женщине оценивать, где мне быть и какова моя философия. И Вы не Господь Бог, чтобы решать, кто может быть рядом, а кто не может. И Вы, видимо, причисляете себя к "достойным"? «Возвышающий себя унижен будет»» А так как я не люблю спорить, то сразу её заблокировал. Не хочу ни с кем спорить и никого не хочу заставлять. Хочу, чтобы Господь победил всех и подарил нам победу. «Рече Господь Господеви моему: седи одесную Мене, дондеже положу враги Твоя подножие ног Твоих».

Можно оскорблять и обзывать меня, но не надо хрюкать на Православие - нельзя спорить по поводу актуальности заповедей Божьих, в том числе, относительно взаимоотношений мужчины и женщины, относительно устройства семьи – малой церкви. Они не устареют никогда. А отец Стефан, когда мы с Володей уже разоблачались после субботней службы, сказал:
- Можете передать ей, что из-за того, что достойные её не ходят в храм, приходится тащить в алтарь кого попало.

«Посмотрите, братия, кто вы, призванные:
не много из вас мудрых по плоти, не много сильных, не много благородных;
но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых,
и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное;
и незнатное мира и уничиженное и ничего не значащее избрал Бог,
чтобы упразднить значащее, –
для того, чтобы никакая плоть не хвалилась пред Богом.» (1 Кор 1: 26-29)

И Слава, и Люба говорили, что мои прошлые рассказы некоторых очень сильно возмутили. Что им ответить? «Заблуждаетесь, не зная Писаний, ни силы Божией» (Мф. 22:29) И отвечать ли вообще? Я не обязан думать, нравится кому-то то, что я пишу, или не нравится. Что хочу, то и пишу - что после молитв Господь мне на ум положил. Выравниваю себе психику. Выложил на бумагу мысли – и освободил голову. Я не собираюсь помирать от инфаркта или инсульта. Пусть у них голова болит. Если бы Господь учитывал мнение женщин, которым Его проповедь не нравится, то Он бы завершил её в первый же день. Женщины могут только аккуратно просить, но не советовать. И иудеям Он сказал: «Вы - семя Авраамово; однако ищете убить Меня, потому что слово Моё не вмещается в вас» (Ин. 8:37) И апостол Павел пишет в 1-м Послании Коринфянам, 8 глава: «Для меня очень мало значит, как судите обо мне вы или как судят другие люди; я и сам не сужу о себе. Ибо хотя я ничего не знаю за собою, но тем не оправдываюсь; судия же мне - Господь. Посему не судите никак прежде времени, пока не придёт Господь, Который и осветит скрытое во мраке, и обнаружит сердечные намерения… Посему умоляю вас: подражайте мне, как я Христу». Вот я и подражаю, как умею. А со временем Господь покажет, кто из нас прав – я или эти туристки, почитательницы «комфортного Православия», протестантки с православными крестиками.

(Спойлер: прав я. Или как говорили во времена СССР дикторы радио и телевидения: «Уважаемые болельщики! Тех, кто хочет посмотреть (прослушать) матч в записи, просим приглушить звук ваших телерадиоприёмников. Остальным после паузы сообщаем счёт: … Матч закончился в пользу Василия Петровича со счётом 12 : 0)

***

В 2000-м году, когда Таня была беременна Василисой, мы пошли в храм на причастие. И я отправил жену прямо к чаше: «Ты беременна, тебе можно так!» Слышал звон, да не знал, где он. Там ее остановил отец Николай, она ему всё объяснила, послушная жена. Он усмехнулся, покачав головой: «Ну, Папа Римский!», быстро исповедал её тут же (причащал другой батюшка) и допустил к Причастию. Примечательно, что сказано было это именно жене – для жены муж должен быть всегда «Папой Римским», безусловным непререкаемым авторитетом. Жене должно нравиться слушаться мужа, а ему – о ней заботиться.

Когда мы находились в Сосногорске и сидели в машине, я напомнил батюшке эту историю, он очень смеялся. Давно уж забыл, конечно.
- Очень интересно, отец Николай, как вот такое Ваше благословение сбудется? – тоже смеялся я.

На соседнее сиденье сел отец Сергий Филиппов, я перекрестил дорогу, и батюшка заметил:
- Когда в машине священник, дорогу благословлять должен он. А ты попроси просто: «Отец Сергий, благословите дорогу!». Это отец Николай стесняется тебе сделать замечание, а мне всё равно! – и оглушительно захохотал на всю машину. Наш человек. Одного сапога ягоды.
- А мы только что с отцом Николаем обсудили это: я Папа Римский, мне можно! – и тоже захохотал на всю машину.

А ещё - протеже Василия Христа ради юродивого и блаженной Ксении…
***

…Володя Костюшин ушёл, Павел уткнулся в телефон. Я отдыхал. Подошла девушка:
- Здравствуйте. Можно у вас взять интервью?
- А вы с какого издания? Не ЛГБТ какое-нибудь? А то потом напишете, что вот мол пара наших шла! – смеялись мы.
- Нет, - улыбнулась она. - Я корреспондентка газеты «Репортеръ» Нани Меребашвили.
- Тогда можно.

И я рассказывал о том, как мы идём. Что многое словами не передать, а надо пройти и почувствовать. Про профессора-протестанта, который крестился прямо в реке Великой в 2001-м году после трёх дней пути. Что он почувствовал, что его заставило за три дня Хода всё переосмыслить и перейти в православную веру? Что-то необычное... Как апостол Павел, который был на третьем небе и слышал «глаголы неизреченные». Как понять, что такое любовь, если сам не любил? И как рассказать о ней? Надо всё самому ощутить. Может, хотя бы один день для начала. Мы два дня ходим Стефановским ходом, тоже серьезно всё, шестьдесят пять километров быстро, по асфальту всё время, тяжело. Но не сравнить с Великорецким - здесь благодать сугубая. Пройдёте - поймёте что-нибудь: как это? что это? Сыктывкарец Стас как-то сказал, что только здесь он понял, что такое Православие, хотя ходил и в Стефановский.

Павел рассказывал, как перед селом Медяны на крутой подъем длиной восемьсот метров по мокрой глине тянули вверх мужики инвалидную коляску, облепив, как муравьи, со всех сторон. А потом там, наверху, родители инвалида уже сами её толкали, как и весь Ход до этого. Как второй парень-инвалид с неработающими ногами, повиснув на плечах у родителей, прошёл так весь путь. Видел и подготовленных спортсменов, которые ходят в горы, но сошли в Загарье, а кто-то - ещё в Бобино. А древние бабушки, согнутые пополам, идут до конца. Необычно всё это.

Девушка поблагодарила нас, сфотографировала, мы обменялись телефонами, чтобы она скинула текст для редактуры…


(Фото Нани Меребашвили)

- Петрович, люди тарелки несут откуда-то... Давай покушаем?
- Давай.

Подошли к палатке, нам положили в тарелки остатки каши, троим после нас досталось – и всё. Павел попросил двойную порцию кетчупа, девушка заодно и мне двойную порцию выдавила - всё равно каша уже закончилась. Никуда не торопились и везде успели, как обычно.
«Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых, и на пути грешных не ста, и на седалищи губителей не седе… И будет яко древо насажденое при исходищих вод, еже плод свой даст во время свое, и лист его не отпадет: и вся, елика аще творит, успеет.» (Псалом 1)

Поели, сложили рюкзаки и поплелись к «Губернской».
- Петрович, надо как-то попробовать договориться с полицейским, чтобы прямо сюда подъехать, к камере хранения.

Павел обратился к стоящему на перекрестке сотруднику ГАИ:
- Вы нас пропустите? Тут, вижу, люди проезжают.
- Да, проезжают, но они до камеры хранения.
- Да нам тоже только туда. Вон, человек еле ходит, - показал Павел на меня.
- Да можно, конечно! Пожалуйста!
- Хорошо! Решили уточнить, а то вы потом своей волшебной палочкой махнëте и скажете, что нельзя…

Заходя себя во двор учебного центра, волоча ногу, как потрëпанный Терминатор, я поглядел на возвышавшиеся за соседним двухэтажным зданием купола Серафимовского храма, во дворе которого когда-то начинался Великорецкий крестный ход: «Не-не-не, Господи! Я всем доволен! Всё ОЧЕНЬ хорошо! Прям очень! Подарил мне очередной крестный Ход, дал силы, терпение и время, исцелил на эту неделю. Меня всё устраивает! Слава Тебе, Господи!»

Первый за пятнадцать лет Ход, которым по итогам я был доволен. Не было никаких сожалений. Нет желания ни с кем воевать. Пусть Господь Сам побеждает и дарит нам победу... Я вспомнил свой первый мой ход 2007 года, когда Люба рассказывала об одном монахе, который ничего не просил у Бога в крестном ходу, а только лишь благодарил:
- Вот бы дорасти до того момента, когда ничего не нужно, только хочется благодарить за всё, - сокрушалась и мечтала она.

Удивительно, но я дожил до этого момента. Пел в этом ходу тропари Пасхи, Величание Богородице и Николаю Угоднику, ничего не просил (только иногда помилования в Иисусовой молитве) и был доволен Ходом. Две шоколадки под окончание и одна в Великорецком – подтверждение того, что в главном справился. Прошлый Ход был самым комфортным и ровным, но кое о чём я в конце сожалел. А нынешний Ход был тяжёлым в физическом плане, и я ни о чём не сожалел. Благодатное состояние сохранилось с причастия 2 июня, помогая преодолеть непогоду, усталость и боль. Не растерял это состояние – значит, не натворил лишнего.

Двери в учебный центр оказались закрыты:
- Павел, ты на время посмотри, шесть часов почти, ушли уже все.

Можно было вызвать по телефону Алексея, директора, но я не нашёл его номер - не сообразил, что он записан в другом ("секретном") телефоне, которым я в этом году не пользовался. Решили заехать завтра. Переоделись, поехали назад к прямо к камере хранения, полицейского уже не было. Павел сам сходил за мешками.
- Петрович, всё равно же, где заказывать молебны?
- Конечно, всё равно.

И он отправился в монастырь. Мимо шел Слава, я его окликнул.
- Петрович, мои уже уехали, а я что-то медленно собираюсь…
- А мы в гостиницу хотим. Завтра надо съездить Павлу в Слободской на могилу друга.
- В «Губернской» 1600 номер, удобства на этаже.
- Павлу нужен номер с душем.
- Есть «Спутник», я там размещался, когда с Загарья на попутке приехал.

Потом я увидел монаха Алексея, тоже звал его через приоткрытое окно, сигналил, он сначала не узнавал, подошёл, вглядывался через стекло.
- О! Василий! Вот у меня алтарник, надо на права отучить подешевле.
- Конечно, отучим!
- А места у вас в машине есть?
- Нет, мы на сутки остаёмся в Кирове. Так что не получится.
- Ну ладно…

Возле «Спутника» я сидел в машине, пока Павел ходил, узнавал всё, решал все вопросы с размещением и питанием.
- Петрович, покушаем, а потом возьмём вещи и поднимемся в номер.

Павел успел поцапаться с поварами и девушкой на ресепшене. Система оплаты по безналу у них была странной, мягко говоря: надо было внести залог на карту, с которой списывалась сумма в кафе после заказа. Остатки на карте не возвращались, оставались до следующего раза. Вечерние скидки в кафе по карте не действовали, будто это какие-то другие деньги. Чем эти деньги хуже? Те же самые.
- Жулики они все!.. - вынес вердикт Павел, выходя из столовой, и пошёл вправлять мозг девушке на ресепшене.
- Зачем? Она же не виновата. Что она может сделать?
- Она здесь представитель фирмы. Я бы на руководство наехал. Но раз его нет, буду на неё.

Забрали вещи из машины, пошли в номер на лифте. Сотрудница с ресепшена как раз помогала тащить чемоданы девушке, которая съезжала.

- Петрович, я с тобой больше никуда не буду ходить, – неожиданно заявил Павел, хитро глядя на меня.
- Почему?
- Да потому что все девушки на тебя сразу внимание обращают! Вот эта чуть не бросила вещи свои, передумала съезжать. Захотела остаться, как увидела тебя, сразу начала своим острым носом целиться.
- Да, конечно! Не было такого, не видел.
- Не видел он!
- Просто они думают, что я Буратино. А на самом деле - Карабас Барабас…

…
…Проснулись где-то в шесть. Нога еще немного болела, но ходил уже почти нормально. Съездили в Слободской, заехали в Бобино за забытым Павлом красивым стаканчиком, потом в «Настоящую выпечку», куда мы заходили после Макарья 3 июня – Павел захотел уточнить рецепт лимонников. Заехали за моей иконкой в Загарье, за черными очками Альфредыча и стельками Павла – в Монастырское.
- Объезжаем владения.
- Петрович, только хотел сказать, с языка снял! Давай в Великорецкое заедем? Мы же не прикладывались в этом году к новоявленной иконе.
- Давай заедем. Почему бы и нет. Раз мы ездим по всему маршруту.

Приехали туда в 13:30. Я заказал молебен за родственников и друзей. Вспомнил про список Любы и заказал и за ее родственников: «Мои молитвы не сравнятся с молитвами церкви…» Два раза подходил к иконе (когда зашли и когда уходили), посмотрел на взгляд Николая Угодника. Он показался не таким строгим, как три года назад.

- Петрович, давай зайдëм к Павлу Иннокентьевичу? Чего ты не хочешь опять с людьми разговаривать?
- Вот такой я стеснительный. Но очень нудный.
- Пойдём. Это тогда он был на нервах, а сейчас в спокойном состоянии.

Заехали, дочка Павла Иннокентьевича увидела нас, заулыбалась и радостно помахала мне рукой - узнала.
- А где Павел Иннокентьевич?
- Где-то на территории.

Поискали, не нашли ни в бане, ни в гараже. Я даже за туалет заходил, за баню заглянул.
- Он триммер заправлял недавно, траву косил. Сейчас позвоню… Алё, тут молодые люди пришли, тебя ищут.
- Особенно я молодой человек, шестидесяти с лишним лет, - смеялся Павел.
- Рядом со мной ты молодой, держись поближе, далеко не уходи! – подмигнул я.

Пока ждали хозяина, Павел размышлял, как разместить в недостроенном бассейне паломников.
- Так там высоко, метра два надо спускаться, - поясняла дочка Павла Иннокентьевича.
- Можно навес сделать какой-то из досок, чтобы там можно было народу расположится.

Вышел Павел Иннокентьевич, мы начали опять разговор про размещение.
- Ну, пойдёмте наверх, посмотрим на месте.
- Обувь снимать? - глядели мы на чистые деревянные ступеньки, с которых уже были сняты картонки.
- Не надо. В который раз уже моем…
- Может быть проще оплатить сразу двенадцать тысяч за двадцать человек? И всё. А потом, если будет лишнее место, мы не будем жировать, не пускать.
- Да, не надо, чтобы жировали.

Поднялись наверх, померили.
- Ну вот сколько вас здесь было?
- Ночевали сейчас здесь, если считать до лестницы, двадцать человек ОЧЕНЬ плотно!
- Может, действительно, повесить ленточку и надпись: «Сыктывкар», чтобы туда никто не заходил… – согласился Павел Иннокентьевич.
- Да, перечислим в апреле двенадцать тысяч, и всё. Если будет место, просто пустим сюда! – настаивал Павел.
- Получилось так, что наши спали и там, и там кусками везде, - пояснял я. - Мы обычно кучкуемся здесь в одном месте, чтобы не раскидываться по разным местам.
- И вот у женщины, мы слышали, телефон пропал, - добавил аргумент Павел.
- Телефон никуда не пропал, она сама положила не туда. Нашёлся. Никто здесь ничего не крадёт. Ну, ладно, давайте так и решим…


***

С Тимофеем за неделю мы ни разу не созванивались. Он жил своей жизнью, занимался собой, деньги не тратил, действительно голодал, рекорд – 36 часов. Ну, ему полезно. И Василиса почти не беспокоила просьбами. Всё было в семье ровно и спокойно.

У Павла флюс опять заболел после хода.
- Пал Фаритыч, ты понял? Тебе тоже был подарок.

11 июня, суббота накануне Троицы. Написала Люба:
- Ты почему не в храме? Или едешь?

Перезвонил.
- Еду.
- А куда? Я вот хочу куда-то, но не в собор.
- В Троицкий храм. Престольный праздник же завтра.
- О! А возьми меня?
- Выходи через 7 минут.

…После службы с клироса спустилась Галя в красных «пасхальных» тапочках, пожаловалась:
- Ноги распухли, другая обувь не налезает!
- Завтра крестный ход по городу, пошли!
Галя нервно засмеялась в ответ. Ноги у нее болели не одну неделю…

Подошла Александра Зюзева, с которой познакомились в прошлом ходу, остановила меня:
- Василий, я тебя ждала! Дай хоть прижмусь, как к святыне!

Валя Курочкина поделилась ощущениями уже на улице:
- Так хорошо прошла! Все классно! А домой пришла - всё болит: и горло болит, и ноги болят, и всё на свете…

12 июня. Троица.


Высокий старик справа – тот самый Степан Степанович.


За пару минут до начал службы подошёл Саша Липин, обнял:
- Как ты вкусно пахнешь!
- Это я пахну Великорецким!
- Да-да-да! – кивал, смеясь, Альфредыч.

(А я лишь повторил слова отца Николая, который подошёл ко мне год назад как раз на Вознесение, 10 июня 2021 года - престольный праздник Свято-Вознесенского храма, возле которого почти целый день проходили торжества, было весело и многолюдно. Здесь батюшка очень долгое время служил, здесь мы и познакомились в 2000 году. Прижал меня к себе, втянул воздух:
- М-м-м-м!... Великорецким пахнешь!)

Отец Стефан обратился после службы:
- Василий, а чего это Вы сегодня так негромко «Благодарственные» читали?
- Голос садится. Горло болит...

«Страдающий плотию перестает грешить». Господь так помогает нам подольше сохранить благодать. «Но сокровище сие мы носим в глиняных сосудах, чтобы преизбыточная сила была приписываема Богу, а не нам». (2 Кор. 4:7)


Настоятель отец Михаил Козак (отец Стефан - его сын)

Ваня в «воскресной школе» вернул мне мазь и поведал забавную историю:
- Разговорился с одним дядечкой. Он который уже год приходит в «Ковчег», а ему отказывают: «Нет мест. Люди за год занимают». Пришёл и в этот раз, а ему опять: «Мест нет». И он в сердцах воскликнул: «Да неужели за год никто не умирает??!!»

Нет, не умирают. Инсульты, обмороки, переломы, растяжения, ушибы, гипертонические кризы, переохлаждения, понос, рвота, ... - но никто не умирает. «Аз есмь воскрешение и живот: веруяй в Мя, аще и умрет, оживет.» (Ин. 11:25)

Встретил соседку Машу:
- Василий, возьмите меня с собой, я буду тренироваться целый год!
- Хорошее дело…

Валя Пунегова оказалась хорошо знакома с моей соседкой Аней – той самой, у которой зимой умер муж.
- Васенька, что-то у неё в жизни не складывается. Надо это как-то решать. Она теперь тоже хочет идти в Великорецкий.
«И не только она, - подумал я. – Компания увеличивается. Где же мы будем размещаться на ночлег? Если никто за год не умирает…» А вслух сказал:
- Хорошее дело… Начитались-наслушались рассказов. Люба сейчас редактирует очередной, незамыленным глазом проверяет ошибки. Кусками ей пересылаю. Уже сорок страниц.
- Сорок страниц?? Ты когда успеваешь писать? А когда же работать?
- А это есть моя работа! А обучение людей в автошколе – это оплачиваемое хобби! – смеюсь. – В 2017-м регент собора предложил как-то в четверг прийти в епархию на спевку левого клироса, потренироваться лишний раз. Я говорю: «У меня уроки в четверг, но я отменю, заранее предупрежу людей. Всё равно успеваем». – «Вы уверены, Василий Петрович, что правильно расставляете приоритеты?» - «Абсолютно!»

Я-то как раз прекрасно знаю, что главное, а что второстепенное. Потому что «образ мира сего проходит».

…Горло потом заболело сильнее, начался насморк, но этим и обошлось. Через четыре дня прошло всё окончательно - простуда, боль в ногах и пояснице. Исцелился полностью. Так интересно совпало, что я уже почти год и в конце службы читаю «Благодарственные», и в конце хода благодарил, как никогда. «Многи скорби праведным, и от всех избавит я Господь» (Пс. 33). Неправедны мы, но и нас по великой милости избавляет. Сам воскрес и нас воскресит.



«[Пророки] верою побеждали царства, творили правду,
получали обетования, заграждали уста львов,
угашали силу огня, избегали острия меча, укреплялись от немощи,
были крепки на войне, прогоняли полки чужих;
жены получали умерших своих воскресшими; иные же замучены были,
не приняв освобождения, дабы получить лучшее воскресение;
другие испытали поругания и побои, а также узы и темницу,
были побиваемы камнями, перепиливаемы, подвергаемы пытке,
умирали от меча, скитались в милотях и козьих кожах,
терпя недостатки, скорби, озлобления;
те, которых весь мир не был достоин,
скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли.
И все сии, свидетельствованные в вере, не получили обещанного,
потому что Бог предусмотрел о нас нечто лучшее,
дабы они не без нас достигли совершенства.» (Евреям, 11 глава)

Аминь.

ХРИСТООООС ВОСКРЕЕСЕЕЕЕ!!!!
ХРИСТООООС ВОСКРЕЕСЕЕЕЕ!!!!
ХРИСТООООС ВОСКРЕЕСЕЕЕЕ!!!!

1 часть
2 часть
3 часть
4 часть