Начало здесь

Сам участок и симпатичный дом огромными окнами напоминал чем-то английскую усадьбу. Для паломников был открыт такой же аккуратный и чистый, как и весь участок, туалет. Внутри - запасы туалетной бумаги и влажных салфеток. Рядом на постаменте стоял кубовый пластиковый бак с краном – для мытья рук, рядом приготовлено мыло. За пять лет всё преобразилось…
- Петрович! – заговорщически обратился ко мне Саша Барбир. – Ты видел? ОНИ там!
- Кто?
- Ну кто-кто! Те самые девчонки, которые хотели с тобой идти в 2018-м!
- Кааак?? Серьезно? Я не заметил…
- Ну как не заметил? Ты что? Там, где вы приветствовали нас, христовались со знакомыми, там они и сидели!
- Да? Не, не заметил. Не нужны мне все эти красотки. Только мешать будут.


Так как я сидел почти спиной ко входу на участок, то не заметил, что в этот момент как раз мимо проходила, улыбаясь, та самая Света, и последние слова я произнес при ней. Нет, ошибок прошлого мы уже не повторим. Ваши бессмысленные, ничего не значащие улыбки больше не интересуют. Видимо, надеются, что я увижу их и подойду? Если женщина не избегает конфликтов с мужчиной, не гасит их в зародыше, не приспосабливается максимально под него, значит она непригодна. От таких держимся подальше. Оголодали, захотели попить свежей крови? Хотите испортить мне крестный ход? Обойдетесь. Я забью вам хоботок цементом. Мне так спокойнее. Люди не меняются… Ну если только в худшую сторону. Со Христом-то меняться чрезвычайно трудно, а они вообще не христианки. В очередной турпоход пришли.

Я развернулся спиной к тропинке. Альфредыч сообщил, что Света прошла обратно, опять улыбаясь. И смех, и грех… Детский сад, подготовительная группа. Сейчас мы поспим, подождем часик, а потом пойдем, не торопясь, стараясь не встречаться с бесполезными (точнее, откровенно вредными для души) людьми.

Я снял носок, надо было контролировать возникновение мозолей. А меня к концу этого перехода начала беспокоить правая нога. Так и есть - мозоль между большим и указательным.
- Альфредыч, как думаешь, проколоть мозоль и обработать или не вскрывать?
Липин задумался на несколько секунд.
- Вскрывай!
Братское благословение получено.
- Алксандр Викторыч, у тебя есть острые маникюрные ножницы?
Саша Барбир немедленно полез в сумку.
- Та-ак… сейчас мы избавимся от .. надоедливой… мозоли… Вот так! Отец Стефан, где-то у Вас была волшебная мазь…
- Да, Петрович, от таких… мозолей надо избавляться, - одобрил Альфредыч. – Где-то ты не дорабатываешь. Да, отец Стефан? Анализ ситуации проведён, надо принимать необходимые меры.

Выпустил жидкость через хороший прокол (чтобы не зарастал), намазал, вытянул ноги сушиться на солнышке. Благодать…

- Петрович, отец Стефан сказал в твоё отсутствие: «Василий, видимо, хороший человек, раз за ним женщины бегают)»
- Видимо. Но это не точно.

Все мы хорошие, когда спим. Зубами к стенке. А я и во сне плохой – храплю. Если моих бывших спросить, то они расскажут, какой я хороший. Как в анекдоте: «А я всегда перед исповедью всегда ссорюсь с женой» - «Зачем?» - «А она мне все грехи припоминает!» К концу всех отношений я слышал в свой адрес одну и ту же сакраментальную фразу: «Ты стал еще хуже!» Да куда уж хуже?... Как только муж перестает выполнять все хотелки разлюбившей его жены и начинает совершать мужские поступки, то он сразу становится сволочью: «У этой твари еще и своё мнение есть??»… Я готов и на руках носить, и цветы дарить, и ножки целовать, … НО! Это ровно до того момента, пока женщина не перестанет заботиться о сохранении семьи.

Почувствовал подступивший легкий голод. Наконец-то. А то после вчерашнего плотного ужина есть не хотелось, а прошло уже три с половиной часа после подъема. «Что съесть: сочень или ром-бабу? Ром-бабу! Так вкусно она выглядит!» Заварил чай, и пополам с Павлом мы уничтожили выпечку. Когда уже все наши, кроме Павла, ушли, я достал хороший папин пластырь и заклеил со всех сторон подступы к мозоли. Тремя слоями. Надел свободные и легкие сапоги, мозоль сначала беспокоила, потом почти совсем перестала. Дорога была сухой и без пробок, прошли до поля очень быстро. Когда договаривались, где встретиться, то я предложил Альфредычу на середине поля справа от деревьев, которые возле дороги.
- Петрович, так там теперь везде деревья.

Действительно... А у меня в памяти отложились первые годы, когда на поле почти не было растительности. Наших нашли справа, но почти у вершины холма. Сначала я обознался, приняв посторонних мужиков за наших. Пошел к ним, а приблизившись, увидел, что один из них курит, а парочка загорает на солнце в одних трусах. А после Бобина, кстати, я увидел батюшку, которого принял за отца Илью Зубрия из Сергиева Посада, подошел ближе и понял, что ошибся. Видимо, Господь просил таким образом помолиться за него…

Наши отдыхали уже минут пятнадцать-двадцать.
- Как мозоль, Васенька? - спросил Коля.
- Слушай, первые пять минут было больновато, а потом все прошло и стало прямо очень хорошо! Правда на другой ноге подобная началась. Мы ее в дверь, она к нам в окно… Проколол сразу, сдулась.
- Ну, в общем, всё как в жизни!
- Именно. И сразу же возникла другая проблема: мы с Павлом съели ром-бабу, и у меня возникла сразу изжога. Вот даже на таких баб у меня изжога…

Братья смеялись: «Ну, Василий!...»
- А! А я думал, из-за чего у меня она! - встрепенулся Павел.
- Выбирайте, кому что: есть «ренни», есть «маалокс», - сразу полез в свою сумочку Альфредыч.
- Мне «маалокс», - выбрал я.
- А мне «ренни».

Как хорошо, когда не надо думать, как и что делить…
- Короче, если лучший отдых - это перемена занятий, то тогда лучшее лечение – это перемена боли, -сочинил я философскую мысль. - Ну и вот. Из-за изжоги я на последнем переходе начал постоянно пить воду маленькими глотками и стал из-за этого бегать в кусты каждые минут 20, как после арбуза. Хорошо, что народу в конце мало, и бегать далеко в лес не пришлось. Павел успокоил, что это хорошо для очищения печени. Короче, у меня в ходу идет постоянно очищение, обновление и полная регенерация всех органов. Скоро новые зубы начнут расти. Мы ж с Сашей Барбиром универсальные солдаты!

Подождал полчаса, пока изжога окончательно пройдет, взял приготовленный для меня лимонник и чай. Лимонник, конечно, кислый слегка, да и сахар обычно неполезен при таком состоянии, но изжога в Ходу (как и любое недомогание) больше имеет духовные причины, чем физиологические. Если всё правильно проанализировал в своем поведении, то изжоги не будет, даже если съем три лимонника и сухарики с чесноком (а их я потом тоже поел, да еще сверху сочнем прикрыл). И таких острых приступов у меня больше не было. Так, слегка…

…Впереди шла пара паломниц. Одна читала акафист, вторая молчала и слушала. Сначала я подумал, что они читают вдвоем, но как-то уж очень странно. Но ситуация оказалась еще более необычной: читала все время одна, но первое слово любого предложения она произносила низким, почти мужским голосом, вообще без каких-либо интонаций, как компьютер, а остальное предложение после полусекундной паузы читала нормальным женским голосом, с выражением…
…
- Смотри, какие продуманные! – указал я на палатки с пирожками, установленные на полпути в Загарье на краю поля перед небольшой деревушкой.
Паломники покупали пирожки, а мы прошли мимо без остановки, потому что оказались опять в числе последних, отставая традиционно на час от головы колонны.
- Ростов – папа, Одесса – мама, а Сыктывкар – столица мира! – увидел я на обочине возле одного из домов Лешу Корниенко.
- А-а! Брат Василий! Посмотрите, вот это тот святой человек привёл нас в крестный ход! - обращаясь к Володе, сидевшему на скамеечке в тени дома, завёл свою шарманку Лёшик.
Володя, знавший, меня почти столько же времени, сколько Алексей, махнул мне приветственно рукой.

- А вот и Киров! - показал мне рукой один из паломников. Вдали в голубоватой дымке виднелись кировские высотки.

- Так, вон «скорая» стоит, надо пойти померить давление, - и Павел начал расстегивать пояс рюкзака. – Чего-то меня слегка покачивает…

Молоденькая медсестра приветливо улыбнулась, приглашая внутрь машины.
- Да вы ему не верьте. Он вас обманывает. Пал Фаритыч только что на Эльбрус залезал, с ним всё нормально!
Девчушка смеялась, а доктор, тоже улыбаясь, попросил прикрыть дверь.
- 150 на 90, высоковата верхняя граница… - объявил мне Павел, сходя по ступенькам из салона минут через пять.
- Да на тебе пахать можно!
Доктор и медсестра, улыбались, глядя на нас.
- Ребята хорошие, только ничего у них нет, - застегивал рюкзак Павел. - Никаких лекарств. Пойдем потихоньку.
…
В Загарье остановились почти в том же самом месте, только у соседей. К собакену, который вырос из давнего знакомого щенка, в 2014-м кусавшему мою кроссовку, большинство боялось подходить. А я достал из сумки пирожок и подошел к нему:
- Ну, что ждал нас? Честно признавайся! Только честно! Узнал? Узна-ал! Вот тебе кусочек. Покормим медведя с рук…
Пёс очень аккуратно взял с ладони кусочек пирожка.

Компания расстелила пленки и коврики в тени яблони, а я спрятался от солнца за огромным кустом смородины. Возле хозяйского дома в пыли валялась пушистая кошка, выгибаясь и поворачиваясь через спину с боку на бок. В клетке, установленной возле стены дома, прыгала птичка. Не опознал ее. Потом хозяйка объяснила, что это дрозд. Правого глазика у него не было, левое крыло тоже было повреждено.
- Таким и подобрала. Два года уже у меня живет, - пояснила она, открыла клетку, взяла в ладонь слегка трепыхающегося дрозда и выпустила на травку. Тот посидел, пробежал немного в сторону, потом вернулся. – Не выпускаю его одного, слежу, иначе кошки сразу съедят…

…Я снял влажную водолазку, надел сухую кофточку, подложил пустую ластиковую бутылку под коврик вместо подушки и улегся спать, как и все остальные. Час отдыхали, потом сели обедать. Я достал свои консервы из горбуши («Наконец-то разгружу рюкзак!»), кто-то успел здесь, в Загарье, купить рыбные тефтели в томатном соусе и пирожки с капустой, и мы все это дружно уничтожили, закусывая белым хлебом. Во двор зашел какой-то паломник в поисках воды, ходил некоторое время вдоль вьющегося туда-сюда по участку шланга, пытаясь найти конец, а потом раздумывая, где же открывается вода. Хозяйка, наблюдавшая эту картину, постучала в окно, показывая ему пальцем вниз – туда, где было маленькое окошко под домом, из которого и тянулся шланг.
- Вы пропустите воду сначала. А то она в черном шланге на солнце нагрелась. Потом пойдет холодная, - подсказал я.

- А вы не хотите тоже пойти крестным ходом? - допытывался потом Павел у хозяйки.
- Не, я уже старая! Не могу.
- Старая? Да я старше Вас, наверное, к Вашему сведению. Вот Вам сколько? А мне 62-й год!
Та недоверчиво-удивленно смотрела на него.
- Не верите? То-то!... Ну, спасибо за теплый прием, придем через год!

Мы совсем немного прошли, завернув за угол, как Павел предложил остановиться, чтобы поправить рюкзак. Я присел в тени гаража. Мимо проходила Наташа Плесовская с подругой Таней:
- Василий, у вас опять привал что ли? – смеялись они.
- А что? Целых сто метров прошли, уже заслужили! Пора!

До следующего привала в Пашичах топали честно полтора часа. По пути увидели стоящие на обочине почти новые сапоги. Кто-то, видимо, оставил, не желая тащить лишний груз. Вся грязь в лесу подсохла, погода ожидалась до конца хода всё такая же жаркая и без дождей.
- Может, Пашичи насквозь пройдем? Там до Кленового всего полчаса, если без пробок. Ход догоним и отдохнем потом, - предложил я Липину еще перед выходом.
Он тогда согласился с предложением, но когда мы проходили середину Пашичей, нас окликнули отдыхающие в тени тополя братья.
- А чего-то решили остановиться. Икона только недавно ушла. Отдохнем.
- Как скажете…

Снял с шеи икону, потом опять стянул влажную водолазку, бросил на травку подсушиться на солнце и снова надел сухую кофту.

- Алё, Василий, привет! Вы где?
- Привет, Любасик! Мы в Пашичах, отдыхаем.
- А мы вот с Валей хотим приехать ночью в Монастырское, пройти до Великорецкого. Как вас там найти?
- Так, слушай. Идешь со стороны поля в сторону часовни…
- Там же не часовня, а церковь.
- Люба! Вот типа ты не понимаешь, о чём я говорю? Часовня, церковь – это сейчас имеет значение? В Монастырском есть еще что-то подобное, с чем ты можешь перепутать?. Фф-ух…
- Не вздыхай так, Василий.
- Люба! Я как хочу, так и вздыхаю!
Мужики начали хихикать.
- А со стороны какого поля идти?
- Со стороны какого поля? А мы в крестном ходу с нескольких сторон заходим в Монастырское??
- Нет, с одной.
- Со стороны леса, скажи ей, - подсказывал Саша Барбир.

Так лес же тоже с всех сторон…

- Ну вот как крестный ход идет, так и идешь. К часовне, церкви – как тебе угодно. Ф-фух…
- Не вздыхай так, Василий.
- Люба!!! Я как хочу так и вздыхаю!!

Мужики начали ржать.

- Ладно, ладно…
- Ну вот увидишь большой бревенчатый дом, там мы. Номер я потом скажу, где-то записан.
- Мы приезжаем где-то в 2:30.
- А мы только в 3 встаем. Это ты нас собираешься разбудить?? Не, не надо.

Я уже пожалел, что рассказал Любе, где мы располагаемся. Хотелось посоветовать ей забыть всё, что я ей объяснял: «Господи! Сотвори чудо, пусть она не приходит к нам и не мешает нам собираться!»
- Петрович, как-то ты не ласков со своей подругой, - подтрунивал Павел.
- Да сколько же можно? Я что, не по-русски прошу не делать мне замечания и не оценивать мои поступки? Мне уже и дышать нужно согласно их хотелкам? Обалдели совсем…

А за слово «Молодец!» прям дать чем-то по голове хочется. Женщина не может никак - ни положительно, ни отрицательно - оценивать поступки мужчины. Оценивать может только тот, кто выше по положению или уму.

…Дремали, потом наши ушли, а мы опять остались вдвоем с Павлом, слушая переговоры по рации лежащих рядом ребят то ли из «Пересвета», то ли из МЧС. Кто-то там на квадроцикле не мог состыковаться с другой группой спасателей, решали, где встретиться и прочие проблемы…

…На выходе из села на поле нарвал для чая свежие побеги дикой смородины. Пробок впереди не было, хотя почти все шли в кроссовках. Только я не хотел менять обувь, так и топал в сапогах.
- Странно, мы в Кленовое заходим не стой стороны, где обычно. Мы всегда поднимались правее.
- Да нет же. Дорога-то одна, - возразил Павел.
- Та заросла. А здесь проехал пару раз трактор по полю – вот и получилась новая дорога. Смотри, дома-то справа оказались, мимо них мы и проходили по улице в прошлые годы. Мы идем теперь по краю деревни.

Потом мы вышли через смятые годовалые елочки, посаженные кем-то для обозначения границ участка, в середину села и обнаружили сидящих на скамеечке наших.
- Привал, Петрович… Садись рядышком, - подвинулся Альфредыч.
- Привал так привал.

Вскоре приехали четыре квадроцикла, встали прямо напротив нас. Кто-то вызвал врача паломнице, которая почувствовала недомогание, и приехала целая толпа. Павел сходил еще раз померить давление. 110 на 90.
- Что принимали?
- Ничего.
…
- Ой-ёй-ёй-ёй-ёй!! А-а-аа-а-А!!!! – завизжала лежащая рядом со мной девушка и вскочила с коврика.
А, понятно. Мышь. Довольно упитанная. Сантиметров 7-8 в длину. А здесь их хорошо кормят, как погляжу… Пробежала мимо паломницы к моим ногам, почти уперлась в них, попыталась вернуться обратно, встретила на пути мой рюкзак, развернулась и рванула мимо моей левой ноги в траву под скамейку.

... После привала мы с Павлом прошли за угол, прошли метров 50, и нас опять неожиданно окликнули братья, лежащие в тенечке на траве.
- А мы зашли за угол, а тут пробка! - радостно сообщил Саша Барбир. – Отдыхаем! Давайте к нам! У нас тут козинаки есть!
- Козинаки – это хорошо! – и Павел взял себе с арахисом, а я - семечками. Запивали водичкой.

В обычном месте хозяева установили два крана, вокруг них было сыро и грязно от разлитой воды, но я был в сапогах. Пока другие выбирали, куда наступить, я уже набирал воду. Павел тут же начал дегустировать, а потом снова долил в бутылку воды.
- Хор-рошо!

…Привал перед «железкой» ожидался долгим. Меня клонило в сон, я бросил коврик и улегся, закрыв глаза и вставив беруши.
- Петрович! Петро-о-ович! – требовательно звал Алфредыч. – Кипяток поставишь?
- Эх... поставлю, конечно.
Что-то мне всё это напомнило… «А, так папа меня будил, прося чаю…» Ладно, сначала поедим, потом поспим. Полная полуторалитровая жестяная кружка закипала долго, поэтому я готовил кипяток частями, на два-три стакана. Сначала отцу Стефану, Колюне и Альфредычу. Потом Жене и настоящему полковнику Александру Викторовичу, а потом нам с Павлом. А потом всем, кому не хватило. А они меня кормили изюмом, ореховой смесью и рыбниками. В общем, наелся и напился я до отвала так, что потом не хотел есть до утра. Второй вечер подряд я набиваю желудок...
- Петрович, ты смородину больше не клади в общую кружку, - попросил Павел. – А то я пью и не понимаю: нет ни вкуса чая, ни цвета. Всё смородина перебила.

Позже он, наконец, дозвонился Ольге, хозяйке дома в Монастырском, которая до этого не брала трубку. Она ждала нас, дом натопила. Ну и отлично.

- Мусор! Принимаем мусор! Совершенно бесплатно! То есть без-воз-мезд-но! – цитировал сову из мультфильма о Винни-Пухе один из нескольких одетых в зеленые жилетки волонтеров, стоявших в конце привала. – Все сдаем мусор! Ничего не оставляем! Му-сор! Совершенно бесплатно! Почему я кричу и рекламирую, а тебе больше приносят? – обратился он со смехом у своему товарищу.
…
Высох совершенно и переход через ручей после железки, где в прошлые годы мы собирались в основательные заторы, а я даже черпанул как-то воду в сапоги. А сейчас здесь был совершенно сухой настил из бревен. Часть паломников пошла по полю по диагонали, срезая путь, а мы решили пойти краем – все равно выиграем не более минуты.

Оля ничего не приготовила, чему Павел был рад, и была неслегка навеселе. В доме стоял запах сигарет и печного угара.
- Вот, натопила вам с утра березовыми дровами!
- О! Батюшка! К нам батюшка зашел! В первый раз! - воскликнул такой же нетрезвый юноша лет тридцати с лицом, похожим на Ольгино, и оказавшийся ее сыном. Отец Стефан скромно молчал.
- А где наши комнаты, Оля?
- А вот, вот ваша комната!
- Свет есть здесь?
- Нет, света нет.
- Так, если отца Стефана определим на кровать, то тут на полу еще максимум пять человек вместится, - оценил Альфредыч. – А нас семеро. А в этой комнате кто?
- Тут у меня вот паломник из Кирова на диване один, - указала она на парня, копающегося в рюкзаке. – А на полу будут паломницы из Марий-Эл, они каждый год ночуют. То ли пятеро, то ли семеро их. Звонили два часа назад, говорят, идем.

Сюрприз. Эх, как хорошо, что я не дозвонился ни до Ромы Байбродина, ни до Сереги Политова. Они заранее сообщили, что в Монастырском будут спать в палатке, а я им хотел предложить идти сюда с нами. Сбил бы их с толку. Десятерым здесь никак не влезть, о чём Ольга думала… А ни о чем она не думала…

- Кто-то не влезает в эту комнату.
- Альфредыч, чего думать? Я буду спать вот здесь, возле стеночки, - вызвался я. – Только надо рюкзаки как-то приспособить, чтобы я влез.
- Василий Петрович, тут пол под уклон, голова будет внизу, - предупредил сидевший рядом на кресле отец Стефан.
- Да что-нибудь придумаю. А в других комнатах что, Ольга?
- Ну вот четверо паломниц в этой комнате, тут трое, - показала она на закуток за занавеской.
- А на кухне можно? – Павел тоже искал варианты для меня.
- На кухне можно. Вот тут стул убрать - и можно.
- М-да… Ничего не подметено, как было обещано. Ладно, посмотрим. Пока надо попробовать найти ужин и забрать мешки. А туалет где?
- Туалет там, внизу. В сарае слева.
- Свет там есть?
- Света нет. Лампочки нет. Вы осторожно, тут лестница вниз крутая.
- Ладно, придется с фонариком.
- А как они ее вообще топят?? – удивлялся Альфредыч, осматривая печку. – Тут даже колосников нет! Петрович, глянь, красные остатки угольков видны через дыру. Поэтому и запах. Надо двери открыть на улицу, проветрить, чтобы не угореть…
- Я печку березовыми дровами топила! – опять напомнила Ольга.
- Да топила, топила… Только ты не печку топила, а подтопок. Печка-то сзади холодная. Вот тут идет дым, тут заслонка, так, потом так, потом так и в трубу, - рассматривал печку Липин.
- Ну подтопок, да. Березовыми дровами!
…
На старом месте ближе к выходу из села расположилась полевая кухня.
- Альфредыч, я есть не хочу. Слушай, вот, возьми номерок один, пожалуйста. Вас же трое, захватите потом из камеры хранения мешок Павла, он пошел договариваться насчет бани. А я зайду в магазин сначала, а потом свой заберу.

Альфредыч сомневался.

- Саша, мне два мешка и сумку тяжело будет тащить. А вас трое. Возьми номерок.

В магазинчике толпился народ, две продавщицы суетились каждая на своей кассе. Левая касса, к которой стоял я, обслуживала по картам, а правая – только за наличные. И тут левая касса зависла.
- Все пропала, связь! – объявила продавщица.
- Так у меня деньги спишутся! – слегка волновался паломник.
- Нет, не спишутся. Зависла. Ничего не прошло.
- Я к вам вернусь, если что!
- Конечно, приходите.

Очередь дошла и до меня. Я взял две пачки карамелек и две бутылки кваса.
- Сколько? 173? Давайте еще конфеток, чтобы вам сдачу не искать.
- 199.71.
- Ну и отлично. Вот вам двести.

Потихоньку пошагал к камере хранения.

- Ну что, Ольга, где ваши паломницы?
- А не знаю. Трубку не берут.
- Так можно лечь на их место?
- Ну если не придут, то можно. Давайте хоть до 10 вечера подождем.
- Давай.
- И это… надо бы заплатить.
- Хорошо. Сейчас соберу.

В комнате вместо лампочки на потолочный светильник подвесили налобный фонарик, да еще и я подсвечивал своим, чтобы братья разобрались с вещами и нашли деньги. Все сдавали по 400 рублей, только Альфредыч стоял в недоумении и ощупывал сначала куртку, нагрудный карман, а потом поднимал вещи:
- Я кошелек потерял, похоже. И даже знаю примерно, где. Я пожертвовал 100 рублей на колокола, а потом еще раз расплачивался в продуктовой палатке и сунул кошелек в нагрудный карман и промахнулся, видимо, - расстроился Альфредыч. Расстроился не столько из-за денег, сколько из-за потерянных записок, которые передали ему друзья для поминовения. Я прошлым летом так же расстроился, когда забыл отдать в Дивеево записку с именами, которую мне передала знакомая в Сыктывкаре. И хотя Господь видит, кто передал записку преподобному Серафиму и что в ней написано, но просьба ведь не была исполнена. Поэтому записку потом отдал отцу Николаю для поминовения, да еще и сам молился…

- Оля, ну что? Я занимаю их место, раз не пришли?
- Да, раз не пришли, ложитесь там.

Согласился спать на кривом полу, а Господь положил на чистый толстый матрас. В баню никто, кроме Павла идти не захотел. Вернулся он поздно, часов в одиннадцать, когда я уже проваливался в сладкий сон… А нужный шнурок для зарядки его телефона обнаружился у Саши Барбира. Не надо было ничего и искать. Ночью, как оказалось, Альфредыч настойчиво попросил хозяев не шуметь на кухне, потому что сверху над печкой красовалась щель в нашу комнату, и всё было слышно. Они затихли, сняли обувь и пошли спать на пол в каморку за занавеску.

Кировчанин встал около трех утра, собрал быстро рюкзак и ушел. Наша компания не спеша продирала глаза. Чайник был относительно чистым - наверное единственная чистая изнутри вещь в этом дом, потому что кипяток нужен часто. Отец Стефан чуть не перевернул чайник, пытаясь налить себе кипяток, но не обратил внимание на прикрепленный провод. Вечером мне постоянно хотелось квас, а сейчас я заваривал пакетик с желтой надписью «ЛДПР» на синем ярлычке – Павел Фаритович поведал, что их корпоративный чай очень хорош. Не соврал. По заляпанному оконному стеклу ползала еле живая оса, на свое несчастье залетевшая в дом, где не было ничего съестного…
- Ну что, Колюня, как температура? В свитере можно идти?
- Да запросто, Васенька! Погода отличная!

Это всё здорово, только я не обнаружил свою икону. «Где же она может быть… Наверное, я в Пашичах снимал водолазку и стянул иконку вместе с ней. Или снял и положил на траву. Не помню… Ванечку своего просил аккуратно снимать футболку, когда идет в душ, потому что пару раз обнаруживал его нательный крестик в корзине с грязным бельем, а теперь сам так же поступил… Или в Загарье забыл, когда сушил водолазку в первый раз?... Загадка… Надо будет обратиться в бюро находок»

У Павла образ Николая Угодника был пришит прямо на нагрудный центральный карман с молнией, поэтому он отдал мне временно свою в деревянной рамке иконку, которую, в свою очередь, получил когда-то в подарок от Липина. Я запаковал мешок и вышел из дома на крыльцо последним. Шатавшаяся предпоследняя ступенька внизу все же к утру сломалась…

- Сын Ольгин сказал, что они дом снесут в течение года.
- Да они тебе и не такого наговорят. Вот увидишь, что никто ничего делать не будет, - спрогнозировал Павел.

Время было 4 утра. Как раз в этот момент к повороту на Монастырское только подъехал микроавтобус из Сыктывкара, на котором прибыли Люба, Валя и их подруга. Как они потом рассказали, случилось какая-то накладка с билетами, долго разбирались с местами, думали, что вообще никуда не уедут, но в итоге наших женщин с опозданием на полтора часа посадили в другую маршрутку, в которой оставалось ровно три свободных места. В итоге Люба не попала в наш дом в Монастырском, потому что они сразу от остановки на трассе пошли в сторону Горохово. Итак, Господь сотворил просимое чудо. «Я, конечно, свинюха, но я у Боженьки любимая свинюха...»

Из кузова машины, припаркованной возле часовни, казаки раздавали «полторашки» с водой:
- Есть с газом, есть без газа. Какую вам?
- Давайте по одной.

Читали все вместе утренние молитвы. Потом, когда сошли с трассы, Павел начал отставать. Я в очередной раз остановился подождать, но он махнул мне рукой:
- Петрович, не жди меня. Я потихоньку пойду. А вы идите. Встретимся на привале. Вы где будете?
- Ближе к концу поля справа. Будем тебя высматривать.

На заросшем деревьями бывшем поле никого не было. Странно. Только в конце обнаружилось небольшое количество людей, сушившихся на солнышке.
- Привал отменили что ли?? Похоже, да.
А я обещал отцу Стефану привал на вершине подъема. Так и есть: раз сухо, то можно идти быстро, без пробок. Поэтому один привал был пропущен, на весь путь ушло около двух часов, и икона остановилась на поле за полчаса ходьбы до Горохово. Мы остановились, как и было оговорено, в конце справа ближе к березкам.
- Ничего себе.. У меня за один переход выросла мозоль. Даже две - одна маленькая только начинается. Два дня шел вообще без мозолей, а тут за один переход, - Альфредыч осматривал свою ступню.
- О чем думал во время перехода? О кошельке?
- А что о нём думать?.. ни о чём особо не думал… Может, вскрыть? Как думаешь, Петрович?
- Да можно. Есть маникюрные ножницы? Давай… Не, такими не получится. Нужны острые кончики, а у тебя закругленные - наоборот, чтобы не проткнуть. Пробую своим чеченским ножом… Не, тоже кончик туповат. Лезвие острое, но я боюсь тебе кроме мозоли что-то еще лезвием задеть… Надо у Викторыча взять ножницы. Но он уже спит, вон…
- Ничего разбудим! Викторыч! Викторыч!!
- Ну что вы меня будите?? Я уже уснул же! – нарвался Альфредыч на недовольство. – Что, нельзя другими ножницами воспользоваться?
- Сашечка, другими не получилось.

Кстати, это был, по-моему, единственный конфликт (да и то легкий) в нашей компании за все дни. А нет, было потом легкое недопонимание с Зурабом, которое меня никак не задело. Но Зурабчик - это отдельная кавказская история, о чем будет рассказано позже.

Саша Барбир достал ножницы, лег и через минуту опять уже спал.
- Ну, давай теперь попробуем, - приготовил я инструмент. - Ну ты точно толстокожий! Не зря я в бане у Коли это говорил неделю назад! Даже такими ножницами с трудом проколол. Да тебя лопатой не перешибешь! Тоже универсальный солдат! Сейчас я тебе всё аккуратно сделаю. Как себе. Ты же наш папа-мама: ведешь, кормишь, поишь, спать укладываешь… Вот так! И еще вторым слоем – вот так! Очень хорошо, Сашуль!

Будьте братолюбивы друг к другу с нежностью;
В почтительности друг друга предупреждайте.» (Рим 12, 10)

…
- Петрович, как там?
- Сашечка, отличные заросли, можно идти в туалет смело!
- Сейчас Альфредыч вернется с котелком каши, скажет, что дошел до Горохова, а туалет в лесу так и не нашел, - хохотали мы над старой шуткой.
- О, а вон и Фаритыч идет! С опозданием на двадцать минут…
Но мы никуда не торопились, поэтому Павел успел подремать и достаточно отдохнуть. Да и оставалось всего ничего до долгого привала. Саша Барбир складывал свой самонадувающийся коврик: он действительно сам надувался в спокойном состоянии, а чтобы сложить его, надо было сначала выдавить воздух.
- Спускает уже… Достался мне по наследству от брата Серёжки. Он с ним ходил в 2016-м.
- Самонадувающийся коврик, самозавязывающиеся кроссовки, … Скоро будем на коврах-самолетах в крестный ход ходить.

…Мы обогнали небольшую процессию. Я издалека услышал, что они читают что-то не то. Потом услышал окончание очередного икоса.
- Точно…
- Что, Петрович.?
- Да акафист царю Николаю читают. Как будто другого места для этого нет. И других святых. Церковь прославила его не за жизнь, а за мученическую кончину. Жизнь у него была не такова, чтобы ей можно было подражать. Это будет некорректным сравнением, но специально утрирую: разбойник, висевший рядом со Христом, попал в Царствие Небесное. То есть он свят. Но мы же не берем пример с его жизни, а только с его смерти. В ворОн царь стрелял зачем-то. А неверный в малом неверен и во многом. Слаб он был для этой должности. Про Александра Македонского читал я как-то в юности. Вроде про него, да… Так он на решающую битву выбирал так воинов: они вставали в шеренгу, и он давал пощечину: если человек бледнел, то он его забраковывал. А если краснел, то брал. Это адреналин хлестал в лицо: «Порвал бы тебя, да ты царь, блин!....» Я читал дневники Вырубовой, это которая фрейлиной императрицы Александры была. Так она там пишет, что Николай бледнел, когда его оскорбляли. Не боец, короче. Тасовал министров непрестанно, а своих родственников убрать с хлебных должностей – обеспечение армии боеприпасами и амуницией - не смог. Армия осталась без снабжения, а они сложили в карман кучу денег. И сколько из-за этого простого народу погибло? Уж побольше, чем тот разбойник убил. А в первую очередь он должен был разобраться со своей женой, потому что если ты не можешь управлять своим домом, то как управлять страной? Цитируют сейчас ее мысли о семейной жизни, есть там, конечно, и очень разумные вещи (так они и у еретиков есть), но есть и опасные благоглупости: «Ни одна жертва не покажется мужу слишком большой ради любимой» Христос должен быть на первом месте! Христос! Ради Него можно жертвовать всем. На втором месте у мужчины – он сам. И только на третьем – жена. А вот жена как раз должна уметь пожертвовать всем ради мужа. Муж у нее должен быть на первом месте. Через него познается воля Божия. Или: «Вы сказали что-то в спешке? Немедленно попросите прощения. Неважно, чья это вина» Но как Бог не просит у нас прощения, так и муж не должен просить прощения. Только исповедаться священнику. Чем заканчиваются просьбы мужчины о прощении у женщины, все прекрасно знают. А тем более, если вины на нем нет. Скоро он будет постоянно виноватым. Или другое: «Иногда кажется, что невозможно притереться друг к другу, что будут вечные и безнадежные конфликты, но терпение любовь преодолевают всё» Но притираться, приспосабливаться в браке должна именно женщина. А мужчина приспосабливается к Богу, к Его заповедям. А уж «вечные и безнадежные конфликты», которые женщина имеет наглость поддерживать, свидетельствует об отсутствии ее уважения к мужчине и желания уступать…

Есть у меня дома икона царственных страстотерпцев. Кто-то подарил. Установлена сбоку на иконостасе, чтобы другие иконы не загораживать. Сразу не видна, когда подходишь. Только если за шкаф заглянуть. Не убираю ее совсем только из уважения к решению Церкви.

…В Горохово теперь вела новенькая бетонка. Заранее решили сменить место отдыха в этот раз: на солнце торчать четыре часа совершенно не хотелось, в отличие от предыдущих лет. По прогнозу днем должно было быть +25. Прошли к спуску на источник, Альфредыч выбрал место в стороне от тропинки в зарослях. Крона высоких деревьев давала хорошую тень с небольшими проблесками. Расчистили от веток полянку, расстелили пленки, бросили коврики и отправились к храму за кипятком, травяным чаем и кашей, взяв с собой несколько котелков и объемные кружки с крышками. Потом набросали туда рыбные консервы – соблюдался легкий пост перед причастием.

…Приподнял голову после сна и тут же увидел идущую по тропинке вниз Светлану, которая оглядывалась по сторонам, пытаясь обнаружить нашу компанию. Надо же было мне проснуться прямо к этому моменту… «Да, Светлана. Вы меня потеряли. Во всех смыслах.» Я откинулся назад на коврик, глядел вверх. Сквозь разнотонную слегка колышущуюся зелень листвы сияли голубые небеса. В этом году я удивлялся своим ощущениям: все цвета казалось необычайно насыщенными и яркими. Не как всегда.
- Эх, какая же благодать!... Благодать на благодать!...
- Петрович, это из Евангелия от Иоанна?
- Да.

»И от полноты Его все мы приняли и благодать на благодать,
Ибо закон дан чрез Моисея; благодать же и истина
Произошли чрез Иисуса Христа.
Бога не видел никто никогда.
Единородный Сын, сущий в недре Отчем,
Он явил» (Ин 1, 16-18)

- Ну, что кто пойдет купаться? – оглядывал нас Альфредыч.
Купаться никто не хотел.
- А акафист Казанской иконе читать кто пойдет?
- Акафист читать пойдем.

Павел остался лежать, почему-то мы оба подмерзли в тени во время сна, даже надев второй слой одежды, Липин дал ему «терафлю», и Павел Фаритович теперь отогревался. А мы пошли вниз по тропинке:
- Василий! – кто-то окликнул меня.
- Ромочка! А! Вот ты где лежишь! – и я с разбегу изобразил, что прыгаю на него. Он сжался со смехом, но я просто немного помял ему шею. – Ромик, ты чего? Ты же никого не боишься!
- Тебя боюсь!
Саша Власов, лежавший рядом, одобрительно улыбался нашим забавам.

…Пришлось пару раз отрываться от чтения акафиста. Сначала одна женщина пошла по тропинке вдоль пруда прямо к мужской купели.
- Женщина! Женщина!! Да стойте же! Куда Вы идете! Там мужская купель! Вернитесь назад! Вернитесь!

Потом по этой тропинке по направлению к мужской купели (где воды, кстати, по колено и утонуть невозможно, тем более в присутствии десятков взрослых мужчин, ожидающих свою очередь) шла обеспокоенная женщина, искавшего своего сына:
- Витя! Витя!! Где ты! Витя!
Останавливать ее не понадобилось, потому что тут же появился ее сынишка лет десяти.
- Куда ты убежал? А?? Я тебя спрашиваю! Где ты был??
- Ну вот. Чуть не ввел мать в грех, - прокомментировал Коля с непередаваемой интонацией, рассмешив всех нас.

После акафиста Альфредыч взял бутылки для святой воды и позвал с собой отца Стефана, чтобы из уважения к сану народ пропустил их без очереди. Так и случилось. Кто-то там пытался сопротивляться, но противостоять напору и аргументации Александра Альфредовича очень сложно.

Выходили через территорию храма как-то все в разнобой: Павел зашел в храм, я пошел за водой к кранам, но там объяснили что она техническая, я отправился к питьевой, которую наливали из старой квасной бочки. Встретился с Сашей Барбиром, подумав что он идет тоже к кранам и будет потом нас всех ждать. В результате мы его потеряли. Минуты три-четыре ждали, осматриваясь по сторонам, потом пошли догонять колонну. Женя вышел заранее самым первым, потому что шел медленно из-за болящих ног. А Викторыч, оказывается, подумал, что мы с Павлом, как всегда, последние, а остальные уже далеко впереди. И пошел быстрым шагом «догонять». Догнал сначала Женю, подумал, что тот от всех отстал, и полетел дальше. Обогнал свою тещу и на следующий привал пришел первым, никого из нашей компании, естественно, там не обнаружив…

А мы все шли сзади, читали акафист, потом Павел, отогревшись от солнца, ходьбы и «терафлю», решил остановиться в стороне от дороги, чтобы снять теплую жилетку. Пока он переодевался, я решил, не теряя времени, поесть Гороховскую кашу, насыпав в нее остатки сухарей с чесноком – обедали уже давно, и я сильно проголодался к этому моменту...
…
- Вася! – окликнул меня женский голос. Я обернулся.
- О! Валюша! Христос воскресе! – Валя и Люба отдыхали под огромной березой, Валя встала обниматься, а Люба немного настороженно смотрела на меня, опасаясь продолжения разборок. Но настроение у меня было миролюбивым.
- А я узнала тебя только по твоей знаменитой шляпе с веревочками! Ты похудел как-то, и тебя трудно узнать! – продолжила Валя.
- Мы пойдем своих поищем! Еще увидимся! – махнул я им рукой.
- Петро-ови-ич! Фаритыч! – махали нам братья, расположившиеся, оказывается , совсем рядом, метрах в двадцати, на своем обычном месте на холме.
- А вон Люба и Валя, - показал я на наших женщин. Они помахали рукой, встали и подошли к нам.
- Отдайте по 600 рублей Петровичу. Он у нас директор «Ковчега», - озадачил их Альфредыч. Он не стал ничего пояснять, все посмеивались, а Валя и Люба шутку не поняли и недоуменно смотрели на меня. Я тоже не стал ничего объяснять. Люба забыла… Пусть думают.

Коля уже начал беспокоиться: время было уже ближе к 15:00, ему надо было успеть в аэропорт на самолет, который улетал в 23:00. Регистрация заканчивалась в 22:20, это значит он от своего дома должен был выехать не позже 22:00, успев переодеться после Хода. Но до дому от Великорецкого еще 350 километров пути. А до Великорецкого (вернее, до выхода грунтовки на трассу, где его будет ждать машина) еще идти и идти.
- Так, Васенька, вот тебе лапша вкусная в стаканчике! Вот тебе моя кружка с кашей, потом когда-нибудь привезешь!

Потом накинул рюкзак на плечи, обнялся со всеми и ушел догонять икону. Я ему объяснил, где расположиться в конце последнего привала, чтобы потом идти в числе первых. Потом встали все остальные, а Павел предложил мне полежать еще. Полежали.
- Может, тоже пойдем.
- Петрович, куда ты торопишься? Догоним, успеем. Лежи, отдыхай…
…
- Ладно, вижу твое нетерпение, пойдём…
Спускаясь по уклону, мы увидели впереди плотную толпу.
- Это что, какой-то приход дружно встал с привала? Теперь придётся их обходить сверху через кусты. Чуть раньше надо было встать…
Мы обходили всех поверху быстрым шагом, а толпа не заканчивалась.
- Петрович, ты только что женщину чуть не снёс! Прямо втоптал ее в землю!
- Да? Не заметил. Работа у меня такая.
- Очень удобное выражение.
- Ё-моё! Павел! Так это икона только встала! Ничего себе!
- Петрович, делаем повторный привал!
И мы пошли к очень красивой (почти обзорной) площадке прямо на повороте дороги. Полянка была окружена с тыльной стороны густой растительностью, мы кинули коврики и опять прилегли отдыхать. Люба и Валя, заметив нас и взяв подругу, поднялись с дороги на полянку.
- Вы снова решили отдохнуть?
- Полкилометра пройдено. Уже можно.
- Да? Как интересно! А можно с вами посидеть? Это вот Алекандра с нами идет.
- Чай будете?
- Конечно! - немедленно согласилась Люба. – Валя с утра мне чай обещает, а я никак не попью, всё мечтаю о нем!
- С нами мечты сбываются.
- А у нас есть конфетки, хотите?
- Мы всё хотим! – тут же ответствовал Павел. – А у меня заварка хорошая!
К чаю женщины достали финики, мармеладные конфеты, рахат-лукум и еще какие-то вкусности. Я все это с огромным аппетитом поглощал. Косточки кидали в заросли для будущей финиковой рощи.
- Василий, вот сыр, ешь.
- Так пост же, Люба. Завтра причащаться.
- Лучше кушать сыр, чем меня… Тем более, в Ходу есть общее благословение пост строго не соблюдать.
- Да? Ну ладно.
- Васечка, а ты сильно изменился. Раньше ты был здоровый, такой накачанный. Полноватый. А теперь похудел. Я тебя только по шляпе узнала, - опять Валя вспомнила мою шляпу.
- Изменился, да. Раньше я почему добрый был? Потому что у меня велосипед был! – перевернул я фразу почтальона Печкина. И только потом осознал, что попал в точку.
- Кстати, да! Он мне весной велосипед отдал! Неисправный! – с нажимом на последнее слово подтвердил Павел. – Пришлось чинить!
Потом поглядел на идущих крестоходцев и добавил, дополнив мысль Канта своей:
- Можно бесконечно смотреть на то, как мимо тебя проходят люди!
- Я не понимаю ваш мужской юмор, - выдала молчавшая до этого, как бука, Александра.
- Александра, - обратился я к ней. – А это не мужской юмор. Это просто юмор.

Веселое застолье продолжалось около получаса. Потом женщины засобирались, скатали коврики, накинули рюкзаки.
- Вась, а у вас есть средство от комаров?
- Есть, - я достал из кармана рюкзака «Рефтамид» и начал читать. – «Универсальное средство: от клещей, комаров, мошек и женщин». А чего ты смеешься? Вот смотри, я сейчас вас побрызгаю, и вы уйдете.
Я побрызгал, и они, хихикая, начали спускаться к дороге.
- Ну вот! Я же говорил, что оно работает.

…Шли мы довольно быстро, выйдя минут на 10-15 позже наших боевых подруг. Обгоняя очередную группу паломников, услышал вслед от бородатого мужчины, несшего крест на древке:
- Василий! Силы есть? Ждем рассказ очередной. Вся Россия читает.
- Есть, есть! Скоро! Ждите!
Да-да, точно - это он еще в 2019-м спрашивал про рассказ о 2018-м. «Всё готово, ждите…»

На последнем привале я спокойно приложился к стоящей на земле иконе, и мы пошли отдыхать в сторону кустов налево, метров за пятьдесят от дороги. Коля, получается, зря торопился от нас убежать. Где-то он был недалеко от нас. Мы почистили перышки, я даже вздремнул слегка. Колонна двинулась, а мы продолжали лежать. Где-то возле тополя один из паломников прокричал три раза «Христос воскресе!», народ ему отвечал.
- Слабенько, слабенько как-то. Петрович, ты его даже отсюда своим трубным голосом перекроешь. Ну пошли, пошли, вижу, что тебе не терпится…
Спустились немного по склону и увидели пробку.
- Ну? Я же говорил. Вот не слушаете меня! Эх, Петрович…
- Да, не слушаю. Потому что я самовольник. И самодур. Мы сейчас слева обойдем.
Обошли сужение дороги слева за кустами и вышли туда, где люди шли уже свободно.
- Там просто фильтр стоит. Дозатор паломников.
…
Павел попросил меня сделать полагающуюся фотографию возле таблички «Великорецкое» .Я выбирал место, чтобы солнце не засвечивало объектив, и ,одновременно, чтобы была видна надпись, которая периодически перекрывалась другими паломниками. Первые два снимка Павел забраковал, а вторая пара его устроила.



Возле камеры хранения я заметил Евгению, обсуждавшую свою обувь с подругами - нашла все-таки большую женскую компанию (двенадцать человек, как сказал потом отец Андрей) и пошла в Великорецкий.

Зашел во двор «Ковчега», под навесом за столами сидела наша компания, включая вновь прибывших Володю Растворова, Сергея Ильчукова и Зураба Самхарадзе:
- Зурабушка! Дарагой! Гамарджоба! – махнул я ему рукой и не глядя поставил рюкзак возле стены гостиницы. Прямо на ноги женщины, расположившейся около крыльца. Услышал традиционное в этом Ходу возмущение. Эх, где ваше смирение? Где «простите, извините, сама виновата, села там, где вы ходите»? Глянул на нее мельком и пошёл обниматься с братьями.

Разговаривали в ожидании Павла Иннокентьевича, он пришел минут через двадцать и начал запускать группами. Сначала «немцев» (мы удивились, уточнили потом – там действительно были русские, проживающие в Берлине и других городах Германии), потом из Калининграда супружескую пару, а потом - «любимую Коми республику!» (тут широко улыбнулся нам). Калининградцы были новичками, видимо, поэтому попытались занять наши места. Павел их настойчиво попросил перебраться на другую часть чердака, потому что все равно Павел Иннокентьевич их попросит. Я поддержал - двадцать мест оплачено еще в мае. Помог им перенести вещи на другую часть чердака, более свободную. Положив вещи, мы быстро отправились на помазание к храму, служба проводилась на открытом воздухе возле церкви Николая Чудотворца. Успели, потом сразу быстро сбоку одними из первых приложились к иконе святителя Николая. Я приложился к окладу иконы, подойдя сзади («Ну, насколько достоин…»)...
…
- Сколько Вам супу налить?
- А наливайте, как рука нальет. Значит, столько и нужно.
Я не хотел переедать. Сначала показалось, что не наемся тем количеством, что мне налили, но с белым хлебушком все стало в самый раз.

Пока ужинали гороховым супом во дворе «Ковчега», я все это время объяснял Зурабу раз за разом, почему надо положить если не все вещи, то хотя бы уже ненужную палатку к нему в машину. Зураб то ли упрямился, то ли действительно не понимал:
- Зурабка, дорогой! Нам потом придется с Павлом в Кирове тащить эту тяжеленную палатку и мешки от камеры хранения к учебному центру три квартала. Проще сейчас часть вещей из мешков перегрузить к тебе в машину, вы завтра в Сыктывкаре куда-нибудь это положите, а Павел потом заедет и заберет?
- Василий! – с характерным грузинским акцентом сопротивлялся Зураб, жестикулируя. – Я би с удоволствием взьял твою палатку, но куда ее положит? У нас там вещи будут. Много.
- Зурабушка! Ты хочешь сказать, что в твой джипик она не влезет? У нее багажник меньше, чем в «Ниве»? И какие вещи у Володи и Сергея, которые приехали только на ночь?
- Пачему менше, чем в «Ниве»? Нет…
- Ну так забери.
- А пачему не к Саше??? – всплеснул он руками.
- А у Саши пять человек с рюкзаками.
… …
Вот с одной стороны я знаю, что не надо форсировать события, если Господь сразу не дает, но тут почему-то меня это не смущало, и я продолжал убеждать Зураба. Потом выяснилось - для его же пользы и важных слов для нас обоих в конце дня.

Увидев семиместную палатку в камере хранения, Зураб расцвел: против его ожиданий, она оказалась компактной, просто тяжелой. Мы потащили вдвоем за ручки на стоянку к его «Ниссану». Возле въезда на парковку стояла машина ГАИ.
- Зураб, нас не пропустят в село, надо поговорить сначала.
- Сейчас! – Зураб хитро глянул на меня и пошел к полицейскому решать этот вопрос.
- Там вас не пропустят.
- А мы там договорились!
- Да??
- Канечно!
- Хм… ну езжайте, раз договорились.

Как иногда у людей по воле Божьей отключаются соображалки? Ведь ему стоило всего лишь взять свою рацию в руки…
- Зураб, а ты реально договорился?
- Канечно нэт!

Метров через триста нас тормознули, естественно, и показали свернуть налево на другую стоянку. Зураб остановился, дождался, пока полицейский подойдет, и начал концерт (всё с сильным грузинским акцентом, эмоциями и активной жестикуляцией):
- Я один грузин на 37 тысяч паломников! Специально приехал в крестный ход с Кавказа! А меня не пускают помолиться!
- Идите пешком.
- Я уже 30 раз ходил туда-суда! Не могу больше, надоело!
- Зураб, скажи ему, что нам надо всего лишь в до «Ковчега», - подсказал я.
- Нам в «Ковчег» проехать надо!
- А! В Ковчег. Тогда ладно, езжайте аккуратно.
Зураб засиял, посмотрел на меня с видом победителя. Я разделял его радость:
- Зураб, тут в Ходу всего два грузина – ты да я!

Не успели мы проехать и сотни метров, как от камеры хранения к машине с посохом наперерез бросилась женщина.
- Зураб, притормози.
Женщина возбужденно начал объяснять:
- А нашу машину не пропустили! А у нас мешки! Мы тащить не можем, они очень тяжелые! Довезите нас, пожалуйста!
- Мы максимум до перекрестка. Дальше нас тоже не пустят.
- Хорошо! Да перекрестка!
- Зураб, давай поможем? Хорошее дело надо сделать, нам ведь тоже хорошее дело сделали – пропустили.

Зураба не пришлось уговаривать, он открыл салон, помог забраться на заднее сиденье второй паломнице и положил ей мешок на колени.
- Зураб, она такая же наглая, как ты! Наверное, тоже грузинка! - смеялся я вместе с ним, когда мы поехали. – Теперь нас три грузина в Ходу!
- Ой, а как вас зовут? - выгрузив вещи, спросила женщина, подбежав к моей двери.
- Меня - Василий, а его - Зураб. А вас?
- А меня Лидия! У вас обязательно случится чудо! Прямо сейчас! Я точно говорю! Николай Угодник сотворит большое чудо для вас!
- Понял, Зураб! Ради таких слов надо было сходить до машины и потом помочь. Всё не зря! Жди чуда.

На чердаке все наши готовились к исповеди, мой стульчик подняли на стол, приспособив в качестве аналоя. Читали по-очереди вечерние молитвы и Последование с тремя канонами. Параллельно кто-то подходил к отцу Стефану под епитрахиль. Сначала я стоял, потом ноги устали, и я встал на колени на ближайший коврик, потом устали колени, и я положил голову на кулаки, наклонившись вперед будто в земном поклоне. Потом опять читал молитвы, стоя на коленях. Потом опять встал рядом со всеми. А отец Стефан все исповедовал и исповедовал, не садясь на диван, лишь изредка прерывался, потом к нему опять кто-то подходил – уже из наших соседей. Одна из пожилых тетушек спросила у Павла, можно ли пройти вперед к батюшке:
- Такой красивой женщине - конечно можно!
- А я что, не самая красивая? – вскинула брови стоявшая рядом другая паломница лет семидесяти, которая до этого тоже услышала от него комплимент.

Вот же старый разбойник: раздал всем пенсионеркам по серьгам, для каждой нашёл нужные слова, все остались довольны.

… Сначала я вертелся полночи, было очень душно. Хотя форточки мы на ночь открыли. Потом отключился, проспав почти до пяти утра. Зураб вечером сразу ушел спать в машину. А Валя утром удивлялась, как крепко она спала.
- Да мы тебя чуть ли не пинали, не могли добудиться! – смеялась Люба.
- Не может быть! Я ничего не чувствовала…
- Может, Валя, может. Смотри скоро ролик в ютьюбе! – добавил я.

…К берегу Великой я подошел чуть позже нашей компании, начало литургии услышал еще на спуске к реке. Народу на поляне перед храмом было сначала не очень много. Отцу Стефану объяснил, что на Архиерейской, которая начнется в 10, тут обычно всё забито людьми.
- Ты их видел? – тихонько спросил Альфредыч.
- Свету и Галю что ли? Да, встретились на спуске. А я тебе сейчас расскажу, как примерно было дело: они пришли заранее до службы, где-то минут за пятнадцать, думаю. Осмотрели полянку, потом увидели вас, меня не нашли и пошли тихонько наверх ровно в 6, когда началась служба, чтобы точно со мной повстречаться.
- Продуманные!
- Ага. Высокий уровень. Для детского сада.

Мы прятались в тени луковки храма от яркого утреннего солнца, потом, когда оно поднялось еще выше, я встал в тени отца Стефана. Потом уже некуда было прятаться. Встали чуть правее, ближе к клиросу. Подошел Зураб, тронул меня за плечо и заговорщически улыбаясь, сообщил:
- Кто-то забрал ночью палатку из мащины. Ти?
- Нет. Не я.
- Как нэт?? - Зураб вскинул брови. Он был недоволен мной. Только непонятно, почему: он же сидел в машине сам, а не я. - Как нэ ти? А кто??
- Откуда я знаю. Ты же в ней спал. Как я могу отвечать за то, что не контролирую. И за тех людей, которых не знаю.

Зураб пребывал в недоумении и расстройстве. А я почему-то совсем не беспокоился, хотя пропала палатка одного друга, а второй за этим не уследил.

Перед причастием молодой священник без запинки произнес чудесную проповедь. Не утомил совершенно, хотя она была и длинная. Все слушали с удовольствием. Талантище… Для причастия было вынесено двенадцать чаш, крайние священники стояли потом аж за стенкой, чтобы равномерно распределить очереди паломников. После причастия мы встали прямо рядом с алтарем спиной к стене, прячась таким образом от солнца. Любе, все еще стоявшей в очереди, я знаками показал на самую крайнюю чашу, к которой было всего несколько человек, и там она быстро причастилась. Священники, у которых заканчивалось Тело, уходили в алтарь. Люба поинтересовалась, где отец Иоанн Коюшев.
- Так он, вроде, тоже служил.
- Не, он только причащался, - пояснил Альфредыч. Потом обратился к Любе. – А что, он твой духовник?
- Нет. Вон мой духовник, - с улыбкой кивнула она на меня.
…
- Василий! Тебе деньги Люба не передавала? 600 рублей за гостиницу? – подошла обеспокоенная Валя Пунегова.
- Нет.
- Как так… Липин сказал, что ты – «начальник «Ковчега», ну то есть оплатил за всех уже, и деньги надо теперь отдавать тебе. Ты утром ушел. Я Любе говорю: вот деньги, 600 рублей. И кладу их на биллиардный стол. А сейчас она говорит, что их не видела! – обижалась Валя.
- Так она может и не видела их. Чего ты обижаешься на нее-то?
- И что? Теперь мне снова надо 600 рублей тебе отдавать? Ох…, - и Валя начал доставать кошелек.
- Расцени эту потерю как милостыню. Неожиданную, но милостыню. Кому-то эти деньги очень нужны. Нужнее, чем тебе. Ты же все равно милостыню потихоньку подаешь, так ведь? А тут сразу 600.

Валя протянула мне деньги. Я взял их, задержал ее руку и сказал:
- Вот это называется: «Ты дала деньги, а я их принял», Валя. Понимаешь? А то, что ты положила куда-то деньги – это не "дала". Человек вообще не в курсе. Не надо на Любу злиться. Она не виновата. Поняла?
- Поняла…

- Петрович, может подойдем к иконе, пока батюшка отвернулся, - партизанил Альфредыч.
- Ага, повернется, увидит, обнимет до хруста, - я тоже посматривал на огромного батюшку, охранявшего подступы к иконе Святителя Николая. Мы стояли внутри полкруга священников, которые причащали, икона стояла соблазнительно близко от нас. Только могучий батюшка был препятствием. Потерпеть оказалось надо было совсем чуть-чуть, две-три минуты – и батюшка показал, что теперь можно.


В нижнем ряду Александра, Люба, Валя


А в Преображенском храме я приложился к новой, явленной в 2016 году иконе Николая чудотворца. Полюбовался опять ею, не торопясь. Рассматривал. Необычный все же взгляд на ней у Николая Чудотворца. Не от мира сего…

В магазине слева была очередь к кассе, в которой обслуживали по картам, а справа две продавщицы скучали от безделья - здесь обсуживали только за наличные. Пошел к ним. Купил три бутылки кваса, сыр, мороженое. Потом, когда подсчитали сумму, взял еще бутылку кваса, чтобы вышло без сдачи. Вышел на улицу, развернул мороженое… Солнышко, в душе тишь да гладь, да Божья благодать… Благодать на благодать… Я наслаждался жизнью: «Лучше распухать от благодати, чем от мышц...»

Саша Барбир аккуратно складывал вещи в свою «Камри». Пять человек нашей компании возвращались домой, Альфредыч уже планировал вечернее застолье в своей «воскресной школе». Зураб, вскинув брови и искоса глядя на меня, снова завел старую песню:
- Ти меня разозлил! – и покачал неодобрительно головой.
- Почему?
- Ну мы же с тобой грузили вместе палатку! И она пропала!
- Так! Зураб! Мы с тобой вместе грузили палатку? Вместе! Она пропала? Пропала! Всё, Зураб, ты меня разозлил!

Он не нашелся, что ответить. Отец Стефан смеялся, наблюдая разворот ущербной логики Зураба против него самого же. Батюшка, кстати, захотел выехать чуть позже, с Володей Растворовым, чтобы посмотреть на Архиерейскую службу на берегу Великой. Уже договорились с Павлом Иннокентьевичем, чтобы мы сходили в баню первыми прямо сейчас, чтобы потом не дожидаться очереди. Павел часть вещей погрузил тоже в «Камри». В том числе – злополучную палатку. Оказывается, это он забрал ее из машины Зураба, не разбудив его...

Я поднялся наверх. Альфредыч запаковывал последние вещи в рюкзак.
- Петрович, тебе ленточки нужны? – он снял с руки зеленую тесемку, которая в этому году служила опознавательным знаком жильцов «Ковчега», и хитро подмигнул. – Может, кого-то пригласить захочешь?
- Ты имеешь в виду…? Не! Ты что! Я никого звать не собираюсь. Ни в коем случае. Я вообще надеялся, что они в этом году совсем не пойдут Крестным Ходом. Мне так спокойнее.
- Ну ладно. У меня на самом деле их много, - и он достал целый ворох зеленых тесемок. – У любого генерала должен же быть резерв, так ведь? Держи!
- Давай. Оставлю на память об этом крестном ходе.

…
- А я смотрю, на столе деньги лежат. Думал, Ваня их оставил тебе, ну я и накрыл их тарелкой. - Максу было неудобно за свою инициативу. Он приподнял красную пластиковую тарелочку - Вот, они так и лежат на здесь. А Ванька потом сказал, что он еще 2 июня с тобой расплатился.
- Это деньги Вали. Вот и нашлись.

Я предупредил всех, чтобы сообщили Вале о находке. В этом Ходу всё, что пропадает, снова находится. Минут через пять появилась и сама Валя:
- Я уже в курсе! – радовалась она.
- Так бегом иди проси прощения у Любы! – я отдал ей лишние 600 рублей. - Бего-ом! Иначе накроет после причастия так, что мало не покажется! Катком проедет!

Валя смотрела на меня круглыми испуганными глазами. Потом быстро начала спускаться по лестнице… Чуть позже я их с Любой заметил мирно воркующими. А отец Стефан всё неожиданно переиграл, решил не оставаться, а поехать сразу в город. Но раз договоренность по поводу бани с Павлом Иннокентьевичем уже была, ты мы – я, Павел, Саша и Рома - сразу пошли первыми, чтобы потом, днем, не ждать очередь. Рома шустро наломал пару веников из ближайшей березы («Рома, сил у тебя много, просто отломи полберезы вон той!»). Баня против ожидания была уже очень хорошей. Я погрелся, потом стирал, пока три банных маньяка с охами и вздохами хлестались. После них я тоже зашел в парилку – все равно шапок было только две. Поддал слегка.
- Петрович ты там не много подкинул?? Нам даже отсюда было слышно!
- Да мне кажется, что у вас было жарче…
.
Две бутылки кваса уже почти закончились. Павел Иннокентьевич пришел проверить, как у нас обстоят дела, напомнил мне, как наполнять бак с горячей водой. Попросил только повесить на место тазики и проследить, чтобы не перелился бак, иначе вода пойдет наружу и будет много пару. Так я и сделал: прополоскал белье, помылся и включил холодную воду наполнять бак. Через минут пять Рома начал наливать горячую, а там уже холодная (ну то есть теплая):
- Вот Петрович! Сам помылся и ушел, а у нас тут горячей теперь нет!
- Рома, ну а кому сейчас легко? Работа у меня такая.

Развесили постиранную одежду на белом металлическом каркасе будущего носа ковчега. Павел Иннокентьевич запланировал придать гостинице вид настоящего корабля и начал в прошлом году пристраивать к внешней стене новое помещение.
- А возле бани это что за конструкция? Мне сказали, что там бассейн запланирован?
- Да кто ж его знает, что там будет? – улыбался хозяин гостиницы.
- Так кому, как не Вам знать, что там будет? – вот рассмешил…


После бани разыгрался аппетит. Я выковырял из котлов остатки супчика и компота, а потом пошел спать, надеясь занять освободившийся диван, на котором ночью спал батюшка. Но не тут-то было: оказалось, что Павел уже благословился у отца Стефана занять диван, сломав мои планы. Вот как познается мера смирения – чаще всего мнимого … Я был обижен слегка и расстроен – так хотелось поспать на мягком после некомфортного ночного сна.
- Петрович, можешь позвонить ему и проверить! – добивал меня Павел
- Да я верю, верю. Ложись, спи… Подходит сын к маме и говорит: «Мама, я иду в магазин. Что купить?» – «Сынок, купи себе квартиру и живи отдельно!» Пал Фаритыч, купи себе диван и спи отдельно! – пытался я шутить, одновременно понимая, что я неправ.

Потом улегся на спальник и заснул, пока Павел куда-то ходил. Проснулся я через час, а его всё еще не было. «Что это со мной было?... Ведь «хочешь быть первым – будь всем слугой. Где то самое «Будьте предупредительны с нежностью…»? М-да, интересно… Мог бы поспать сейчас и на диване, но видимо, мне это неполезно сейчас…В Мурыгино, если будет только одно нормальное место, предложу сразу Павлу…» Думал, думал, потом принялся писать заметки про Ход.
- Письмо пишешь, да? – поинтересовался кировчанин Валера.
- Воспоминания…

…Вернулся Павел Фаритович.
- Павел, я неправ. Извини. Я должен был сам уступить тебе по старшинству.
- Вот именно, Петрович, вот именно! Пойдем, я покормлю тебя шашлыком!
- Я не ем мясо. Обычно. Но ради тебя съем. Ты один из немногих, кто смог меня на это уговорить. Да шучу я. В гостях я ем всё, чтобы не обижать хозяев. Чего выделываться…
- Смотри, Петрович, какой я себе массажер купил. И дешевле, чем в Кирове. Очень удобная штука, когда много в машине ездишь. И хорошие носки со стельками нашел. И недорогие! Теперь ногам в моих калошах просто отлично! Жена сказала: «Если удобно, то все равно, сколько это стоит. Пусть и дешево, главное – чувствуешь, что твоё».
…
- Вася, ты чего такой задумчивый? Улыбнись! – всегда бодрый Саша Власов подбадривал меня, поднимаясь вместе с Ромой вверх по лестнице на чердак.

Обнажил для них зубы, изобразил улыбку Терминатора. Ржут.
- Да стою я возле биллиардного стола, делаю заметки на листочках и чувствую отчетливый запах газа снизу. Плита немного сифонит, наши тоже заметили вчера, а тут прямо очень сильно воняет. Я спускаюсь, смотрю, женщины на одной конфорке варят картошку, а рядом самая большая просто открыта, а огня нет. Я перекрыл и говорю им: «Вы что не видите, что газ просто так идет? Сейчас бы взлетели на воздух!» Хлопают глазами.
- Пришли бы, а Васи нет. Только листик с записями сверху падает, - начал подтрунивать Саша.
- И тапок! - добавил Рома.
- Ага! С надписью: «Я ТАМ!»
- «Я все-таки туда попал! При жизни!»
...
- Надо заставить себя поспать! – объявил Рома.
- Ром, чтобы не больно было косточкам, ну то есть бедру, когда спишь на боку, можно подложить вот сюда под бок любой валик из одежды. Не под бедро, а сбоку под живот как бы, - и уже протянул было руку, чтобы показать, куда подкладывать.

Рома вздрогнул.
- Ромочка, ты чего опять меня испугался? – мы оба смеялись. – «Не бойся, мы тебя не больно зарежем: чик! - и ты уже на небесах.
Спали они в итоге около трех часов подряд. Смогли себя заставить.

…В церковной лавке заказали службы на год об упоении: я - Петра, а Павел – племянника Георгия, умершего в середине мая в возрасте около сорока лет. Прошлый год финансово подкосил монастырь, паломников почти не было из-за вируса, а долги за ЖКХ копились, как обычно. Хоть в этом году монастырь почувствует поддержку. Спросили в бюро находок по поводу иконы Липина (единственная потерянная вещь, которая в итоге не нашлась. И которую мы ожидаем найти на следующий год – такое бывает).

- О, вот нормальный шашлык. И не горелый, - профессиональным взглядом оценил Павел. - Петрович, ты сколько будешь кусков?
- Три.
- Три мало! Давай пять?
- Пять много. Четыре, - до шашлыка я успел съесть одну ростовскую рыбку.
- Ну ты меня опять уговорил!
Пока нам взвешивали, подошли Валя, Люба и Александра.
- О! И сразу наши женщины тут как тут? – Оживился Павел Фаритович. – Шашлык будете? Я угощаю!
- Ну если только по кусочку.
- По кусочку шашлыка дамам! – дополнил он заказ.

Столики не освобождались. Семейная компания рядом вроде всё закончила, но за столом остался сидеть глава семьи, попивая из пластикового стакана остатки воды. Очень-очень медленно. По чайной ложке раз в три минуты:
- Мы друзей ждем. Они придут минут через десять, - пояснила жена.

И тут кто-то из наших женщин обнаружил бесхозный столик за палаткой. Стул там был всего один, остальные мы утащили от других столиков. Я сел в тени маленькой березы:
- Эх! Опять королевское место!...
Мясо действительно оказалось очень вкусным. А вот вилки были даже не одноразовые а полуразовые, потому что сломались почти у всех. Пришлось взять еще штук пять на запас. Люба сообщила, что Великая обмелела, надо далеко идти, чтобы окунуться. А спасатели катаются на лодке аж возле противоположного берега, где поглубже. Александра была весела на этот раз и поддерживала наши шутки. В общем, влилась в компанию.
- Уф, Павел!... Хорошо! Но пятый кусок точно был бы лишним.
.
И мы с ним пошли назад в сторону гостиницы. По пути зашли в Никольский храм. К Великорецкой иконе стояла очередь до дверей, но она быстро продвигалась. Батюшка, стоя по центру перед аналоем, читал акафист, народ пел. Вышли из боковых дверей слева, за стеной стояла группа паломников, человек семь, тоже читали акафист…

… Макс со Стасом не смогли из-за плохой связи состыковаться с друзьями, которые уехали в Сыктывкар без них, и теперь шли на автобусную остановку. Похоже, они даже не были сильно расстроены. Ваня оставил нам сумку с продуктами: «Берите, что нужно» - и тоже уехал.
- Фасоль мы тащить не будем, но можно вечером ее съесть, - рассматривал подарки Павел. – А вот орехи, Петрович, забирай! Доставай, что там еще…

девять человек, которая вся уже разъехалась. Теперь они сидели на ковриках друг напротив друга, сложив ноги по-турецки, и распределяли, кто что будет тащить в рюкзаках. Саша Власов своей лапой двигал банки консервов по полу, как шахматные фигуры:
- Это тебе, это мне, это опять мне…, - цитировал он «Свадьбу в Малиновке».

Наши женщины тоже почти упаковали рюкзаки, что-то у них не получалось. Подошла Люба:
- У вас есть что-то твердое?...
- У нас есть характер! – Сразу отозвался Павел Фаритович. - Твердый, как рельсовая сталь!
…




Часть 3 здесь