После обеда отправились спать. Влад стал собираться домой, так как часть органов его тела после трехдневной непривычной нагрузки стала жить собственной жизнью, иногда не отвечая на запросы мозга. Поэтому у Влада возникли сомнения в том, дойдет ли он до того места, откуда ходят автобусы. Алексей уехал сразу после утренней литургии. Он бы, может, и пошел дальше, до Кирова, да восемь его товарищей из Ростова были не в состоянии. Бог даст, в следующем году все вместе дойдем до конца…

К Великорецкому глаза у Алексеюшки и Володюшки стали как у трехлетнего ребенка – чистые, добрые…

Отчет Владислава
Друзья, я тоже поделюсь впечатлениями от Великорецкого крестного хода. Может быть, кому-то будет интересно. Я немного жалею о том, что не взял с собой ручку и блокнот и не вёл записей в пути, но с другой стороны, я шёл крестным ходом не для впечатлений и путевых заметок. Моей целью была молитва, а впечатления – это как необходимое приложение Великорецкого крестного хода. Поэтому мои впечатления делятся на две части – духовную и физическую.

О духовной много не расскажешь, потому что это штука интимная и словами невыразимая. Скажу только, что та молитва, ради которой я отправился в Вятскую землю, начала приходить ко мне на третий день. К этому времени я успел отвлечься от суеты привычного мира. Однообразное движение и минимум насущных забот помогали настроиться на главное. Остальное сделала физическая усталость: когда ноги выбрасываются вперёд не столько напряжением мышц, сколько движением бедра, голова удивительно пустеет и вся философия укладывается в два слова «Господи, помилуй!». Впрочем, пятидесятый, девяностый и прочие известные на память псалмы тоже неплохо читаются.

На привалах икона Святителя Николая выставлялась на открытом месте для того, чтобы люди могли помолиться и приложиться к ней. Обычно собиралась очередь минут на десять-пятнадцать. Специально для тех, кто всё ещё полагает, будто православные молятся иконам, повторю, что соответствующая православная молитва звучит следующим образом: “Святителю отче Николае, моли Бога о нас”. Имеющий уши услышит в этой молитве направленность к Богу. Те, кому православная вера в соблазн, обычно видят только обращение к конкретному святому.

Не могу сказать, что приложившись к иконе, я ощущал какой-то небывалый подъём сил, который снимал бы усталость очередного десятикилометрового перехода. Скорее появлялось чувство завершённости пройденного этапа. Но не только это. Другое чувство передать сложнее, потому что оно тоже из области личных переживаний, которые трудно описать словами, но попробую. По крайней мере, есть надежда, что меня поймут православные. У иконы появлялось чувство живого присутствия Святителя Николая, его участия в крестном ходе во славу Божию. Я не знаю, с чем можно сравнить реальность этого чувства. На память приходят только аналогии из противоположной духовной области. Из той области, где души ушедших вызывают намеренно и чуть ли не насильно для того только, чтобы решить какие-то свои земные и тленные задачи. От Святителя Николая мне ничего не было нужно, кроме его молитвенного заступничества. Я не вызывал его нарочно и с пониманием отнёсся бы к его отказу молиться за меня. Я просто знал, что Святитель Николай так же рядом со мной, как и Василий, как Алексей и многие братья, с которыми я познакомился только во время крестного хода. В завершение части о духовной составляющей крестного хода скажу, что я, наверное, получил бы больше, если бы вернулся обратно крестным ходом, а не на автобусе. Не хватило духу.

Конечно, здорово подкосила физическая составляющая. На третий день тельце посыпалось чуть ли не одномоментно и сразу по нескольким направлениям. Но и с этим худо-бедно можно было бы справиться. Во-первых, чуть ли не целый день отдыха позволил бы поправить многое. Во-вторых, идут же бабульки, и дети идут, так неужели и я не дошёл бы?.. Контрольным выстрелом была вовсе не физическая усталость, а несколько звонков из мира.

Когда я объявил о своём решении возвращаться на автобусе, матушка, до того приветливая и доброжелательная, строго сказала: - «Это искушение!» Батюшка, у которого я исповедовался, смотрел на меня с явным огорчением, будто на одного из подающих надежды учеников, который вдруг проспал важный экзамен, но отговаривать, понятное дело, не стал. Каждый несёт ответственность за свои поступки. Люди добрые! Да я бы и сам рад спастись, да только не готов я пока к этому миру спиной поворачиваться с должной решимостью. Потому и хожу крестным ходом, чтобы найти эту самую решимость, чтобы найти молитву, очищенную от суеты постом и трудом.

Кстати вспомнилось, что на привалах порой продавали не только постную пищу, но и пирожки с яйцом, к примеру. Сначала я подумал, что это из послабления к путешествующим. Однако кто-то справедливо сказал, что это скорее из послабления к слабым в вере, потому что крестный ход – это не путешествие. У крестного хода иной статус – молитва и труд во славу Божию. Ни убавить, ни прибавить.

Теперь о физической и общечеловеческой составляющей. Поверив интернету, я решил, что пятнадцать градусов тепла я без труда перенесу в футболке. В крайнем случае, в двух футболках. Поэтому не стал нагружать себя тёплыми вещами, а взял один лишь лёгкий свитерок. Утром в день выхода из Кирова было плюс три. Для меня и эта температура вполне по силам, но холодный ветер в расчёт никак не входил, и уже через час на свежем воздухе во дворе Трифонова монастыря я понял, что ни аутотренинга, ни внутренних ресурсов мне не хватит, если такая погода будет ждать меня каждое утро. Дрожь била, несмотря на то, что мышцы были расслаблены волевым усилием. Почему-то не пришло в голову представить себе ветер каким-нибудь бризом у жаркого Индийского океана. Видимо, сама мысль о тёплом ветре в такую холодрыгу казалась организму донельзя абсурдной.

В то утро я не успел ни расстроиться, ни пасть духом, зато я понял, как может выглядеть мой ангел-хранитель. Это был здоровенный мужчина родом из-под Ростова, который снялся в поход вместе с сотрудниками своей компании. Более хозяйственного человека мне видеть не приходилось. Он обеспечил своих людей всем необходимым, начиная от рюкзаков и заканчивая головными уборами. Но скажите на милость, зачем ему нужно было укладывать себе в рюкзак ещё одну куртку? Лично я теперь прекрасно знаю, зачем эта куртка там оказалась, и как так получилось, что из семнадцати – по некоторым данным - тысяч человек именно этот ростовчанин был настолько хозяйственный. Но если из цепочки событий исключить моего ангела-хранителя, то и мой поступок – выскочить чуть не нагишом в трёхградусный свежий воздух, – и поступок ростовчанина – взять в рюкзак ещё одну куртку, - выглядят почти одинаково абсурдными.

Давайте после этого убедим меня, что ангела-хранителя не бывает, а бывают на свете совпадения и человеческое радушие, удивительно совпадающее с такими совпадениями? Человеческое радушие я действительно наблюдал неоднократно. На привалах местные жители без устали грели кипяток. Некоторые организовывали чай, вдоль дороги всегда были люди, предлагающие воду. По ночам в каждом доме размещалось столько паломников, сколько было места на полу. Всё равно всем поместиться было невозможно и многие ночевали в палатках на улице.

Семнадцать тысяч человек – это сам по себе небольшой город, который с молитвой движется по России. Люди собрались действительно по вере, а не по разнарядке райкома или епархии. Делами спасаются? Критики, оставьте при себе своё понимание или попробуйте без веры, а токмо дела ради, протопать пёхом девяносто шесть километров с пятнадцатикилограммовым рюкзаком. Одно из двух - либо вера проснётся, либо на тракторе вернётесь, потому что иной транспорт там не ходит.

Интересно, что это действительно многовековая традиция, которую смогли сохранить наши православные старушки. Честно говоря, я не очень-то верил, когда читал на сайте о прячущихся в советское время бабушках, которым не давали идти крестным ходом. Господь дал мне, неверующему, побеседовать с местным жителем, который был профессиональным водителем и которого на машине командировали вместе с местными милиционерами для отлова участников крестного хода. Милиция бабушек вылавливала и отвозила обратно. Такая вот борьба со «старушечьим мракобесием». Хотя, на мой взгляд, это была бессильная попытка растоптать остатки истинной веры.

Друзья, про стёртые ноги писать в самом деле неинтересно. Ноги – они у всех ноги. Я хочу сказать спасибо тем, с кем вместе мне посчастливилось молиться. Соборная молитва всегда значит много, но во время крестного хода это чувствуется особо. Я знаю, что если будет на то воля Божия, то через год я снова вернусь в Киров за чистой молитвой. Вот только куртку возьму да мобильник отключу…

В Кирове Влад вышел из автобуса, остановился, прислушался, задумался: «Жизнь кипит, люди куда-то торопятся, толкаются, мир засасывает в свою суету. Я знаю, как жить в этом мире, у меня есть опыт и навыки, я всего три дня назад из него ушел… Но мое не здесь, оно осталось там, в Великорецком…». Ноги к этому времени уже почти восстановились, организм выполнял команды, и сердце слегка защемила грусть: «Эх-х… А ведь можно было пройти до конца…»

***
Вечером мы сходили на источник. Долго - часа полтора-два - стояли в очереди, так как купель была общая: пускали сначала 25 мужчин, после них 25 женщин. Не теряя времени, «липинские» читали акафист, а мы с ними заодно. После поднялись по крутой лестнице к списку с иконы Николая-Угодника - точной копии иконы, которую несли Крестным Ходом. Рядом росла сосна, под корнями которой «православные» язычники каждый год лазают, надеясь этим получить особую благодать. Три дня идти вроде бы ради Христа, а потом ползать под деревьями? Когда я услышал об этом, то первой мыслью было: «Надо срубить!». Но нашлись люди умнее меня: огородили деревья перилами, на тропке, ведущей к сосне насадили сосенки, вокруг сосны сделали ящик из досок и засыпали корни землей. Кроме того, для особо непонятливых на заборе повесили табличку: «Парк-заповедник. Вход запрещен». Так нет же: кто-то опять пытался если не пролезть, то хотя бы посидеть рядом корнями или обнять сосну. Неугомонные…

«…развратился народ твой, который ты вывел из земли Египетской; скоро уклонились они от пути, который Я заповедал им: сделали себе литого тельца и поклонились ему, и принесли ему жертвы и сказали: вот бог твой…» (Исх 32, 7)

Впервые за все время начал накрапывать дождик. Возле храма работала солдатская полевая кухня, но мы припозднились после купания. Не досталось нам ни каши, ни чая. Пошли в магазин, накупили еды, которую я, например, не ел давненько: рыбные тефтели с рисом, щи в банке… За ужином было съедено все до крошки. Легли спать, будильник поставили на 0:40.


7 июня. В 1:00 ночи в храме началась служба с акафистом, и в это время прекратился дождь. В 2:00 колонна, поредевшая раза в два, тронулась в обратный путь. Поющие ангелы прошелестели одеждами мимо нас, увлекая за собой.

Крест на небе сразу после акафиста.

Дождик и утренний морозец сделали свое дело, на привале было совсем не уютно: штаны промокли, свежий ветерок запускал мурашки по телу. После окончания краткого отдыха я с удовольствием поднялся и тронулся в путь. Шли пока той же дорогой, которой пришли в Великорецкое. Не доходя пару километров до Горохова, свернули направо и пошли по заброшенной грунтовке. Когда-то несколько лет назад после ход пошел не по той тропе - заблудились. Пришлось несколько километров возвращаться назад к развилке.

Переход был затяжной, шли долго, часа два с половиной, а может, и дольше. Один из крутых подъемов вконец вымотал Владика-младшего, после чего отец Виталий пообещал ему, что если даже колонна не остановится на горе, ради него мы сами сделаем привал. Так и получилось. Легли на траву, разожгли костерок, сварили ту самую банку щей в котелочке. На свежем воздухе щи все уплетали за обе щеки - не хуже домашнего борща. Я пытался завернуться в спальник и поспать, но не давали ни комары, ни батюшка, который сказал, чтобы я особо на сон не рассчитывал, так как надо догонять колонну. Догонять - так догонять…

Спустились с холма и увидели, что все отдыхают возле речки: кто в ельнике костры развел и обсыхает, кто на полянке палатки поставил, а кто просто укрылся спальником и смотрит сны (мне до сих пор снится, что я иду). Оказывается, не дождались мы всего минут десять до привала. Отмыли котелки, подошли к иконе, приложились, узнали, что выход через полчаса и легли вздремнуть. И тут я понял, почему не стоит отбиваться от колонны: в густом ельнике не было ни единого комара! В километре на поле эти твари мне не давали спать, а здесь, среди елок, хоть бы один подлетел для приличия. Вот что значит быть рядом с Николой-Угодником… «На аспида и василиска наступиши и попереши льва и змия». Львов, конечно, не попирали, а вот собаки в одном из сел после молитвы меняли гнев на милость, переставали лаять и убирались восвояси, виляя хвостами…

Переход нам был обещан долгий, судя по прошлому году, на 2 часа 20 минут. В этом году дождь изрядно подпортил лесные дороги, поэтому шли три с лишним часа, вымотались основательно. А как осилила этот путь пожилая женщина, катившая коляску с парализованным мужчиной? Или парень примерно моего возраста, при виде которого я чуть не расплакался: от пояса у него совершенно не работали ноги, он мерно их переставлял, опираясь на костыли. Пара костылей выбрасывалась вперед, потом – пара ног. Как он шел на тот подъем, после которого мы упали отдыхать? «Сила Божия тебя несет, брат! Храни тебя Господь!», - сказал отец Виталий, получив в ответ широкую детскую улыбку. Я на это смотреть не мог, обогнал… Когда пришли в Киров, я увидел еще одну коляску с инвалидом. Знакомые его поздравляли с тем, что он прошел весь ход, а он светился радостью. Готовится им венец славы, не иначе…

«Ученики Его спросили у Него: Равви! кто согрешил, он или родители его, что родился слепым?
Иисус отвечал: не согрешил ни он, ни родители его, но это для того, чтобы на нем явились дела Божии» (Ин 9, 2)

На это переходе, я осознал, что значит «не надо отрываться от коллектива». На ногах сапоги, мышцы не болят. Отчего бы не прибавить ходу? Дурная голова ногам покоя не дает. Оторвался метров на тридцать вперед, пройдя по луже напрямик, пока все шли цепочкой через заросли, и услышал позади крик Саши Куляшева: «Ва-ся-а-а-а..» Лес сделал свое дело: кто-то услышал по-своему этот оклик, и далее по цепочке понеслось: «Вра-ча-а-а..! Вра-ча-а-а..» Метров через 200-300 смотрю, идет против хода девушка с тележкой. Я сразу понял, что это врач, остановил:
- Вы врач? Так это Вы ко мне идете.
- ???...
Объяснил ситуацию, попросил прощение за то, что гоняем ее без толку по грязи. Девушка даже обрадовалась, что никого лечить не надо и все обошлось. Предложил ей в качестве моральной компенсации покатить тележку, на что она сказала твердое «Нет!».
- Ну, народ! Я тащу тележку на колесиках, затрачиваю на это минимум сил, а даже те, кто едва встал на ноги после медпомощи, чуть не вырывают тележку из рук, чтобы помочь. Себя бы донесли…

Попробовал – правда, катится тележка легко, только небольшие проблемы возникают, когда грязь. Спаси их, Господи, этих девушек-врачей: бегали без устали ко всем страждущим, прошли больше всех… Господь дает сил на хорошие дела.

В этом году из-за прохладной погоды, Слава Богу, врачам было немного работы. А в прошлом из-за жары они бегали непрестанно то в начало, то в конец колонны. Неподалеку от одного из сел нашлись пьяные шутники, которые в то время, пока мимо их полянки проходила колонна, с интервалом в пять минут орали, развлекаясь: «Врача! Врача!» Замордовали бедных девушек…

Владик-младший уже еле волочил ноги, стонал - только что пристрелить не просил. Перед селом Медяны был небольшой привал, на котором сельчане встречали нас, раздавая всем бутылочки с минеральной водой. Я сразу позвонил Владиславу и отчитался, что мы дошли, наконец, до того места, где люди насильно всовывают всем бесплатную минералку. По просьбе местных жителей, порожние бутылочки сложили в общую кучу, чтобы можно было их быстро собрать, не разыскивая по кустам, и вывезти на свалку. После привала колонна застопорилась возле большой лужи, в Медяны пришли с опозданием на два часа. Наша компания задержалась около водонапорной башни перед селом, с верхушки которой через отверстие била струя. Помыли ножки, подсушили обмундирование на ветру и двинулись за остальными.

Нам достался только кипяток. Все остальное было съедено. Пополдничали шпротами и рыбными тефтелями, запили сладким чаем с галетами. Для мужчин вполне сошло за ужин, но детям после следующего перехода на место ночевки надо было организовать нормальную еду. Нам с Сашей было дано задание не ждать женщин, стариков и детей, а постараться удержаться в голове колонны, чтобы набрать в котелки еду и найти ночлег.

Проблема обнаружилась в том, что мы вышли на асфальт. Сразу заболели суставы, мышцы и связки. Вспомнил мудрый совет – крестить больное место. Связка под коленом правой ноги болела больше всего - думал, не дойду. А если дойду, то только в хвосте. Начал крестить прямо во время ходьбы. Произошло чудо: через десять секунд нога болеть перестала. Тут же обнаружилось, что болит и икра левой ноги. Пока сильно болела правая, левая всерьез и не воспринималась. Опять начал крестить. И эта боль прошла сразу же. Темп хода был высокий. Видимо, кроме нас были желающие заморить червячка нормальной едой. Поэтому ноги начинали ныть регулярно – только успевай крестить.

Полтора часа мы летели до Мурыгино, потом шли долго по самому селу. Рядом с нами в таком же темпе шел молодой высокий батюшка с коляской, в которой сидела его семимесячная дочка, а рядом шла молоденькая-молоденькая (лет 20, не больше) миниатюрная матушка. Шли они с первого дня, немного опоздав на самое начало Хода.

В Мурыгино и стар, и млад вышли на улицу встречать Ход. Возле храма, как и каждый год, были накрыты столы: горячее, салаты, морс, чай… Наши женщины, нагнавшие нас (героини! Я думал, нас не догнать), сказали, что знают отличное место ночевки -детский дом-интернат. Зинауиду мы оставили вылавливать из колонны отца Виталия с матушкой и детьми, а сами пошли занимать спальные места.

В интернате мы оказались первыми. Оказалось, что мало кто знает о таком приятном для паломников месте. Сказать, что встретили радушно – не сказать ничего. В спортзале заранее были расстелены новенькие толстые маты, стояли два стола со скамеечками, рядом с которыми поставили баки с вкуснейшим рыбным супом, пюре, чаем и противень с запеканкой. На столах уже красовались разные пирожки, зразы, рыбные котлеты. Батюшка благословил есть все - и постное и непостное - чтобы не обидеть гостеприимных хозяев. А меня надо было благословить, чтобы не ел много: уха настолько понравилась, что я попросил налить еще чуть-чуть добавки. Вместо «чуть-чуть» мне вернули наполненный до краев тазик с супом и сказали, что для нормального, здорового мужика тарелка супа не проблема. Съел. И нанес - как наутро оказалось - удар по желудку, а он мне отомстил после ночевки за все.

К каждому из нас подходила врач и обрабатывала раны и мозоли на ногах. Деткам в интернате повезло. Если за посторонними так ухаживают, то воспитанников, надо думать, холят и лелеют. Ну а что можно ожидать от воспитателей, которые сами ходят в крестный ход? Нормальные православные люди. В интернат пришло около 40-50 человек. Хозяева сказали, чтобы звали сюда народу побольше. Половина еды осталось, мы набрали себе в котелки, чтобы разогреть на привале следующего дня.


Подъем в 2:30, чашка горячего чая в дорогу. Вышли из ворот интерната. В этом году маршрут слегка изменили, и Ход шел как раз мимо нас. Народ читал утренние молитвы на ходу. Через полтора часа мы остановились на берегу Вятки в селе Гирсово. Для нас уже был готов чай, выпечка и каша. Детки наши сразу завалились спать в огромный спальник, им было не до еды. Потом, правда, мы их все равно разбудили (точнее, с трудом растолкали) и напоили чаем с булочками.

Следующие привалы были уже вдоль трассы, народ не преминул сфотографироваться возле огромных букв «К И Р О В». Но до самого Кирова еще надо было идти и идти. Асфальт - штука неприятная для пешей ходьбы.

На мосту через Вятку Ход встречал отец Михаил и еще несколько сотен человек. Кстати, после Мурыгино обнаружилось, что нас опять никак не меньше 10 000. Ход отставал на полтора часа от расписания: бабушки упросили идти помедленней, чтобы успевать.

После моста был длинный-длинный (километра на полтора) подъем в гору. Владик практически спал и висел у нас Сашей на руках. Опять просил устроить привал, зайти в магазин, кафе или еще куда-нибудь –куда угодно, лишь бы прекратить переставлять ноги.
- Дядя Вася, Вы хотите в туалет?
- Владик, ты что, хочешь в туалет?
- Нет, я не хочу. Вы сходите, а я пока посижу…

Я ему предложил постелить на обочине коврик и лечь, укрывшись спальником, а вечером, когда будем ехать домой, забрать.
- Да! Да! Оставьте меня здесь!.. - он с готовностью согласился.

Так мы доковыляли до Церкви Новомучеников и исповедников Российских на Филейке, где для паломников отец Михаил с прихожанами устроили целый пир: щи, каша, соленые хрустящие огурчики, зелень, чай, квас, … Потом еще и ходили среди отдыхающих крестоходцев и насильно вручали квас.

Потом колонна двинулась к храму во имя святых Веры, Надежды, Любви и матери их Софии. Акафист не читали, просто был отслужен краткий молебен. До Серафимовского храма идти еще больше полутора часов, а время уже 16:00, к 17:00 не успеваем. Пока лежали на газоне, услышали позади такие слова: «Ахмет, ты молодец! Ты за всех нас прошел!» Отец Виталий в крайнем недоумении пошел узнать, какой такой Ахмет ходит за кого-то. Татарин Ахмет оказался в святом крещении Даниилом, а его соседи по дому гордились дружбой с таким героем, надеясь, что часть благодати достанется по знакомству и им.

Шли по городу, пели «Величание» Николаю Угоднику, «Богородице Дево, радуйся», поздравляли кировчан с праздником, кричали от всей души «Христос Воскресе! – Воистину Воскресе!». Чем не Пасха? По Кирову шли люди, ведомые невидимой могучей силой, свидетельствуя своим маленьким подвигом о твердости и небезосновательности своей веры. «Если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша» (1Кор 15, 14) Кровавые мозоли на ногах благовестников есть мученическое свидетельство о воскресении Христовом и нетщетности нашей веры. «Воскресение Христово видевшее поклонимся святому Господу Иисусу… Кресту Твоему покланяемся Христе, и святое воскресение Твое поем и славим»

Солнышко припекало, уши у меня уже основательно сгорели. Поворачивал кепку и так, и сяк, чтобы закрыть от солнца обгоревшую кожу. С надеждой смотрел на небо, когда же, наконец, очередная туча даст нам прохладную тень? За три квартала до Серафимовского Храма возле разрушенной церкви те же два батюшки, которые кропили колонну в первый день, встречали нас и сегодня святой водой. Народ подбегал поближе, а батюшки кропили без устали, от души, не жалея святой воды. Не прошло и трех минут, как нас накрыла внушительная темная туча, и полил дождик. Ласковый, теплый, без ветра. Ну как же Великорецкий Крестный Ход – и без дождика? Сам Никола-Угодник покропил напоследок…

Все встали на молебен в Серафимовском Храме. Кто-то, видимо держался из последних сил: через некоторое время мы увидели лежащую на асфальте пожилую женщину и склонившихся над ней докторов.

18:20. Машина нас уже ждала. Погрузились. Постояли в пробках, проехали мимо храма отца Михаила, мимо привалов, мимо поворотов на Мурыгино, Монастырское, Великорецкое… Эх-х…

Владик, как можете без труда догадаться, спал без задних ног. И у меня глаза слипались, но шофер так лихо вел «Соболь», что спать я боялся. Когда не сам за рулем, то все время немного страшно. Проехали 100 с небольшим километров по разбитой трассе, потряслись на ямках и остановились в Даниловке поужинать. Зашли в отличную столовую с названием «Фортуна», которая давно зарекомендовала себя почти домашней кухней. Как ни заедешь, всегда очень много народа. Я встал в очередь за супружеской парой средних лет. Нет, мне в принципе понятна реакция женщины: стоит небритый детина в грязных спортивных штанах, побитых кроссовках, в не первой свежести тельняшке, с мутным взглядом – а сознание, признаюсь, у меня было сильно затуманенным от недельного хронического недосыпа и тряски в машине. Сумеречное состояние какое-то. Да и без определенного места жительства мы уже почти неделю. Я заглядывал в меню и мешал ей встать рядом со своим мужем в очередь. И вот я вижу: она аккуратно, мизинчиком, с некоторой брезгливостью пытается отодвинуть меня и протиснуться к супругу, чтобы не прикоснуться ко мне…

…

А знаю ли я, кого брезгливо отодвигаю от себя? Это мне на память.

Заехали в Летку к самому «южному» батюшка нашей епархии отцу Аркадию. Не заехать грех, Господь наказывает пренебрегающих. Проверено многими на опыте. Мы не стали искушать судьбу, заехали, осмотрели новый храм. Владика высадили через несколько километров у дома его бабушки. К нашей машине подошел мужик и настойчиво предлагал купить мешок картошки сначала за 300, потом за 200 рублей. Думали, дверь у машины оторвет – так хотел всучить нам картошку. Ласково, но твердо ему отказали. На заправке решили купить минералку, и тут выяснилось, что в результате чаепития у отца Аркадия я забыл куртку с паспортом, деньгами и правами в его доме. Батюшку проведали, таким образом, дважды, с подстраховкой, чтоб наверняка.

Ни моя, ни Сашина жена не спали, несмотря на позднюю ночь. У Саши еще и сел телефон. Я батарейки берег, поэтому телефон выключил еще в Кирове, а включил в два часа ночи при подъезде к городу. Первый звонок был от жены Саши, которая прерывающимся от волнения голосом спрашивала, что с нами, где мы, почему у Саши не отвечает сотовый. Бедняжки: мы где-то катаемся, а они места себе не находят…

Три часа утра 9 июня. Солнце уже встало. Ночи у нас белые. Муж вернулся - жена может спать спокойно. Малышня сопит в кроватках. Принимая первый за много дней теплый душ, я обнаружил, что шел все время с опухшей ногой, но боль меня совершенно не беспокоила. Многострадальное ахилессово сухожилие окончательно исцелилось в крестном ходу, а через пару дней после возвращения домой исчезла и опухоль. А еще кроме теплого душа у нас есть, оказывается, такие грандиозные - именно так воспринимается после недели Хода - вещи, как душ, свежие простыни, мягкая постель, холодильник с едой. Это очень много. Некоторые годами спят на теплотрассах и едят «роллтон». Те самые – в грязных штанах, стоптанных ботинках, с мутным взглядом. Никто их дома не ждет. Нет у них дома. Занимаются непонятно чем, чтобы заработать на черствый хлеб. Умирают непонятно, как и от чего, и нет у них родственников, чтобы хоронить. Наши кресты – не кресты. Крестики, милостью Божией.

«Благослови, душа моя, Господа и не забывай всех благодеяний Его.
Он прощает все беззакония твои, исцеляет все недуги твои;
избавляет от могилы жизнь твою, венчает тебя милостью и щедротами;
насыщает благами желание твое: обновляется, подобно орлу, юность твоя.
Господь творит правду и суд всем обиженным.

Щедр и милостив Господь, долготерпелив и многомилостив:
не до конца гневается, и не вовек негодует.
Не по беззакониям нашим сотворил нам, и не по грехам нашим воздал нам:
ибо как высоко небо над землею, так велика милость [Господа] к боящимся Его;
как далеко восток от запада, так удалил Он от нас беззакония наши;
как отец милует сынов, так милует Господь боящихся Его.

Милость же Господня от века и до века к боящимся Его,
и правда Его на сынах сынов, хранящих завет Его и помнящих заповеди Его, чтобы исполнять их.
Господь на небесах поставил престол Свой, и царство Его всем обладает.
Благословите Господа, [все] Ангелы Его, крепкие силою, исполняющие слово Его, повинуясь гласу слова Его;
благословите Господа, все воинства Его, служители Его, исполняющие волю Его;
благословите Господа, все дела Его, во всех местах владычества Его. Благослови, душа моя, Господа!»

Аминь.



Первая часть рассказа