2007 год
2008 год
2009 год
2010 год
2011 год
2012 год
2013 год
2014 год
2015 год
2016 год
2017 год
2018 год
2019 год
2021 год
2022 год


- Але, Василий, помощь нужна, - голос отца Виталия был серьезен. - У нашей прихожанки умерла дочь. Занималась… непонятно чем, в общем, занималась, да и умерла неизвестно от чего. Но дело не в этом. Человека надо похоронить. Родственников и друзей-мужчин у них нет, хоронить некому, да и практически не на что. Надо помочь. У Саши есть грузовик, на нем повезем гроб. Правда, самого гроба тоже нет. Надо найти какой-нибудь подешевле.

Друг из похоронной конторы почти задаром отдал невостребованный резной гроб и сделал большую скидку на принадлежности для погребения. Но когда отец Виталий сообщил, что завтра в 11 часов похороны – только тогда до меня, наконец, дошло, что это должен делать я со своим поврежденным ахилессовым сухожилием. Надо сказать, что иногда при неаккуратно поставленной стопе у меня от боли самым натуральным образом летели искры из глаз. Раздражение усилилось от того, что надо было бросать работу на несколько часов. «Никого найти больше нельзя, что ли? А-а… Будь что будет!» До грузовика я донес только крышку гроба, сам гроб нес Саша Куляшев с приятелем. «А как быть на кладбище? Я ж там ногу окончательно доконаю…»

Несколько десятков метров мы несли гроб до ямы, я старался беречь ногу, только как ее сбережешь, если идешь по лесу с гробом на плече через кочки, перешагивая еще и через лежащие на пути ветки?

И боль ушла. В тот же день почти перестала болеть нога. Поднимался я домой по лесенке пока еще не вприпрыжку, но с радостным осознанием того, что уже не требуется выбирать положение для стопы.

Нечто подобное уже происходило и до этого, и после этого. Однажды за год или два до описываемых событий мне неудачно вправили спину, после чего я с трудом сидел и лежал. Боли донимали, в машине ездил как-то боком. Подружка жены, заработавшая в результате подобных манипуляций межпозвоночную грыжу и готовившаяся к операции с последующей инвалидностью, была яркой картинкой того, что может ожидать и меня.

И вот в подворье Кылтовского женского монастыря я услышал, что им необходима любая помощь в организации обедов для бездомных.
Финансовое положение у самого было аховым, но томила мысль, что не могу ничем помочь. И с первого же небольшого контракта я взял часть прибыли и поехал на продуктовую базу. Купил несколько мешков с крупами, мукой и сахаром и повез в подворье, надеясь, что мне эти самые бездомные мужики помогут разгрузить машину. Но двор церкви был пустым. Бесплатный обед закончился, все разошлись. В храме оказалось лишь две монахини, которые показали место, куда разгружать продукты. «Все, сейчас моей спине конец…» - с такой мыслью я отправился к своим «Жигулям». Последний – седьмой – пятидесятикилограммовый мешок я с огромным трудом выковырял из багажника и взвалил на спину: «Вот сейчас мои позвонки посыплются на асфальт!..»

…Отряхнул с себя мучную пыль, сел за руль … и понял, что сижу прямо. Спина выправилась, позвонки встали на место.

А однажды утром 1 января нового года мы с детьми поехали за родниковой водой за город. Правое запястье у меня болело уже которую неделю то ли от неудачных упражнений с гирей, то ли от чего-то другого, поэтому я рулил только левой рукой. Свернув на дачную дорогу, увидели уткнувшийся носом в сугроб «жигуленок», который безрезультатно шлифовал летней резиной обледеневший асфальт. Пара проехавших навстречу машин притормозила лишь для того, чтобы объехать помеху. Я остановился, вышел из машины и лишь слегка уперся обеими руками в капот «жигуленка», забыв на пару секунд о травмированном запястье, как машина сразу же выехала из сугроба – оказалось, что сидела она в снегу неглубоко, не хватало лишь небольшого усилия. Мои дети в «Ниве» визжали от восторга, а жена их поддерживала с улыбкой: «Вы знаете, что наш папа – Илья Муромец?» И, как можно догадаться, дальше я рулил уже двумя руками…

…В такие долгие путешествия, как Великорцкий крестный ход, я еще не ходил. Есть у нас местный Ход в память равноапостольного Стефана Пермского. Проходит 8 и 9 мая, за два дня проходим примерно 65 км по трассе Киров-Сыктывкар, причем ночевка в той деревне, где у нас дача - дом, где родилась моя мама. Можно сказать, что созданы все условия для комфортного паломничества, только ноги очень сильно болят после быстрой ходьбы по асфальту. В этом году я повредил ахиллесово сухожилие, а в 2004-м, в мой первый ход, я не дошел до ночевки. Ноги отказались идти после привала: мозг дает команду, а ноги не идут - удивительные ощущения. Когда собирался в тот ход, то думал: "Ну, что сложного? Хожу же по городу. Потихоньку пройду и 45 километров". Но обувь, в которой ездил на машине, оказалась тесной для долгой ходьбы, мышцы не вынесли нагрузки, на привалах я не расшнуровывался и сидел, не вытягивая ноги. И организм не выдержал, перестал слушаться после 35 километров. Приятель Руслан, который в этот момент приехал на своей машине, чтобы присоединиться к ходу, уговорил меня сесть за руль, а сам пошел вместе с колонной. Так я проехал пару километров за ходом и решил выйти на следующем привале возле бывшей церкви, а ныне сельского клуба, где начинался молебен. И только я вышел из машины, как солнце зашло за холм, подул легкий ветерок, и меня начал бить озноб. Все тело дрожала крупной дрожью, ноги еле передвигались, я с трудом залез обратно в машину, закрыл окна, чтобы не дуло, и включил печку на полную мощность. В Пажге (месте нашей ночевки) в дом родителей я шел так, будто в руках у меня работал отбойный молоток.

Наутро ноги почти восстановились, несмотря на крайне беспокойный сон: как только одеяло сползало, меня начинало знобить. Я прошел еще шесть километров, пронеся икону Святителя Стефана, и как только снял ручку носилок с плеча, передав подменившему меня товарищу, как нога тотчас заболела, я захромал, захромал и отстал от колонны. До Иба – конечного пункта нашего хода - я дошел в числе самых последних. А молился я в том ходу, чтобы отношения между женой и мамой наладились. Это же было что-то невозможное - находиться между молотом и наковальней и не видеть выхода. Шел, молился и думал: "Приду, а они, как в сказке, сидят, воркуют, чаи гоняют с плюшками." Но не тут-то было: противостояние продолжалось еще примерно полгода, пока у мамы не произошла неожиданная смена приоритетов. Неожиданная потому, что переубедить маму в вопросах, по которым у нее иное мнение, практически невозможно. Но случилось все именно так, как я просил. И с тех не могу не ходить в крестные ходы...


…Год назад, в мае 2006-го, я ввязался в драку на одном из форумов, где соответствующая ветка обсуждения имела название «Вопросы по православию». Обитавшие там протестанты мирно сосуществовали, забыв о разногласиях между собой, и выступали единым фронтом против православных. Битва была серьезной, но, к нашему огорчению, протестанты толком не принимали ни одного из наших аргументов, "забывали" предыдущие доказательства, перескакивали с темы на тему, путая нить обсуждения. Пара человек из них просто старательно троллили на форуме, и поэтому веточки - и первая, и вскоре открывшиеся ей на замену - благополучно прекратили свое существование на второй неделе Великого Поста, когда у этой самой пары троллей психика окончательно надломилась. Но к этому времени православные, помня о Посте, перестали обращать на них внимание и договорились о том, что надо встретиться лично, а самое подходящее место – Великорецкий Крестный Ход. Идею подал отец Виталий, ходивший впервые на Вятку за год до этого. Таким образом, отец Виталий, я, Владислав Батурский из Раменского и Алексей Корниенко из Ростова, которого тут же поддержал его начальник Володя, давно мечтавший о таком путешествии, назначили местом личной встречи Великорецкий крестный ход.

Страх и сомнения терзали душу, мысли о предстоящих трудностях, тяжести рюкзака, который придется нести шесть дней больше 150 километров, отсутствии сна и туманных перспективах ночлега внушали тревогу. Вдобавок, смущал поврежденный после Свято-Стефановского хода ахилл. Друг-врач сказал, что на восстановление нужно не меньше месяца, нога должна быть в максимально возможном покое. И как соблюдать покой месяц, если от одного хода до другого всего три недели?

И вот после похорон девушки без определенных занятий Господь меня почти исцелил. И все-таки, как идти с тяжеленным рюкзаком в предстоящем ходу? «150 километров… А вдруг опять заболит? Может, все-таки не пойти?...» Пример паломничества налегке до Великорецкого и обратно был перед глазами: именно так в 2006-м пошла в Великорецкий ход наша певчая Марина. Вышла из храма, а тут мужики садятся в машину, чтобы ехать в Киров. В шутку предложили ей поехать с ними, и она тут же согласилась. Поехала в чем была: юбка, футболка, тапочки и маленькая дамская сумочка. Бывалые мужчины сразу решили: не ходок, до Великорецкого не дойдет. Взяли, конечно, ее под опеку, заботились, как о младшей сестренке. И Марина дошла и до Великорецкого, откуда можно было уехать в Киров. Ее, уже обгоревшую до волдырей, спросили:
- Идешь дальше?
- Иду! – и дошла до Кирова.

Собирался бы сегодня – некоторые вещи выбросил бы из рюкзака, который при посадке в микроавтобус, домчавший нас до Кирова, весил килограмм 15-17. «Соболь» для поездки туда и обратно нам предоставил друг отца Виталия, попросив лишь помолиться за него. Рюкзак, больше похожий на огромный вещмешок, мне дал мой двоюродный племянник Сергей, который каждый год ездил в составе поискового отряда по местам боев Великой Отечественной войны. В июне у него ничего не намечалось, поэтому Сергей мне отдал и котелок, и туристический коврик, да еще и попросил у начальника палатку для меня. Моя мама на пару с женой уговаривали не идти в Крестный ход: «Да как же ты пойдешь, да с больной ногой, да 150 км (а может, и все 180), да там же все подготовленные люди (видели бы они «подготовленных» младенцев лет четырех-пяти), да такой тяжелый у тебя рюкзак (а некоторые тащили и рюкзак, и младенцев)…»



Мягко, но твердо домашним было сказано сидеть и ждать. Отец вступился за меня и объяснил женщинам, что у мужчин есть по конституции право на отдых. Зато какая была потом встреча: «Война прошла, наши победили!» Но это все было впереди, а пока одолевало серьезное волнение…

«И враги человеку - домашние его.
Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня;
и кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня.
Сберегший душу свою потеряет ее; а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее»( Матф 10, 36-39)

Теплые джинсы на случай заморозков в ходу не понадобились, их можно было не брать. Шарфик, насильно засунутый женой – тоже. Но обидеть её я не смог, шарфик все-таки взял: жена не враг, жена – друг человека. Вторая батарейка для телефона тоже оказалась ни к чему. Более того, я до сих пор ее не нашел. Палатку за шесть дней открывали один раз часа на два, но ее я бы все-таки взял - на длительных привалах от дождя хочется укрыться. Только вот три с половиной килограмма груза становится серьезным весом, когда несешь его пять дней. В следующих ходах я понял, что для привалов бывает достаточно и куска пленки.

«И заповедал им ничего не брать в дорогу, кроме одного посоха: ни сумы, ни хлеба, ни меди в поясе, но обуваться в простую обувь и не носить двух одежд.» (Мар 6, 9)

2 июня 2007 года.
В 6:00 после молебна выехали из Сыктывкара. Пару раз останавливались в пути из-за неисправности двери, которая слегка отстегивалась от тряски, и в салон начинал залетать холодный воздух – утром было чуть выше ноля.


Наконец, мы ее починили и в 13:00 приехали в Киров, который находится в 420 километрах от нашего города. К этому времени Алексей с ростовской компанией уже три часа отдыхал в одной из гостиниц Кирова, а Владиславу предстояло еще 475 км не самого приятного пути: дороги в Кировской области оказались отвратительные.

«Твердое покрытие»...

Мы заехали к Серафимовскому храму, от которого всегда стартовал Ход, разведали обстановку, подали записки, купили нагрудные иконки Николая Угодника. Возле храма бесплатно раздавались сухарики: стояло два мешка с черными и белыми сухарями - бери, сколько надо, только о других не забудь. В идеале все, что нужно для Крестного Хода – это маленькая книжечка с акафистом, иконка, сухарики и бутылочка с водой.

После Серафимовского храма мы сели на автобус и поехали по старой московской дороге в деревню под названием Колобовщина, расположенную примерно в 30 километрах от Кирова, где нас ждала хозяйка дома дальняя родственница отца Виталия тетя Роза (в Православии – Манефа) – удивительно радушная женщина со светящимися глазами:
- Батюшка в доме - семь ангелов в доме!


За нами ухаживала и ее племянница, и муж племянницы – хоть и мусульманин, но по духу – простой русский крестьянин. Натопленная баня, ужин и ночлег – все было приготовлено к нашему приезду.

Устроившись, мы сели за стол, выпили по рюмочке за встречу и за знакомство. И тут неожиданно позвонили Влад и Алексей, к тому времени уже встретившиеся друг с другом в гостинице. По странному (а скорее всего - раз Ход в честь Николая Угодника – не странному) стечению обстоятельств одна ростовчанка не смогла поехать в крестный ход, поэтому зарезервированное и оплаченное место досталось Владу. И вот теперь они искали Колобовщину, чтобы увидеться с нами воочию.
- Нет, это, конечно, не дороги! – объявил Влад, вылезая из своей машины. Алексей, как добрый Дедушка Мороз (а точнее, как Святитель Николай) раздал всем подарки - маслице и сухарики от преподобного батюшки Серафима из Дивеева, куда ростовчане заезжали по пути в Киров. Сели мы все за стол, и потекла беседа.

Манефа показала заметку из газеты об одном протестантском профессоре, который приехал изучать Россию. Потащил свою переводчицу посмотреть на начало Крестного Хода и вдруг увидел в священническом облачении профессора богословия, с которым он были знакомы лишь заочно: "Как??? Вы священник? Вы же умный человек, я Ваши труды читал!!" По сложившемуся в некоторых кругах мнению, в священники идут сплошь дегенераты, а умные и современные люди - в протестанты. А священник и отвечает: "Если Вы хотите действительно узнать Россию, то вы должны обязательно пойти в Крестный Ход". Переводчица с удовольствием перевела, надеясь на то, что ее клиент откажется, и можно будет заняться более комфортным изучением России, но была шокирована, когда ее подопечный тут же согласился идти.


Как рассказала Манефа, через три дня пути Ларри Холмс после утренней литургии в Великорецком крестился в Православие прямо в реке Великой. За три дня он понял то, чего не понимал всю сознательную жизнь, увидев теперь в Православии истинную апостольскую Церковь через призму Великорецкого крестного хода - Ту Самую Церковь

«Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее» (Мф 16, 18)

****

Американский историк Ларри Холмс о Великорецком крестном ходе (перевод Ирины Головачевой).
"В феврале я услышал о крестном ходе и его значении. Один священник сказал мне, что если я хочу узнать Россию, то должен принять в нем участие. "Это будет, - сказал он, - настоящий опыт". Мне не только был брошен вызов, я был заинтригован. Моей целью всегда было изучение России не только в архивах, но и путем участия в ее жизни. Возможно, было бы более правильно и, конечно, более комфортно остаться дома и провести пять полноценных дней в архиве. Но теперь выбор был не за мной. Я уже утратил контроль за происходящим. События и другие люди сделали это за меня...

ОТ РАССВЕТА ДО ЗАКАТА
После служб в Свято-Серафимовском и Успенском соборах около шести тысяч человек начали 180-километровый переход до Великорецкого. Хотя мы "потеряли" многих по пути, возможно, от двух до трех тысяч паломников прошли все расстояние в неимоверно трудных условиях. Ритм хода был таков: обычно мы шли полтора часа, затем следовали служба и отдых по 30-40 минут. Дважды паломники шли без привала по два с половиной часа. Каждый день заканчивался в 9 часов вечера службой и сном. Большинство людей спали на улице в холодную погоду. "Сон", однако, заканчивался в 1.30 или в два часа ночи, после службы ход возобновлялся.
Мы могли хорошо разглядеть наш путь в такой ранний час. Был июнь, а Вятка находится достаточно далеко на севере, поэтому в это время года там никогда полностью не смеркается. Сияние солнечного света уже заметно на горизонте в 2 часа ночи, а около 3 уже виден краешек солнца.

ПОЛЯНКИ БЕЗ УДОБСТВ
Этот крестный ход был самым трудным физическим испытанием в моей жизни. Должно быть, таким он был и для других. Мы почти не спали и не отдыхали. Местами наших остановок были перелески и полянки без каких-либо бытовых удобств. Большей частью люди должны были обеспечивать себя собственной едой, водой и другими важными вещами, загруженными доверху в тяжелую поклажу. Нас сопровождало только одно транспортное средство - "скорая помощь", которая не всегда могла проехать по болотистой местности, преобладающей на нашем пути. Тем не менее тысячи людей продолжали свой путь.
Лямки моего рюкзака глубоко врезались в плечи. Было то жарко, то холодно. Мы никак не могли одеться в соответствии с погодой. Дважды шел град, люди дрожали от холода, надевая на себя всю одежду. А затем в течение часа погода сильно менялась: нам становилось невыносимо жарко. На протяжении всего пути нас атаковывали миллиарды комаров. Конечно, генетически они те же, что и комары во всем мире, но мне казалось, что их русская разновидность была особенно агрессивной, злой и голодной.

ЛЮДИ НА БОЛОТЕ
Большая часть местности, по которой мы шли, была болотистой. Часто люди вынуждены были идти по грязи, доходящей до щиколоток, а иногда и до колена. Время от времени грязь вытекала из ботинок очередного осторожного, но неудачливого паломника. У некоторых людей было относительно мало проблем с грязью, так как они преодолевали путь босиком, рассматривая это как акт покаяния. Доказательством тому были их кровоточащие ступни.
Однако многие люди в туфлях, ботинках неимоверно страдали и во время остановок накладывали бесчисленные слои пластыря на пальцы ног и ступни. А другие просто шли, не обращая внимания на мозоли и болячки.
Были моменты, когда мы с тоской вспоминали о болоте. Там было грязно, могло быть холодно, но в жаркий день эта прохлада и тень были относительно приятны. Открытые луга в жару доводили людей до изнеможения. Несколько раз неожиданно поднимался сильный ветер, за ним следовал холодный дождь. Тогда мы тосковали о палящем солнце. Двойная радуга ознаменовала окончание одной из таких бурь. Не могу доказать это, тогда я слишком устал, чтобы достать фотоаппарат и запечатлеть этот момент.

ВОЗВРАТА НЕТ
Мне повезло в том, что я ночевал в домах. Всегда, кроме одного случая, ночью было холодно. Лишь однажды - невыносимо жарко и душно. В первую ночь я спал у выхода. Мне кажется, что несколько сотен людей наступили на меня, несмотря на свое желание не делать этого. Усталые, испытывающие жажду и голод, изнуренные жарой и холодом, промокшие, грязные, люди со смирением продолжали свой путь. Много раз я хотел отступить. Трижды был готов закончить все при первом же появлении автомашины. На второй день пути в селе Монастырском, будучи неописуемо усталым, почувствовал, что мои ноги подогнулись, и я упал в грязь. Но здесь, в глубине России, я не мог отступить. На обратном пути, вскоре после одного из изматывающих переходов, мы остановились в поселке Мурыгино недалеко от Кирова. Там мои друзья вынуждены были помочь мне сесть. Я даже был не уверен, что вообще когда-либо смогу подняться.
Все ушли на службу. Несмотря на все мое желание участвовать в каждом событии хода, я за ними последовать не мог. И тут чудесным образом какая-то женщина возникла прямо передо мной, чтобы дать мне сок, соленые огурцы, лук и хлеб. Я слишком устал, чтобы встать и взять что-нибудь, но получил свою долю, потому что для этого нужно было всего лишь, как нищий, протянуть руку с чашкой. Я не расслышал ее имени. После этого я нашел в себе силы встать и идти на службу. Были и другие ангелы-хранители.
Большую часть времени крестный ход следовал через огромное, пустое пространство, каким и является Россия. Нам встречались только редкие признаки человеческого "прошлого": деревянные хижины в заброшенных селениях - результат попыток под руководством Хрущева собрать людей в большие колхозы. Руины церквей служили свидетельством более ранних сталинских разрушений. Несколько коров могли появляться то там, то здесь как напоминание о том, что где-то рядом мог быть человек. В начале и в конце крестного хода путь пролегал через небольшие селения. Там выходили люди, чтобы раздать воду, сок, квас, молоко и хлеб.

ВЗГЛЯД ИЗНУТРИ
Будучи чрезвычайно усталым, я видел людей, которым было еще хуже, чем мне. Их образы постоянно встают передо мной: старушка, идущая вперед без жалоб, несмотря на свой возраст и явное недомогание; бабушка, в ужасную жару одетая в зимнее пальто и помогающая своему внуку; женщина с истертыми лодыжками из-за неподходящих ботинок; отец, несущий через болото своего сына, быстро уснувшего и бессильно свесившегося через отцовское плечо, с мотающейся головой; священники, пробирающиеся сквозь толпу и воодушевляющие паломников своим примером и словом; люди, которые в пути читали вслух и пели молитвы, и люди, которые обсуждали со мной значение всего этого. Однако самая большая помощь в самое трудное время приходила не от какого-то одного человека, а от всех: от людей впереди, вокруг и позади меня, неустанно идущих, несмотря ни на какие обстоятельства. Так все помогали всем. Эгоистическое во мне исчезло. Но я чувствовал, как "я" дало силу целому. И именно целое, а не части, "все", а не "кто-то", "мы", а не "я" имело ценность. Таким образом, никто не ждал окончания крестного хода, чтобы получить майку и прикрепить на грудь значок, которые бы гласили: "Я закончил Великорецкий крестный ход, 2001 г."

ТАИНСТВЕННОЕ СЛОВО
Русская Православная Церковь имеет для обозначения этого явления слово "соборность". Оно не подлежит переводу. Всевозможные словари не содержат этого термина. Сейчас многие русские уменьшают его действенность, рассматривая как архаичную идею без какой-либо ценности и связи с предметом в сегодняшнем суматошном мире. Некоторые иностранцы и русские переводят слово "соборность" как "коллективизм", но это приносит больше вреда, чем пользы. Как я понимаю, "соборность" - это физический и духовный организм, который создается, когда люди собираются вместе для чего-нибудь подобного крестному ходу. Смысл этого слова (как я понимаю его) связан с идеей Русской Православной Церкви о том, что люди как "целое" пытаются найти Бога, что люди в Церкви вместе как живой организм ищут Бога и служат ему. В этом важность Церкви не только как структуры (учреждения), но и как органической и духовной единицы в этом мире и за пределами его. "Эго" не связано с этим понятием. Бог открывается Церкви, и его нужно искать в соборности. Соборность и концепции Церкви как связь между Богом и отдельным человеком - это настолько чуждые западному (особенно протестантскому) уму идеи, и в то же время они являются существенными для понимания русского православия и русской истории.
Но почему русские делают это? Соборность сама по себе не является целью. И русские не ищут страданий из-за любви к страданиям. Мы на Западе должны прекратить утверждать, что русские любят страдать, а русским не следует намекать в разговорах с нами, что страдание само по себе благородно (мои извинения Достоевскому). Для русских этот крестный ход и их православная вера во славу Господа, их путешествие в Великорецкое - это акт особого покаяния для очищения их души. Бог освящает человека, а через человека Господь освящает природу - творение. Сама природа, таким образом, становится священной. В результате не только человеческое тело, но и машина, дом, земля могут быть освящены через человека Господом. И сама Россия через это очищение души и "обожение" и остается святой. Крестный ход - еще одна попытка сохранить Россию как святое место в этом мире и за пределами его, утвердиться в мысли, что Господь не оставит Россию.

ВОТ ОНА, РОССИЯ
В Великорецком студент Вятского духовного училища пригласил нескольких из нас подняться на колокольню. Когда мы достигли вершины, которая была на значительной высоте, он обратил мое внимание на захватывающий дыхание вид огромной русской земли. "Видите, - сказал он, - вот Россия до горизонта и дальше". Он сказал это с уверенностью, что она остается милостью Божьей Святой Русью. Многое остается неясным и, возможно, ошибочным. Мое понимание России, и особенно православия, далеко от завершения. Оно было еще более расплывчатым, смешанным и поверхностным и только начало постепенно развиваться во время крестного хода. Этот процесс продолжается. Люди, которые уже ходили крестным ходом, говорили мне, что идти вперед и обратно пешком было таким большим по силе воздействия на них достижением, что они должны сделать это снова. Ко второму дню я понял это очень хорошо, даже слишком хорошо почувствовал своим телом, каким громадным физическим достижением будет полное завершение путешествия. Чувство "другого" значения крестного хода появилось гораздо позднее. Только за несколько минут до его завершения, когда мы проходили здание Кировской областной администрации и оставалось чуть более километра спуститься вниз, я лучше понял, что он значил. Это понимание вызвало радость и печаль, связанные между собой. Радость - в осознании соборности во всем, печаль - от того, что этот особый случай соборности скоро закончится, когда части ее своими путями разойдутся по домам. Я подозреваю, что не был одинок в своем неожиданном желании продолжать трудный путь.

P.S.
Великорецкий крестный ход помог мне лучше понять традиции России и ее историю. Он дал мне понимание и моей собственной западной культуры в сравнении. Стена разделяет Запад и Восток. Эта стена - солидное сооружение без ворот, без дверей, через которые можно было бы легко сновать с одной стороны на другую, туда и обратно. Эта стена довольно высока, но все-таки не столь высока, чтобы мы не смогли видеть и разговаривать через нее друг с другом".

Евгений Пятунин
"Независимая Газета"
№127 (2437) от 14 июля 2001 г.

****
Через некоторое время Влад с Алексеем уехали обратно в гостиницу. А я бросил на пол туристический коврик, сверху постелил спальник и отошел ко сну. Была, конечно, возможность опробовать свой спальный мешок при температуре +2 на улице, но я не решился. Захотелось провести ночь перед Ходом в тепле...

3 июня 2007 года.
В 5 утра мы поднялись, но все равно чуть не опоздали на пригородный автобус до Кирова. Водитель увидел рюкзаки, сразу понял, куда собираемся и терпеливо дожидался, пока вся наша компания не сядет в автобус. В 7:00 мы уже были возле Храма Серафима Саровского.

Алексей, Влад, Саша, Владик, Лена, Зинаида, матушка Эмилия

Пока народ собирался возле храма, к отцу Виталию подошел один из руководителей Хода отец Андрей Дудин и почти в приказном порядке сказал одеваться в полное облачение, приготовленном в храме для всех неместных священников, а вещи сложить в стоявшую где-то неподалеку машину. Батюшку с нами разлучили до первого привала.
- Не уберегли батюшку…, - на полном серьезе расстроился Саша Куляшев. Но беречь отца Виталия стал сам святитель Николай, икону которого до первого привала несли именно священники.

Влад, будучи в легком свитере, подрагивал мелкой дрожью:
- Что-то я как-то не осознал серьезность ситуации. Видел по прогнозу, что будет ночью +3, но в голове не укладывается, что это действительно мороз – лето же на дворе…

Выручили его опять ростовчане, подарив припасенную лишнюю фуфайку. Володя как директор предприятия позаботился о подчиненных, закупив для всех за счет фирмы основные вещи для крестного хода.

Справа с крестом – Володя, директор одной из ростовских фирм.

Когда из церкви была вынесена икона Святителя Николая, народ хором запел «Царю Небесный». И тут неожиданно поднялся ветер и утих только после окончания молитвы. Дух призвали – и вот Он здесь, между нами! Когда икону поднимали после привалов и начинали петь молитвы, наблюдалась та же картина: неожиданно поднимался ветер.

«Ты одеваешься светом, как ризою, простираешь небеса, как шатер;
устрояешь над водами горние чертоги Твои, делаешь облака Твоею колесницею,
шествуешь на крыльях ветра» (Пс 103, 3)

В 10 часов колонна вышла из Серафимовского Храма и пошла к находящемуся неподалеку Трифоновскому монастырю, там был отслужен водосвятный молебен у святого источника, после чего крестный ход двинулся по городу. На одной из улиц возле разрушенной церкви нас с двух сторон окропляли святой водой батюшки, паломники, улыбаясь, радостно тянули руки и подставляли под брызги лица.

На подъемах и спусках можно было наблюдать необыкновенное зрелище: наша колонна занимала всю улицу и в длину, и в ширину. Такой численности и мощи православное воинство мне еще не доводилось видеть. Дух захватывало от открывшейся взору картины. Во время шествия были перекрыты некоторые улицы и трасса, ведущая через старый мост к селу Макарье. За городской чертой колонна растянулась - милиция специально «прореживала» паломников, пуская на аварийный мост строго пятерками - поэтому некоторые водители ждали прохода Крестного Хода по трассе около часа.

Рядом с нами шел пожилой дядечка: сгорбленный, в пиджачке и с одним полиэтиленовым пакетиком в руках. Потом мы видели его не раз, он был почти всегда босиком, за исключением одного морозного утра. Одна паломница вздумала его поучать, что нужно, а что не нужно делать в Крестном Ходу, в результате получился такой диалог:
- Милая, ты в который раз идешь?
– Во второй.
– А я в 26-й. Не надо меня учить.
Ходил мужичок еще в те времена, когда крестные ходы, мягко говоря, не приветствовались. И сейчас брал с собой лишь кружку, ложку да минимум еды - видимо, пакетик тех самых бесплатных сухариков.

Первый привал был в Троицкой Церкви села Макарье. Прочитали акафист святителю Николаю, икона была занесена в храм и оставлена для желающих приложиться к ней. Народ расположился отдыхать прямо на газонах около храма. Клумбы с цветами были заранее огорожены ленточками, и этого вполне хватило для того, чтобы никто из паломников ничего не повредил.

Как раз тут нас и догнала Манефа с банками всякой снеди, которую мы не успели уничтожить с вечера. Оставлять еду в доме было некому, поэтому Манефа после утренней службы в храме, где поет на клиросе, нагрузила полную сумку съестного и каким-то образом нашла нас среди тысяч людей. Так что обедали мы по-царски: салаты, копчености, выпечка и прочие деликатесы. Вскипятили чай на портативной газовой горелке - незаменимая вещь! - вытянули ножки, сняли носки. Кое-кто сразу прилег подремать, не теряя времени даром. Отдыхали чуть больше часа, потом двинулись дальше. После кладбища колонна свернула на проселочную дорогу. Возле небольшой деревушки на поле был второй привал. Рядом с каждым домом местные жители выставили ведра с колодезной водой, воронки и кружки.

«И кто напоит одного из малых сих только чашею холодной воды, во имя ученика, истинно говорю вам, не потеряет награды своей» (Матф 10, 42)

После недолгого отдыха колонна построилась в шеренги для дружного перехода через трассу. Я попытался прикинуть, сколько же всего народу идет: мы стояли примерно по 20 человек в ряд, до следующей шеренги было около метра, а в длину наша православная армия растянулось, видимо, на полкилометра. Получается, в ходе участвовало на тот момент ориентировочно 10 000 паломников.

Вскоре колонна тронулась, и мы догнали женщин из нашей епархии, шедших вместе с детьми. Одна тащила за собой тележку наподобие той, что используют для перевозки чемоданов. На нее был постелен туристический коврик, на котором полулежала, свесив ножки, двухлетняя девчушка в оранжевом комбинезоне. Для надежности ее перехватили ремешком через пояс, чтобы юная путешественница не вывалилась на ухабах. В наш Свято-Стефановский крестный ход она тоже, как помню, «ездила», только тогда коляска была более комфортной, а компанию ей составляла пятилетняя двоюродная сестренка.


Потом мы увидели еще более интересную картину: на тележке полулежали уже двое ангелочков. Как оказалось, мальчики-погодки полутора и двух с половиной лет. Ангелков для надежности - чтобы не улетели - перевязали не только через пояс, но и стреножили. Судя по шаловливым глазенкам, ангелки были очень даже резвые. В следующий раз я увидел их только на пятый день пути. Ангелки были слегка покусаны комарами, но не возмущались. Все так же глазели на мир шкодливыми карими очами.


Через некоторое время после очередного привала мы вышли к деревне Заборье с фермой на окраине. Я шел с левой стороны колонны, как вдруг впереди нас народ дружно сделал выдох: «О-о-о-х-х!..» и от пока невидимой для нас силы людей разметало по обочинам. Когда народ разлетелся в стороны рядом с нами, мы увидели стоящую посреди колонны корову с ошалелыми глазами и направленными строго вперед длинными острыми рогами. Постояв пару секунд, она резво взяла старт и пробежала против хода колонны еще несколько метров, никого не задев. Народ опять охнул и разбежался по сторонам. Наконец, она свернула прямо в кювет, распугав любителей идти по травке, и уже потихоньку через елки вышла на поле. Впереди колонны ехала машина ГАИ. Видимо, от ее «крякалки» коровка-то наша и впала в безумие. Чудом можно назвать то, что ни на ком не осталось и царапины.

«…Яко ангелам Своим заповесть о Тебе сохранити Тя во всех путех Твоих…» (Пс 90)

На место ночевки в село Бобино мы пришли около половины восьмого вечера. Молебен служили на месте разрушенного до основания храма. Ничего от церкви не осталось. Ровная площадка из битого кирпича, на которой, как мы поняли, собираются вновь отстраивать храм. Возможно, и были какие-то остатки стен, но все вывезли. Паломники стояли, слушая акафист, а я сидел на груде досок в полусогнутом состоянии, зажимая пальцами точку под правым ребром почти по центру груди: третий час не стихала острая боль. Непривычная нагрузка и грехи чревоугодия ударили по организму. Жало в плоть – неприятная штука.
- Василий, что с тобой? Может, таблетки какие-нибудь нужны? – обеспокоенный Владислав тронул меня за плечо.
-Не, нормально… Сейчас пройдет… Посижу немного… Обычная водичка помогает…

К окончанию акафиста боль притупилась, надо было искать дом для ночлега. Народ рассеялся по селу в поисках места крова: кто в школу, кто в клуб, кто в столовую, а кто-то – стучаться по домам. Особо отважные - после захода солнца стало совсем свежо - оперативно раскинули палатки. А хваткие ростовские ребята нашли ночлег и даже зарезервировали место для Влада, который мужественно отказался и решил вместе с нами разложить палатку. Зато габаритным ростовчанам досталось больше места для упокоения немощной плоти. Пока мыс Владом раздумывали, куда бы приткнуться (незанятыми остались места с высокой травой и кочками), прибежали наши компаньонки Люба и сестра Манефы Зина и сообщили, что есть возможность переночевать в теплом месте - в том же самом, где они ночевали в прошлом году. Мы взвалили рюкзаки и уже через десять минут отогревались у гостеприимных хозяев, а Влад убежал, чтобы отдать Алексею не пригодившийся спальник. К слову сказать, нетренированные ноги некоторых паломников из Ростова уже после первого дня отказались функционировать, поэтому их отряд к утру потерял четырех бойцов, отправившихся обратно в Киров.

Наша сыктывкарская компания состояла из десяти человек. С отцом Виталием шла матушка Эмилия, их дочка Лена тринадцати лет и одиннадцатилетний племянник Владислав, которого мы во избежание путаницы называли Владик-младший. Кроме нас хозяева пустили еще пять кировчанок, которые после быстрого ужина расположились на полу в маленькой комнатке, куда больше пяти человек и не влезло бы. Мы заварили пюре, открыли консервы, нарезали огурчики, достали малосольную северную рыбку. После морозного вечера горячий чай в жарко натопленном доме – то, что нужно для усталых путников. После ужина расстелили коврики на полу кухни и в большой комнате, где за шкафчиком расположились и сами хозяева: в тесноте, да не в обиде. Утром из хозяйки чуть ли не клещами пришлось вытаскивать имена ее родственников, за которых можно подать записки на реке Великой. Вот такие скромные люди живут в селе Бобино.

«Если брат или сестра наги и не имеют дневного пропитания, а кто-нибудь из вас скажет им: "идите с миром, грейтесь и питайтесь", но не даст им потребного для тела: что пользы? Так и вера, если не имеет дел, мертва сама по себе» (Иак 2, 15-17)

Будильник прозвенел в 2:30. Взрослые быстро встали, а вот детей мы растормошили с трудом. Владик-младший спал в любом положении, так что разбудить его была целая проблема: уберешь из-под головы импровизированную подушку – спит без подушки, посадишь – спит сидя. Попив чай перед дорогой, мы в 3:05 вышли из дома, поблагодарив хозяев за теплый прием. В 3:10 подошли к месту молебна и оказались даже и не в середине, а уже почти в конце колонны, так как Ход вышел без опоздания в 3:00. Через некоторое время прошли мимо дивного лесного озера, укутанного в туман и освещенного лучами восходящего солнца. Все дружно достали фотоаппараты. Такое пропустить было невозможно.


Владик-младший спал на ходу, еле волочил ноги и слегка постанывал:
- Я не могу-у-у.. я хочу спа-а-а-ть...

Меня самого через час стало подташнивать от недосыпа. Ближе к пяти утра пришли в деревушку на привал.


Расположились возле одного из домов на травке, поставили чай. Потом оказалось, что хозяева не спят и давно уже ждут паломников, вскипятив несколько ведер воды. Кто-то, не дожидаясь чая, сразу лег добирать сон. Мне, чтобы взбодриться, хватило лапши быстрого приготовления и чашки крепкого чая с вкуснейшим швейцарским шоколадом, который Владислав извлек из рюкзака.


После привала встретились с Алексеем и шли вчетвером с отцом Виталием и Владиславом, обсуждая прошедшие интернет-битвы с протестантами – тогда, в 2007 году, мы еще не отошли от горячки виртуального боя, а надо было просто молиться.
- Сейчас бы их сюда, чтобы они поняли, где настоящее христианство. И крестились бы в Великой, как американец.
- Им этого не нужно, они сюда не пойдут. Многие православные не могут не то что пройти – выйти из дома в крестный ход…
Вышли на поле, трава ранним утром была мокрой от росы, пришлось надеть сапоги. Как оказалось, ноги в сапогах не натираются, в отличие от кроссовок. Да и идешь, где хочешь. Паломники же в кроссовках подолгу стояли перед сужениями тропинки между лужами. Потом началась совсем непролазная грязь, народ шел еле-еле. Было прохладно, поэтому комары почти не донимали. Да и вообще, идти легче, когда солнышко не припекает.

Когда вышли из леса на поле, был устроен еще один привал продолжительностью около часа, а потом начался довольно длинный переход в село Загарье.

В попадавшейся по пути деревне жители опять выносили воду и чай. Отец Виталий посоветовал нам попридержать темп, так как после грунта многие начинают ускоряться по асфальту и потом страдают от болей в суставах. Не торопясь, мы дошли до Загарья. Тут меня окликнул Алексей, спрятавшийся в тени тополей возле одного из домов:
- Вот, ждем хозяина. Хочет нас накормить. Хочу - не могу! - домашней еды, очень уж соскучился организм.

Дело хорошее, сам с удовольствием похлебал бы супчику. Из избы вышел хозяин и отправил одного из ростовчан в магазин за хлебом. А мы поднялись к разрушенному храму, рядом с которым в торговых палатках продавали выпечку, а чай и кашу можно было набрать в полевых кухнях.


Пирожки мы поели, а за кашей стоять не стали - очередь показалась длинной. Решили, что лучше спать, чем есть. Приложились к иконе Святителя Николая и спрятались за ближайшим домом от жаркого солнца. За домом в тени оказалось прохладно, ветер пронизывал насквозь, и мы завернулись в спальные мешки.

Два часа сна пролетели быстро. Не заметили, как проспали начало Хода в 13:00. Повскакивали, сложили вещи и присоединились к колонне. Некоторых не из нашей компании паломников, пригревшихся на солнышке и поэтому крепко спавших, простыми призывами «Братья, подъем!» было не добудиться, поэтому пришлось тормошить. При выходе из деревни под ближайшим деревом висело объявление: «Осторожно! Клещи!» Предупреждение было не лишним, так как впоследствии среди нас были и покусанные. Я тоже привез с собой в Сыктывкар одного – видимо, в вещах прятался. Потом, через неделю, он выполз откуда-то из рюкзака и присосался к уху, пришлось делать прививку – девять кубиков иммуноглобулина.

По асфальту шли неспешно. Мой желудок от нагрузки снова разболелся не на шутку, резь усиливалась с каждым шагом. Я остановился возле обочины, сел на рюкзак: «Как идти дальше-то?...» На перекрестке перед следующим привалом стояла «скорая», женщина-врач оказывала помощь. Я пожаловался на боли.
- Могу пока дать только «но-шпу». Были другие таблетки, получше… Не могу найти, - она перебирала пакеты с лекарствами. – Потом еще раз ко мне подойдите.

И вот после привала произошло еще одно маленькое чудо: идем по мосткам вдоль домов, вдруг впереди в двух метрах от меня поднимается и оборачивается та самая врач, занимавшаяся в это время другой болящей:
- А где же тот мужчина, у которого желудок болел?...
- Я здесь... Во всей своей немощи...
Оказывается, она нашла таблетки и теперь искала меня. Бывает же так: врачи сами ищут больных и среди нескольких тысяч человек успешно находят…

«Служите друг другу, каждый тем даром, какой получил, как добрые домостроители многоразличной благодати Божией» (1 Петр 4, 10)

И слава Богу, что я приболел – шел-то почти как на прогулке: ноги не болят, дождя нет, ветерок обдувает, еды вдоволь. А так быстрее про Бога вспомнил да Николу-Угодника попросил о помощи и заступничестве. Всё на пользу. Во время Хода иногда молишься сам, молча, а иногда примыкаешь к группе, которая в это время читает акафист. Практически все время в молитве, труде и посте, плюс минимум сна. Режим жесткого монастырского устава. Плоть немоществует, дух животворит, бесы трепещут. Торжество Православия.

«Ибо сила Моя совершается в немощи» (2Кор 12, 9)

Я подошел к иконе, но приложиться не успел – ее уже подняла на плечи тройка мужчин. Зато я послушал ангельское пение: после иконы двигался хор из нескольких десятков певчих. В основном, молодые девушки, но были и ребята, и женщины в возрасте. Пение лилось неземное - действительно, какие-то «глаголы неизреченные». Мое ухо ничего подобного до этого не слышало. Закроешь глаза – и как будто во сне прошелестела мимо стайка ангелов с нежными-нежными голосами. Я даже в слова не вслушивался, просто удивленно слушал райские звуки. Хотя бы ради этого стОит еще раз сходить в этот Крестный Ход. И ведь не устают петь все пять дней пути…

А спать «ангелы» тоже хотят…

На следующем привале Влад-старший сотворил при помощи перочинного ножа Владу-младшему посох. Опыт показал, что посох – вещь совершенно не лишняя и очень помогает, снимая нагрузку с ног. Не зря у епископов он присутствует как неотъемлемая часть облачения по примеру апостолов. На обратном пути в Киров очень многие шли с самодельными посохами. А некоторые из дому взяли в крестный ход туристические палки или обычные лыжные.

С привала всех поднял громким голосом высокий детина с плохой дикцией и лохматой шевелюрой. Угадывалось в нем что-то «не от мира сего». Спецшкола, что-ли… И в прошлом году, как нам сказали, он так же командовал и грубовато всех строил. А на последней ночевке перед Кировом в доме-интернате оказалось, что это Николай, воспитанник детдома. При ближайшем знакомстве выяснилось, что он просто большой ребенок, добрейшей души человек. И фантазер еще тот: заливал своей бывшей воспитательнице, которая шла уже в третий раз, про свои дела на личном фронте так, что не поймешь, серьезно он говорит или «по ходу пьесы» придумывает. Когда шли по трассе, он опять управлял колонной, чтобы никто не пресекал осевую линию. «О, вот и Николай появился!», - поприветствовали мы его. При виде нас не смог удержать строгое выражение и на секундочку расплылся в улыбке. Так мы обычно и делаем поспешные выводы, глядя на внешнее и совершенно не зная внутреннего…

Переходя одну из болотин, мы увидели лежащую без движения пожилую женщину, а рядом с ней - врачей и сотрудников МЧС с рациями. Как выяснилось, пенсионерка пошла в Ход с защемлением нерва в позвоночнике. Пропускать Ход не хотела или надеялась исцелиться, да Господь иначе решил. Тут ее и скрутило. Тоже понятно – всего раз в год «Вятская Пасха». Рай, пришедший на землю. Всем в Рай хочется…

На привале перед железной дорогой прилегли, под вечер потянуло холодком, и отца Виталия начало трясти от чрезмерной нагрузки. Со мной все три первых раза, когда ходили в наш Стефановский Ход, приключалось то же самое - трясет, как от мороза или при температуре. Кутаешься во все одежды, как капуста, и отходишь после горячего чая. А лучше всего – баня. Бани вблизи не было, поэтому напоили батюшку горячим чаем. После был длинный переход до места ночевки в селе Монастырское. За железной дорогой началось поле, где всех паломников, потерявших остатки сил, ждал трактор с телегой. Сели туда из многотысячного отряда человек двадцать - в основном, бабушки и дети. Переход был долгий, с затяжными подъемами и лесными раскисшими дорогами. Уже в конце перехода трактор нагнал нас и устроил целую эпопею с застреванием и попытками сдать назад в сомкнувшуюся за телегой плотную людскую толпу. Перекрыл он весь путь, маневрировал крайне опасно, поэтому нам пришлось пролезать через заросли ив.


Возле края села Влада уже ждал Алексей, сгреб его в охапку и увел в натопленный дом с жаркой баней. Как оказалось, в прошлом году в том доме ночевали наши сыктывкарские ребята. Пошли они туда и на этот раз. Стучат в дом, а там уже шустрые рослые ростовчане, занявшие теплое место. Но две компании быстро нашли общий язык - выяснилось, что те и другие знают и отца Виталия, и меня, поэтому в крестном ходу вполне могут считаться родственниками - и ночевали все вместе. 25 человек уместились на полу без ссор и упреков.

****
Батюшка на протяжении всего пути служил для нас ангелом-хранителем. При виде подрясника и камилавки (наперсный крест в чужой епархии без благословения носить не разрешается) народ расступался и предлагал помощь. Каемся, не раз этим пользовались. Но большей частью из-за того, что в нашей компании были дети. Мы вполне могли обойтись кружкой кипятка и сухариками. Больше беспокоил не голод, а усталость и желание поспать. После долгих переходов не думаешь о том, что надо бы сейчас поесть мяса или салатов. Вскипятил воды в котелке, бросил туда лапшу или суп из банки и поймал птицу счастья за пышный хвост. Еда беспокоит меньше всего, устраивает все, что попадется под руку, когда роешься в пакете с едой. Проблемы соблюдать пост во время Хода просто не существует, она отпадает сама собой.

В Монастырском для паломников были раскинуты несколько палаток для ночевки, раздавались бесплатно пакеты с пирожками, минералкой и соком. Наши девушки, пришедшие раньше всех в Монастырское, привели нас к столам, куда священник из Кирова отец Михаил на собственном микроавтобусе привез бидоны с супом, кашей и чаем. Его прихожанки были за поваров на раздаче. Навалили нам полные котелки еды. В конце пятидесятикилометрового перехода горячий суп – предел гастрономических мечтаний…


Ночлег заранее был подыскан нашими сыктывкарскими мужиками, один был отправлен на вылов отца Виталия и нас, чтобы мы не потерялись. Шла мощная компания из восьми человек во главе с очень деятельным и пробивным товарищем по имени Александр, а по фамилии Липин, поэтому мы эту компанию называли просто «липинские». Читали они акафист постоянно и заранее договорились с предстоятелем Хода о том, чтобы нести икону на одном из переходов. Несли потом около часа. Занятие не из легких, если учесть то, что надо нести и свою поклажу, причем идти по мокрой траве. Это для нас, идущих в конце, она уже приглажена, примята, как катком, ногами первых паломников, а первые идут по росе, сырые по пояс. Но Господь дает сил на все богоугодное. Довольные были потом мужики – не описать. Лежат на привале, сохнут возле костерка, наслаждаются...

Итак, поужинав возле микроавтобуса отца Михаила, мы пошли в дом, хозяйкой которого была женщина коми национальности, причем из одного района с Манефой. Тут уж сестры – не иначе! Разместила в доме 22 человека. Все из Коми, все свои. Мы кинули свои бренные кости на кухне.

Будильник прозвенел опять в 2:30. Свернули спальники, коврики, попили чайку на дорожку, поблагодарили хозяйку. Та уговаривала Манефу приехать в гости – две нью-кировчанки из одной местности быстро подружились. Коми-женщины, судя хотя бы по моей маме, очень (очень!) быстро находят общий язык. Через пять минут - да даже через минуту - знакомства они переходят на «ты», после чего одна другой может оставить квартиру, машину, внуков и все хозяйство на попечение, убежав по неотложным делам. Причем, вера в Христа у коми переплетена с язычеством больше, чем у русских. Дети…

Шли по трассе Киров-Сыктывкар около километра, потом по полю, потом затяжной подъем вверх по лесу. Остановились на привал, наломали веточек, развели костер, вскипятили чайку. Детей накрыли спальником, чтобы они поспали. Да и везде, куда ни глянь, народ не терял время на чай: кинули коврики, рюкзак под голову (или под спину, чтоб не дуло), спальник сверху – и баиньки. Чай не убежит, привалов много. Я поспал на следующем. Желудок во время сна не болит. А когда заболел на длинном подъеме, брат Иван из компании Липина дал мне таблетки…

После привала показалась Церковь в Горохово: посреди леса сияла белизной колокольня, и сверкали купола храма. Пришли в туда в 9:00. Оказалось, что село на данный момент состоит из одного храма и колокольни. Никаких других построек я не увидел. Храм и колокольня оказались оштукатуренными и побеленными только от середины и до верха, чтобы было видно издалека. А снизу на месте снятых икон прямо на кирпичах и старой штукатурке проявились образы.


Раскинули палатку – впервые за три дня. На улице тучи и ветер, а в палатке жара, тишина и нет комаров. Даже двери расстегивать пришлось. О Владике-младшем можно было и не упоминать – куда положишь, там и спит. Мне именно тогда в голову пришла мысль, что страдающим бессонницей надо идти в Крестный Ход на Вятку, быстро вся дурь улетучится. После шести дней Хода будешь спать на любом покрытии, в любом положении и при любых звуках.

Уставшие Леночка и Владик

За церковью внизу на склоне была оборудована раздельная купель для мужчин и женщин (в прошлом году купались по-очереди в одной). Поэтому окунаться в ледяную водичку проблем не было, очередь двигалась быстро: разделся, спустился по лесенке, взялся за поручни, коих было четыре пары, погрузился – и назад. Вроде бы все просто. Но! Окунаюсь не в первый раз, а все как заново: «Как залезть в эту холодрыгу?» Волю в кулак, пальцы ног тоже сжимаются в кулак – и вперед. Плоть сопротивляется и протестует. Это душа по природе своей христианка, а плоть по природе своей - протестантка. Она по-хорошему, уговорами не понимает. Она понимает иногда только насилие и усмирение кнутом в виде проруби. И только после этого - пряник в виде сна в сухой одежде да в нагретой палатке.

Поспать почему-то опять не удалось, хоть времени и было достаточно – три часа. Ворочался, ворочался, сон не наступал, наверное, из-за духоты в палатке. В 12 часов икона пошла. Разбудили детей, собрали вещи, взвалили рюкзаки, убрали мусор – и догонять. Чему я был приятно удивлен: хоть нас была и не одна тысяча, после привала каждый раз не оставалось практически ни одного фантика или консервной банки. Всё собирали в пакеты и забирали с собой до ближайшей мусорной ямы. Бутылки берегли для воды. В Горохово в источнике Казанской иконы Божией Матери мы набрали святую воду, которая помогает от болезней глаз.

После этого был долгий переход больше двух часов. Встретил милиционера Колю Ивасенко, с которым не раз ходили в Свято-Стефановский крестный ход. Он этот переход запомнил навсегда: в прошлом году они шли компанией из трех человек. Один ушел в кустики и потерялся - подробностей не помню, но факт был. 10 тысяч человек - не шутка. После чего Коля с напарником тащили 3 тяжеленных рюкзака 8 километров на себе по песчаной дороге с затяжными подъемами. На привале только и оставалось, что снять язык с плеча и завалиться спать.

Татьна, Валера, матушка Эмилия, Леночка, чуть дальше – мы с Владом. Сидим на бревнышке, отдыхаем. До Великорецкого осталось совсем чуть-чуть.

На привале увидели две примечательные картины. Мимо нас шли раскольники из нашей епархии во главе с неким отцом Максимом – молодым, высоким и энергичным. Как помнится, перед Монастырским он внушал какой-то женщине сомнительные теории о душах детей. А один мой знакомый оказался и его знакомым. Он поведал о том, что отца Максима возмущают порядки в Русской Православной Церкви. На этой почве у него развился оккультизм пополам с протестантизмом, что, впрочем, разные варианты одного и того же. Ереси в нашей жизни присутствуют на любой вкус.

«Се, сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу...»(Лук 22, 31)

Вторая картинка была немного забавной. Пришла вторая группа, тоже во главе с батюшкой (не знаем, с какой епархии - главное, что не раскольник). Шли и дружно пели Иисусову молитву - эдакий маленький неунывающий спецотряд. В этот раз они чуть не промахнулись мимо поворота, и все дружно закричали им: «Налево! Налево!» батюшка перевел дыхание и благословил своих духовных чад остановиться на привал возле умершей деревни. Примечательно, что во всех оставленных людьми селениях растут огромные кусты сирени и исполинские тополя, которые видны были с холмов за несколько километров. Возле каждой брошенной деревни был поставлен крест в память о том, что здесь проходит Крестный Ход.


Возле таблички «Великорецкое» не забыли сделать памятную фотографию. К вечеру 5 июня почти 100 километров осталось позади.


До храма пришлось пройти-проковылять еще километра полтора, ноги почти не слушались, болели и икры, и бедра, и мозоли, и связки... Я привалился к стене храма, готовый заснуть прямо здесь. Идти никуда не хотелось, но надо было и немного утолить голод, и найти дом, который нашел Саша Липин. За монастырской оградой опять стоял микроавтобус отца Михаила. Все желающие могли подкрепиться постным ужином. Мы тоже не пренебрегли такой возможностью.


Дом был основательно протоплен нашими «липинскими» молодцами. Мебель отсутствовала, сидели на каких то коробках и поленьях, вместо стола приспособили кусок фанеры. Хозяйка дома уехала в Анапу на ПМЖ, совхозное жилище остался без присмотра. 22 мая, на Николу-летнего, «липинские» заранее приехали договориться о ночлеге с главой администрации. А коглда пришли в Великорецкое, им осталось лишь взять ключи в сельсовете и оставить дежурного протопить комнаты. Сами же пошли на молебен и в магазин. К слову сказать, ребята очень предприимчивые и энергичные, все у них делалось основательно и дружно: вместе читали акафисты на переходах, вместе читали утренние и вечерние молитвы, вместе окунались в источнике, вместе молились перед трапезой. И обязанности четко распределялись: один за водой, второй за продуктами, третий за дровами, четвертый убираться… И молитва такая, что позавидуешь. Пламенная. В такой компании не пропадешь.

В Великорецком стоянка была больше суток. Все легли спать, поставив будильник на 6:30 утра. Проснувшись, прочитали утренние молитвы, каноны и последование ко святому Причащению. На веранде вся наша компания по-очереди исповедалась отцу Виталию. В это время перед литургией на реке Великой исповедь принимали 15 батюшек, а на всенощной – и все 30. У кого была возможность, те исповедовались своим батюшкам , как мы. Матушке нельзя было исповедоваться отцу Виталию, поэтому она пошла в общую очередь. А Алексей в это время, как оказалось, искал нас на ранней литургии. И фотографировал радугу-гало вокруг солнца.


В 9:30 началась Архиерейская служба на берегу реки Великой. Алтарь был единственным рукотворным местом, все остальная территория являла собой храм Божий под открытым небом. 6 июня в Великорецком вовремя литургии никогда не бывает дождя, почти всегда светит солнышко. Причащались из семи или восьми чаш несколько сотен человек. Было беспокойство, что нам не хватит, так как мы стояли в конце очереди. Как оказалось, хватает всегда и всем. Причаститься после трудов праведных – великая вещь. Перед исповедью с трудом вспоминал грехи из «той» (до Хода) жизни - во время Хода на грехи времени и сил мало. Дурь из головы выветривается, остается только боль и молитва.

Встретились и грустные вещи. Стояла тетка-революционерка (мы видели ее беснование и на последнем привале перед Великорецким), которая призывала идти на покаянный крестный ход в Екатеринбурге по поводу убийства Царской семьи и раздавала при этом листовки. Ни дать ни взять В.И.Ленин в женской юбке: зычный голос, яркие лозунги, горящие глаза. Только кто ей разрешал в храме Божием учить? Надо было бы ее остановить, но она была по виду невменяемой. Ее соратник неподалеку раздавал те же листовки с обещанием прощения грехов до четвертого колена. Сразу возник вопрос, в какую сторону считать колена. И второй вопрос: надо ли после этого исповедаться и причащаться, если все прощено? Протестантизм, однако….

В 12:00 малый крестный ход прошел 200 метров до источника возле реки Великой, где был отслужен чин водосвятия. После этого мы пошли обедать опять к отцу. Михаилу. Пока стояли в очереди, я услышал фразу: «Первыми проходят мученики!» Меня это несколько рассмешило, потому что решил применить эту фразу к себе. Ну какой из меня мученик, даже после трех дней хода? Потом понял, что чего-то не улавливаю: оказалось, что мучениками называли прихожан кировского храма Новомучеников Российских, настоятелем которого и является отец Михаил. Их первыми и кормили.

«Доколе есть время, будем делать добро всем, а наипаче своим по вере.»

(Гал 6, 10)


Вторая часть рассказа