И ведь сначала, ты мне совсем не понравился... Стояли мы, без пяти минут первоклассники, рядом с нашими невероятно молодыми мамами на залитом августовским солнцем школьном дворе. Действо называлось "перекличка". За неделю до первосентябрьской школьной линейки нас, бывших детсадовцев-подготовишек, требовалось посчитать, как цыплят, по осени. Все волновались. Мамы пытались успокоить себя, подбадривая нас и знакомясь с соратницами. Мы, очумевшие от жизненных перемен и нового окружения, пытались соответствовать моменту. "Тебе нужно с кем-нибудь уже познакомиться." (Не хочу.) "Не стесняйся" (Ни чего я и не стесняюсь.) "Вон, посмотри, какой мальчик рядом стоит, познакомься"(Да ну... То-ли дело мои детсадовские друзья, а этот...) Рядом, с мамой, которая выглядела, как его старшая сестра, стоял пацан. С круглым лицом, чуть курносый, слегка пухловатый, светлые волосы топорщились двумя макушками... Под носом и тогда уже выступала твоя вечная простуда, Владька. Мамы нас слегка подтолкнули друг к дружке... "Меня Игорь зовут". "Меня - Владик". ( У него ещё и глаза разного цвета!) С этого момента и началась наша дружба. Точнее Дружба, с заглавной. Поссорились мы только раз за все годы. Не помню, то-ли в первом, то-ли во втором классе. Причина была наверняка глупая, её я тоже не помню. Через полчаса после ссоры раздался звонок в дверь. Ты тогда пришёл мириться первым, Владька. Спасибо тебе. Я со своим характером бычился бы ещё неделю. Наша Дружба была подарком Небес. Помнишь, огромные пластилиновые крепости с разодетым в фольгу гарнизоном, вооруженном булавками? Целыми днями я пропадал у тебя, иногда даже вызывая лёгкое раздражение своих родителей ("Тебя, может, там прописать?") Могли говорить, не переставая, обо всём - книги, фильмы, школа, спорт, рыбалка. Могли молчать часами, просто слушая музыку, читая... А то и завалиться спать на одном диване, нахряпавшись бабы-Машиных пельменей, которые она лепила со скоростью автоматической линии. Рядом с тобой душе было комфортно. Ты был Другом. Тебе я мог рассказать всё. Больше никому не получалось. Мы ведь очень разные были. Я завидовал твоей воле, настойчивости и почти упрямству. Помню, как увидел тебя на финише каких-то очередных биатлонных соревнований. Было нам тогда лет по 15. Я уже пробежал свой этап и ждал тебя. С ужасом увидел, как ты приходишь... Всё понятно, детско-юношеская спортивная школа олимпийского резерва, но заканчивать гонку так, что из носа и ушей течёт кровь, мог только ты. Потом, много позже, один врач-кардиолог мне сказал, что за такое, наших тренеров под суд отдавать нужно было, но кто-же знал тогда... Тогда мы были молоды, сильны, веселы и бессмертны.
Тридцать четыре года. Мы были вместе короткую жизнь. Десять школьных лет, первое студенчество, потом, правда, армия разлучила на 2 года, потом опять учёба, работа, свадьбы, дети... Реже виделись, чаще созванивались, но это ни чего не меняло. Ты всегда был рядом, прикрывая спину, готовый помочь, выслушать, поддержать, порадоваться и посочувствовать. Я не ценил, того, что имел. Воздух не ценишь, пока он есть.
Мне ни когда не забыть этот страшный день. Дождь с утра и до ночи. Я, пробившись сквозь раздолбанные осенние дороги, вернулся домой с рыбалки, мокрый, уставший, довольный. В дверях, Ленка с ужасом в глазах прошептала:"Игорь, Владик, кажется, умер..." Поверил сразу. Сполз по стене. Слёз не было. Первый раз удалось заплакать по тебе через девять месяцев... "Морозит, что-то. Пойду - прилягу..." Последние твои слова. Причина смерти - НЕИЗВЕСТНА. Так в заключении написал дедушка-прозектор. "Он, действительно, ни чем не болел?" - спрашивал он оцепеневших нас, разводя руками. "Небольшие очаговые воспаления в лёгких, но от этого не умирают..." Конечно не умирают. Тем более, бывшие морпехи в 41 год. Тебя, как будто призвали куда-то и ты ушёл... Помню, на процедуре опознания, в областном морге (та ещё фабрика смерти) вдруг ярко понял, что в этом выпотрошенном, наспех зашитом от паха до подбородка теле, тебя - НЕТ. Осталась оболочка, одежда, пустой контейнер для души, не трогающий меня ни как. Ужасно было ощущение беспомощности перед твоей матерью и школьницами-дочками, Владька. Я не мог ни чего исправить и не мог их утешить.
А через пару недель после твоих похорон я узнал, что у меня, оказывается, тоже есть сердце. Мне бы напиться нужно было на поминках до зелёных соплей, да прореветься белугой. Но, мы-ж не пьём... Теперь вот придётся колёса глотать пожизненно. Да и... Уже тринадцать лет прошло без тебя. Наверное, наберётся с месяц дней, когда бы я мысленно не разговаривал с тобой. Не хочу забывать. Но на могилу не езжу. Редко, если только с приехавшими издали друзьями. Всё потому, что считаю, что тебя там - нет. Лежит в земле твой биоконтейнер, а ты где-то далеко, не с нами. Потому и снишься редко. Но, когда это бывает - целый день потом хожу с улыбкой.
Я ударен нашей Дружбой. Сейчас с трудом могу называть кого-то другом, делаю усилие над собой. Да, безусловно, есть приятели, добрые знакомые, которым симпатизирую я, и которые симпатизируют мне. Люди, на которых можно положиться в трудную минуту, но... Не пробить уже мой кокон, хоть и были попытки, причём, с двух сторон. Вот такие дела.

1.


2.


3.


4.


5.


6.


7.


8.