European Dream
Тихий лондонский пригород Хэрроус. Звонит будильник - значит, уже раннее утро, половина седьмого. Открываю глаза. В комнате уже светло, на крутом мансардном потолке - радуга от старого, стеклянного окна. Я знаю, что если подняться на цыпочки и выглянуть туда, наружу, будут видны коричневые крыши соседних домов, деревья, уже распускающие первые весенние листья, а далеко-далеко - башни прожекторов, освещающих по ночам стадион Уэмбли.
Но нужно вставать. Вылезать из-под тёплого одеяла и окунаться, как в воду, в холодный утренний воздух - батареи отключали на ночь. Пританцовывая, добираюсь до стула, хватаю одежду и наспех одеваюсь - лишь бы согреться. Выдергиваю телефон и плеер из зарядки и воровато засовываю один переходник обратно в ящик кривоногой тумбочки - хозяин разрешал брать только один.
Солнце жизнерадостно освещает комнату под самой крышей трёхэтажного дома, создавая утреннюю эйфорию. Кажется, я сегодня горы сверну. На подъёме энергии я заправляю постель, собираю сумку с самым необходимым - в первую очередь, конечно же, фотоаппарат и барсетка с деньгами и документами. Сегодняшний день обещает множество фотографий и сувениров.
Спускаюсь на второй этаж, в ванную. Облицованное голубым кафелем помещение - главная причина столь раннего подъёма. На втором этаже живут трое австриек, я слышу их сонные голоса за стеной. Entschuldige Madamen, ванная уже занята.
Покончив с утренним туалетом и закрыв оба крана, заботливо подписанные "Hot" и "Cold", спускаюсь вниз, к входной двери, украшенной витражом с цветочным орнаментом. От лепестков стеклянных нарциссов по стенам разбегаются золотистые блики. Кажется, многочисленные чёрно-белые фотографии детей и внуков хозяев дома смеются и щурятся от света.
На кухне слышны негромкие шаркающие шаги - хозяйка занимается последними приготовлениями к завтраку (на часах 6:48, до утренней трапезы остаётся 12 минут). Я захожу в залитое солнцем помещение (со стен снова добродушно смотрят родственники хозяйки), здороваюсь, объясняю ситуацию - собираюсь выйти на утреннюю пробежку. Хозяйка улыбается и напоминает, что завтрак в семь. Я убеждаю её, что вернусь через несколько минут, и, немного повозившись с замком на витражной двери, выхожу на Christchurch avenue.
В этот ранний час Хэрроус ещё спит. Только одинокий полисмен в нелепом флюоресцентном жилете прохаживается вдоль тротуара, заложив за спину руки в белых перчатках. Солнечных блик играет на его высокой чёрной каске.
Я неторопливо бегу вдоль почти одинаковых трёхэтажных домиков. Вокруг замечательная тишина, только один раз мне пришлось посторониться, пропуская сэра на серебристом "Ауди", выезжавшего из внутреннего дворика на работу. Добегаю до небольшой церкви, давшей название улице, и поворачиваю обратно - нужно сдержать обещание, не опоздать к завтраку, иначе добрая хозяйка будет переживать.
Снова прохожу сквозь витражную дверь, скидываю ботинки и спешу в столовую. Австрийки уже сидят за столом - правда, в пижамах. В центре скатерти - три коробки с хлопьями, изящный фарфоровый молочник, блюдо с поджаренным хлебом и банка арахисового масла. Обмениваюсь приветствиями с австрийками и приступаю к завтраку.
В 7:15 трапеза окончена. Я поднимаюсь наверх за сумкой, захватив по дороге ланч в бумажном пакете - бутылка негазированной воды, банан, сэндвич с сыром и шоколадное печенье. Никого больше из моей группы хозяева не балуют шоколадным печеньем, это я знаю точно.
В полной готовности снова спускаюсь вниз по поскрипывающим ступенькам. Хозяйка уже ждёт за рулём автомобиля - сегодня она подбросит нас до автобуса. Забираюсь на пассажирское сиденье, расположенное непривычно, справа. Машина трогается с места и выезжает на дорогу, которую постепенно заполняют автомобили. Хозяйка включает кассету - ту же, что и в предыдущее утро. Это что-то из английского поп-рока, весьма жизнерадостное и приятное на слух.
За несколько минут мы доезжаем до автобусной стоянки. Нашего автобуса ещё нет, но я вижу людей из моей группы. Я выхожу из машины, прощаюсь с хозяйкой и направляюсь к друзьям, приветственно помахав им рукой.
Сегодня мы поедем в Виндзор.
