«Нам в другую сторону»

Мы стартуем спустя трое суток после начала эпидемии. Полчища зомби распространяются на планете, а людей становится все меньше и меньше. Один из выживших – Ник, главный герой игры. Он голоден – съедаем чипсы, которые обнаружились поблизости. Затем закусываем бубликом – на некоторое время наши проблемы решены.

Статья получилась несколько эмоциональной. В ней я буду говорить о наших (игроков) криках, жалобах и немного нытье.

Добрый день, уважаемые читатели. Сегодня мне хочется поднять довольно популярную тему, однако высказать на неё собственное мнение. Последние 20 лет игры проделали гигантский путь, пробиваясь через тернии к звёздам. Доминировавшие до этого на рынке развлечения вроде кинофильмов и художественной литературы нынче теряют свои передовые позиции, всё больше уступая место новичку, который уверенно раскладывает свою колоду карт за чужим столом. Но так ли этот стол чужд?

Накануне выборов в некоторых странах объявляется день тишины. Но это не всегда получается. Ранним утром в субботу 13 сентября у меня раздался телефонный звонок, и незнакомый мужской голос начал агитировать против одной из участвующих в выборах партий. Какой, сказать не могу, поскольку и собеседнику своему сказал, что, мол, заниматься предвыборной агитацией, даже и по телефону, нам с ним запрещает закон.

Непросто сохранять легкость мышления и восприятия, когда дело касается сложных тем. Главным образом из-за, что тебя могут обвинить в несерьезности или хуже – в том, что ты не уделяешь должного внимания тем проблемам, решение которых требует глубокого и тщательного анализа. И все же я считаю, что очень часто простота может быть полезна, особенно когда приходится сталкиваться с драматическими событиями, например, с теми, которые в это самое время происходят на международной арене. Многие уже успели заметить, что борьбу с ИГИЛ не следует приравнивать к религиозной войне, потому что это разные вещи. Да, ополченцы халифата действительно уничтожают христиан, но они также истребляют все больше мусульман, которых считают еретиками или отступниками, если интерпретация ислама последними значительно отличается от их собственной. Все это правда. Однако отвечать на все это агрессией, чтобы отомстить за христиан, было бы не только нелепо, но и еще больше усугубило бы ситуацию.

Начнем с того, что многие фанатики халифата, как известно, родом именно из западных стран. Большая их часть – это дети или внуки мусульманских эмигрантов, получивших гражданство тех государств, в которых они обосновались много лет назад. Не стоит также забывать и про обращенных – их меньше, и все же их число, несомненно, впечатляет. Это люди (чаще всего очень молодые), которые приняли ислам, хотя сами являются выходцами из Запада.

Многие очень удивились, обнаружив сторонников ИГИЛ, так сказать, «у себя дома», однако, если хорошенько разобраться, такая реакция едва ли обоснована. Здесь стоит вспомнить о том, что же такое «мультикультурализм» и «толерантность». Теоретически речь идет о благородных понятиях, достойных того, чтобы их защищали, но есть одна важная оговорка: с ними нельзя перебарщивать. Абсолютно так же, как и у нас самих, у иммигрантов есть права и обязанности, только в действительности почему-то получается, что сторонники мультикультурализма основной акцент делают именно на их правах, совершенно забывая об обязанностях.

У иммигрантов есть право на сохранение собственной идентичности при определенных условиях. И все же нельзя допускать, чтобы они совершенно не вписывались в окружающие их территориальный, социальный и культурный контекст. Однако именно это произошло во многих западных странах, и хотя их власти понимали, во что это может вылиться, они все равно не стали что-либо предпринимать. Тут даже не придется вспоминать лондонский пригород с его сомнительной славой. Достаточно будет просто пойти в самый центр столицы Великобритании – на Эджвер-роуд (Edgware Road) для того, чтобы почувствовать, что ты вдруг очутился на Ближнем Востоке: от западной культуры здесь едва ли что-то осталось.

В течение долгих десятилетий на многое закрывали глаза, люди терпимо (в худшем смысле этого слова) относились к тому, что дети иммигрантов ходили исключительно в исламские школы и что многие мечети превратились в центры, в которых проповедовалась ненависть к любым проявлениям непохожести. Возникает вопрос о том почему же теперь многие удивляются последствиям подобной слепоты. А что, собственно говоря, такого ужасного в том, чтобы ввести закон, согласно которому дети иммигрантов с ранних лет обязаны усвоить хотя бы базовые понятия западной культуры? И в случае несогласия с этим их родителей, почему бы не попросить их вернуться в те страны, откуда они родом, где они смогли бы без проблем следовать наставлениям проповедников, полученным в мечетях? Многие усмотрели бы в подобных предложениях нетерпимость, тогда как с моей точки зрения, это обычный здравый смысл, от которого выиграли бы не только мы сами, но и иммигранты.

Лишь потерявшее собственную идентичность государство может безоговорочно принять мультикультурализм (опять же, в худшем смысле этого термина), который по прошествии некоторого времени станет причиной полного разложения этой самой идентичности. К сожалению, подобное явление встречается достаточно часто. Даже знаменитый «плавильный котел» США уже изживает себя. В некоторых районах Нью-Йорка или Майами, к слову, достаточно обширных, невозможно общаться на английском языке, поскольку местные жители совершенно на нем не говорят. И если вы не знаете испанского, выкручивайтесь, как хотите.

Но даже это не сравнится с распространением фундаментализма из-за того, что на Западе к исламской культуре часто относятся довольно нетерпимо, в результате чего ее последователи начинают полагать, что насилие – это единственный верный путь для защиты своей идентичности. В течение долгого времени многие думали, что даже самые ясные предпосылки того, что мы имеем сейчас, следует связывать лишь с отдельными вспышками, и потому осознание всей серьезности ситуации произошло неотвратимо резко. Самое важное сейчас – понять, можно ли каким-либо образом остановить распространение подобного феномена.

Многие настаивают на том, что ИГИЛ необходимо уничтожить, и лишь после узнают, что его поборники в значительном количестве уже давно находятся в наших городах. В том, что касается конкретно Италии: только сейчас ее жители в полной мере (запоздало) осознают, что в нескончаемых потоках иммигрантов, прибывающих на итальянские берега, можно встретить не только отчаявшихся, пытающихся убежать от голода и войн, но и террористов, затерявшихся среди беженцев для того, чтобы вместе с ними попасть на европейский континент. Здесь лишь немногие говорят об этом открыто, но все равно этим вопросом следует заняться, чтобы избежать более тяжелых последствий в будущем.

Говоря в общем и целом, толерантность – это прекрасно, однако у нее тоже должны быть границы. Как и у мультикультурализма, чтобы он не превратился в чистой воды «капитуляцию» принимающих стран. То же самое можно сказать и о пацифизме: главное, чтобы он не был односторонним и чтобы мы сами не оставляли без внимания жестокость других.

Источник

Во вторник 26 августа в Газе был настоящий праздник. ХАМАС выбрал открытую площадку перед больницей «Шифа», крупнейшей в секторе Газа, для того, чтобы раньше Израиля объявить о соглашении, касающемся «долгосрочного» перемирия. С самого начала войны это первое перемирие, у которого нет срока действия. Вереницы машин на улицах, выстрелы в воздух символизировали возвращение к нормальной жизни. «Победа», – объявляют официальные представители ХАМАС. Есть ощущение, что на этот раз война действительно прекратилась после того, как в последние дни бомбы Израиля (и ракеты, запущенные из сектора Газа) падали, разрушая целые жилые кварталы.

С июля до настоящего момента уже неоднократно случалось так, что ужесточение стычек указывало на скорое перемирие. В этот раз к этому добавились новые факторы. В частности, в штаб-квартире ООН Соединенные Штаты с понедельника взялись за работу еще активнее, чем раньше, чтобы как следует «отшлифовать» резолюцию Совета Безопасности, который «узаконил» бы перемирие.

Предыдущие предварительные варианты резолюции – отправной точки американцев – предусматривали воссоединение Газы с остальной территорией Палестины как нечто само собой разумеющееся. В целом, война не разрушила палестинского единства между ХАМАС и ФАТХ, которым был так обеспокоен Израиль.

С политической точки зрения, последние недели никак не повлияли на сложившуюся ситуацию. Даже условия заключенного во вторник перемирия по сути не отличаются от тех, на которых в течение предыдущих недель были подписаны другие соглашения о ненападении, в конце концов провалившиеся. Израиль и Египет стараются вновь открыть границы Газы и расширить границы рыбопромыслового района в прибрежной зоне сектора. Никто не принимает требования ХАМАСа о создании морского порта и аэропорта в Газе или об освобождении некоторых пленных. Демилитаризации маленького анклава, запрошенной Израилем, также нет в повестке дня. Что же тогда изменилось за эти семь дней, прошедшие с момента краха последнего перемирия?

С военной точки зрения, эта неделя стала решающей для Израиля. В результате бомбежек армии обороны Израиля (ЦАХАЛ) были убиты три лидера боевого крыла ХАМАС. Затем – один из казначеев движения. Мохаммед Дейф (Mohammed Deif), начальник батальонов «Изз ад-Дин аль-Кассам» оказался ранен после израильской атаки, в ходе которой погибли его жена и одна из дочерей. Подобного удара прямо по исламистскому руководству прежде еще никогда не случалось.

17 августа премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху (Benjamin Netanyahu) написал в Twitter: «Если ХАМАС думает, что ему удастся покрыть военное поражение дипломатической победой, то он ошибается». Складывается впечатление, что для правого сектора Израиля любое соглашение межу воюющими сторонами выглядело бы как «дипломатическая победа» ХАМАС. Поэтому нет ничего удивительного в том, что во вторник на заседании израильского Совета министров, во время которого было подписано мирное соглашение, свои возражения выразили министр иностранных дел Авигдор Либерман (Avigdor Lieberman) и министр экономики Нафтали Беннет (Naftali Bennett), а также представители радикального крыла правительства. В течение последних дней Израиль расширил рамки определения «военное поражение» исламистского движения. Теперь, если перемирие продержится достаточно долго, через месяц Израиль и Палестина должны будут вернуться за стол переговоров. Но это уже будет другая игра, в которую им еще только предстоит сыграть.

Источник

Мартовская аннексия Крыма Россией — это беспрецедентное событие в послевоенной Европе. Неслучайно одной из напрашивающихся аналогий кажутся действия Адольфа Гитлера в 1938. Однако из таких сравнений мало что следует.

В глазах Востока

Россия чувствует себя наследницей Руси. Киев — это ее колыбель, святое место. Регион Донецка и Луганска находился на территории московского государства уже тогда, когда его колонизировали украинские казаки. Крым был завоеван Россией в XVIII веке и населен преимущественно русскими (Украине он был подарен всего 60 лет назад), а Севастополь до сих пор остается символом славы русского оружия. К историческим соображениям добавляются экономические: шахты, металлургические заводы и фабрики Донецкого угольного бассейна создавались не для Украины, а для нужд всей империи. И, возможно, самый важный аспект, на который недавно обратил внимание профессор Адам Ротфельд (Adam Rotfeld): опасения, что Украина скопирует западные образцы, которые будут убийственными для путинского режима.

Между тем несмотря на все эти обстоятельства последняя четверть века показала, что Россия готова принять существование отдельной Украины. Насколько это было бы закреплено формально, уже, конечно, другой вопрос. Но стоит отметить, что после 1989 года территория господства или влияния России постоянно сокращалась (исключения здесь представляют подавление бунта чеченцев и взятие под контроль части территории Грузии: Абхазии и Южной Осетии). В истории страны, которая путем систематических завоеваний расширяла свои земли с XV и по XX век, это явление было новым. Несмотря на это в Польше преобладает желание, чтобы Россия отступала и дальше.

Но если в дни оранжевой революции даже Путин проявил сдержанность, сложно вообразить чтобы не только он, но Михаил Горбачев или Борис Ельцин когда-либо согласились на уход Украины в западный мир. О Западной Украине еще можно было бы поразмыслить (и наверняка неслучайно Владимир Жириновский прощупывал возможность поделиться этой территорией с Польшей), но русскоязычный восток? В любом случае, Горбачев сразу же поддержал аннексию Крыма.

Профессор Ян Видацкий (Jan Widacki) недавно писал: «Были шансы, что в течение двух поколений Украина унифицируется: ее жители, рожденные в независимой республике почувствуют себя гражданами одного государства. Нужно было время и спокойствие. Западной Европе и Польше следует продолжать мудро поддерживать украинские эволюционные процессы. (...) Постепенно, но систематически сближать ее с западным миром, не раздражая при этом Россию. Позволить лавировать между Москвой и Западом, но одновременно шаг за шагом связывать с Европой. Элементарное знакомство с восточноевропейскими реалиями подсказывало, что резкого притяжения к Западу или Востоку Украина в качестве государства может не выдержать и распасться. И что же было сделано? Как раз все, чего делать было нельзя. К сожалению, немалую лепту в украинскую драму внесли польские политики. Украину хотели резко освободить от российского влияния, обманывая нереальной в ближайшие годы идеей принятия в Евросоюз» (Przegląd, № 20).

Наша ответственность

Действительно. Поощряя стремление украинцев создать «такую же, как на Западе» систему, Польша поддерживала все действия, направленные против президента Виктора Януковича и, как в 2008 году в Грузии, высказывалась в пользу всего, что только может навредить России. Эти шаги были рискованными, но имели ли они какой-то смысл?

На самом ли деле под управлением Януковича Украина могла превратиться в российский протекторат? Это большое и густонаселенное государство, подвешенное между Россией и Западом, дружественное и Москве, и Западу (хотя первой, несомненно, больше) было бы тогда, правда, обречено на дрейф, не превратилось бы в страну мечты (в особенности для украинцев из Львова), но одновременно сохранило бы территориальную целостность и ощущение безопасности. У Украины Януковича были по крайней мере теоретические шансы стать европейским связующим звеном, страной европейского баланса. Однако такой вариант в Польше не рассматривался. В раздирающем Украину конфликте наша общественность, а отчасти и руководство, встали на сторону противоположную украинской законной власти, обладавшей демократическим мандатом.

Мы также не рассматривали варианта регионализации Украины. Наши публицисты били в набат: это первый шаг к распаду государства! Это действительно могло произойти, но стал ли риск распада меньше сейчас, когда уже не первый месяц полыхает украинский восток? Если бы украинские власти в свое время предложили проект регионализации, они бы отобрали у России основной козырь. Москва нашла бы новый предлог? Возможно. Но даже если принять, что цель России — это поглощение Украины (что вполне вероятно), сомнительно, что в ситуации каким-то образом связанной с ней страны такие действия имели бы вес.

Десять лет назад я был энтузиастом оранжевой революции, а мой сын ездил в Киев участвовать в манифестациях вместе с украинцами. Но к аналогичной польской солидарности в 2013-2014, уже в иных политических условиях, я отнесся негативно. Чего мы хотели: помочь Украине или насолить набирающей силу России?

В июле 2012 года мы с сыном наблюдали в Львове протестные акции против принятого закона об основах языковой политики. Мне были понятны сомнения по поводу закона, я понимал его неоднозначность (с точки зрения украинцев), но ненависть к «говорящим иначе», к русскоязычным, не желающим становиться людьми второй категории, меня шокировала. Так, думал я, государство не построишь.

Наша русофобия

Созданная Путиным политическая система настолько же анахронична, насколько опасна. В Польше и Европе она вызывает страх, а потом — желание сопротивления, жажду мести. Но Путин когда-нибудь уйдет, а Россия останется. Так что лучше нанести друг другу как можно меньше взаимных ран, чтобы, когда конъюнктура улучшится, вернуться к отношениям, перспектива которых вырисовывалась на рубеже 90-х. Ведь у России много имен. Даже неволя, которую она принесла Польше или Украине (гораздо больше именно ей), не только создала массу зла, но и (попутно, парадоксальным образом) немного положительных вещей. В конце концов объединение украинских земель с XVIII до XX века было бы невообразимо без российского, а потом советского оружия. С учетом соответствующих различий эту формулу можно отнести к современной Польше. «Можно сказать, что Польша существует по воле и милости Сталина», — писал Чеслав Милош (Czesław Miłosz) в книге «Год охотника».

После волн заморозков в России наступают волны оттепели. А наряду с антипольской враждебностью там всегда были огромные сферы приязни, дружелюбия, интереса и даже пропольского снобизма. Так что фундамент, особенно в период российской открытости, был. Но даже если бы его не существовало, актуальным остается воззвание Циприана Норвида (Cyprian Norwid): «Гранича с Россией, следует иметь в ней свою партию».

Но чтобы иметь такую партию следует сперва понять Россию. На взаимном понимании польской и российской исторической миссии строили когда-то свои политические концепции Адам Чарторыйский (Adam Czartoryski), Александр Велепольский (Aleksander Wielopolski), Роман Дмовский (Roman Dmowski). Сейчас, укрепившись в НАТО и ЕС мы взяли Россию в скобки и лишь время от времени пытаемся ее дразнить. Но в целом мы предоставили ее самой себе: с ее комплексами и фрустрацией от «крупнейшей геополитической катастрофы XX века». Мы перестали интересоваться присутствием польской культуры в России, не озаботились «польской партией». И каким разным бы ни было мнение польской общественности на тему России, сильнее всего проявляет себя специфический польский патриотизм. Специфический, потому что примитивный. Его императив — это старание навредить России везде, где это возможно, в наивной вере, что это отодвинет ее дальше от наших границ. (Томаш Сакевич (Tomasz Sakiewicz) уже призывает отправить на Украину польский корпус). Никто не учитывает, что эффект таких действий может быть обратным: он разбудит в россиянах дух обороны. «Мы здесь, чтобы вступить в борьбу», — кричал 12 августа 2008 года в Тбилиси польский президент Лех Качиньский (Lech Kaczyński). И сложно найти лучший пример фанфаронады: пустого раздражения России и отсутствия ответственности за собственные слова. Польша демонстрирует (в личных контактах все иначе), как сильно она не любит Россию. Наш дискурс в отношении этой страны выглядит в лучшем случае покровительственным, ироничным, выискивающим всюду (даже в сочинской Олимпиаде) имперские тенденции, он слеп ко всему, что могло бы быть вызывать в России симпатию. Однако польская русофобия проистекает не только (и, пожалуй, не в первую очередь) из травм эпохи неволи. Грунтом для него служит уходящая корнями в сарматизм убежденность в польском культурном превосходстве. Может быть, стоит напомнить, что по улицам Варшавы лились сточные воды, пока туда не приехал царский генерал Сократ Старынкевич и не устроил там канализацию.

Польская русофобия не имеет особого политического значения, однако она усиливает реваншистские настроения в Кремле. Жаль, что в предыдущую четверть века мы не искали возможности совершить в отношении Москвы какой-нибудь жест дружбы, демонстрирующий ей, что в политике открытости есть смысл. Что бы, например, стало, если бы в Варшаве, на улице Медовой 10, на дворце Морштынов повесить доску с информацией, что с 14 июля по 4 сентября 1707 года там гостил царь Петр I? Он оставил плохой след в польской истории? Но как раз тогда он прибыл к нам в качестве союзника законного польского короля.

Наш проигрыш

Охваченные близоруким, хотя понятным, стремлением обеспечить свою безопасность, мы показали России, что относимся к ней недружелюбно. Но мы доказали и нечто более важное: что российская открытая политика, начатая Горбачевым и продолженная Ельциным и даже Путиным, который пять лет назад произносил в Гданьске революционные для русского уха слова, — это путь к политическому краху. «Общий европейский дом» оказался местом, из которого Россию старались выгнать, и где озвучивались антироссийские фобии, граничившие порой с паранойей. Между тем у Польши, достигнувшей стратегических целей, то есть членства в НАТО и ЕС, не было никакого повода занимать в отношении Москвы агрессивную позицию. Нам следовало быть не ястребами, а, скорее, голубями — медиаторами. Особенно сейчас, когда в Евросоюзе, в том числе в нашем регионе (смотри позицию Венгрии или Словакии) в деле Украины далеко от единодушия, Польша, будучи ястребом, рискует будущим и утрачивает эффективность в настоящем.

Мы проигрываем не потому, что мы недооценивали российскую угрозу. Мы проигрываем, потому что переоценивали его. Ведь не каждый шаг России в прошлом был нацелен на конфронтацию. Сравнивая российско-немецкий газовый контракт с Пактом Молотова — Риббентропа мы сами выставляли себя в невыгодном свете. Представляется, что выросшие из движения «Солидарность» политические элиты, которые руководствуются этосом борьбы, а одновременно некритически относятся к себе самим, не смогли справиться с угрозой, когда та стала реальной. Сейчас, как когда-то Лех Качиньский, мы много говорим, протестуем, обличаем и требуем санкций, соревнуясь вдобавок в радикализме. Но у нас нет идей относительно России и добрососедских отношений с ней, и если у нас закончатся к ней претензии, мы хотя бы начнем требовать признать катынское преступление геноцидом.

Выхода из российско-украинской конфронтации пока не видно. России, цитируя выражение начала Великой Отечественной войны, отступать некуда. Она не может отпустить Украину, иначе возникнет государство еще более антироссийское, чем Польша. Но отступать некуда и Украине: ведь она не может торговать собственной территорией. В свою очередь, Европа, помня опыт Мюнхена, осознает, что пересмотр границ — это путь в пропасть. Ведь Гитлер тоже говорил, что Судеты — это «его последнее территориальное требование». Эти противоречия невозможно разрешить безболезненно. Есть два выхода: открытая война или «вторая Ялта». И нельзя допустить ни того, ни другого.

Какой урок следует для нас из украинского конфликта? То, что постоянным фактором польской политики была и остается Россия. Так что нужно думать. И лучше не задним умом. Хотя все лучше поздно, чем никогда.

Анджей Романовский — публицист, сотрудник Института истории Польской академии наук.

Источник

9 июля. На площади Блаха Луйза в историческом центре Будапешта идет дождь. Четверо молодых людей крепкого телосложения заходят в бар, недоверчиво смотрят по сторонам и заказывают пиво на ломаном английском. «Никто не знает, что мы здесь», — вздыхает 25-летний Виктор Ланта (Victor Lenta). В прошлом этот бывший капрал третьего воздушно-десантного полка морской пехоты успел отслужить в Афганистане, Кот-д’Ивуар и Чаде. «Мне не терпится показать украинцам, чего стоят французские десантники», — с чувством говорит он. 20 июня этот отставной французский солдат и три его товарища сели на рейс Париж-Москва, а затем две недели пробыли в Ростове-на-Дону. Этот очаровательный город на юге России находится всего в 80 километрах от украинской границы и служит главной тыловой базой сепаратистскому движению. Оттуда четверо французов отправились в венгерскую столицу, чтобы по местным каналам получить долгосрочные российские визы. «Это позволит нам укрыться в России, если в Донбассе дело примет плохой оборот».

Об их планах рассказывает 25-летний Никола Перович (Nikola Perovic), француз сербского происхождения, который служил в Афганистане в 13-м батальоне альпийских стрелков: «Очень скоро мы отправимся на восток Украины, чтобы сражаться вместе с нашими русскими братьями». Двое других предпочитают не говорить о себе. Михаэлю по прозвищу «Смешанник» — 26 лет, а Гийому по кличке «Нормандец» — 25. У них за плечами нет военного опыта. Все они предпочитают держаться подальше от французских властей и ведомств.

План не удалось реализовать, как было задумано. После месячного ожидания им удалось получить только краткосрочные визы. Никола Перович вернулся в Ростов-на-Дону 7 августа и через три дня добрался до Донецка, став, по его словам, первым французским бойцом в рядах пророссийских сепаратистов.

Что касается Гийома, Михаэля и Виктора, российские спецслужбы задержали их 6 августа в аэропорту «Внуково» и отправили обратно в Венгрию. «Вот доказательство того, что нам не помогает Россия», — говорит Гийом. Поэтому они добрались до Харькова (второй по величине город Украины в 300 километрах от линии фронта) и 18 августа присоединились к Николе Перовичу. «Мы в Донецке, получили оружие и форму, находимся в одном из отрядов ДНР», — говорится в пришедшем от них 20 августа сообщении.

Но кто же эти французы, которые решили сражаться с украинской армией у самой российской границы? Эти четверо утверждают, что являются основателями ультранационалистического движения «Континентальное единство», которое набрало почти 2 000 «лайков» на странице в Facebook и включает в себя около двух десятков активистов с января этого года. На счету группы демонстрации во Франции и Сербии в поддержку президента Сирии Башара Асада и за освобождение сербского националиста Воислава Шешеля, которого Международный трибунал по бывшей Югославии обвиняет в преступлениях против человечности.

Все они так или иначе были связаны с радикальными ультраправыми группами. Виктор Ланта сделал себе имя в Тулузе после ухода из армии в апреле 2012 года. В частности он принимал самое активное участие в развитии местного отделения «Националистической молодежи». Он поддерживал тесную связь с путчистской неонацистской группой «Черная лилия», которая выступает за вооруженный государственный переворот. Кроме того, его привлекали как свидетеля по делу о нападении на чилийского студента в Тулузе в апреле 2012 года. В вышедшей в январе этого года книге «Полет над гнездом фашистов» Фредерик Азиза (Frédéric Haziza) утверждает, что Виктора Ланту выгнали из армии за участие вместе с другими неонацистами в поджоге мечети в Коломье (департамент Верхняя Гаронна) в апреле 2008 года. Виктор Ланта подал на журналиста в суд за клевету.

Гийом по прозвищу «Нормандец» — активист примерно с десятилетним стажем. Сначала он симпатизировал Партии Франции, а затем стал членом движения скинхедов «Третий путь», которое было запрещено по распоряжению властей в июле 2013 года после смерти ультралевого активиста Клемана Мерика (Clément Méric). Михаэль в свою очередь участвовал в парижских демонстрациях в поддержку Башара Асада и прошедшей зимой 2013 года акции «Рождество в Сирии», которую проводила ассоциация «Спасите восточных христиан». Наконец, Никола Перович, по его словам, поддерживает связи с различными радикальными организациями во Франции и Сербии, однако официально так и не стал их членом.

По мнению этой четверки, сегодня Россия — последний оплот на пути либеральной глобализации, которая виновна в «упадке национальных ценностей и потере французского суверенитета». «Сейчас идет война, мировая война», — утверждает Гийом, проводя параллель между пророссийскими сепаратистами на Украине и Свободными французскими силами во время Второй мировой войны. По их словам, они идут в бой не из-за денег. «Мы экономили несколько месяцев и вывесили в социальных сетях просьбу о поддержке, чтобы собрать необходимые для поездки средства», — объясняет Гийом.

Украинские мятежники сразу же поручили французским активистам важную задачу. 14 августа Никола Перович и Виктор Ланта рассказали по телефону, что вооруженные силы Донецкой народной республики доверили «Континентальному единству» вербовку, боевую подготовку и переправку на территорию Украины добровольцев из европейских стран: их ряды уже пополнили несколько немцев, испанцы, чехи и норвежцы. Все они разделяют одни и те же ультранационалистические и антинатовские убеждения и глубоко уважают теории российского философа Александра Дугина.

«Канал заработал. Мы набираем людей с военным прошлым или, по крайней мере, с опытом в националистических движениях», — рассказывает Никола Перович. По его словам, ему не нужны преступники и «искатели острых ощущений». В начале «Континентальное единство» переправило в Донецк еще пятерых французов, которые предпочли не называть своих имен. «Сейчас в пути и другие французы», — говорит Никола Перович.

В переправке бойцов «Континентальному единству» помогает российская националистическая группа «Доброволец». В рядах этой «гуманитарной организации» насчитывается 7 000 членов «от Калининграда до Владивостока», и она занимается поставкой медикаментов, продовольствия и военного снаряжения украинским сепаратистам. На самом деле «Доброволец» напоминает своего рода «отдел кадров» повстанцев и поддерживает связь с представителями вооруженных сил Донецка и Луганска. После усиления интенсивности боев в мае этого года «Доброволец» переправил на Украину волонтеров из России, бывших советских республик и Западной Европы, сформировав Первую интернациональную бригаду в сепаратистской армии. Именно там сейчас находятся французы.

18 июля в Ростове-на-Дону мы встречаемся в модном японском ресторане с Павлом по прозвищу «Пенза». В начале июля его задело взрывом снаряда во время сражения у кургана Саур-Могила: сейчас на его лице от носа ко лбу протянулся длинный шрам. Этот молчаливый снайпер 28 лет рассказывает о работе Интербригады, закусывая суши: «Это не самостоятельное подразделение, а резерв бойцов, которых распределяют в зависимости от их навыков и потребностей войск». Рядом с ним сидит 30-летний Искандер: «Если бойцы из Донецка звонят нам и говорят, что захватили танки Т-64 или ПЗРК, нам нужно найти среди добровольцев людей, которые умеют с ними обращаться, и перевести их через границу». Он сам приехал сражаться на Украину из Узбекистана и получил пулевые ранения во время боев в донецком аэропорту 26 мая. Потом его отправили лечиться в Ростов-на-Дону. Оба они рады появлению французов, потому что это позволит «рассказать о нашей борьбе на Западе».

Лоику (имя изменено) 51 год. Этот бывший офицер французской военной разведки сражался бок о бок с повстанцами в Бирме в 1993 году и не раз пересекался со знаменитым наемником Бобом Денаром (Bob Denard). Сейчас он находится во Франции, но в скором времени собирается присоединиться к пророссийским мятежникам. Работа «Континентального единства» не вызывает у него особого энтузиазма: «Мне приходилось иметь дело с организациями наемников в Африке и Юго-Восточной Азии в 1980-х и 1990-х годах. Там все было организовано на порядок лучше. "Континентальное единство" — это молодая инициатива, у нее полно недостатков. Но если вы собираетесь воевать, лучшая школа — это война».

Во Франции самым известным из перешедших на ультраправый фронт солдат, пожалуй, стал Гастон Бессон (Gaston Besson): он тоже прошел через Бирму, а затем создавал бригады в Хорватии в начале 1990-х годов. Сейчас же он встал на сторону украинской армии, где в батальоне «Азов», по его словам, сражаются несколько французов. Французские активисты радикальных ультраправых сил оказались по обеим сторонам фронта и обвиняют друг друга в «романтизме» и «авантюризме».

Отступление сепаратистов с конца июля никак не отразилось на энтузиазме французских добровольцев. «Ведется подготовка к городским партизанским боям, а это худшее, с чем может столкнуться армия», — считает Лоик. Виктор Ланта и Никола Перович в свою очередь называют украинских военных «любителями». Во Франции всех этих активистов могут привлечь к ответственности за наемничество и терроризм. Поэтому они понимают, что сейчас сжигают все мосты. «Мы не купили обратный билет», — улыбается Гийом. Никола Перович уже строит планы на будущее. «Если мы останемся в живых, когда закончится эта война, то поедем помогать иракским христианам и бороться с исламизмом». Пауза. «Но я все же надеюсь, что однажды смогу вернуться во Францию».

Источник

В докладе Организации Объединенных Наций, который стал достоянием гласности в результате утечки информации, говорится о том, что люди рискуют нанести необратимый и обширный ущерб планете, если не будут предприняты неотложные действия по ограничению выбросов от сжигания ископаемого топлива, являющихся причиной изменений климата.

Глобальное потепление уже отражается «на всех континентах и на всех океанах», а дальнейшее загрязнение от удерживающих тепло газов повышает вероятность «исключительно серьезных, повсеместных и необратимых последствий для людей и экосистем», говорится в документе, попавшем в распоряжение Bloomberg.

«Без дополнительных мер по уменьшению воздействия на окружающую среду даже в условиях адаптации потепление к концу 21-го века приведет к серьезному повышению риска опасных, повсеместных и необратимых последствий в глобальном масштабе», — говорится в проекте доклада Межправительственной группы экспертов ООН по изменению климата (МГЭИК).

Это исследование стало самым важным документом, подготовленным ООН по вопросу глобального потепления, и в нем обобщаются данные из сотен различных документов. Доклад имеет целью представить оптимальный научно-экономический анализ главам государств и политическим руководителям со всего мира. Он содействует усилиям ООН по привлечению 190 с лишним стран мира к подписанию соглашения об ограничении выбросов.

Этот доклад «дает политическим руководителям научное обоснование для решения проблем климатических изменений», отметил в своем заявлении в штаб-квартире МГЭИК в Женеве ее председатель профессор Раджендра Пачаури (Rajendra Pachauri). «Он помогает государствам и организациям проводить совместную работу на различных уровнях, в том числе, над новым международным соглашением об ограничении климатических изменений», которое страны намерены согласовать к концу будущего года.

Утечка

Проект доклада, датированный 25 августа, агентство Bloomberg получило от человека, имеющего к нему официальный доступ. Он попросил не называть его имя, так как доклад пока не опубликован. Представители государств всего мира должны подробно изучить проект и внести в него свои правки, после чего он будет опубликован 2 ноября в Копенгагене.

Официальный представитель МГЭИК Джонатан Линн (Jonathan Lynn) отказался прокомментировать содержание доклада на том основании, что он пока «является неокончательным, работа над ним продолжается, и в него наверняка будут внесены изменения, так как в этом и заключается смысл составления документа». Поэтому обсуждать его содержание на данном этапе было бы преждевременно, сказал Линн.

По мнению группы экспертов, экономические потери от повышения температуры воздуха на 2,5 градуса Цельсия по сравнению с доиндустриальным уровнем могут достичь двух процентом от общемирового дохода. МГЭИК признает, что существующие оценки являются «неполными», а в расчетах имеются определенные «ограничения».

Рост температуры

С 1880 года температура в мире уже поднялась на 0,85 градуса, говорится в докладе. Это быстрее, чем изменения климата, приведшие к окончанию последнего ледникового периода, закончившегося около 10 000 лет назад.

Эксперты также сообщают об издержках и потерях, связанных с удержанием температуры воздуха в пределах целевого показателя в два градуса с эпохи индустриализации, о котором договорились страны, участвующие в климатическом соглашении. Если цель будет достигнута, уровень общемирового потребления в 2030 году может уменьшиться на 1,7 %, в 2050-м на 3,4 %, а в 2100-м на 4,8 %, отмечается в проекте доклада.

«Риски, связанные с уменьшением воздействия на окружающую среду, могут оказаться существенными, но они намного меньше, чем опасности от масштабных, суровых и необратимых последствий климатических изменений, что увеличивает преимущества от предупреждения последствий, если меры в этом направлении будут приняты уже в ближайшее время», — пишут авторы доклада.

В этом 127-страничном документе 32 страницы посвящены общим выводам, а стилистика доклада подчеркивает опасности, связанные с ростом температуры. Это и ущерб растениеводству, и повышение уровня моря, и таяние ледников, и всепроникающие периоды сильной жары. Слово «риск» в докладе используется более 350 раз, «уязвимый» или «уязвимость» 61 раз, а «необратимый» 48 раз.

Таяние льдов

Среди возможных долговременных изменений в докладе отмечается таяние ледового покрова Гренландии. По этой причине уровень моря может подняться на семь метров, что создаст угрозу прибрежным городам от Майами до Бангкока, а также островными государствам, таким как Мальдивы, Кирибати и Тувалу.

Ученые говорят о своей «средней степени уверенности» в том, что потепления менее чем на четыре градуса Цельсия будет достаточно, чтобы вызвать такое таяние. На него уйдет как минимум тысяча лет.

Среди других последствий, отмеченных в докладе, ослабление продовольственной безопасности в связи с уменьшением урожая сельскохозяйственных культур, таких как пшеница, рис и кукуруза в тропиках, таяние морского льда в Арктике и окисление океанов.

В докладе также показан масштаб проблем, связанных с ограничением глобального потепления. Чтобы на две трети обеспечить шансы на достижение целевых показателей по ограничению температурного роста, совокупные объемы выбросов углекислого газа с 1870 года надо свести к 2900 гигатоннам. Ученые отмечают, что две трети этого углерода уже выброшены в атмосферу.

Температурные изменения

По прогнозам, температура воздуха у поверхности будет подниматься при всех изученных МГЭИК сценариях. В этом столетии группа ожидает повышения от 0,3 до 4,8 градуса, что зависит от действий стран и правительств. Такие изменения приведут к подъему уровня моря на 26-82 сантиметра, и это дополнительно к тому подъему, который уже зарегистрирован.

«Многие аспекты климатических изменений и связанных с ними последствий сохранятся на века, даже если антропогенные выбросы парниковых газов прекратятся, — отмечают ученые в докладе. — Риск резких и необратимых изменений усиливается по мере роста масштабов потепления».

Хотя есть ряд мер, благодаря реализации которых подъем температуры можно удержать ниже порогового значения в два градуса, на этом пути имеются серьезные технические, экономические, социальные и организационные препятствия, говорится в докладе.

Цена промедления

Промедление и проволочки лишь увеличат риски и издержки, отмечают авторы доклада. Если отложить работу в этом направлении до 2030 года, издержки к 2050 году могут вырасти на 44 %.

Если будут исключены некоторые технологические решения, это тоже приведет к увеличению издержек, связанных с противодействием климатическим изменениям, отмечается в документе.

Если не будет оборудования для улавливания выбросов с предприятий и электростанций и их хранения под землей, то издержки от самых строгих сокращений выбросов СО2 могут более чем удвоиться, подчеркивается в докладе. Отказ от атомной энергии приведет к росту издержек на семь процентов, а наложение ограничений на ветровые и солнечные электростанции — на шесть процентов.

Отдавая должное скептикам, утверждающим, что с 1998 года значительного потепления в мире не отмечается, исследователи признают, что климатические модели недостаточно совершенны, чтобы объяснить кратковременные температурные колебания, и что наблюдаемые закономерности могут быть следствием «естественной изменчивости».

Потепление замедляется

Если на протяжении длительного периода с 1951 по 2012 год темпы роста температуры составляли 0,12 градуса за десятилетие, то за более короткий срок с 1998 по 2012 год они были равны 0,05 градуса за десятилетие. МГЭИК отмечает, что в 111 из 114 климатических моделей прогнозировалась тенденция к большему потеплению, чем было отмечено с 1998 по 2012 год. А за период с 1984 по 1998 год большинство моделей показало меньшие темпы потепления, чем были в итоге зафиксированы.

По более длительным периодам климатические модели выглядят точнее. С 1951 по 2012 год «смоделированные тренды потепления поверхности в целом соответствовали наблюдаемой тенденции», отметили учение из МГЭИК.

С сентября группа экспертов ООН опубликовала три отдельных доклада о физической природе глобального потепления, о его последствиях и о путях борьбы с ним. В ставшем вчера достоянием гласности докладе под названием «Сводный отчет» выделяются самые важные выводы и излагаются таким образом, чтобы их было легче понять законодателям.

В целом к написанию четырех указанных докладов привлекались 800 с лишним ученых со всего мира. В последний раз ООН проделала такую объемную работу в 2007 году. В документах также используются данные и выводы более ранних исследований МГЭИК на тему возобновляемых источников энергии, чрезвычайных ситуаций и стихийных бедствий.

Источник