Posted by Добромир 8 Март, 2010 Когда героев этого репортажа мы условно назвали «медведевским заговором», им это не понравилось. Они уже давно надеются не на президента, а только на себя. И тем не менее, именно после статьи Дмитрия Медведева «Россия, вперед!» в Тверской области появилась команда влиятельных людей, которые, сытые по горло вертикалью власти, решили пробить вертикаль роста — от глухого райцентра к самому Кремлю. Зачем? А потому что едва начав реализовывать проект «Вперед, Максатиха!», они уперлись в необходимость другого призыва, обращенного на самый верх: «Уберите ногу с тормоза!»


Валерий Солонбеков хотел перестроить рухнувшее фаянсовое производство, а пришлось перестраивать страну
Шесть лет без права на развитие

Анатолий Аввакумович Афоненко очень хочет развивать отечественную экономику. В некотором роде он уже этим занимается: на пару с компаньоном делает окна и двери на арендованной площади размером 218 квадратных метров. Это продолжается уже долгих 15 лет, и половину этого срока Афоненко спит и видит, как бы построить собственный маленький деревообрабатывающий заводик. У него есть для этого все необходимое: деньги, знания, кураж. И тем не менее заводик он не строит. Потому что Анатолий Аввакумович принадлежит к очень распространенному в России виду предпринимателя — это человек, собирающий бумажки. Шестой год подряд.
— Земельный участок муниципалитет нам выделил быстро, 40 соток в неплохом месте, — начинает свою сагу Аввакумович. — Но это — единственное, что может сделать местная власть для местного предпринимателя. После этого ты переходишь в руки федеральных структур. Дальше можешь не записывать: бумаги не хватит. Сначала надо пройти «Акт выбора». Знаешь, что такое «Акт выбора»? Это — 24 подписи, которые в лучшем случае ты будешь собирать года полтора и потратишь на все это дело полмиллиона рублей.

— На взятки?

— Взятки — вчерашний день. Все официально. Каждая процедура — от трех до пяти тысяч, как в платной поликлинике. Это — государственный бизнес, федеральные ведомства на эти деньги живут. Кадастровый учет, Ростехнадзор, архитекторы, эпидемиологи, пожарники, кто там еще? А, да! Обязательно нужно доказать, что на твоей земле нет полезных ископаемых и археологических ценностей. Здесь, правда, уже тысячу раз все разведано, ничего не найдено, но все равно — вынь да положь им эту справку. А если вдруг кто-то из этих 24 подписантов упрется рогом, весь «Акт выбора» коту под хвост.

Но кое-как аввакумовцы сквозь это дело прорвались и снова явились в муниципалитет. Там им выдали «Постановление о предварительном согласовании», которое действует три года, и опять послали к федералам.

— Следующий этап — обоснование инвестиций, — Афоненко словно рассказывает грустную детскую сказку. — Это значит, мы должны доказать государству, что не зря вкладываем в его экономику свои средства и труд. И главное доказательство — снова деньги. Ладно, доказали. Теперь надо согласовать проект здания. То есть типового ангара, которые у нас в стране строят тысячами, но все равно каждый раз нужно согласовывать. Ну что ж, нужно так нужно, сделали и это. Идем дальше: государственная экспертиза.

— А там что надо согласовывать?

— А все то же самое, только уже не по отдельности, а целиком. И берут за это от 20 до 40 процентов от стоимости изыскательных работ, но не менее 100 тысяч рублей. У тебя голова еще не закружилась?

— Закружилась. А что за изыскательные работы?

— Ну, например, просверлить в земле девять дырок. Каждая двенадцать метров глубиной.

— На сорока сотках? Зачем?!

— Ну, не знаю. Почвы проверить. И вообще. Вдруг там магма. Или нефть.

— Так вы ведь уже для «Акта выбора» брали справку, что нет там нефти.

— Так я ж говорю: то было по отдельности, а это целиком. Госэкспертиза.

— Вы бредите?

— К сожалению, нет.

— Хорошо. Я правильно понял? Вы узнаете, сколько стоят эти работы, а государственные конторы выполняют их для вас за 20–40 процентов от стоимости, но не дешевле 100 тысяч рублей?

— Нет, неправильно вы поняли. Я за свой счет выполняю все эти изыскательные работы, трачу на это тысяч двести-триста, а государство только смотрит на акты выполненных работ, говорит: «Все правильно» — и берет за это от 100 тысяч рублей и выше.

— На лапу?

— Я ведь уже сказал: взятки — вчерашний день. Все по закону.

Госэкспертизу Анатолий Аввакумович пока не прошел. Вернее, так: когда оставалось уже совсем чуть-чуть, случилась путинская реструктуризация, министерства стали превращаться в агентства, и процесс завис на восемь месяцев. Когда же дело снова сдвинулось с места, кончились три года действия «Постановления о предварительном согласовании» и пришлось начинать заново. А потом случился кризис. У Афоненко кончились деньги, а главное — силы. Но даже если бы он прорвался сквозь госэкспертизу, это был бы еще не конец. Следующий номер программы — согласование техусловий. Знаете, что такое техусловия? Тогда лучше вам и не знать. Затем разрешение на строительство и наконец-то долгожданная стройка.

— Точку ставить можно?

— Рано еще. Когда ты все это построишь, к тебе снова придут все проверяющие, чтобы убедиться, что ты все построил правильно. Снова время и деньги. Наконец «Акт ввода» подписан и можно работать, отвлекаясь только на проверки.

— Это которые кошмарят бизнес?

— Да чего там они кошмарят? По сравнению с тем, что нужно пройти бизнесу, чтобы стать бизнесом, это — так, мелочи жизни.

Если бы шесть лет назад Анатолий Аввакумович построил свой завод, сейчас он бы делал не обычные рамы и двери, а первоклассные стеклопакеты. Мы бы уже наверняка знали его бренд. Количество рабочих мест в его бизнесе увеличилось бы в несколько раз. Вместо этого он долгие годы бьется головой в бумажный потолок. Сейчас Анатолию Аввакумовичу 62 года. У него грустная улыбка и глаза смертельно выдохшегося пассионария. Такие лица я буду видеть в этой командировке слишком часто. И пойму, почему Валерий Солонбеков начал наш разговор со слов: «В стране нужно срочно объявлять чрезвычайное экономическое положение!»

Бред сивой кобылы

Валерий Солонбеков — один из главных «заговорщиков». Краткая биография: родился в райцентре Конаково, до перестройки работал наладчиком на местном заводе «Электроприбор», потом уехал в Москву делать бизнес, вернулся на родину, открыл несколько магазинов и кафе. К 2000 году от торговли его стало тошнить, и он решил снова стать наладчиком, только теперь уже не на заводе, который рухнул, а в качестве заместителя главы администрации Конаковского района. Солонбеков стал налаживать местную экономику.

В составе команды единомышленников принял активное участие в создании известной теперь на всю область промзоны Редкино. Даже при той логистике, которую описал гражданин Афоненко, Солонбекову и его коллегам удалось затащить в нее нескольких крупных инвесторов, в том числе и зарубежных. Но к 2009 году от работы с таким низким КПД Валерия снова стало мутить. Не выдержал, ушел.

Кто он теперь? Живой человек. Перевалил за сорок, имеет приемлемый уровень благополучия, свободное время, связи, жизненные силы, а главное — понимание того, что страна стремительно идет в тупик. Собственно, сдетонировал Солонбеков не столько от слов президента России, сколько от июльских откровений вице-президента США Джо Байдена, суть которых Валерий понял так: не надо трогать Россию, пусть тешится своими великодержавными игрушками, главное — чтобы она не менялась, и тогда через 15 лет ей пипец.

И после этого вдруг — медведевское «Россия, вперед!». Солонбеков воспринял это как шанс и сделал первый шаг. Когда он вышел на «РР» и стал объяснять что-то про Максатиху, фермеров и вертикаль роста, мы сначала решили, что перед нами неисправимый провинциальный романтик.

— Да я знаю, что несу романтический бред, — заставил прислушаться к себе Валерий. — Но ничего, кроме романтики, нам тут не осталось. Все лучше, чем заживо похоронить себя в суровой реальности. К тому же каждая идея проходит три стадии: «бред сивой кобылы», «что-то в этом есть» и «дураку понятно». До сих пор все сивые кобылы, на которых я делал ставку, побеждали.

Любимое слово Солонбекова — «движуха». Употребляется в родительном падеже вместе со словом «нет».

— Сегодня каждый гниет в той нише, которую успел занять в 90е, — считает этот любитель горного трекинга и высоких скоростей. — Торговцы уже блюют от своей торговли, мелкие производители не могут стать средними, средние — крупными, крупные — транснациональными. Молодежь заполняет либо тюрьмы, либо офисы, она не идет в бизнес, потому что нет высвобождающихся снизу ниш. Люди бьются головами о потолок, люди не могут реализовать свои амбиции, в стране нет движухи, а без нее не будет ничего — ни роста, ни модернизации. Хотите правду — почему я ввязался в этот проект? Нет, за державу мне не обидно. У меня абсолютно прагматичная мотивация. Я хочу построить свой «маленький свечной заводик», даже несколько. Сейчас я, как тот же Афоненко, на арендованной площади потихоньку поднимаю рухнувшее в Конакове фаянсовое производство — просто не могу смотреть, как разваливается завод с двухвековой историей. Но если бы в стране был другой экономический климат, я мог бы делать это гораздо быстрей и успешней. У меня есть для этого деньги, амбиции, бизнес-план. Но как-то так получается, что единственный способ решить такую мелкую задачку — это дойти до самого верха этой гребаной вертикали. В одиночку это нереально, но людей, которые думают так же, как я, оказывается, много. Вот мы и решили пробить еще одну вертикаль — не власти, а роста.

Захолустный райцентр Максатиха, имя которого в Тверской области уже стало нарицательным, представляет собой зрелище не слишком веселое, но и не самое печальное. На 18 тысяч жителей района есть целых два фанерных завода, что по нынешним меркам неплохо. Один делает фанеру качественную и дорогую, другой — плохую, но дешевую. На одном действует сбалансированная система управления, на другом все держится на энергии и сильной руке крепкого хозяйственника. Когда энергия иссякнет, заводу кранты, потому что авторитарная система не способна рождать новых талантливых управленцев. Таких предприятий, управляемых по принципу «завод — это я», в России слишком много. Лет через десять-пятнадцать, когда эти «я» отойдут от дел, начнется серьезное испытание для российской экономики. Солонбекову и его друзьям очень хочется, чтобы Россия, которая пока больше напоминает завод второго типа, превратилась в завод, где делают фанеру хорошую и дорогую. По их мнению, это пока еще возможно.

Почему для своего эксперимента эти люди выбрали именно Максатиху? Ответ первый — случайно. Просто там главой района стал молодой приятель Солонбекова. Он предложил ему стать своим заместителем, но сытый по горло такой работой Валерий предпочел корочку советника на общественных началах. Стал ездить по району, инвентаризировать возможности, нашел множество людей с амбициями — мужественных фермеров, живых чиновников, мелких производителей — и пришел к выводу: единственное, чего не хватает Максатихе для рывка, — это принципиально иная логистика управления.

— Если просто грамотно настроить систему, одно это имело бы колоссальный эффект при минимуме затрат, — считает Валерий. — Но все главные конторы по настройке в Москве. А там это никому не нужно. Знаете, в чем главная проблема страны? В том, что в ней катастрофически не хватает людей, которые хотят ставить цели и их достигать. Большинство предпочитает вариться в процессе и готово играть в эту порочную игру бесконечно.

Фермеры уходят в партизаны

Фермер Евгений Северов из деревни Починок вчера отвез свое парное молоко на молокозавод и сдал по девять рублей за литр, почти по себестоимости. А сегодня повез молоко в местную школу, уже по 37 рублей за литр. Но не свое, а заводское, пакетированное, бесполезное. Северов выиг рал тендер на поставку детям молочной продукции, но доставлять им дешевое и полезное молоко, творог, сметану собственного производства он не имеет права: нет сертификата. В итоге в убытке и он, и государство. Зато подсчитывает сверхприбыли молочная отрасль, которую в этом году окончательно монополизировали несколько крупных компаний, после чего закупочные цены на молоко по всей стране обрушились.

— А чего, трудно сертификат получить?

— Не трудно, а невозможно. Для этого мне придется строить собственный молокозавод. Требования к молочному производству одни, что для меня, что для «Вимм-Билль-Данна».

— А вдруг вы детей кишечными палочками накормите?

— Да они его там все равно кипятят, хоть мое, хоть заводское. А если накормлю, мой бизнес рухнет, а меня в тюрьму посадят. Разве этого недостаточно, чтобы человек сам себя контролировал? Зачем еще эти сертификаты, непонятно.

Недавно к Северову пришли сразу шесть человек с папками и серьезными лицами. Комплексная проверка

Современная наука вслед за религией приходит к выводу: смерть — это не конец, а скорее переход из одного состояния в другое. Научные приборы фиксируют — за телесной смертью что-то есть.
Российские ученые сделали уникальное открытие: после смерти энергетика человека не исчезает еще в течение нескольких дней, а её характер напрямую связан с причиной смерти.
Академик Наталья Бехтерева уверена: видения людей, переживших клиническую смерть, это не галлюцинации.
Нир Абужан, обычный житель Тель-Авива, испытал клиническую смерть, прошел Высший суд и вернулся обратно. Удивительная история, советую посмотреть в конце поста.
Мои переживания в результате автокатастрофы во многом совпали с описаниями Нир Абуджана.
Исповедь человека перед смертью и после смерти различаются как день и ночь. Советую посмотреть!





Читай и смотри далее ИСПОВЕДЬ ПОСЛЕ СМЕРТИ

Николай Амосов:«Мне, в общем, наплевать на смерть!»
00:00, 20 декабря 2009 добавить комментарий

Разговор с Николаем Михайловичем Амосовым запомнился мне по двум причинам. Во-первых, мне удалось, наконец, преодолеть в себе некоторую робость и внутренний зажим по отношению к этому великому хирургу и чудесному человеку. И не потому робел, что он был директором Института сердечнососудистой хирургии, профессором, академиком, лауреатом Ленинской премии, Героем Социалистического Труда. Не потому.


Фото: Униан

Просто впервые я снимал Амосова еще в далеком 1974-м, и хорошо помнил все эти леденящие душу предупреждения сотрудников о его крутом нраве, требовательности и бескомпромиссности в работе. Да я и сам видел, как во время очередной операции на сердце он кричал и в ярости бросал об кафельный пол не тот или не вовремя поданный ему хирургический инструмент. Зрелище, я вам скажу, не для слабонервных!.. Его боялись ужасно! Но в то же время безумно любили и столь же безумно им гордились. Больные, кстати, тоже.

И вторая. Когда мы, после интервью, уже шли с ним из больницы на выход, он, со своим характерным волжским оканьем, сказал мне: «А вы знаете, Анатолий Давидович, мне с вами было интересно!..»
Его уже семь лет нет с нами. Зато его рецепты и наблюдения, высказанные в интервью 10 лет назад, и сегодня важны и актуальны.

Николай Михайлович, в своей книге вы пишете, что люди различаются между собой по способности переносить напряжение…
Это главное, главный параметр. Главное отличие людей – по способности напрягаться. А уж потом идут главные потребности: у одного лидерство – вот, будет вождь, у другого собственность – будет стяжатель, третий любопытный – будет ученый. А четвертый – альтруист, самая редкая среди лидеров квалификация, так сказать. (Смеется.) Из него будет герой!

Герой из альтруистов?
Да! Из альтруистов – герой. Не герой в буквальном смысле – что он дерется, а это создатель идеологии, создатель религии. Вот такого масштаба.

А что делать остальным? Слабым личностям?
Слабым личностям остается только подражать и работать! Что им остается?

Может можно как-то подкорректировать?
Да, воспитанием. Воспитанием.

А можно ли так сказать, что вот та социалистическая модель, в которой мы с вами в ХХ веке жили, массу усилий направила на то, чтобы укрепить в человеке его биологическую потребность подчиняться и всячески подавляла потребность быть лидером?
Ну, социализм у нас примерно таким и был. Социализм требовал, в основном, подчинения. Инициатива не развивалась, инициатива была наказуема. Поэтому требовалось подчиняться. Считалось, что вот есть партия, а в партии есть Политбюро, элита, а в элите есть этот самый генсек. Вот и хватит того, что он генерирует идеи, а все остальные должны слушаться и подчиняться.

Я, наверное, сейчас упрощу до некоторой степени. Но выходит, что капитализм – это общество, более удобное для сильных личностей?
Несомненно.

А социализм – для слабых?
Несомненно. Когда-то давно, когда появлялись идеологии, было две гипотезы. Первая гипотеза была выдвинута слабыми – что все люди одинаковы. Действительно, все, все одинаковое.

Физиология?
Да! И, следовательно, идеология должна быть такая, что всем надо давать поровну. Вторая идеология говорила: извините, но работоспособность людей совершенно разная. Пусть каждый работает на своем поле и получает все, что заработает. Это породило капитализм.

И куда же нам сейчас со всем этим двигаться?
Мы переживаем революцию. Но я бы сравнил две революции – я еще застал кончик той революции, 1920-й, 1921-й, 1922 годы я еще помню более-менее хорошо. В той революции тоже было колоссальное падение! Все тоже развалилось. Экономический кризис. Партий было сначала много. Но там выдвинулись большевики, которые возглавили идею железной дисциплины. Там была власть, там были люди, которые не только верили в идею, но и могли исполнять ее. В теперешней революции ничего этого нет. Поэтому теперь вся революция, падение всего этого дела в пределах нашей страны – оно может затянуться надолго.

Но неужели другого пути, кроме вот той железной диктатуры, которую продемонстрировали большевики после 1917-го года, для выхода из кризиса у нас нет?
Чтобы революция могла быстро перейти в другую систему, нужна сильная власть. Без сильной власти быстро это перевести нельзя. Я не говорю, что у нас уже все потеряно и нам, кроме как возвращаться к коммунистам, больше никак нельзя. Мы, конечно, не вернемся к этому и возвращаться нам не нужно. Но и рассчитывать на быстрый эффект уже нельзя. Вот китайцы это переживают эволюционным путем. Эволюционно это произойдет и у нас.

Ну, что ж, будем ждать!.. Может, Америка нам поможет. Хотя нас всегда учили, что однополюсный мир – это обычная монополия, но только в мире мировой политики.
Правильно учили. Правильно.

И чтобы уравновесить и шансы, и возможности, и влияния разных стран, нужно иметь еще один центр, каким в свое время был Советский Союз.
Мы уже пережили этот двухполюсный мир. Мы жили в нем 50 лет, мы жили и все ждали, что на нас атомная бомба упадет. И поддерживали всякую смуту во всем мире. И таким образом, никакой стабильности в мире не было. Все дело в том, что я, будучи поклонником биологической идеи в человеке… Понимаете, в стае всегда должен быть один вожак. Когда заявлялся второй, его изгоняли. И тогда в стае вновь воцарялись мир и благополучие. А когда в стае, а сейчас мир – именно стая государств, потому что глобализация – это объединение в глобальном масштабе экономических, технологических, культурных и всяких…

Двадцатый век!
Да!.. Тем более что однополюсный мир, будь этим полюсом Сталин или Гитлер, – это было бы одно, а однополюсный мир, когда главным полюсом является высококультурная и демократическая в своей основе страна, где признаются все эти самые права и все прочее… Как ни говорите, все-таки двести с лишком лет они держатся.

Это вы о Соединенных Штатах Америки?
Да, конечно. Когда мы говорим об однополюсном мире, сейчас только один кандидат. Ни у кого никаких шансов даже близко нет. То есть Европа могла бы иметь такие шансы, но она не способна к объединению. Да и нет у нее потенции, чтобы занять лидирующее положение. Когда мы имеем главный полюс в лице Соединенных Штатов, то это как раз то, что надо. В стае есть вожак, он справедливый, более или менее гуманный, хотя, как всякого вожака, его, конечно, заносит и он не всегда бывает справедливым, но статистически все-таки это так.

А вам, родившемуся в великой России, русскому человеку, не обидно все это осознавать?
А я никогда не преувеличивал великий русский народ. И уж тем более никогда не преувеличивал российскую государственность. Так как, собственно говоря, и очень многие интеллигенты, российские интеллигенты никогда не преувеличивали, мол, «ах, Россия – это такая прогрессивная великая страна!» Я этого никогда не преувеличивал, потому что элементарное сравнение того, кто, какая нация что сделала в истории, показывает, что, извините, славяне генетически далеко не первый сорт. Говорить, что они не имели возможности проявить себя – это, извините, неверно, потому что славяне тоже существуют две тысячи лет, могли бы проявить. А не смогли, не проявили! Значит… не первый сорт. Поэтому у меня никогда не было даже тени какого-нибудь российского шовинизма. А советская Россия и Российская империя была уже явно… ну, как коммунисты говорили, «тюрьма народов». Так она такой тюрьмой и была!

Так и на свободе оказалось несладко!
Правильно! Только тут есть одна большая разница. Но когда национальное коренное меньшинство где-нибудь, в какой-нибудь маленькой республике совершенно ушло на задний план и объявление независимости ведет только вниз – это одно. А другое дело, когда это касается Украины, мощной, все-таки потенциально мощной страны, где, несмотря на все притеснения, сохранился язык, где не очень богатая культура, но все же какая есть, была. Поэтому здраво и по уму рассуждая, я считал, что, действительно, Украине более выгодно отделиться, ведь в современных условиях нахождение в составе России ничего хорошего ей не обещало. Хотя я совершенно твердо, трезво понимал, не так, как националисты, которые… Помните, были такие бумажки, что одна треть золота… Дай только нам и мы тут сразу!.. Господи, а я это знал, знал, что это чушь полная! Но все-таки потенциальные возможности обращения в Европу были. И они действительно обещали больше возможностей, чем нахождение в составе России. Поэтому я так, разумно рассудив, считал, что действительно это благо для Украины – отделиться. Отделились – и слава богу!

Кстати, Николай Михайлович, а в Бога вы верите?
Вера в Бога заложена в человеке биологически! Биологически заложенная потребность. Вот эта потребность в подчиненности, потребность в авторитете. Для многих абсолютно необходимая вещь.

И для вас необходимая?
Нет, мне не надо.

Один мудрый человек как-то сказал: «Сущность всякой веры состоит в том, что она придает жизни такой смысл, который не уничтожается смертью».
Угу!.. Все правильно.

Вот, вероятно, тот биологически заложенный в человеке страх смерти, страх собственного уничтожения является одним из самых важных мотивов веры в Бога.
Страх смерти биологически не заложен. Потому что понятие смерти появилось, когда родился «человек разумный». Когда он начал моделировать все и исследовать причины, следствия и все такое. А пока он был на уровне собаки, он не знал о смерти.

Но мы-то об этом уже знаем!
Хе!.. (Усмехаясь.) Я вооружен своей философией и мне, в общем, наплевать на смерть. Потому что в теле у нас заложена очень хитрая биологическая вещь: когда круг очень сжимается и когда кровообращение уже плохое, то действует животный рефлекс. Человек становится равнодушным к смерти. Это… Да-да-да!.. Представьте себе. Ну, у нас же тысячи людей поумирали в реанимации после операций. И мы не видели, чтобы человек говорил: «Ой, я умираю! Спасите меня!». Ничего подобного. Он тихо спокойно умирает, никакого протеста он не выражает.

Тьфу-тьфу-тьфу!..
(Смеется) А чего, милый мой? Так это же благо! Благо, что не надо бояться смерти. Расстрела надо бояться, а смерти естественной бояться не надо!

А старости? К ней-то ведь точно готовиться надо. Вот говорят: готовиться к старости – это значит запастись ядом.
Ну, это что-то не оправдывается. Очень редко старики кончают самоубийством, даже имея яд. Вот у меня был друг – профессор Федоровский, хирург известный. Он умирал у меня на глазах, у него был рак. И он говорил: «Коля, я ведь уже приготовил…» Жена у него умерла и старость была довольно несчастная. «У меня есть, приготовлено это все. Но я уже не хочу. Я думаю, что я и так спокойно дойду». Вот такая философия. Я вот слышал это из уст друга.

Так, все-таки, как же к старости готовиться?
Я думаю, что единственный способ пережить старение более или менее благополучно – это продолжать активно работать, поддерживать активную деятельность. Даже если ты знаешь, умом соображаешь, что эта твоя деятельность является просто-напросто тебе для самоуспокоения, для того, чтобы ты был при деле – все равно надо это делать! Потому что как только человек – стареющий человек – откажется от какой-то активной деятельности, ссылаясь, мол, я уже старый, мне уже все равно, вот тут он и пропал. Готовиться надо в том отношении, что нужно обязательно искать точку приложения своих сил к чему-то и заранее готовить какие-то… м-м-м… плацдармы, на которых ты можешь еще чего-то делать. Вот я занимаюсь всякими философскими проблемами – я же ведь не заблуждаюсь, что кому-то эти проблемы нужны, господи, боже мой! И чего я кому могу рассказать – я ж не дурак, в конце концов. Но мне это интересно, я при деле. Поэтому я после 85-ти лет включился в Интернет – и все такое.

Но, к сожалению, старость в наши дни чаще всего выглядит несколько иначе.
Ой, не говорите! Не говорите! Это страшно!.. (Эмоционально продолжает) Чего ж я занимаюсь этим всем, чего я истязаю себя с гирями, да со всякой всячиной! Так сказать, своим экспериментом. Вот я ведь испытал, когда после 80-ти лет почувствовал, что мне стало тяжело ходить. Тяжело ходить… Вот тогда, шесть лет назад, я и придумал этот эксперимент и увеличил свою физическую нагрузку в три раза. Довел ее до трех, до четырех часов с гантелями и со всем таким. Но, к сожалению, меня подвело то, что у меня уже тогда было больное сердце, у меня уже тогда был стимулятор, и тогда был порок сердца. И я вижу, что я опять хожу плохо. Ну, что, думаю, видно уж теперь ничего не сделаешь. В конце концов, я уже устал, и вообще мне на это наплевать, ведь умирать не страшно. Но потом я решил: «Так, а что? Может, еще надо, может, еще разок? А может, сделать еще заход?». И вот, буквально четыре месяца назад, я опять превозмог себя и решил продолжить эксперимент. И снова увеличил физкультуру, и снова начал бегать, и снова начал тягать гири тысячу раз, эти самые, пятикилограммовые. И старость опять отступила. Не настолько, как по первому заходу, но опять отступила. Вот таким образом эксперимент продолжается, и мне это очень интересно!..

Смысл человеческой жизни  творить любовь.

Бог есть любовь.

Творец создал все с любовью.

Жить с любовью, значит подражать богу.

Творить любовь это, во-первых, любить творца,

во-вторых, любить всех и все,

в-третих, любить себя.

Зло есть не любовь ( ненависть и равнодушие ).

Зло побеждается любовью.

Защищаясь от зла имей щит из любви к нему.

Поверженный тобой плод любви твоей.