Версий выбора имени для меня новорожденной собственно две – мамина и папина. Мама говорит,
что просто хотела найти не очень затасканное и потрёпанное имя на просторах
нашей в то время бесцветной страны. Папа же утверждает, что ему был Знак)))
Когда я малюсенькая и фиолетовая лежала в кроватке, а надо мной склонились родители,
озадаченные поиском моего имени (а то не было у них девяти месяцев времени))),
по радио транслировали (тогда это так называлось) передачу про Жанну Д’арк. И
мой папочка решил, что это, то, что нужно! Решили, пришли к согласию, назвали.
«Как корабль назовёте, так он вам и поплывёт» - гласит народная мудрость. И вот
у вполне заурядной внешности девочки нарисовалась такая непростая,
нетривиальная, местами травматическая и пока совсем негероическая судьба (и родина
у девочки не Франция, а Украина со всеми вытекающими отсюда последствиями).

Детство, если о нём вспоминать, не представляется мне упорядоченным видеорядом, а выскакивает фрагментами, как маньяк из-за кустов глухой ночью. Новый год в детском садике.
Воспитательницы меня любят, но самая козырная роль Снегурочки в спектакле всегда достаётся белокурой девочке с длинными волосами, а у меня короткие и тёмно-русые, беда…К счастью
для всех неблондинок и недевочек, в постановке есть еще роли, ведь все родители
хотят видеть своих чад на подмостках пусть и детского, но театра. И вот эти
самые, мной любимые и уважаемые воспиталки предлагают мне роль…Бабы Яги!
Нормальная альтернатива Снегурочке?! Она же, такая вся красивая, в бело-голубом
костюмчике, отороченном белым пушистым мехом, у неё самая распрекрасная шапочка
и белокурые косички, и что самое главное, с ней в связке играет сам Дед
Мороз!!!!!! А мне Баба Яга! Нормально? Может такое выдержать детская психика?! Я держалась, как
Жанна Д’арк на костре, чтобы не расплакаться перед всей группой, а когда
увидела насмешливые ухмылки на рожицах моих врагов, решила, что это будет самая
потрясающая Баба Яга из всех, что видел мир! И тут мне фортуна улыбнулась в
виде моих же воспиталок: «Жанночка, это не просто Баба Яга, это современная
Баба Яга, мы наденем тебе парик, сделаем тебе макияж и наклеим искусственные
ногти!» О, это был экстаз! Надо было видеть в это время «снегурочку»! И у меня
таки был и парик, и макияж, и искусственные ногти изумрудного цвета, и
потрясающий костюм, сшитый моей замечательной мамой. И я таки была самой
офигительной Бабой Ягой, до такой степени, что даже САМ Дед Мороз изъявил
желание со мной сфотографироваться!

Я была неординарным ребёнком – с одной стороны меня ставили в пример, как дисциплинированного воина (папа будил в 6 утра, и при любой погоде гнал и меня и мою старшую сестру на стадион, что не могло не сказаться на моём восприятии мира), а с другой стороны – я уже была бунтарём против той загнивающей, тухлой, но еще сильной системы подавления личности
(пусть и на подсознательном уровне). Однажды, я заставила выучить всю группу
детского сада слова шедевральной, как мне казалось песни «Мурка» и мы орали её
двадцатью детскими сильными и жадными до похвал голосками. Родители тут же были
приглашены на конфиденциальный разговор с воспитательницами. И мама сказала
папе: «Я говорила тебе, не включай так громко магнитофон!».

Канун какого-то праздника. Мне срочно нужно сделать маме подарок, естественно, своими
руками. Мне лет шесть, сестре 12, она уже взрослая и ходит в школу, где на
уроке труда их научили делать графические оттиски на кусках линолеума. Вау! То,
что надо! Сделаю мамочке мишку. Сестра, конечно, показала, как делается это
произведение искусства, но настоящему маэстро нужен покой и сосредоточение. И
вот я остаюсь дома одна. Сажусь за стол, раскладываю инструменты: квадратный
кусок линолеума (полотно будущего шедевра) и перьевую ручку с деревянным
держателем (короче, деревянная палочка, а в основание вставляется вверх ногами
металлическое очень острое перо) им я и буду вырезать свою картину. Этим
перевёрнутым пером и надо было скользить по поверхности «дубового» линолеума,
рисуя медведя. У меня всё получалось ровно до момента изваяния карманчика (вот
нафига медведю карман?! Ни один взрослый не ответит! А мне надо было кровь из
носу! И еще на этом кармане цветочек, блин!). Перо зашло как-то вертикально и
не хотело двигаться дальше. Но детская любовь и настойчивость преград не видит:
язык высунут от напряжения, голова практически лежит на столе и тут перо
прорывает тугую поверхность «дубового» линолеума, вырывается с другой стороны с
бешенный ускорением и как нож в масло влетает в глазное яблоко. Моё глазное
яблоко. Страшно? Ха, я даже не заметила, я была поглощена процессом! Только
через какое то время, когда из глаза начала капать кровь на стол и зрение
перестало быть таким чётким, я пошла в ванную и офигела! Картинка была та ещё –
половина лица залита кровищей, которая хлещет из глаза, страшно! А мне шесть
лет и я дома одна....
...Ну конечно,тут же откуда-то появилась всемогущая мама, которая почему-то не наругала меня,а действовала быстро и чётко как боевой генерал: быстро нашла машину, повязаламне повязку на глаз (что мне очень понравилось) и умчала в Охмадит (детскаяцентральная больница по всем заболеваниям с хорошими врачами). Потом я помню,мы ехали обратно домой и мама всю дорогу говорила, что тушь плохого качества,слезятся глаза постоянно из-за неё. А вечером, когда папа пришёл с работы, мамасказала: «Звони кому хочешь, но спаси ребёнку глаз, найди это лекарство». Папа как-то странно посмотрел на маму и достал свою личную записную книжку, в которой превалировали женские имена. Потом он долго звонил, но через два часаон привёз какие-то ампулы, и мне спасли глаз. Но в садик я ходила с повязкой,как пират еще недели две и все мне завидовали, а когда проступала кровь набелой ткани, все уважительно перешёптывались…Зрение до сих пор у менястопроцентное.
Папа хотел мальчика, а вместо него по столичной трёхкомнатной квартире носились две девчонки.Я была более мальчиком, чем моя старшая сестра (по крайней мере, в детстве). Я разбивала себе коленки, локти, губы, играла в козаки-разбойники, натягивала с мальчишками верёвки на дорожке, по которой взрослые возвращались с изнуряющейработы домой и падали, цепляясь в темноте за невидимую преграду. Била тех, кто обижал маленьких и слабых, била подлых, трусливых и ябед, короче говоря,восстанавливала справедливость в отдельно взятом районе. Была пацанкой, папиной доцей. Папик всячески поощрял во мне растущую силу духа, смелость, дерзость ивоинствующий крутой нрав, и у меня такое впечатление, что он свято верил, что при правильном воспитании из меня может вырасти отличный парень.
Мы в деревне упапиных родителей, за столом в летней кухне собралась многочисленная родня спапиной стороны, обедаем, значит. Бабушка выносит огромный чугунный казан с борщом,миску с пампушками, натёртыми чесноком, кусище свежайшего сала и запотевший бутыль самогонки. Мужики разлили огненную воду по гранёным стопкам, нарезали ломтямидушистую еще теплую буханку чёрного хлеба, сверху положили по куску сала и…:«Мамо, а дэ ж хрен??!!» Бабушка метнулась,и тут же появился хрен, замечу, своего производства, не магазинный (кто в курсе, тот поймёт). Мужики завершили совершенную картину закуси мазком красного хрена, и тут меня чёрт дёрнул: «И я так хочу!». Бабуля попыталась попустить слишком рьяного ребёнка: «Воно ж пэчэ дужэ, дытыно!», это было сказано зря))) «Да я хоть ложку съем, ничего не почувствую, подумаешь, хрен какой-то!», сказала я, схватила ложку (слава Б-гу, не столовую), зачерпнула хрен из банки и засунула в рот с видом опять-таки Жанны Д’арк. И тут мир взорвался красным! Нёбо обожгло так, будто бы я засунула в ротовую полость кочергу, которой бабушка мешала угли в печке, а после этого прополоскала рот серной кислотой. Дыхание застряло где-то в области солнечного сплетения и никак не хотело подниматься выше, от этого лицо покраснело, покрылось испариной и,по-моему, раздулось. Сквозь обильные слёзы, застилающие мои выпученные глаза, я смотрела на родню, которая хохотала так, что все собаки в селе завыли дурными голосами. И тут я увидела папу, он не смеялся, он просто смотрел на меня,протягивая в руке стакан холодной воды. Я вспомнила, чья я доця, вытерла слёзы,проглотила хрен, демонстративно зачерпнула еще одну ложку и спокойно её съела, обводя торжествующим взглядом весь стол. Встала и на выходе из кухни небрежно бросила в тишину: «Чё-то хрен какой-то слабенький в этом году». Добежав дососедского колодца, выпила три ведра холодной воды и два вылила на голову,чтобы вернуть нормальный цвет лицу. А вечером, сидя под яблоней, папа обнял меня и прошептал на ухо: «Ну, ты даёшь, дочь!» И я сидела такая вся гордая идовольная.
Вообще,подсознательно, я чувствовала, что папа хотел сына, а не меня, поэтому всячески пыталась доказать, что я лучше, чем какой-то там сопливый пацан, бегающий с дурацким пластмассовым пистолетом и собирающим таких же дурацких и абсолютно бесполезных пластмассовых солдатиков. Поэтому я коллекционировала (а не собирала, что они грибы какие-то, что ли?!) спички. Разные коробки, с разными наклейками, разных размеров, с разным цветом серы. О, это была грандиозная коллекция, и я ею очень гордилась! Куда она подевалась – ни фига не могу вспомнить))))
Когда все спичечные коробки были скуплены, обменяны и украдены, и мою коллекцию можно было назвать одним только словом «совершенство», я поняла, что детство закончилось, пора становиться «взрослой» и записалась в кружок дзюдо, но это произошло позже и это отдельная история.

Бывало,что, встречаясь с друзьями на весёлой попойке, кто-то начинал вспоминать свои школьные годы и, заканчивая эти душещипательные и сердцеразрывающие сольные аудио-мемуары, говорил: «Да, это было классно, вот сейчас бы вернуться в те годы!», я вздрагивала, как при ударе шипастым хлыстом по голой части внутреннего бедра! Никогда, никогда я не хотела «вернуться» в «те годы»! Не знаю, как кому, а для меня это был сплошной кошмар и непрекращающаяся война. И дело не в том, что я не любила учиться, нет, как раз училась я хорошо и любилаэто дело, впитывала всё, как губка (в аттестате у меня две тройки – по алгебре и геометрии, но это просто из-за того, что моя сущность до судорог в теле не воспринимала эти все интегралы, дифференциалы, аппроксимации). Вся проблема была в том, что я была личностью с собственным внутренним миром, со своими шкалами принципов и сводами правил поведения, которые мои некоторые учителя непросто не признавали, но и всячески пытались сломить меня. Оскар Уайльд сказало днажды: «Каждым своим неординарным поступком мы наживаем себе врага. Чтобы завоевать популярность, надо быть посредственностью». Я посредственностью не была и не хотела слиться с серой бездумной массой. Поэтому меня ожидала проверка на силу духа, на выносливость, на вшивость. Изо дня в день. Теряя на этой войне один за другим людей, которых я ошибочно и по молодости наивной считала своимидрузьями – это, реально, было страшно…Потому что, переть против (пусть имнимых), но, типа, авторитетов было бесполезно и бессмысленно, как разгребать сугробы в пургу. Но не делать этого – значит признаться себе в том, что ты –тварь дрожащая и права не имеешь…Итак, школа.

Самое хорошее и светлое воспоминание о начальной школе связано с одним человеком – моим классный руководителем – Устименко Оксаной Эдуардовной. 1 сентября, когда за руку (а по-другому не получалось) мама привела меня в школу, первым, встретившим меня человеком, была она. Оксана Эдуардовна сразу как-то располагала к себе, хотя и была молоденькой (это я даже тогда понимала), хрупкой девушкой с шикарной гривой темных курчавых волос. Но при всей этой мнимой нежности, чувствовалась огромная внутренняя сила, как у здоровенного мужика-рестлера. Через какое-то время, когда я её любила и уважала, как вторую старшую-сестру-маму, нам сообщили, что Оксана Эдуардовна больше не будет преподавать – она уезжает к своему мужу, который служил в Кабуле. Я была потрясена до глубины души!!! Вот это женщина! Вот это любовь! Поехать клюбимому в самое пекло – вот это да!!! (на самом деле, я не знаю, правда ли всё это, но надеюсь, что может быть, Оксана Эдуардовна прочтёт когда-нибудь эти строки и расскажет все подробности своего исчезновения). Но это событие для меня стало отправной точкой бэд-трипа из мира беззаботного детства в жестокий и несправедливый мир взрослых. На смену О.Э. пришла толстая и противная пупырчатая жаба (хоть убейте, не помню ни имени, ни фамилии, у меня так бывает– человек настолько мне омерзителен, что память пытается стереть все файлы, касаемые этого существа). И это жабоподобное помимо классного руководства вело у нас продлёнку. Кто не знает, объясню – после этих нудных, положенных расписанием средней школы уроков, ты оставался еще на несколько часов – делать домашнее задание и только потом вырывался из этого жуткого помещения домой.Чаще всего так делали родители, которые работали допоздна, и у них не было времени после изнуряющей работы еще и уроками заниматься. А кабинет наш находился на первом этаже, и окна выходили на школьный пункт приёма макулатуры (еще одно совковое добровольно-принудительное занятие), и как раз, когда я корпела над очередным уроком, принесли порцию упакованных брикетов макулатуры, из которой, по утверждению старших комсомольцев страна наша сделает тысячу тетрадей или четыре тысячи рулонов дефицитной туалетной бумаги (про туалетную бумагу они, конечно, не говорили вслух – потому как, наши люди в то время не срали, а только учились и работали на благо страны). А принимали этот хлам мои знакомые из параллельного класса, я вывалилась в окно и праздно болтала с ними (училки не было на месте, наверное, избивала какого-нибудь ученика в учительской) и тут веревка на одном из брикетов порвалась, и всё это бумажное сырьё рассыпалось по асфальту. И среди старых газет и потрёпанных журналов обнаружилось с десяток-полтора календариков. Ну, кто тогда не собирал эти картонные картинки? Мальчишки собрали их и по-джентельменски протянули их мне. В этот момент входит наша каракатища и с порога начинает орать диким дурным голосом «Воровка! Ты воруешь у государства! Позор!». А надо сказать, что я воспитывалась пусть и в рабоче-крестьянской семье, но до смешного порядочной. И такие слова, как «украсть, обмануть, предать» не присутствовали не только в моём лексиконе, но и в моём детском сознании. Поэтому, я была не просто в шоке, мне хотелось умереть на месте от стыда, но перед смертью я хотела вцепиться этой старой твари в яремную вену и залить её зелёной кровью весь натёртый мастикой паркет (думала промолчать, но, перечитав это предложение, не смогла удержаться! Это, вообще,пиздец – натирать паркет мастикой жёлтого цвета! Мне, как бывшему специалисту в напольных покрытиях, это кажется таким же кощунством, как для сомелье высшего класса наблюдать уничтожение Хеннесси ХО залпом, из граненого стакана, заедая его селёдкой с луком!). Трясясь от негодования и возмущения, я бросила эти календарики ей в лицо и вылетела из класса, хлопнув дверью так, что обсыпалась штукатурка. Я бежала домой, а ветер разбрызгивал мои горькие слёзы в разные стороны. Домчавшись домой я рассказала, как раз вернувшейся с этой же школы, старшей сестре Ксюше, что произошло и почему я вся заплаканная и вся такая истеричная. В процессе рассказа, у сестрёнки моей глазки постепенно наливалиськровью. Потом она сказала: «пошли», решительно взяла меня за руку и потащила, упирающуюся в школу. А в то время, сестра моя была не такая, как сейчас. Носила косу и очки, и была довольно примерным ребёнком. Но тут, видать, и её зацепило хамское и абсолютно непедагогичное поведение этой…мягко скажем, женщины. И она, со всей нерастраченной энергией молодой комсомолки ворвалась в класс и при всех детях закатила грандиозный скандал. Мол, да как Вы смеете, и это в стране развитого социализма; мол, это Вам не загнивающая Америка с её расизмом и социальными неравенствами; да как Вас вообще в школу взяли, да Вам навоз из-под свиней выгребать… Красиво так, обосновано и аргументировано, я аж заслушалась. Потом собрала мои вещи и мы, гордо, подняв головы, зашагали прочь из этой обители зла. А вечером, когда мои родители приползли с работы, она в красках рассказала про все это безобразие. И на следующий день в школу пошла уже моя негодующаямама. Правда, она оставила меня в коридоре, но дети – они ведь вездесущие, и через замочную скважину я слышала, как моя мама крыла на чем свет стоит эту«жабью истоту», а та стояла, понурив голову и пыталась оправдаться. Счастью моему не было предела! Справедливость существует! А через некоторое время,когда закончился учебный год, меня перевели в другую школу, вместе с сестрой.

У меня было дико приподнятое настроение – еще бы – ведь школа эта не просто была «новой» для меня, она и правда была построена всего лишь несколько лет назад. Огромное современное строение с кучей кабинетов, огромными коридорами, теплицами. Она была передовой во всех смыслах, и гордо держала переходное красное знамя несколько лет (вот это награда, вот это я понимаю, не то, что какие-то там денежные гранты для развития образования или новые дополнительные компьютеры, или спортивные тренажёры – а ЗНАМЯ КРАСНОЕ! – охренеть можно было от осознания величия и гордости). И вот я прихожу в школу 31 августа, так всегда делали, ну там книги получить, с новым классом (в моём случае) познакомиться, расписание уроков записать, чтобы знать каким количеством уроко-часов вас будут мучать напротяжении четверти. Ну, и, конечно, познакомиться с самым важным человеком,который будет вершить твою судьбу ближайшие годы – классным руководителем. Естественно, что для этих целей я очень тщательно подбирала гардероб. Не моглаже я припереться на встречу с новыми одноклассниками абы в чём! После тщательного сканирования моего шкафа, выбор пал на белую футболочку и джинсовую синюю юбочку. Казалось бы, ой, можно подумать, футболка и юбка – чё тут необыкновенного. Не скажите, во-первых, в то время, само понятие «джинса» - это было, ну как сейчас, наверное, «майбах», «верту» или «коиба», короче, круто, очень круто, потому как, не было в нашей стране джинсы. Вернее, наши фабрики пытались нагло скопировать эту ненавистную коммунистами капиталистическую ткань, но получалось это настолько похабно, что этот плагиат тихо гнил на складах «ЦУМа» и универмага «Украина». А моя мама достала тогда маленький кусочеки мпортного синего джинса и решила пошить мне юбочку с двумя кармашиками на попе. Отличная и моднявая получилась юбчёнка с белой строчкой, и фигня, чтоджинс этот был какой-то осенний и постоянно покусывал меня за то место, на котором красовались эти два кармашика, я мужественно терпела и только тогда я поняла вся глубину непростой и выстраданной многими поколениями истину «красота требует жертв».
Во-вторых, женщины знают, какую важную роль во внешнем виде играют акссесуары. Ты можешь надеть черный мешочек с прорезями для рук и шеи и спокойно вынести из магазина несколько килограмм бесплатного мяса, пару банок красной икры и бутылку коньяка за полторы штуки – никто тебя и не заметит. Но как только к этому неприметному мешочку присоединится длинное, например,серебряное колье с огромной бирюзой, штуки четыре серебряных же браслетов, кольца, серьги и т.д. – всё! Ты в центре внимания, потому как, любят люди у нас новогодние ёлки и всё бестящее)))))))))) Ну, короче, вы меня поняли!
Так вот, к юбочке и футболочке прилагались беленькие гольфики в сеточку со швом сзади, в который была вплетена серебряная нитка и такие же сетчатые летние туфельки! Эти шикарные вещи мне мамочка привезла из Пятигорска, не понимаю почему, но в то время на Северном Кавказе можно было купить таааакие вещи, от которых у столичных наших модниц уши заворачивались. И вот во всей этой красоте я пришла на знакомство с новой школой. По-началу мне показалось, что прошло всё нормально, одноклассники вполне вменяемые, даже подружилась с несколькими, правда, классуха…но это, видать карма. Тётке этой было по моим подсчётам лет 60-ть, не меньше. Носила она старомодный кремпленовый костюм, высоченную прЫчёску (ну, знаете такую, с начёсом и литром лака) и тупоносые туфли с огроменным тяжеленным каблучиной,ооооо, это было нечто! Когда оно передвигалось по коридору первого этажа, мы её слышали, сидя на третьем – это плюс, конечно. Минус – я не помню ни имени, ни фамилии (понятно почему, да?). Через недели две после начала учебного года, был собран родительский комитет. Бедных избранных родителей, опять-же, добровольно-принудительно, сгоняли в класс для того, чтобы решить сколько денег нужно для: ремонта класса (который по идее летом, во время летних каникул ремонтировался за выделяемые специально на это мероприятие деньги); на новыешторы; на планируемые экскурсии; для подарков учителям на 8-е марта, 23февраля, день учителя…..короче говоря, много нужных и важных вопросов надо было решить на этой сходке. А в этом родительском комитете была мама моей уже подружки закадычной Инки Вовченко. И, естественно, на следующий же день мы уже были в курсе всех тайн мадридского двора....
...И вот Инка прибегает разгоряченная такая вся и выпаливает: «Вчера наша дура сказала при всем родительском комитете, что у нас в классе учится девочка, которой место совсем не в нашей примерной школе. Ей на дверь в квартире нужно повесить красный фонарь, чтобы порядочные люди не ошиблись адресом и случайно туда не зашли.Жаннка, она тебя имела ввиду!» Фигасссе, подумала я, за что, люди, за что??? Инка объяснила, в смысле пересказала, что услышала от мамы – мол, НАШИ дети не ходят в джинсовых юбках, а тем более не носят сетчатых гольф со стрелкой, как у проституток, стыд, мол и позор! Ату её, ату! Держите своих ребятёнков подальше от этого исчадия ада и дитя порока! Гос-ди, если бы вы меня тогда видели, не знаю, с какого страшного бодуна, обожравшись какой страшной кислотой можно было увидеть в этом припухлом, узкоглазом существе с двумя бантами порочность…Я не пошла и не пожаловалась маме (насколько я помню), не позвала сестру, которая,став комсоргом класса порвала бы её, её-же орудием – пылкими коммунистическими манифестами и прочими идеологическими штампами. Я просто объявила ей войну.Войну без права на капитуляцию, без пленных и переговоров, войну на поражение –в живых должен был остаться один.


Продолжение следует....
Жанна Komanch ЖаКо