плотник с лицом осиновым
царь поры
помнишь ли ты, как сын его
мёл дворы
как со спины берёзовой
капал сок
вышел красиво, но
запорол соскок
вышел красиво, но
опустевший зал
знал бы, что всё равно
всё равно бы знал
встал бы под флаг, сменивши
венок на шлем
если не ты, то кто
если ты — зачем
выбрал бы мир попроще
обрёл бы мир
зависть помножь на площадь
чужих квартир
старость помножь на годы
в слепой орде
понял, чему учить
но не понял где


всё* (*плюс немного выпечки)
даждь нам днесь
тронул мизинцем и
провалился весь
царство подземное нищих
и воздух их
сам себе и паромщик,
и хлыст, и ситх
сам себя опоясал
цепями кво
вестник с лицом фаянсовым
кто кого

/* январь 2017
https://vk.com/wall-42861309_191 */

напьешься другим колодцем
иди домой
пока не стемнело
пока не попал в ключиц
белеющие капканы

пока жилой
как комплекс, в себя впускаешь
гостей
частиц
упругие столкновения
полусфер
глаза открываются
впитывая сигнал
за каждым углом притаился аполинер
на каждом углу объявление:
пол пропал
опору ищи по стенам
занозам
по
разбитым коленкам встречных бортпроводниц
царица зелёных пляжей
ждёт у сельпо
пока из похода за пивом вернётся принц
удар за ударом
сыплется словопад
возьми мое имя
отчество забери
нас всех научили падать спиной назад
вставать
убеждать
(никто не учил любви)

проснешься наутро
трезвый
с чужой женой
с чужими ногами
голосом не своим
от сахара в ложке чая
всплывает ной
чужими шагами выбежишь из картин

надышишь другое небо
спеши вперёд
напиться
пропасть
пока не забыл ключиц
белеющие бемоли
чернеет лёд
от первого выдоха крошатся кирпичи

июль-август 2015

(с)гнить в лабиринте вымыслов
слов
кустов
(stove - это печь)
листов на сто двадцать речь
о преимуществах книг над червём простой
жизни горит, как пух
я бы мог залечь
рыбой на дно
сковородки и говорить
в брызги шипящих жирно вставляя крик
о бесполезности пользы
осела прыть
если не помнишь путь - создавай ярлык
сбрось на рабочий стол
антресоль
верстак
(duck - это утка)
скука тебя дери
жми
продолжай жевать
перегной
табак
снег
пастилу дверей
вермишель перил
выпил
украл тюрьму
укротил ежа
вышел из чувства такта и был таков
(shroud - это пелена)
я бы мог лежать
к плоскости голосов под любым углом
и под любым предлогом
назло узлам
связи летит безрадостное письмо
сам мол козёл и сам не умеешь нам
быть пусть не рычагом
так хотя б плечом
чонкиным на вменённом тебе посту
совесть сутулым трупом стоит в дверях
(stool - это табурет)
коротит версту
всякое упрощение словаря
всякое умножение пустоты
на социальный фактор
сто шесть на null
шествием рыб примят
я бы мог застыть
и притвориться выпавшим из лекал
но поднимаюсь снова и волоку
сломанный смех
как ногу
рябит бетон
(heap - это голова)
от песка к песку
тянется караван потерявших сон
прячу подсказки ссылки на теле
мах
правой рукой
шесть повторов
ещё подход
падчерицы удирают на всех парах
от восьмибалльных зимотрясений от
песен о трое
трогательней
ясней
контуры корабля надрывают шлюз
(crap - это человек)
я молчал сто дней
чтобы забыть (все) твои имена на вкус
перезагрузка
в узких штанах любви
мерно гудят насосы
гремит кардан
(talk - это уменьшаться)
от вод до вил
я ничего не стою
таков мой план

/* август-октябрь 2014
http://vk.com/wall-42861309_120 */

сбудется всякий город, что был забыт.

сходится к одиночеству интеграл.

в рёберных анфиладах гудит магнит,
вытолкавший наружу словесный кал

(вскакиваешь ночами
бежишь к окну
смотришь, как свет, скукожившись, пьёт луну
ползаешь по стеклу
продлеваешь след
на запотевших выпуклостях комет
купол без(з)лобной доли трещит по рвам
вылизанных извилин

из пилорам
строится новый лес
с соловьём внутри
кем воспевать прогресс, если из витрин
смотрит себе в живот сквозноглазый род
прячется в стеллажи
развесных болот
плотность плодовых мушек растёт
в связи
с запахом гнили над хороводом зим
падает плоский снег
рвёт фонарный круг
глотка подъезда схаркивает старух)

рук не хватает меньше, чем головы
рудоискатель прячется под руду
если бы ты молчал
изучал углы
знал бы, что отвечать на вопрос о двух
третях воды на поверхности языка
шарообразно выросшего извне

невод приносит твиты про цвет мазка
тех, кто въезжает в суть на чужом коне
к небу подняв тазы
жемчуга
очки:
"лживое слово, только б не знать курка".
ад возведён на всех берегах реки
(если, конечно, ад — не сама река)

скачут на деревянных лошадках дни
луч, спотыкаясь, падает в зеркала
мне объяснили всё, я не понял ни
слова. и это — высшая
похвала.

/* май-июнь 2014
http://vk.com/koloson */

лучше бы ты молчал
изучал углы
взглядом полировал
потолок
полы
спрашивал о погоде родных и всех
кто перешёл дорогу
с веслом в косе
выплясав все тревоги
слова
кусты
выглядел бы в друзьях
как они просты
как одиноки
скованные чутьём
ходят в сортир под "wherever
i may roam"
ёмкость чужих сердец измеряют тьмой,
съеденной светом
сгоревших писем
ломая строй
комом вползают в горло
и ждут глотка
будто все трое в лодке - собаки -
та,
что допивает реку
придёт в твой дом
завтра
когда окно
зарастёт постом
завтра
когда ничто
не поглотит ноль
сартр зазвучит, как раненый до-бемоль
в праздник в честь дня открытых
концлагерей
псарни уснут под снегом
скорее грей
ноги любимой женщины
в рукавах
страх потерять любовь превосходит страх запереться в страхах
темнеет дно
лучше б ты падал, но
безо всяких но
душные песни тухнут
внутри себя
раковина у уха
гудит
свербя
ком вырастает в комнату
в дом
в тюрьму
всё, что ты видел в ком-то,
равно тому,
что остаётся в памяти
беглеца
пятна да пот
ни голоса
ни лица
(царствие безнебесное
обретя
нищие слухом ползают
на путях
поезд за поездом
грохот
каркас искрит)
больши никто не вспомнится
отомри
.

вот ты идёшь
один
с головой внутри
вот ты лежишь
глазком
на стальной двери
вот говорят, что можно
включать рассвет
ты не указан в титрах
тебя здесь нет

память — ночное кладбище в голове
в каждом углу помещается по вдове
каждой плитой придавлено по хвосту
заговоривший приравнивается к христу
закабаневший сторож стреляет в тень
призраки вытекают из склепьих стен
тем, кем ты стал, подавится тот, кем был
проще достать бумажник, чем от могил
ждать тишины
любви
очагов добра
хочешь нащупать дно — приступай с утра
литр за литром
чёртов пивной колумб
пой, изрыгая боль
из горящих труб
выраженный словами, твой ад — не ад
падай на пьедесталы
и жди наград
жижей чужих историй наполнив рот
краденым солнцем выжженный пищевод
пережимает токи
витки тепла
шёл високосный век. из висков текла
липкая безупречность
и чем быстрей
глаз захлебнулся светом,
тем тоньше дверь
между тюрьмой и раем
за мелом рам
в мраморных семьях — трещиной по губам —
банды кривых улыбок
бегут встречать
ржавых гостей с причалами на плечах
носом уткнутся в доски
врастая в ил
тот, кем ты стал, побрезговал тем, кем был
твёрдо встаёт на дно,
обретая вес
славный, как алистер кроули в стране чудес
место нагрето
время идти вперёд
если есть трупы —
память
не подведёт

проще выбросить весь мешок со словами,
чем выбирать несгнившие.
я молчу, а значит
таскаю камень
на плечах
кругами
ниже уровня дна
есть два в одном: ты и я
и выше -
ничего, что стоит принять в расчёт
или выпить залпом
или выполнить, как приказ от кого-то сниже
рад служить бы,
рад
и прислуживать
лишь бы падать
лишь бы видеть рубеж, до которого берег выжжен
разбегаясь, кричит во весь рост
свора многоэтажек
заглушая посудный звон
скрип зубов и коек
каждый звук, что тебя предаст,
проглотил полцарства
полконя
полковника
письма
всю связку комнат
из которых ты
по ошибке вышел
и потерялся
на большом пути, оборванном
гастрономом
за вторым углом
обнаружив третий, пиши: "пропало
чувство аритмии
нашедшим просьба
молчать и помнить:
никому не нужен ваш новый мир"

впрочем, как и старый.

проще выорать всё нутро
в перевод на глыбий
чем способных слушать искать в толпе языков и глоток
я смотрю в окно
там стоят дожди
и блуждают рыбы
забирай мешок
уходи из фокуса
рамок
скобок

проще было бы ничего не сказать об этом

 

сиротливый кусок почерневшего неба в моём окне

не молчит, ничего не пророчит, не значит, не

превосходит, поскольку 

расхожие мнения ждут

от него слишком много.

.

продавленный, как батут,

я висел под утренним

криком, внутренней

грязью вверх, 

исчисляя возраст

прыжками с

и шагами вне,

насчитал три города потерявших в себе меня.

попытался спеть, но осилил взять

только ноту бля.

это редкий шанс откосить

у времени

полноги

разувай глаза

и увидишь всё,

кроме глаз и зги

сапоги увязли в ступнях идущего

всякий раз,

покидая дом,

не забудь терпение

и запас

новостей для всякого, кто не знает, куда вести 

разговор

собаку

подругу, пьющую до шести

и после.

над словом совесть смеялись все,

кто имеет рот.

оказалось, в выбранной полосе

нечистот

поместится 

весь твой мир и твоё нутро

у Земли есть пуп

у пупа есть ты

у тебя есть трон. -

вот теперь всё сходится

ряд за рядом

кусок к куску

разливай и властвуй,

покуда скрипом сведённых скул

не заглушишь голос, который сверлит тебя насквозь.

.

за окном стена.

на стене картина.

в картине гвоздь.

 

не срастаются переломы
скрипят полы
я заплыл вопросами, словно жиром
буйками
свежим
синяком во всё
побережье глаза
свинец застыл
принимая форму дыры в промежности
здесь всё реже
замолкает голос
внутри
под грудами грязных тел
под вонючей ватой, впитавшей соки забытых писем
я вписал в себя всё, чем когда-то
недоболел
недовыгорел
недо
недо
и в этом списке
не хватает места для одиночества
всё путём
бесконечной индукции
распухает
кроша проёмы
кто считал себя антитезой шаблона
стал
эталоном.

привыкай
здесь вовеки всё будет так, как захочет смерть
не смотреть
не смотреть
не стирать
не кривить
не прятать
неприкрытые руки
тянутся
через медь
проводов к голове
я сбегаю, не сдвинувшись ни на пядь. я
говорю на никем не выбранной частоте
оставляю людей в неразобранных чемоданах
все прочтения мира сводятся к суете
под диваном

я включал и автоответчик,
и автовопросчик:
алло?
алё
вас приветствует ноль
к сожалению, в данный момент
у меня нет дома.
оставляйте после сигнала своё нытьё
тараканов
зачатки холода
переломы
гистограммы
программу-минимум ("сдать назад")
операция икс плюс игрек
в разгаре
лета
на любой высоте начинается снегопад
кроме этой.

(из-за света ни зги не видно -
назгул бы взвыл.
вызывающе обнажённые тротуары
отмеряют сто шесть шагов до прилива сил
два до бара)

новый избранный
изобарно ползёт по дну,
загребая песок
незакрывшимся ртом,
диктует:
всё гниёт
всё меняется
всё умещается в двух
непрочитанных книгах
в вырезанных цензурой
эпизодах из жизни цензора.
дёрни нить
не откроется дверь и
не вырвется зуб
и нет нам
ни весны
ни прощений
ни времени переплыть
вдоль облезлую ванну с ржавой водой
под вонючей пеной

мы успели сюда
мы успели в свои зарисовки.
алло?
алё
я не знаю, зачем я и
кто я
комки из горла
заполняют раззвёзданный купол
ну всё, пойдём
ты совсем промокла

 

гусеница ползёт в миллиардный раз.

разве всё это (память, постель, протон)

может быть чем-то целым, растущим от

общего корня? 

стянутые бинтом,

руки восходят к плоскости под углом

в сорок чистейших градусов.

невесом

мир, сшитый из прозрачнейших аксиом

о человеке

прямомолчащем. сочащийся тишиной,

он переходит в положенном месте бой

светлого с тёмным, выходит из паба в ноль

и не существует.

странно, казалось, что всё упиралось

в речь. можешь развлечь себя криком,

потом поджечь, 

путь освещая тем, кто мечтал залечь

и не выделяться.

 

спрятаться.

не бояться.

бежать

бежать

мимо всего, что знает слепая знать

мимо всего, что скупит скупая плоть

я

слепок с обрубка

в рубрике "не сбылось"

восемь страниц печатного ничего

все промолчали

всё упиралось во 

что-то тупое

что-то

из чугуна

всходят запястья

взглядывают глаза, 

полные праха,

руки заходят за

и затихают.

 

.

я уезжаю,

а значит

никто не мёртв.

значит, заткнулся вражий сомненьемёт.

лёд превратится в повесть,

развязки в лёд,

сломанный голос включает автопилот и

катится в солнце.

 

 

это признак старости, признак двери и признак лжи.

кто себя не прожил, тот, очевидно, себя изжил.

 

кто себя не видел в трельяжном храме, в гнилом ручье

превратился в гэ, хоть всю жизнь мечтал походить на Че

улыбнись мне чем-нибудь, кроме дёсен и коньяка

тот, кто выбился из-под вёсел, тот сам - река

напрягая память, в слепом тумане размытых лиц

я плыву наощупь, ищу, где фокус

в чём фокус, Пиц?

 

расцарапав щёки, на дне посёлка лежит солдат

научи его отличить парковку от царских врат

растворять останки чужого страха в своей вине

помечать мишенью заборы выживших в тишине

ошалевшим ливнем прибиты к глине черновики

с лиц избитых истин не сходят шишки и синяки

парниковым племенем время давится и плюёт

через чьи-то плечи,

в колодец,

в наичистейший рот

чем короче день, тем свободней совесть от лишних мук

скорость света - ересь в системе движущихся

на звук.

 

переулки вскрикнули и расплавились в темноте

потерявший голос считает: песни уже не те

мир окончен, если 

всё то, что вертится, -

не болит

первый всадник, спешившись, расчехляет теодолит.

 

что-то спит во мне,

что-то спит и видит меня насквозь

как на месте каждой сердцедыры вырастает кость

 

как бегут круги по рябой поверхности языка

ожиданье - груды, откуда лучше не извлекать

ни секунды тайны

в тугом тумане знакомых слов

я ползу по кругу, ищу где центр

я в центре, Клов?

 

колченогое утро, споткнувшись об
чемоданогоры, ворвётся в ромб
иноверца, прозванного окном
замахнётся тенью над мокрым лбом

пошатнувшись, выбегу вон из сна
на спине проспекты, в губе блесна
улыбнусь от стрелки до журавлей
подтянусь на ветке
сломаю дрель

что-то звякнет в камне
натянет трос
на пустом экране - всё, что сбылось
у кого-то, кроме.
вгрызаясь в лёд,
бедокол "Джекдэньелз" идёт вперёд,

расчищает путь для моих друзей,
для меня, для тех, кто трезвее змей
и мудрее рыбы со дна ухи.

открывая ноты, король глухих
наполняет криком любой сосуд.

кто-то чешет всех под одну косу
на наскальных фото - немой укор
тычет пальцем в небо
пустой спецкор

фантазёр в квадрате
квадрат в огне
я спешу не знать, что пророчат мне
гороскоп
скопление продавцов
деревянный стон с золотым лицом

слишком много правд, залепивших рот
слишком много скотча наоборот
через год всё будет совсем другим
я узнал людей,
но не кто я им

из букета лжей выбирая злую,
не едят с ножей, не плывут за буй и
не плюют в колодцы многоэтажек
вызывай врачей
пусть рентген покажет
перелом второго ребра комода
мы войдём в роддом, выходя из моды
разведём костры на спине китовьей
океан проспит под взлетевшей бровью
опоздай на час
разбуди соседей
тот, кто нас предаст - рождеством изъеден
кружевным бельём опечатан хаос
капитан, приём,
мы теряем старость
высоту, друзей, бытовую годность
никогда не пей то, что не огонь. всё,
что не знает дна, не имеет права
уличать, лечить, поучать отравой
с беленой во рту
мы выходим к судьям
нас никто не ждал
и никто не будет

отвратительный город молчит в висок

начиная кодой

 любой бросок

архетип выходит

из душных тел

тот, кто был послушен,

тот надоел

и себе,

и богу

слепых искусств

наследил, безногий,

под каждый куст

я с тупым предметом

наперевес

выхожу над летом

расправить лес

надломился воздух

и все бегут

затянуть на пульсе немого

жгут

задержать дыханье

расслабить рот

быть чужим страданьем наоборот

на коротком шаге

дыши, пока

не замкнуло магию

языка

на промокший корпус

одним прыжком

выходи из области сверхвесом-

ости

кости

колкости

кротость льда

обрастая полостью,

лей до дна

из колодцев роторы

и нули

в том, что было вспорото, вязнет киль

и молчат наручники

на ручьях

я изучен лучше, чем потный пах

падишаха

шахматный

город спит

страх - пустой двухпалубник

страх убит

 

среднестатистический человек до 600 раз в день совершает акты поклонения себе.
каждую минуту на планете кто-то признаётся в любви, кто-то пердит в море, а кто-то делает и то, и другое одновременно.
каждая вторая человеческая рука является левой.

знакомься: это мир занимательной статистики и он уже никогда не отпустит тебя

спуск к воде обрывается водой
спуск курка обрывается тишиной
подъём и рост над самим собой обрывается самим собой

это сбой в системе управления производством сбоев

сборная мира по харакири выходит в полуфинал
какая интрига, какой накал страстей
трибуны скандируют сонеты Шекспира
судьи следуют принципу "не суди, да не судим будешь"
да будешь нескулим
да будешь нелюдим

да сдуется имя твое
да взвоет воля твоя
да скукожится царствие твое в хлипкой скорлупе из вторсырья

стравливая своё будущее с чужим прошлым, какого результата ты ожидал?
кто сжимал в костлявой руке твои ноги, не позволяя тебе шагнуть?
чем удерживали тебя прокуренные кухни
без подзаборного зелья,
без зайца в заляпанном жиром цилиндре,
без колючей проволоки и прожекторов по периметру?

вы привыкли считать, что вы живы до тех пор, пока не умрёте.
на самом деле каждый из нас мёртв до тех пор, пока не оживёт.
если оживёт.

вот почему получился натюрморт, когда с тебя пытались нарисовать портрет
вот зачем во всех сметах плату за свет заменили на сборы за невывоз мусора
вот почему почва истощена настолько, что не питает даже сорняки
вот почему ты думал, что совершаешь рывок и выглядишь еретиком,
а потом обнаружил себя подносящим дрова для очередного костра инквизиции
вот твои ожоги и жёлтые синяки под глазами
вот твои ссохшиеся подкожные ростки
вот твой личный сорт стрихнина

и это

весь холод, что можешь ты дать
продрогшему миру?

когда серафимы способны молчать -
убивай серафимов
сапфировый сон о восьми головах
восходит над домом
рычат подоконники, плачет плутарх,
(в)вернувшийся в кому
кому канитель, карабины, кресты,
горящие сплетни?
простывший кондуктор упрямо сипит
в ушные коренья
б/у-шные тексты идут по рукам,
вгрызаются в гланды
узнает ли кто-то тебя по кускам
чужих адамантов?
адамы сцепились друг с другом ребром
и яблочным соком
когда ты выходишь на хлипкий балкон,
вскрывается кокон
и окна растут, поглощая дома,
сминая деревья

и это - всё то, что несли времена,
где ты был добрее?

мой мир начинается с буквы С
я знаю, зачем появился лес
откуда в ручьи приползает тень
во что по предплечья врастают те,
кто крошит ступени под ноги дней
пейзаж улыбается из огней
из клочьев бетона и дохлых рыб
приплывших на поиски конуры
по контурным картам карандашом
я шёл, собирая маршруты в шов
заштопанным глазом глотает свет
счастливая гильза, которой нет
в разжатом девчоночьем кулачке
на атомной станции, в бардачке
разбитого молниями авто
желанья исполнены, и никто
не знает, что делать с живой водой
откуда возник на передовой
слепой продавец электронных книг
нетронутый временем изнутри
в натянутых карканьем парусах
застряли картавые голоса
осипшие пушки, погасший лёд
припухший от набожности пилот
везёт в рюкзаке запасной штурвал
я бегал над облаком, я искал
проталины, правильный поворот,-
любую деталь, о которой врёт
теория, библия, шкаф, музей
раскованный узник в кругу друзей
знакомые лица, казённый ром
пейзаж, нарисованный чайным ртом
всё честно сгорит в частоколе лет
мы - нет
.
попросишь у смерти стакан воды
уверовав в шахматные ходы,
покрасишь все клетки в зелёный цвет
бесцельный, как пуля, летит портрет
чудовища с персиком
пляшет тень
на занятой старостью высоте
на детских площадках, в глазах отца
я сделан из пластика и скворца
я видел, кто выпил сердца людей,
кто вырезал вымпел из словарей
и вот мы стоим, перевесив лес
и мир начинается здесь
 

я нарушаю заповедь "не люби".

(здесь перематывай проповедь на начало)

стая учёных вынюхала карбид
и одичала.
чайник кипит, заливая глаза плите
температура сбита последней пулей
если вы знаете, кто выбирает цель,-
вас обманули.
скулы сочатся слизью и коньяком
комплекс порога давит на подбородок
дом выбегает с включенным утюгом
глупо сутулится, прячется между ёлок
колкости слева, справа и за спиной
я - соляной дворец в грязевой оправе
справься с желаньем спорить и за тобой
не прибегут ненасытные толпы правых
скрашивать будни крошевом пустяков
снашивать обувь до ледяных надкостниц
не научившись, что мы могли из слов
вылепить, кроме липких дневных бессонниц
плоские губы шлёпали по стеклу
сшитый из лоскутов не нуждался в ласке
на светофорах встали десятки клумб
на фонарях заблестели осколки смазки
связь пропада-
лабиринт растворяет нить
мир затихает где-то в зубном канале
если вы знаете, кто разрешил вам быть,-
вас обокрали.

в складках на пузе Мога живут хлысты
черновики
плечистые эскулапы
вкрапливаясь в исписанные листы,
я нарушаю запо-

открой
это всё не то
дом пропах карнизом
герой
в каждом шве пальто
обнаружит вызов
сорвёт
с небылиц лицо
с лицемеров мерки
помёт
заполняет цокольный
кормит клерков
наклон
сорок пять и больше
и площадь вспыхнет
по ком
засверкали пятки
охрипли вихри
замри
в рудниках зимы
в саркофагах страха
внутри
отбивает ритм
протрезвевший знахарь
пропах
свитерами дым
коромыслом праздник
размах
очищает спины
от вязких спазмов
и ты
разбираешь паззл
ослабляешь горло
нанизываясь на
сказанное осколком
поёшь
бесконечный гимн
абсолюту света
допрошенный
говорит:
«я не знаю, где ты.
открой.
это всё не то,
облажался глобус!»
герой
закрывает том
на главе про совесть
и спит.

помни:
всё то, что мешает тебе любить,
правит парадом
адом
гонконгом
роддомом
зимой
правом на слово
провод оборван картонной рукой
в новой обойме
нет ни тебя, ни меня, ни детей,
ни переломов
помни всё то, что мешает любить
помни и

мир сдирает с меня ещё один год,
как с солёной селёдки шкуру,
размножает орущих "смотри вперёд,
изучай конъюнктуру!"
по слюне с окурка
воссоздан храм
восстановлен глобус
я ношу под курткой резной стоп-кран
безразмерный компас
и слепой безмен на шести слонах
в костяной оправе
криворукий дзен
на песке меня, как сырок,
расплавил
и оставил ждать
тех, кто верит в смерть
и своё получит
на моей губе
проступает медь
мы
не станем лучше

твой ангел-грабитель тоже умеет врать
лежит в темноте и считает часы до дна
на сырных подушках жрёт тридесятый сон
глядит в потолок, не моргая

его керамический смех отдаёт дерьмом
его керамический смех не сдаёт назад

твой ангел-грабитель завтра возьмёт отгул
залезет на стул
зачитает кому-то речь
засунет кому-то в глотку букет цветов
разбудит соседей

зачем ему ты, если всё, что ты можешь - ждать?

пройди через все усталые этажи
запри в йодных клетках нердов и сторожей
никто не сбежит, покуда молчит блокнот
по кудри в цементе
стоит над седой толпой близорукий Мог
бледнеет и тает

твой ангел-грабитель тоже когда-то знал
откуда берутся йети и почему
ты веришь во всех, кто лучше

дальше.
куда побежишь теперь ты, немая твердь?
в любом внететрадном мире тебя не ждут.
на жутких картинках жадность выходит в сеть
смотреть: подожгут тебя или
не подожгут
не жмут ли тебе переломы
псалмы
ip
дырявые псы из кино про чужие руки
глотают слюну над букетом прозрачных спин
над списанными в утиль фитилями слухов

по слипшимся рельсам я выхожу на след
отведай борща, избалованный пледом гений
разведка доносит, что ноль превратился в тренд
в тенденцию морды
в гордость душистых прерий

не прерван полёт
не оборваны провода
порывистый вертел скармливает пределы
поддельным охотникам
боты кричат про ад, давясь колбасой и сексом.
не надоело?

кричи на углах о страхе, о вехе, стой
с протянутым ртом, подаяний на горсть золы
проси
не проси
никто не придёт домой
под утро
под гром
под стоградусные углы
сегодня допитые ливнями облака
облапают улицы мокрыми платьями
плотину прорвёт, опрокинь ты один стакан
пластинку заест, перестань мы плясать в пыли
запасы плевков иссякли
пентакли спят
отбитые пятки спрятались в тупики
на пике карьерной коросты уснул солдат
пустивший последний снег на подворотники

сдай себя с потрохами. пройди насквозь
всё, что слилось со стенкой, с окном, с комодом
мир начинается там, где земная ось
гнётся под бредосводом.

 

я люблю молчать об истории мира в целом

потому что не знаю, за что воздвигают стелы

за кого идут на костёр, под клеймо, в атаку

почему узор ненавидит свою изнанку

панорама грязи: экстаз

снизошел до мяса

паровозы в рясах гудят сквозь куски паласа

посейдон фырчит и устало стрижёт колени

этот воздух чист, как заформалиненный

    ленин

это всё не то

всё не стоит того, что.

того, чтоб.

-

это всё не то

это всё утонет в ближайшей луже

это всё не стоит того, чтоб театр

   начинался с ружей

это всё висит, как пустое эхо на манекене

горизонт пробит в трех местах головой оленя

воспаленный смех проживет три дня на подкожном корме

этот дом для всех

этот дом для тех, кто о доме вспомнил

это всё не то, чтобы чем-то плохо и кто-то хлюпал

просто день-подвох бесполезней дня-оплеухи

-

по мосту идут золотые боги в горящих шапках

тень росла так долго, что стала мхом, приковавшим пятки

 

начинай.
в сорок третьей порции чая качается смех.
сюрикены осыпались с неба - темно, как днём.
все кричат, что тот, кто мог отвечать за всех -
не пролез в проём.
бесполезный комок клетчатки
слепая слизь
переспелые губы шепчут чужой подтекст
посейдон хохочет: всё то, чем ему клялись,
уместилось в секс.
занавески прячут
в утробах комнат
куски тепла
и на все тела не хватает клеток и словарей
расшифруй свой плач, пока еще раз не истекла
эра пней.
начинай.
из-под детских кроваток выглядывают зеркала
расстилай сонливость на ширину шоссе
в эти сети влипают все, в ком хватило зла
быть добрей.

... но и потому, что все мы деревья,
вкопанные в собственную тень.
(с) М. Павич

снимаю накипь с этих жидких дней,
которые как пустой суп -
жрешь только потому, что надо жрать
только потому, что надо ждать
весны
весомости
прилива сил
преждевременного облысения
новых песен
навьего дня

проще всего развернуться на полпути, сказав: "не для меня"

заставь эффект домино работать наоборот:
поднимайся, когда все остальные падают
когда вокруг продают всё, что не смогли купить -
раздавай бедным свои немногочисленные сбережения:
лот №1. умение лепить снеговиков
лот №2. умение пить тревоги из горла
лот №3. шикарный вид из окна на чужую дверь
лоты №№ 4 - ?. детские картинки из памяти: как ты пробираешься через густой запах полыни и разглядываешь светлячков на пыльных кустах; как сидишь на краю грядки и щуришься от солнечного света, отражаемого плотными страницами; как в тесном курятнике ловишь кур и посыпаешь их дустом; как твоя щепка садится на мель за ближайшим поворотом ручья.

частокол криков стягивается в тугой обруч на голове
гниение мира диктует единственное условие:
не будь ребенком

*

послушай, город, кто додумался дать тебе в руки март?
ты же совершенно не умеешь с ним обращаться.

по стенам серых построек солнечные зайцы удирают от лунных волков
глубоко-глубоко
магма гудит свои колыбельные каждому, кто собрался проснуться
атланты по очереди выходят на подиум и демонстрируют прессы, на которых проступают кубики льда
первое издание твоего смеха выпускается столь малым тиражом, что тебе самому не остается даже одного экземпляра на память

никто не говорит: пора расправлять плечи на ширину тротуаров
никто не говорит: пора переплавлять мечты в кораллы
никто не роговеет прессованными порциями ожогов на языке
никто не гремит тектоническими плитами текстов в оловянных цилиндрах воображения
все кричат: собака лает, караван идет

собака лает, караван мычит
собака лает, караван спит стоя
собака лает, собака ждет
собака молчит
собака молчит
караван лает, собака мочится на караван
карнавал здравого смысла плавно перетекает в вакханалию нездоровых бессмыслиц

все открывалки сломались об табличку "откровения не будет"
привычки так и не смогли ни к кому привыкнуть
опоздания так и не научились к кому-нибудь опаздывать
сроков нет

скованные одной цепкой фразой
мы ждём Годо
мы ждём всходов
мы ждём моды на прекращение ожиданий

в последние дни я наблюдаю за довольно занятными существами.
в пространстве они ориентируются по прозрачности собственных ресниц ("чем более неверным путем я пойду", - говорит мне один из них, "тем более непрозрачными они станут. а вы, люди, с вашими черными ресницами, достойны жалости: вы давно и безнадежно заплутали"), а во времени - по вязкости слюны того, кто в данный момент находится по правую руку.
в основе их письменности лежит алфавит, в котором согласные звуки представлены порами, а гласные - прыщиками, наносимыми на кожу живого человека, которая и является для них единственным освоенным носителем информации.
свои странные песни они поют на вдохе, а молчат - только ребрами.
когда они передвигаются, наблюдателю кажется, что они неподвижны, а он, наблюдатель - перемещается.
пить они могут только едва начавший застывать цемент, поэтому жажда вынуждает их быть кочевниками.

космология их довольно своеобразна: мир им представляется подстаканником, поэтому миссия этого мира и всех тварей, населяющих его, сводится к тому, чтобы быть опорой для Священного Стакана. сосуд этот не имеет форм и размеров, но достоверно известно о нем одно: Самон, единый бог-творец, наполняет этот сосуд высшим смыслом, а Самнеон, единый злой дух, отпивает из этого сосуда. так устанавливается баланс добра и зла, вселенская гармония.
в одном апокрифическом источнике, записанном на коже человека, ушедшего из цивилизации жить за полярный круг и потому ставшего для этого народа недоступным, говорится, что существует и третья сила, способная разбить Священный Стакан или попросту пересадить его в другой подстаканник, но большинство жрецов считает эту версию ересью. активные распространители ереси преследуются и подвергаются жестоким пыткам сном.

если верить слухам, история этого мелкого народа берет свое начало в фугах Баха.

~

поправь меня, если я не ошибаюсь
приди во все уравнения с саженцами сингулярностей
сегодня у меня саднит в горле - в нем пробиваются первые ростки жерновов

навстречу мне идут улыбающиеся бородатые дедушки
на груди у каждого из них висит тевтонский орден
великие магистры и рыцари выглядывают из-под дедушкиных бород, истерично дрыгают ногами
окна домов рыгают запахами котлет и кухонными ссорами
все выносят сор изо лба
нет злобы
нет золота и амброзии
никто не выбрался из амбарного замка
аминь кокаин каина не воскресит тебя
аминь камень авеля не простит тебя
аминь комета галлея не рассмотрит тебя в телескоп
нерасторопные спутники высасывают парниковое тепло через озоновые дыры
озорные гривы протуберанцев царапают уродливые короны
это время вспарывать коконы
это время испытывать терпение комнатных растений
это время скрипеть половицами чужих спален
а вера - вервие простое

лопасти черпают первые пригоршни кислорода и захлебываются пористыми клочками утра
когда я вырасту из своей глупости, пожалуйста,
не дай мне врасти в следы чужой старости

как будто ваш бог был поставлен сюда по блату -
забросив вино, превращает воду в гранаты

караты растут в отшлифованных ветром глазницах
порвите батут
отпустите на волю больницы
как будто никто не теряет границы повторов
пейзаж - приговор
натюрморт - эталон приговора
любой поворот оправдает любые присяги
никто не придет защитить терпеливость бумаги
никто не вернет расстояниям статус эксперта
конверты не в счет, если "здравствуй" не влезло в конверты
концертная версия страха:
все шесть миллиардов
билетов распроданы. паства готовит петарды.

парад карамельных героев вскрывает проулки
как будто за сердце опять ампутируют руки

/20.12.2010, 13-14.03.2011/

курю свои лестницы
странности
старость в латинице
когда улыбается -
кажется:
мир остановится
из памяти выбежит
вырежет
кадры. останется
на чай
на портвейн
на зимовье
на *долго и счастливо*
в кричащее утро
молчит,
раскачавшись на вспененных
качелях
сетчатках
платках
гладкошерстных параболах
разбавленный голосом
воздух
свивается в гранулы
гуляет по легким
по тяжким
по стяжкам на радуге
по градусу в день -
досчитать до сухого
до хруста
до набело
проветренных вен
уравнения
волны развернуты
в звенящие волосы снега
в спирали
в колючие клапаны
когда улыбается -
смотришь:
все версии сходятся
в густые круги за окном

боги уходят, забрав реквизит и свет.
всё, что ты можешь - просто отдать ключи.
фраза "еще не вечер" звучит для тех,
кто не молчит,
не лечит
и не грешит на тормоза
на небо
на шесть утра
штаммы святого хрипа срубают с ног
капают с языков
на колокола
на подлокотники
ломка
кипит песок
искренность - минометчик с немым лицом
искренность - трубадур с топором в руке
искренность застревает в чужой башке
искренность застывает в чужой башке

скачай свою жизнь на торрентах
сбрось на трэшку
во всех перекошенных комнатах
ссохлись кактусы
на красный бежит, спотыкаясь,
команда ребусов
на тему "как лучше сдохнуть
в красивом ракурсе".

покрась свои волосы в сало
снимись в рекламе
новейшего чудо-средства
от вкуса детства
достань до звезды
на фуражке майора. карме
нет дела до тех, кто себе-то
не интересен.

выброси в окна двери засов ключи
выключи человека в себе всучи
всю свою сучью честность кассиру дня
качество срёт количеством иссиня-
серых осенних кратеров у ворот
в кортни остался курт не наоборот
утро свербит под корнем трещит по ртам
в каждой аорте дом каждый дом тамтам
травма седого детства горят виски
втравленный в самоедство костыль блестит
каждым фальшивым камнем в косом боку
вышей шершавый шрам босиком из букв
скуплены все пролеты от я до дыр
выскули льды и яды в пакет еды
выдави трупик паствы на счет за свет
утро твой новый пластырь
лекарства нет

я скучал, как мамонт
не вмерзший в лёд.

 

под языком цветет весна

горят кресты

закован воздух в семена

в стальные зерна

и чей-то мятый пьедестал

украсит тыл

и чья-то младшая сестра

сыграет в порно

за параллелями идут

грибы горбов

греби багром

гордись гербом,

ребром,

адамом

багровым пластырем заклеенная бровь

не поведет тобой

не проведет тебя через подвалы

под головой болит плечо

дымит кадык

родник иссякнет, открывая заусенцы

на стыке завтра и вчера

есть только стык

и чемодан,

в котором можно запереться

 /* 11-12.08.2010 (мск); 23,24.10.2010 (сар) */

 

всё встает на свои места
мир идет домой
оставляй
гвозди из креста
на передовой
продавай
купцов, предавай
иуд, создавай
уют
будь вдовой вдовца
будь вдовцом овцы
тем, кого
поймут
тем, кого возьмут
под крыло
враги, под прицел
друзья. зареви
в упор, зацени
прикол, полезай
в князья. отрази
дыру, разряди
грозу, разгрузи
вагон
на чужом горбу
в ледяном тазу
на длине верхом
уплывай, лети,
улепётывай
за периметры
там, где всё встает
на свои места,
чьё-то место - ты.

 /* 2.09.2010 (о. чиово); 22,27.09.2010 (сар) */

 всех нужнее миру -

море, ты и я.

тесный город у подножия лучей

в городских воротах ставит вратаря -

собирать голы и бряцанье ключей

головами недоеденных богов, 

голосами незаслуженных актрис.

тише дуешь - дольше будешь

изо ртов

выковыривать углы падений птиц,

танцовщиц

с непереваренным тунцом,

фармацевтов

с тухлым ямбом в резюме.

пук границ, ко мне повернутых торцом,

расползается лыжнями по зиме.

всех любимей морем -

яхты, я и ты.

эхолотами облапанное дно

распускает остролистые зонты,

приползает вечерами под окно

и молчит.

и, чьих-то няньчая детей,

ночь горчит над черным чаем и москвой.

всех смешней под этим небом -

в темноте

перепутавшие струны с тетивой -

мы.

 /* 4.09.2010 (о. чиово); 10.09.2010 (мск); 17,19.09.2010 (сар) */