Я наказана и стою в углу.

Нет, я сижу в углу. Мама ушла в магазин, а я тихонько придвинула стул и теперь сижу в углу. Но я вс

ё равно наказана.

Данка выманила у меня новую коробку карандашей. Ну не так, чтобы прямо выманила! Я почти сама ей подарила. Не ей сейчас, так её сестре бы потом - точно! Они когда чего-то хотят, делаются сразу такие бледные и жалостные, и всё время вздыхают тяжело. И у меня внутри что-то начинает шевелиться такое колючее, что хочется плакать… и тошнит в голове. Я это не люблю очень, я от этого грустная делаюсь сразу.Данка убежала домой, пряча карандаши под майкой. И у неё было такое лицо, как будто она сейчас умрёт от страха и счастья.

А мама мне говорит:

- Ну-ка признавайся, что ты там опять? Знаю я тебя. Посмотри мне в глаза. Ну-ка!

Мама говорит:

- Всю квартиру бы раздала! Сил никаких нет. Отвечай, Полина, я тебя спрашиваю!

Мама говорит:

- Карандаши, что ли, новые? Совсем совесть потеряла! Совсем… Марш в угол!

И больше не разговаривает со мной, и надевает плащ, и уходит в магазин.

 

Я сижу в углу на стуле и думаю, что когда я потеряла новенький зонтик в парке, мама сильно расстроилась, и ругала меня долго.

А совесть – это, наверное, не так страшно. Мы её и не покупали вовсе (где ж я её потеряла-то?..) и не дарил нам никто (куда она могла деться?..), разве что мама принесла, а я не заметила.

Я заглядываю под стул, на всякий случай, но там ничего нет.

 

Мама не любит, когда я трогаю её вещи. А уж когда теряю – тем более.

 

Сидеть в углу скучно.

 

Я закрываю глаза и представляю, что у меня вырастают длинные-длинные ноги, и я достаю ими до пола. Потом ноги прорастают через пол и растут до самого первого этажа, до квартиры пани Ядвиги (ой, а вдруг я на неё наступлю!), я поджимаю пальцы и открываю глаза.

 

И думаю, как хорошо, что у меня ноги не растут сквозь пол. Как бы я ходила по двору с тремя этажами на ногах?

 

Я слезаю со стула и подхожу к открытому окну. Если мама уже возвращается, то я быстро встану в угол и буду послушно наказана. А если не возвращается, то не считается.

 

По двору ездит Ромка на велосипеде, а за ним бегает рыжая собачка Бутуся и радостно лает на колёса.

 

- Ромка, Ромка! - кричу я. – А где у тебя совесть лежит?

 

- Она не лежит, - отвечает Ромка, - она внутри вмонтирована! Это такая деталька в человеке, как подшипник! А тебе зачем?

 

- Я потеряла, - говорю.

 

И чувствую, как глаза наполняются слезами. И я быстро возвращаюсь в угол и сажусь на стул. Если часто-часто моргать ресницами и дышать ртом, то слёзы не потекут. Это я давно проверила.

 

Но у меня почти никогда не получается. Поэтому я шмыгаю носом и утираюсь рукавом, и делаюсь грустная.

 

А потом в двери щёлкает замок, и приходит мама, и сразу идёт в мою комнату. И говорит:

 

- Ну что ты тут, горе луковое?

 

И я вижу, что она уже не сердится, но из угла не выхожу.

 

Мама говорит:

 

- Хорошо ты тут на стуле устроилась. Ты что плакала, Полина? Ну-ка!

 

Мама говорит:

 

- Ладно, купим другие карандаши. Перестань уже, ладно. Ну, иди сюда.

 

И я бросаюсь к маме и сразу начинаю плакать.

 

- Мамочка, я больше не потеряю совесть! Я знаю, где она, она нашлась!

 

И я веду маму на балкон. И она послушно идёт со мной за руку, и смеётся, и гладит меня по голове.

 

Там в шкафу, на балконе, на нижней полке стоит большой ящик с инструментами и всякими детальками. Я открываю его и говорю:

 

- Вот, мама, видишь? Вот тут она, совесть! Тут много!

 

Мама смотрит - то на меня, то на ящик - и у неё делается такое лицо, как будто она сейчас умрёт от страха и счастья…

 

________________________

(рисунок - L.Hurwitz)

Источник: http://pristalnaya.livejournal.com/253233.html