Когда сидишь напротив, словно ежик, такой весь напряженный (окольцован),
два телефона на столе (замерзли) и мерзнут чашечки с двойным эспрессо,
ты слушаешь меня, но глушит дождь все, и этот грохот листьев ( нынче осень),
да ты не слушаешь меня (и что там слушать), ты думаешь о том, что слишком поздно
(и так некстати) вдруг я объявилась, неся в себе все искушенья мира,
мне хочется сказать (или погладить тебя легко-легко, едва касаясь,
тогда б, я знаю, сразу превратился из ежика в пушистого котенка),
что не несу я никакой угрозы такому устоявшемуся счастью
в твоей судьбе...ты вряд ли мне поверишь, и оттого я яростно мну вилкой
пирожное (а это эстерхази, любимое мое), скороговоркой,
улыбкой приправляя горечь встречи, я говорю, что улетаю нынче
( что абсолютное вранье, неправда)...и вижу, как ты расправляешь плечи,
как будто груз свалился непомерный...И в городе чужом чужой мужчина
( казавшийся роднее всех родных) однажды вспомнит обо мне с улыбкой,
или взгрустнет (что, впрочем, все равно)...
