С новым годом любимый.
...В подъезде грязно и холодно. Вход стережется дверью из тех, что вечно сквозят и не закрываются плотно: похудевший древесный порожек оброс войлочной грязью и наледью. Я пытаюсь прикрыть поплотнее, но сдавленный крик останавливает меня - оказывается я придавил кошку, которая пыталась прошмыгнуть вслед за мной. А вот и причина её неуклюжести - животное страшно, просто невероятно покалечено. Оно настолько покалечено, что придавленная часть тела осталась лежать на порожке, просовокупившись к той, отвратительной природы, грязи. Отсохшая лапа да еще клочья паршивой шкуры... Я не заметил как кошка очутилась на площадке и как преодолела те несколько ступенек, которые, с её-то калецтвом ей невозможно было преодолеть, но вот факт - она у моих ног, пытается доползти до убежища - черной дыры на месте отогнутого листа металла, окрашенного в грязно-зеленый цвет, с налипшим на нем мусором - паутиной, волосами, человеческим жиром, перхотью, гайморитными слюнями, вездесущими полуспичками и окурками... Всё сцементировано обычной серой пылью... Животное улеглось у входа в логово, и так привычно пристроило то, что от него осталось, словно присело, по старой привычке уютно обняв себя хвостом. На самом деле кошка упала и тут же стала похожей на... подобные находки случаются на летних обочинах трассы; кто-то называет их "летающие кролики", потому что это можно взять и запустить, как старую ненужную пластинку, и оно полетит, полетит... Тут мне удалось рассмотреть: от кошки осталась одна лапа, хвост, а то торчащее, что я поначалу принял за вторую лапу, было лишеной кожи, обветренной и покрытой пылью, лопаткой. Я притопнул на кошку и она нехотя поковыляла - не знаю как назвать способ её передвижения - в свою дыру. Тут выясняется, что я не помню зачем пришел сюда...
Рядом слышалось тихое всхлипывание, сдерживаемый плач. Вокруг темно. Я лежу в своей постели, всё еще не понимая, что уже проснулся. Это Таня плачет. Вчера моей жене сообщили, что её должность сокращена. Предложили на выбор два варианта: увольнение по соглашению сторон и переход через два месяца на трехчасовой рабочий день. Во втором случае зарплата составит 340 гривен в месяц - минус проезд, четыре на двадцать восемьдесят - итого 260 гривен, по сокращению не увольняют, если кто-то забыл, в конце лета за один день в первом чтении депутаты с помощью профсоюза единогласно утвердили поправки к Закону о труде, давшие работодателям право ... точнее отнявшие у работающих гарантированные права на 42 часовую рабочую неделю, участие в забастовках и выходное пособие... Что-то еще. Таня торопится и говорит, говорит, глядя мне в глаза - как же ей плохо! - её речь логично завершается словами "Влад, что мне теперь делать???"
Пока она сутулится на кухонном стуле, спрятав бесполезные руки между сдвинутых бедер - "Мне холодно", - я словно в трансе все что-то делаю, ношу, тру, мою, принес для чего-то все горшки с растениями, поколол вдруг пригодившиеся абрикосовые косточки - привет, лето! - залил ядрышки орехов медом... И все делал, чтобы заполнить разрастающюся безработную пустоту хоть чем-то продуктивным, деятельным, целеустремленным. "Влад, что мне теперь делать???"
- Мне приснилось, что наша Саша умерла.
- Не думай об этом.
Я провожаю Таню последний раз на работу. Мы идем плечом к плечу по вафельному снегу, природа белеет изо всех сил, застилая своей морозной белизной ночных одноногих кошек, слезы и отчаяние кухонных причитаний.
- А ведь я давно хотела уйти из банка. А тут - такая возможность. Мне бы радоваться!..
- Давай радоваться. Ты действительно слишком долго говорила о том, что пора, сколько можно, надоело... всё разрешилось само собой?
Я впервые вижу её такой.
Январь - время манифестов. Приезжал из Киева брат. Рассказывал: там кипят нездешние страсти, пустеют полки в аптеках, народ закупает крупы мешками. Распространяются бумажные и электронные призывы к забастовкам, демонстрациям, погромам. Жить в столице, выплачивая за угол по 700 долларов в месяц, стало неразумно, рынок жилья лихорадит. Дима настроен на апокалиптичный сценарий, но при этом снисходительно-отстранен от событий - ему предстоит перебираться по делам фирмы в Алма-Аты, а там рынок жилья уже прошел свой кризис. Я молча удивлялся на его рассказы и еще больше удивился тому, что Димын прогноз значительно мрачнее моего. Здешний народ не видит флагов, палаток, митингов, а с глаз долой - из сердца вон, вроде бы всё спокойно, вот и люди спокойные. Но на всякий случай мы с Таней в тот же день составили список и смету на закупку НЗ.
Вчера наконец-то встретился с Ирой. Её появление полосонуло меня по сердцу, отозвалось неожиданной кричащей болью, которая мгновенно затаилась в уголках глаз, под кадыком, и осталась там реветь и мычать, как обезъязыченный смертник. Её мама опять уехала в Израиль - за прошлогодним заработком. Отчим переехал к родителям. Мама говорила, что Ире плохо, Ира плачет, Ире одиноко, Ира на грани... Вот она бледнолицая, с нарисованными черными бровями, диким черно-белым макияжем, с отвратительной черной колючкой в нижней губе...её раньше не было, опухшие веки, растерянные серые глаза. Я хватаю её в охапку, целую её в морозные щеки, прижимаю голову к груди, - всё, чтобы дать себе время одышаться, совладать с лицом, с предательской соленой влагой. Окружающие - розоволицые, светлоглазые, простоволосые - разглядывают нас с неприязнью, задрав подбородки. Ира идёт с опущенной головой. Девочка, зачем ты так? Здравствуй, Жанна Агузарова?
