Очень трогательная история, случившаяся недавно в Израиле. Заслуживaet отдельного Голливудского сюжета. Здесь есть все - и хеппиэнд, и героизм воинов ЦАХАЛ, и человеческая скромность, и божественное вмешательство ...
Йони, солдат Армии обороны Израиля, был на рассвете ранен
снайпером-террористом на посту в Хевроне.
Было пять тридцать утра. Все в расположении спали крепким сном, никто
не услышал выстрела. Потерявший сознание Йони истекал кровью и медленно умирал.

Единственным, кто услышал выстрел, был ефрейтор из соседнего
подразделения. Он решил посмотреть, что произошло — и подоспел вовремя.

Йони был еще жив. Солдат, как мог, пытался остановить кровь и
одновременно звал на помощь. Он буквально держал жизнь товарища в своих руках.

Через какое-то время приземлился вертолет. Потребовалось не более
получаса, чтобы доставить солдата вместе со спасшим его ефрейтором в
беер-шевский госпиталь. Операция прошла успешно, и вскоре Йони лежал впалате.

Сотрудники госпиталя позвонили его родителям. Представьте себе страх
отца и матери, которым сообщили о ранении их сына! Уже через несколько
минут их машина виляла по загруженной дороге, постоянно подавая сигналы.

В госпитале их встретил хирург, который сообщил, что опасность позади.
Мать Йони рыдала, пока хирург объяснял, что, не подоспей на помощь
другой солдат, их сын был бы мертвым. Произошло чудо: парень услышал
звук выстрела, который не услышал никто другой, и оказался там, где он
больше всего был нужен.

Родители Йони пожелали немедленно увидеть спасителя их сына, чтобы
обнять его. Им объяснили: ефрейтор, узнав, что жизнь спасенного вне
опасности, попросил срочно отправить его в расположение части, что и
было сделано. Родители спросили его имя, но из-за спешки при
регистрации — Йони торопились доставить на операционный стол — имя
ефрейтора не было записано.

Дальнейшие попытки родителей отыскать спасителя их сына тоже оказались безуспешными. Неизвестный ефрейтор из скромности не спешил рассказывать кому бы то ни было, что произошло с ним в то утро.

Потом для родителей поиски отошли на второй план — Йони выписали из
госпиталя, дали отпуск по ранению, и перед возвращением в строй он
провел какое-то время дома. Но Йони не успокоился. Вернувшись в часть,
он продолжал рассылать объявления в газеты и расспрашивать всех
знакомых и незнакомых солдат. Возможно, спасший его боевой собрат уже
знал, что его разыскивают, но скромность мешала ему заявить о себе.
В конце концов, мать Йони сказала, что Израиль — небольшая страна, и она
не успокоится до тех пор, пока не отыщет спасителя своего сына.
Родители Йони были владельцами небольшого продовольственного магазина в городке возле Ашдода. Они решили поместить на двери магазина объявление с подробным описанием всего, что произошло. Это должно бы помочь им отыскать загадочного солдата.

Как-то утром мать Йони заметила, что одна из покупательниц внимательно
вчитывается в текст объявления, а затем читает его опять и опять...
Женщина была явно взволнована. Не так давно ее сын Яир во время
субботней побывки рассказал родителям, как он услышал во время
утреннего дежурства выстрел и помог спасти жизнь раненого солдата из
другого подразделения. Да, да, это было в Хевроне... Она подошла к
прилавку и попросила хозяйку магазина ее выслушать.

Женщины были очень взволнованы. Они созвонились с сыновьями и
предложили им попроситься в увольнительную для встречи с матерями.
Родители и их сыновья были счастливы, когда в тот же вечер встретились
все вместе. Мать Йони крепко расцеловала Яира за спасение жизни ее сына
и назвала его своим сыном.
– Ты спас и меня... — глотая слезы, сказала она.
Эта история получила волнующее продолжение. Улучив момент, мать Яира
отозвала в сторону свою новую «родственницу».
– Посмотри на меня. Ты меня узнаешь?
– Нет, а разве мы раньше встречались?
– Да, встречались. Это было двадцать лет назад... Теперь помнишь? Я
когда-то жила недалеко от твоего магазина, а сегодня оказалась здесь и
решила встретиться с тобой — просто для того, чтобы поблагодарить тебя
и вспомнить твое добро по отношению ко мне. Может, ты припомнишь, я
приходила в магазин за хлебом и молоком каждое утро. Однажды ты
заметила, что я была в отчаянии. Ты ласково спросила о причине моего
настроения, настолько ласково, что я не могла не открыться — я слышала
голос родного человека. У меня были тяжелые времена, очень тяжелые, к
тому же я была беременной... и не находила иного выхода, кроме аборта.
Лицо матери Йони изменилось, кажется, она вспомнила ту давнюю встречу.
– Помнишь, — продолжала собеседница, — ты спросила моего согласия на
то, чтобы твой муж принял участие в нашей беседе. Помнишь?
На этот раз женщина кивнула головой. Она все вспомнила.
– Мы сидели втроем, и ты говорила. Я помню каждое твое слово. Ты
говорила, что понимаешь, что у меня сейчас очень тяжелые времена, но
очень часто бывает так, что благополучие приходит через трудности, и
лучшие времена приходят через самые большие трудности. Ты говорила о
радости быть матерью, о том, что ты тоже беременна, о том, что и у тебя
непростые времена, и ты с радостью ждешь своего ребенка. Ты говорила о
том, что самое дорогое слово для еврейской матери — «има», мама. Ты так
горячо говорила о моем будущем ребенке, что я видела его на моих руках,
видела, как ласкаю и целую его. Ты одержала победу, в тот день я решила
сохранить ребенка. Б-г отплатил тебе за твое добро.

– О чем ты говоришь?


– Яир — тот самый мальчик, которому мы с тобой подарили жизнь, и это
Всевышний послал его на помощь Йони в то раннее утро, чтобы спасти его.
Теперь у каждой из нас по два сына. Пусть Б-г хранит их!

Источник:

https://mail.google.com/mail/u/0/?shva=1#inbox/13ba00c9a09a725e

Бетя ширкова.

(c)2011 Информационное агентство: Международный интернет - портал

RezumeRu на сайте www.RezumeRu.org

Виктор Каган



***

I

Переиначить всё, переиграть.

Ошибки подтереть. Простить огрехи.

В огонь отправить старую тетрадь.

На прожитóм перелатать прорехи.



Былое и ушедших воскресить.

Концы упрятать. Всё начать с начала.

Тоску свою верёвочкой завить.

Печаль понянчить, чтобы замолчала.



Колпак переколпачить. Боль унять.

Потёртую судьбу – в перелицовку.

Морщины подтянуть. Жирок убрать.

Придумывать счастливую концовку.




II

Оставить всё, как есть, не теребить –

ведь всё одно, что дóлжно, то случится.

Дамоклов меч. Растрёпанная нить.

Рак на горе. Напиться из копытца.



Оставить всё, как есть, не мельтеша

и выпрыгнуть не пробуя из кожи.

Благая весть. Заблудшая душа.

Монета на ребро. Небес рогожа.



Оставить всё, как есть, без слёз, без слов,

без пальцем по стеклу до скорой встречи.

Живица вдоль обугленных стволов.

Уж полночь близится, а всё ещё не вечер.



Оставить всё, как есть, а если нет,

оставить с жизни на чекушку сдачу.

На дне заката прячется рассвет.

Чекушка. Хлеб. И луковка впридачу.



III

В шкафу хрустит суставами скелет.

Шатаются по стенам сонно тени.

Старательных мышей кордебалет.

Неслышный рост невидимых растений.



С чадящей свечки пальцем сбить нагар.

Вчера ушло, а завтра не настало.

Земной в ночи постанывает шар.

Ему в ответ сова запричитала.



Так было, есть и снова будет так.

Хлопочет ёж. Рассохлась половица.

На явное ложится тайный знак.

Томленье духа. Чистая страница.

26 июня 2012 Взято здесь http://7iskusstv.com/2012/Nomer11/Kagan1.php#top

Осень жизни
Станислав Пахтушкин

Душа ещё резвится и поёт,
Хотя давно за семьдесят пробило.
Уже не рвёмся яростно вперёд,
А больше вспоминаем то, что было.

А вспомнить есть что, время унесло
Ошибки и удачи, и потери...
Но то, что было, всё уже прошло,
В тот мир давно уже закрыты двери.

На голове редеет слой волос,
Во рту своих зубов осталось мало.
Уже стучится в дверь старик-склероз
И тётка под названием усталость.

Мы знаем, что конца не избежать,
Что год от года ближе наша старость,
Стараемся движением темп держать,
Чтоб наша жизнь подольше продолжалась.

Наш зрелый возраст - это не закат,
Ещё не всё сбылось, о чём мечталось.
Поставить надо на ноги внучат,
Чтобы тревоги в сердце не осталось.

Немаловажно как пройдёт наш век,
Какой мы след оставим для потомков.
В любые годы помни, Человек,
Должна быть жизнь насыщенной и ёмкой.

Пускай летят года за годом год,
Не стоит Жизни-осени бояться.
Пока в груди у нас душа поёт,
Мы будем жить и жизнью наслаждаться.

Зашумит ли клеверное поле,

заскрипят ли сосны на ветру,
я замру, прислушаюсь и вспомню,
что и я когда-нибудь умру.

Но на крыше возле водостока
встанет мальчик с голубем тугим,
и пойму, что умереть - жестоко
и к себе, и, главное, к другим.

Чувства жизни нет без чувства смерти.
Мы уйдём не как в песок вода,
но живые, те, что мёртвых сменят,
не заменят мёртвых никогда.

Кое-что я в жизни этой понял, -
значит, я не даром битым был.
Я забыл, казалось, всё, что помнил,
но запомнил всё, что я забыл.

Понял я, что в детстве снег пушистей,
зеленее в юности холмы,
понял я, что в жизни столько жизней,
сколько раз любили в жизни мы.

Понял я, что тайно был причастен
к стольким людям сразу всех времен.
Понял я, что человек несчастен,
потому что счастья ищет он.

В счастье есть порой такая глупость.
Счастье смотрит пусто и легко.
Горе смотрит, горестно потупясь,
потому и видит глубоко.

Счастье - словно взгляд из самолёта.
Горе видит землю без прикрас.
В счастье есть предательское что-то -
горе человека не предаст.

Счастлив был и я неосторожно,
слава Богу - счастье не сбылось.
Я хотел того, что невозможно.
Хорошо, что мне не удалось.

Я люблю вас, люди-человеки,
и стремленье к счастью вам прощу.
Я теперь счастливым стал навеки,
потому что счастья не ищу.

Мне бы - только клевера сладинку
на губах застывших уберечь.
Мне бы - только малую слабинку -
всё-таки совсем не умереть.
1977