МАСТЕР И МАРГАРИТА

Булгаковская Москва

 

Декабрь 2008 г.

Адреса (в порядке посещения):

• Остоженка, 21

• Мансуровский переулок, 9

• Пречистенка, 16

• Пожарский переулок, 12

• Пречистенская набережная

• Арбат, 54/2

• Спасопесковская площадка, 10

• Малый Власьевский переулок, 12

• Малый Патриарший переулок

• Спиридоновка, 17

Адреса расставлены в том порядке, в котором, на мой взгляд, наиболее удобно их объехать на автомобиле, не нарезая ненужных кругов по городу.

Особняк Маргариты (версия первая)

Остоженка, 21

Первый претендент на прообраз особняка Маргариты – дом архитектора Кекушева, им же построенный в стиле модерна в 1901 году, с круглой островерхой башней и другими готическими деталями. Ныне – египетское посольство.

Основание поселить сюда Маргариту – единственное (и неубедительное): некогда знакомый Булгакова артист Малого театр Сергей Топленинов познакомился с жившей неподалеку от него дочерью архитектора Кекушева. Для этого, правда, Топленинов должен был быть по меньшей мере прототипом Мастера… Прототип или нет, но именно его пристанище стало прообразом дома Мастера.

Впрочем, особняк на Остоженке на роль дома Маргариты не тянет. Убедитесь сами: тот – двухэтажный, удален от "красной линии", – между домом и тротуаром имеется решетчатая ограда и сад. И где все это, спрашиваю я вас, уважаемые исследователи-краеведы?

Единственная причина заглянуть по этому адресу – близость к дому Мастера.

Едем дальше: Остоженка – направо на Мансуровский пер.

Дом, где жил Мастер

Мансуровский пер., 9

Когда-то этот дом принадлежал Сергею Топленинову, у которого Михаил Афанасьевич часто бывал в гостях и которому (одному из первых) читал свой роман. "Так это ты наш подвал описал?" – изумился хозяин. "Тс-с!" – улыбнулся Булгаков и поднес к губам палец.

– Ах, это был золотой век, – блестя глазами, шептал рассказчик, – совершенно отдельная квартирка, и еще передняя, и в ней раковина с водой, – почему-то особенно горделиво подчеркнул он, – маленькие оконца над самым тротуарчиком, ведущим от калитки. Напротив, в четырех шагах, под забором, сирень, липа и клен. Ах, ах, ах! Зимою я очень редко видел в оконце чьи-нибудь черные ноги и слышал хруст снега под ними. И в печке у меня вечно пылал огонь! Но внезапно наступила весна, и сквозь мутные стекла увидел я сперва голые, а затем одевающиеся в зелень кусты сирени.

Глядя на этот дом, я не мог избавиться от какого-то чувства, охватившего меня: такой убогий домик совершенно не вязался в моем представлении с положительным образом главного героя романа.

Почему же Булгаков не поселил его в соседнем доме? Такая богатая усадьба под боком!

Городская усадьба А.В. Кузнецова 1-ой половины XIX века

Впрочем, кто это сказал, что Мастер – положительный персонаж?

– Я – мастер, – он сделался суров и вынул из кармана халата совершенно засаленную черную шапочку с вышитой на ней желтым шелком буквой "М". Он надел эту шапочку и показался Ивану и в профиль и в фас, чтобы доказать, что он – мастер.

Едем дальше: по Мансуровскому – направо на Пречистенку

Дом Ученых

Пречистенка, 16

Старинный двухэтажный дом кремового цвета помещался на бульварном
кольце в глубине чахлого сада, отделенного от тротуара кольца резною
чугунною решеткой. Небольшая площадка перед домом была заасфальтирована, и в
зимнее время на ней возвышался сугроб с лопатой, а в летнее время она
превращалась в великолепнейшее отделение летнего ресторана под парусиновым
тентом.

За описанный в романе "Дом Грибоедова" настолько легко принять здание Литинститута на Тверском бульваре, 25, что их идентичность никем не оспаривается, а принимается как несомненный факт.

Но прочитаем же описание современников: "Владение, занимаемое сейчас Домом ученых, имеет свою интересную историю. В начале пушкинских времен оно принадлежало Ивану Петровичу Архарову... В его доме собиралась вся "грибоедовская" Москва. В конце тридцатых годов прошлого века здесь был дом И.А. Нарышкина, посаженного отца Н.Н. Пушкиной. Здесь был наш знаменитый поэт. Таким образом, место, занимаемое сейчас Домом ученых, связано с драгоценным для нас именем великого поэта".

Впервые в романе "Грибоедов" встречается при описании неудачной погони Бездомного за преступной шайкой. Искупавшись в Москве-реке, он воскликнул: "К Грибоедову!". По пути он слышит, как из всех окон, из всех дверей, из всех подворотен, с крыш и чердаков, из подвалов и дворов вырывается хриплый рев полонеза из оперы "Евгений Онегин"...

В романе "Дом Грибоедова" фигурирует еще в двух эпизодах. И во всех случаях при приближении к нему разных персонажей Булгаков упоминает Пушкина. Вот поэт Рюхин добирается к "Дому Грибоедова" в грузовике, застрявшем у постамента с "металлическим человеком". Его фамилия не приводится, но полную ясность вносят размышления Рюхина: "Что-нибудь особенное есть в этих словах: "Буря мглою..."? Не понимаю!.. Повезло, повезло! – вдруг ядовито заключил Рюхин... – стрелял, стрелял в него этот белогвардеец и раздробил бедро и обеспечил бессмертие...".

В третьем связанном с этим домом эпизоде Коровьев говорит Бегемоту о его обитателях: "...Ты представляешь себе, какой поднимется шум, когда кто-нибудь из них для начала преподнесет читающей публике "Ревизора" или, на самый худой конец, "Евгения Онегина"?"

Неубедительно? Хорошо, вот еще фраза из романа:

Превосходная лоза, прокуратор, но это – не «Фалерно»?


– «Цекуба», тридцатилетнее, – любезно отозвался прокуратор.

В писательской среде 1920-30-х годов была известна аббревиатура "Цекубу", происходящая от названия "Центральной комиссии по улучшению быта ученых", образованной по инициативе Горького. "При ней ("Цекубу") Дом ученых, сначала в Петрограде, а затем в Москве", директором которого стала гражданская жена Горького Мария Федоровна Андреева.

И напоследок вспомним, что Бездомный купался в Москве-реке недалеко от Пречистенки. "И на всем его трудном пути... тяжелый бас пел о своей любви к Татьяне". Начав путь при звуках полонеза, Бездомный закончил его при исполнении следующей за ним арии Гремина. А это – считанные минуты. И действительно, от Дома Ученых до набережной рукой подать.

Проедемся по маршруту Ивана Бездомного.

Пречистенка – направо к Храму Христа-Спасителя на Соймоновский проезд – направо на Курсовой переулок – направо на Пожарский переулок

Дом, куда в поисках профессора зашел Иванушка

Пожарский, 12

Профессор исчез.

Иван Николаевич смутился, но ненадолго, потому что вдруг сообразил, что профессор непременно должен оказаться в доме N 13 и обязательно в квартире 47.

Ворвавшись в подъезд, Иван Николаевич взлетел на второй этаж, немедленно нашел эту квартиру и позвонил нетерпеливо. Ждать пришлось недолго: открыла Ивану дверь какая-то девочка лет пяти и, ни о чем не справляясь у пришедшего, немедленно ушла куда-то.

В районе исчезновения профессора жили друзья Булгакова – семья Николая Николаевича Лямина. В квартире 66 "громадная, до крайности запущенная передняя", в которой по сей день стоит "громадный ларь, обитый железом", черный ход ведет из кухни во двор, откуда через арку можно выйти в "унылый, гадкий и скупо освещенный" Пожарский (Савельевский) переулок.

В громадной, до крайности запущенной передней, слабо освещенной малюсенькой угольной лампочкой под высоким, черным от грязи потолком, на стене висел велосипед без шин, стоял громадный ларь, обитый железом, а на полке над вешалкой лежала зимняя шапка, и длинные ее уши свешивались вниз. За одной из дверей гулкий мужской голос в радиоаппарате сердито кричал что-то стихами.

Иван Николаевич ничуть не растерялся в незнакомой обстановке и прямо устремился в коридор, рассуждая так: "Он, конечно, спрятался в ванной". В коридоре было темно. Потыкавшись в стены, Иван увидел слабенькую полоску света внизу под дверью, нашарил ручку и несильно рванул ее. Крючок отскочил, и Иван оказался именно в ванной и подумал о том, что ему повезло.

Однако повезло не так уж, как бы нужно было! На Ивана пахнуло влажным, теплом и, при свете углей, тлеющих в колонке, он разглядел большие корыта, висящие на стене, и ванну, всю в черных страшных пятнах от сбитой эмали. Так вот, в этой ванне стояла голая гражданка, вся в мыле и с мочалкой в руках. Она близоруко прищурилась на ворвавшегося Ивана и, очевидно, обознавшись в адском освещении, сказала тихо и весело:

– Кирюшка! Бросьте трепаться! Что вы, с ума сошли?.. Федор Иваныч сейчас вернется. Вон отсюда сейчас же! – и махнула на Ивана мочалкой.

Разворачиваемся к Курсовому переулку, направо на 1-ый Зачатьевский – на Пречистенскую набережную налево

Место, где купался Иван

Набережная Москвы-реки, продолжение Пожарского переулка

Здесь, на продолжении Пожарского переулка когда-то был спуск к воде.

Через самое короткое время можно было увидеть Ивана Николаевича на гранитных ступенях амфитеатра Москвы-реки.

Сняв с себя одежду, Иван поручил ее какому-то приятному бородачу, курящему самокрутку возле рваной белой толстовки и расшнурованных стоптанных ботинок. Помахав руками, чтобы остыть, Иван ласточкой кинулся в воду. Дух перехватило у него, до того была холодна вода, и мелькнула даже мысль, что не удастся, пожалуй, выскочить на поверхность. Однако выскочить удалось, и, отдуваясь и фыркая, с круглыми от ужаса глазами, Иван Николаевич начал плавать в пахнущей нефтью черной воде меж изломанных зигзагов береговых фонарей.

Когда мокрый Иван приплясал по ступеням к тому месту, где осталось под охраной бородача его платье, выяснилось, что похищено не только второе, но и первый, то есть сам бородач. Точно на том месте, где была груда платья, остались полосатые кальсоны, рваная толстовка, свеча, иконка и коробка спичек. Погрозив в бессильной злобе кому-то вдаль кулаком, Иван облачился в то, что было оставлено.

Пречистенская наб. – направо на Новокрымский пер – налево – Садовое кольцо (Зубовский бульвар – Смоленский бульвар) – угол с Арбатом

Торгсин

Арбат, 54/2

Слово "торгсин" – это сокращение от словосочетания "торговля с иностранцами" (потом такие магазины называли "Березка"). Предназначались для сбора валютной выручки на территории нашей необъятной. Приедет к нам, бывало, иностранец – и ну в «Березку», втридорога покупать то, что на родине-то ему не сильно надо… Кстати, таким «иностранцем» в романе оказался "сиреневый толстяк".

...Он выхватил поднос, сбросив
с него остатки погубленной Бегемотом шоколадной эйфелевой башни, взмахнул
им, левой рукой сорвал с иностранца шляпу, а правой с размаху ударил
подносом плашмя иностранца по плешивой голове. Прокатился такой звук, какой
бывает, когда с грузовика сбрасывают на землю листовое железо. Толстяк,
белея, повалился навзничь и сел в кадку с керченской сельдью, выбив из нее
фонтан селедочного рассола. Тут же стряслось и второе чудо. Сиреневый,
провалившись в кадку, на чистом русском языке, без признаков какого-либо
акцента, вскричал:

– Убивают! Милицию! Меня бандиты убивают! – очевидно, вследствие
потрясения, внезапно овладев до тех пор неизвестным ему языком.

ФОТО

Дом в стиле конструктивизма, где первый этаж занимал крупнейший московский Торгсин, был построен в 1928-33 гг. (архитекторы В. Маят и В. Олтаржевский).

Примерно через четверть часа после начала пожара на Садовой, у зеркальных дверей торгсина на Смоленском рынке появился длинный гражданин в клетчатом костюме и с ним черный крупный кот.

Ловко извиваясь среди прохожих, гражданин открыл наружную дверь магазина. Но тут маленький, костлявый и крайне недоброжелательный швейцар преградил ему путь и раздраженно сказал:

– С котами нельзя.

– Я извиняюсь, – задребезжал длинный и приложил узловатую руку к уху, как тугоухий, – с котами, вы говорите? А где же вы видите кота?

Швейцар выпучил глаза, и было отчего: никакого кота у ног гражданина уже не оказалось, а из-за плеча его вместо этого уже высовывался и порывался в магазин толстяк в рваной кепке, действительно, немного смахивающий рожей на кота. В руках у толстяка имелся примус.

Эта парочка посетителей почему-то не понравилась швейцару-мизантропу.


– У нас только на валюту, – прохрипел он, раздраженно глядя из-под лохматых, как бы молью изъеденных, сивых бровей.

– Дорогой мой, – задребезжал длинный, сверкая глазом из разбитого пенсне, – а откуда вам известно, что у меня ее нет? Вы судите по костюму? Никогда не делайте этого, драгоценнейший страж! Вы можете ошибиться, и притом весьма крупно. Перечтите еще раз хотя бы историю знаменитого калифа Гарун-аль-Рашида. Но в данном случае, откидывая эту историю временно в сторону, я хочу сказать вам, что я нажалуюсь на вас заведующему и порасскажу ему о вас таких вещей, что не пришлось бы вам покинуть ваш пост между сверкающими зеркальными дверями.

– У меня, может быть, полный примус валюты, – запальчиво встрял в разговор и котообразный толстяк, так и прущий в магазин. Сзади уже напирала и сердилась публика. С ненавистью и сомнением глядя на диковинную парочку, швейцар посторонился, и наши знакомые, Коровьев и Бегемот, очутились в магазине.

Продолжаем движение по Садовому кольцу – направо на пер. Каменная Слобода

«Спасо-Хаус»

Спасопесковская площадка, 10

Вскоре после того как американские дипломаты переехали в Москву, Спасо-Хаус стал местом проведения целого ряда важных и долгожданных мероприятий. Два приема, проведенных в начале дипломатической истории Спасо-Хауса, считаются поистине легендарными. Первый из них – рождественский прием в канун 1934 года, когда посол Буллит дал указание своему переводчику Чарльзу Тейеру устроить, как он сам потом вспоминал, «что-нибудь сногсшибательное» для всех американцев, проживающих в Москве. Ирена Уайли, жена советника посольства, предложила устроить вечеринку с участием зверей. Но когда Тейер пришел в Московский зоопарк, взволнованный директор отказался дать животных для проведения каких-либо мероприятий в посольстве иностранной державы. Впавший в отчаяние Тейер обратился в Московский цирк, где ему удалось найти трех тюленей – Мишу, Шуру и Любу, которые могли бы выступить в Спасо-Хаусе с цирковыми трюками. Вечером гости посла собрались в зале приемов, свет был потушен, и лишь прожекторы освещали тюленей, которые по очереди внесли в зал на своих мордочках новогоднюю елку, поднос с бокалами и бутылку шампанского. После этого впечатляющего шествия тюлени продемонстрировали публике еще несколько трюков, но под конец представления выпивший лишнего дрессировщик неожиданно потерял сознание. Произошла сумятица, и неуправляемые тюлени разбрелись по Спасо-Хаусу, а Тейер и другие сотрудники посольства долго не могли загнать их в клетку. К счастью, посол Буллит был вызван в Вашингтон для консультаций с президентом Рузвельтом и на этом приеме не присутствовал, что и спасло дипломатическую карьеру Тейера.

Несмотря на неразбериху, случившуюся на рождественском приеме 1934 года, весной 1935 года американское посольство организовало еще одно историческое мероприятие. На этот раз – официальный прием для представителей всех зарубежных дипломатических миссий, работающих в Москве. В задачу Тейера входило устроить такое мероприятие, которое по своему размаху превосходило бы все когда-либо проводимые посольские приемы в Москве. Теперь госпожа Уайли предложила устроить вечер в пасторальном стиле, который назывался бы «Весенний фестиваль». Памятуя о горьком опыте с тюленями, Тейер с опаской отнесся к идее использования животных, но, как он позже напишет в своих мемуарах, «когда ты всего лишь переводчик, ты понимаешь, что лучше не спорить с женой высокопоставленного дипломата». Для этого праздника Тейер взял животных в Московском зоопарке – директор зоопарка уже «не так, как в прошлый раз, нервничал в ходе общения с иностранцами». Удалось раздобыть несколько горных коз, десяток белых петухов и медвежонка, которого предполагалось держать на протяжении всего вечера на специально сооруженной небольшой платформе. Для полноты ощущений рабочие соорудили в зале приемов искусственный лес из 10 березок – их выкопали заранее и временно поместили в одну из ванных комнат Спасо-Хауса. И, наконец, был сооружен вольер для фазанов, маленьких попугайчиков и сотни зябликов, также позаимствованных у Московского зоопарка. В завершении всего обеденный стол был украшен финскими тюльпанами и листьями цикория, зеленеющими на влажном войлоке, что, по замыслу авторов композиции, должно было имитировать лужайку.

«Весенний фестиваль» 24 апреля 1935 года останется в памяти, пожалуй, как самый роскошный и ослепительный прием, когда-либо организованный американской дипломатической миссией за рубежом. Этот прием собрал в Спасо-Хаусе более 400 гостей. Среди приглашенных были руководящие члены советского Политбюро и Красной армии, такие как нарком иностранных дел Литвинов, нарком обороны Климент Ворошилов, председатель Центрального комитета коммунистической партии Лазарь Каганович, бывший глава Коминтерна Николай Бухарин, большевистский писатель и член редколлегии газеты «Известия» Карл Радек и три маршала Советского Союза - Александр Егоров, Михаил Тухачевский и Семен Буденный. По мнению Тейера, «все самые весомые фигуры в Москве, за исключением Сталина, присутствовали на этом фестивале». Даже несмотря на то, что медвежонка вырвало прямо на мундир одного советского генерала (Радек шутки ради налил ему в бутылочку шампанского вместо молока), вечер имел оглушительный успех и продолжался до самого утра. Когда последние гости разошлись, Тейер начал загонять птиц в клетки. Но ужасно устав после приема, он случайно забыл запереть дверь вольера, когда пошел спать. Не успел он заснуть, как камердинер посла разбудил его и сказал, что тот хочет срочно видеть его в зале приемов. Когда Тейер вошел в зал, он увидел, как посол наблюдает за полетом стаи зябликов, которые вылетели из вольера и «мирно парили» высоко под потолком. Служитель зоопарка, вызванный специально для отлова птиц, не смог ничего сделать, так как потолки в Спасо-Хаусе очень высокие, и Тейеру пришлось только беспомощно наблюдать, как птицы разлетаются по всему дому, «чирикая и оставляя за собой характерные следы». Неудивительно, что после «Весеннего фестиваля» посол Буллит уже никогда не просил Чарльза Тейера устраивать какие-либо мероприятия в Спасо-Хаусе.

Именно этот прием и был увековечен Михаилом Булгаковым в «Мастере и Маргарите» как «весенний бал полнолуния».

Назад по Карманицкому пер – налево на Денежный пер – налево на Глазовский пер – через Б. Могильцевский пер налево на Б.Власьевский – направо на Гагаринский – налево на М.Власьевский

Особняк Маргариты (версия вторая)

Малый Власьевский, 12

Говорят, незадолго до своей кончины жена Булгакова Елена Сергеевна рассказывала о географических прообразах адресов романа и назвала дом 12 в Малом Власьевском переулке как "особняк Маргариты".

Пролетев по своему переулку,
Маргарита попала в другой, пересекавший первый под прямым углом. Этот
заплатанный, заштопанный, кривой и длинный переулок ... она перерезала в одно мгновение... Третий переулок вел прямо к Арбату.

Действительно, если проверить этот маршрут по карте, вроде все сходится: "свой" Малый Власьевский пересекает Сивцев Вражек ("в одно мгновение") и в виде Калошина переулка выходит к Арбату...

Но... смотрел я на этот дом – и как-то не уживался он в моей голове с образом Маргариты. Какой-то он уютный, домашний. Не такой была ведьма:

Маргарита Николаевна не нуждалась в деньгах. Маргарита Николаевна могла
купить все, что ей понравится. Среди знакомых ее мужа попадались интересные
люди. Маргарита Николаевна никогда не прикасалась к примусу. Маргарита
Николаевна не знала ужасов житья в совместной квартире. Словом... Она была
счастлива? Ни одной минуты! С тех пор, как девятнадцатилетней она вышла
замуж и попала в особняк, она не знала счастья. Боги, боги мои! Что же нужно
было этой женщине?! Что нужно было этой женщине, в глазах которой всегда
горел какой-то непонятный огонечек, что нужно было этой чуть косящей на один
глаз ведьме, украсившей себя тогда весною мимозами?

В общем, особняк отнюдь не готический и фонаря с трехстворчатым окном не видно.

В некоторых источниках фигурирует еще дом 9 по Малому Власьевскому, но мне это кажется каким-то недоразумением.

Малый Власьевский – налево на Сивцев Вражек – налево на Денежный пер – направо на Глазовский пер – направо на Садовое кольцо (Смоленский бульвар) – направо на Малую Бронную – направо на Ермолаевский пер.

Патриаршие пруды

Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина. Первый из них, одетый в летнюю серенькую пару, был маленького роста, упитан, лыс, свою приличную шляпу пирожком нес в руке, а на хорошо выбритом лице его помещались сверхъестественных размеров очки в черной роговой оправе. Второй – плечистый, рыжеватый, вихрастый молодой человек в заломленной на затылок клетчатой кепке – был в ковбойке, жеваных белых брюках и в черных тапочках.

Первый был не кто иной, как Михаил Александрович Берлиоз, председатель правления одной из крупнейших московских литературных ассоциаций, сокращенно именуемой МАССОЛИТ, и редактор толстого художественного журнала, а молодой спутник его – поэт Иван Николаевич Понырев, пишущий под псевдонимом Бездомный.

Малый Патриарший – налево – Вспольный пер – налево – Гранатный – налево – Спиридоновка

Особняк Маргариты (версия третья)

Спиридоновка, 17

Маргарита Николаевна со своим мужем вдвоем занимали весь верх
прекрасного особняка в саду в одном из переулков близ Арбата. Очаровательное
место! Всякий может в этом убедиться, если пожелает направиться в этот сад.
Пусть обратится ко мне, я скажу ему адрес, укажу дорогу – особняк еще цел
до сих пор.

Особняк с безусловными с элементами готики, в отличие от всех остальных претендентов как нельзя лучше подходит на роль жилища героини романа. Он был построен в 1898 году по проекту академика архитектуры Шехтеля для миллионера Саввы Морозова.

...Иван Николаевич ... снимается с места и
всегда по одному и тому же маршруту, через Спиридоновку, с пустыми и
незрячими глазами идет в Арбатские переулки.

Он проходит мимо нефтелавки, поворачивает там, где висит покосившийся
старый газовый фонарь, и подкрадывается к решетке, за которой он видит
пышный, но еще не одетый сад, а в нем – окрашенный луною с того боку, где
выступает фонарь с трехстворчатым окном, и темный с другого – готический
особняк.

Есть еще одна деталь, связывающая этот дом с главной героиней романа: Савва Морозов был влюблен в актрису Марию Федоровну Андрееву. Очевидно, она бывала в этом особняке. И внешностью она напоминала Маргариту. Но миллионеру Морозову она предпочла бедного писателя, мастера, а именно – Максима Горького.

Мастер и Маргарита?

М. Андреева и М. Горький позируют И. Репину. Куоккала, 1905 год

Удивленные, возвращаемся домой.

– ...А вам скажу, – улыбнувшись, обратился он к мастеру,
– что ваш роман еще принесет вам сюрпризы.

– Это очень грустно, – ответил мастер.

– Нет, нет, это не грустно, – сказал Воланд, – ничего страшного уже
не будет.

 

Использованная литература и ссылки:

Михаил Булгаков «Мастер и Маргарита»

Альфред Барков «Роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита»: альтернативное прочтение»

Спасо-Хаус: 75 лет истории
на сайте Посольства США в России

Сайт Центрального Дома Ученых

Покатушка "Мастер и Маргарита". Велосипедная прогулка, ставшая базовой для нашего маршрута.

Источник