Сестра моя... Мне страшно от того, что я не вижу тебя в моем Городе Снов. Я знаю, что ты здесь, но не знаю - где. Мне кажется - лишь подними взгляд от чашки турецкого кофе, и у дверей собора я увижу тебя. Или - оторви взгляд от фонтанов - я увижу тебя в толпе на Ипподроме, где команды играют в циканий. Или - придя в госпиталь, наблюдая за занятиями по травоведению, стоит лишь отвести глаза от варящихся зелий - и я увижу, как ты скрываешься за поворотом.
Мне страшно от того, что я никогда не успеваю увидеть тебя в этом городе.

Ах, как хотелось бы - пройтись с тобой по этим улицам! Смеясь - показывать: "Ты помнишь, это тот фонтан, на бортике которого сидела женщина в алом! А вот - дворец, от которого шла дева в белом!"... Ты помнишь все это, Ты, как и я, видела это все с высоты, глазами птиц, и ты видела пепел, улетающий в небо, песни костров, чудака, танцующего на углях. Ты видела все, что видела здесь я, и даже - четче, ярче...

Озноб - до костей. Пальцы сводит судорогой. Мороз - по коже.

Кажется - стоит протянуть руку, и я коснусь тебя. Поймаю, и уже никогда больше не отпущу, никогда, слышишь?!

Как жаль... Как жаль, что этого никогда не случится.
Не может случится. Ведь только Город - настоящий. А мы - выдуманы.

...Сестра моя. Мы выдуманы мудро...

Я почти перестала видеть сны. Вернее, я их вижу - но почти не запоминаю. А это - тоже, что и не видеть.
И все же - пойдем по улицам Города Снов. Я покажу тебе...

...Тихо на улицы оседает пыль. Все еще тихо, бой закончился слишком недавно, и раненные еще не стонут, не веря - в свою победу. Не плачут над убитыми - убитых слишком много, да и сил на плач не осталось. Замолкли колокола, поддерживавшие бойцов во время боя, утихли дети - те, кого не отправили с кораблями - прочь! из этого Города. Ветер уносит в небо пепел, последние проклятья проигравших и молитвы - выживших. Тишина...

Пройди по улицам города, доказавшего право на свою весну. Пусть хотя бы еще на одну - войска вернутся, и новые воины встанут в их ряды, а защитников - осталось слишком мало, чтобы удержать Город еще раз. Они умрут, а может - станут рабами, наложницами, игрушками... Некому встать на стены, чтобы отразить еще один натиск. Но сейчас... "Мы живы, мой друг! И это - славно!". Пауза. Тишина. Миг равновесия между "раньше" и "потом" - то самое "настоящее".

Хочешь чаю, мой друг? - Извини, сахара нет, а лавка закрыта - ее владелец погиб, пытаясь хоть на минуту задержать строй атакующих. Впрочем, приправ, чтобы придать чаю привычный терпкий привкус тоже нет - девушки, работавшие в магазинчике, сейчас в госпитале, перевязывают раны. Видишь змею, мой друг? Уж высунул голову из воды...

А я говорю, говорю, говорю, а ты - молчишь, Ты уже никогда ничего не скажешь, друг мой, брат мой, ты уже навсегда замолчал, потому что кончилось твое время, и я слышу - мои песчинки тоже заканчиваются, сейчас последняя упадет на дно часов и я тоже замолчу, и мы с тобой навеки будем молчать - вдвоем, как и раньше, но уже - навсегда, и слова, слова, слова, которые мы раскладывали на два голоса - ах, кто теперь вспомнит, что нас на самом деле было двое?..

Оборвала. Бессвязную речь. Город. Тишина. И весна. Последняя.

Кое-что и теперь вспоминать не спешу.
В основном, как легко догадаться, начало... (с)Дмитрий Быков

Как пройти по Городу Снов и не заблудиться? Как прийти в этот странный, изменчивый, ветренный Город? Откуда он вообще - появился?
..Сотканный из тысячи грез, невоплотившихся мечтаний, обрывков ночных разговоров и надежд, Город этот - был всегда. Он - Страна Мечты. Он - порождение детский страхов. "Нет, не хочу туда!" - а придется, мой маленький друг.
"Как я хочу попасть туда, где!..." - иди же, только Он ускользнет от тебя.
Neverland, Wonderland, Зазеркалье, созданный нами, Нами Созданный. Нами.
Неплохое имя для Города Снов.

Город Сказок. Сказочная страна.
Как начинаются сказки? Вернее – Сказки? Откуда они приходят? Кто выпускает их в жизнь?
Иногда достаточно мимолетного взгляда за пыльное стекло офиса, чтобы Она пришла. Пришла, удобно устроилась на подоконнике, не обращая внимания на недоуменные взгляды коллег по работе. Прислушайся. О чем говорит Сказка?

...Пересчитай свои жизни – ты увидишь, как мало осталось. Сколько раз за все это время ты возвращался домой? Неужели ты помнишь дорогу туда, куда мы с тобой всегда приходили? Книга Спутанных страниц – жизнь твоя, и пальцы отказываются брать верный аккорд. А ты терзаешь гитару-Вселенную, и тебе совсем не жаль перетертых струн. Ты не помнишь того, что было, ты – частица Жизни, потерявшая даже себя. Ты забыл что значит – жить. Сможешь ли ты вспомнить, как это бывает – сплетаться в тугой узел, об который затупится самый острый меч?
Сможешь ли ты снова – быть? Быть, жить, чувствовать?
Я задаю вопросы, но мне не очень-то нужно слышать твои ответы. Мне даже не нужно, чтобы ты отвечал себе. Я хочу, чтобы ты вспомнил. Вспомни, что такое быть с кем-то, быть кем-то, быть собой, и – просто – быть. Я не могу объяснить тебе, что я имею в виду. Я зато могу разбудить твою память. Я постараюсь сделать это, даже не зная, что получится. Может, меня сметет волной твоей памяти, а может, все мои попытки будут напрасны.
Я уже пробовала, помнишь?
Сколько жизней назад мы встретились в первый раз? Сколько смертей назад это было? Сколько раз ты убивал меня, и я поднимала на тебя оружие? Мы всегда были рядом – если умирал один, за ним уходил другой. А потом мы воскресали, чтобы снова встать по разные стороны баррикад. И мы убивали и умирали - не зная и не помня больше ничего.
Но была еще ночь между смертью и жизнью – и это была наша ночь.
Мы сидели у костра и смотрели на огонь, в котором иногда танцевали саламандры. Мы мало говорили в те ночи, больше молчали, перебирая крупинки памяти, стеклянные и хрупкие бусины событий... Мы молчали, протягивая к огню руки, молчали об одном и том же, боясь расплескать замершую в ладонях память. Иногда наши пальцы переплетались, а дыхания – смешивались, и тогда я знала, что так должно быть всегда. Те ночи – такие длинные и короткие – единственное, что у нас было настоящего. (Странно, я только сейчас вспомнила – ты всегда держался в круге света).
Мы убивали друг друга, только чтобы снова сидеть всю ночь вместе у костра, чтобы наконец-то смотреть друг другу в глаза, касаться друг друга… любить.
Помнишь?!
Я любила тебя всегда. И каждую жизнь ненавидела, так, как это может делать только собственная душа.

Но что бывает - потом? Что остается, когда приходит повседневная жизнь? "И где ночь становится - утром?"

Здесь и сейчас

...Если подбросить монетку, то она обязательно упадет. С легким звоном, пролетит, вращаясь положенную параболу и упав, покажет рисунок реверса. Или аверса. Но жизнь, это очень сложная и простая штука, и то, что должно произойти, может это сделать или не сделать с неодинаковой вероятностью...
– Деву-ушка, а мона с вами познакомиться?.. – как он только на ногах стоял, юноша бледный, со взором горящим. Видно, тяжело дело Света, выбор между двумя злами, большим и огромным.
– А вы сможете? – Каитана разогнала поток перегара, помахав рукой перед лицом, присмотрелась к борцу за дело Добра. Его шатало, как сломанный маятник, а на лице была оттиснута печать вселенской скорби по судьбе человечества. «Слабоват», – решила она.
– Я, да… Пзвольте предстатса: Димитрий!.. Ик!.. – юноша сфокусировал взгляд на её галстуке и предположил: Вы – Ангел?
Мысль промелькнувшую в голове, сложно было перевести в слова, что-то вроде общего пренебрежения мужским полом, усталости и задолблености и еще о млекопитающем, типа оленя, но меньше.
– Ага. И ещё как, – сарказма в голосе хватило бы на троих, – А с чего вы решили?..
Сказки, застрявшие в нашем мире, можно было узнать по легкому налету идиотизма, и полному отсутствию развития. Таких, в общем-то, безвредных героев было много, они творили добро и подвиги одними и теми же руками, вызволяли прекрасных баб и разили драконов, выкалывая и отрубая им глаза, за что постоянно были биты автовладельцами. Постепенно, самые ярые отсеялись, остались вот такие, созданные грезами Борцов За Идею, делящие весь мир на Темное и Светлое. Их было даже жаль…
– Да, я настаиваю!.. – бледность и горящесть в глазах Димитрия усилились, а вот всего остального явно не хватало.
– Выпить?.. – перебила его Каитана, – Я так вижу, ребята, у вас что-то случилось? Пошли, надо это под пиво обсудить, - и, махнув хвостом, направилась к ближайшему ларьку.
– Но как вы можете?!. С ними?!. Они же Тёмные!!! – Светлый находился в шоковом состоянии.
– И что? Теперь они не люди и мне с ними пива не выпить?!. Крушовице, пожалуйста.

– Каи-Танк, ну чтоб мы без тебя делали, а? Мы ж тебе по гроб жизни!.. – Детское счастье на лице уже совсем взрослого мужчины всегда смотрится забавно. Особенно, когда он трезвеет от счастья и облегчения, а в зеркале заднего вида видна только его улыбка. Каитана успокаивающе похлопала его по плечу:
– Саш, здесь тормозни. Всё, всё у вас путём, а нам пора, – пока они выбиралась из машины, Сашок, сделал ещё одну попытку предложить ей деньги, потерпел неудачу, и в двадцатый раз переспросив, точно ли у неё нет сотового, вздохнул, и оглядываясь, уехал. Светлый, постоял, глядя ему вслед, и о чём-то размышляя. Потом встряхнул головой, отгоняя непрошенные мысли, и снова пошёл в атаку.
– А если они на эти деньги наркотиков купят и детей ими накормят?!.
– Ну, это же Тёмные. Так, что, тут ведь как… – идея о том, что до метро они сегодня не доберутся, витала в воздухе.
– СтаршийсержантАкулин, попрошудокументы! – ноздри мента с интересом принюхивались к дыму длинной сигариллы, зажатой в мундштуке.

– А вот он Светлый, или Тёмный? – сидя на длинной скамье, у аквариума дежурного и дожидаясь, когда друзья подтвердят её и своё существование документально, Каитана развлекалась, с пристрастием допрашивая Димитрия на темы мирового Добра и Зла.
– Светлый, конечно. Он же нас от террористов защищает!
– А тот, который хотел с нас денег, вместо документов снять, он тоже Светлый?
Светлый открыл рот, и застыл. От полного ступора и краха всего мировоззрения его спасло появление лейтенанта, который, сказав, что все в порядке, выпустил их и, махнув строну выхода, ушел.

…Бродячие собаки лениво покусали его за ноги, вяло порвали обе штанины и отстали.
– «Бедные животные», говоришь?.. – наблюдавшая сцену «Гринпис идет в бой» издалека, Каитана с интересом всматривалась в лицо Светлого, тщетно разыскивая следы работы мысли.
– Испугались, бедненькие. Ничего, завтра придем всем кланом и накормим, а потом, может, и по домам всех пристроим…
«Непрошибаемый», – окрестила Сказочница Светлого, – «Уже в кланы сбиваться начали». Мимолетное слияние с Нами Созданным не прошло даром, и оставалось только радоваться, что лучшим и единственным постоянным напоминанием оставался Вольмар, сейчас, наверное, возвращающийся домой. От этой мысли, сразу захотелось кофе и, закутавшись в уютный плед, прижаться к Сказке спиной…

...и мне уже почти не важно, что там говорят цыгане о видящих сны. Я все равно пройду по улочкам Города Снов. Пойдешь со мной?

Без тебя этот город велик для меня. На его темно-сумеречных улицах слишком холоден воздух, которым мне приходится дышать – одной. Здесь слишком много людей, слишком много дождя. Без тебя мне чужими кажутся дворы, что знакомы мне с детства…
Без тебя этот город слишком велик для меня, в нем каждый шаг напоминает о смерти. Здесь каждый мой шаг – вестник ее: от резкого окрика на улице до камешка в сандалии, от звона оружия и кинжала в руке убийцы, от всего, что может случится не только со мной, но и с любым человеком, всего, что случилось – с тобой.
И я выхожу каждый день на улицу, под летящие камни, под нож убийцы, в толпу угрюмых лиц, спешащих в небытие. Стремящихся туда, где растворяется мечта. И я иду двести шагов от дома до рынка. Двести тысяч безумных шагов от меня до тебя. И еще – миллион двести тысяч шагов в надежде пройти эту грань и вернуться домой.
Но этот город без тебя слишком велик для моего безумия.
У тысячи ликов твоих, отражающихся в чужих лицах, будет слишком долгая память. Я не оставлю тебя среди многолюдья толпы, я не скрою от себя взгляда твоего. Мы навсегда останемся чужими друг другу в моем безумии… Но наши ладони запомнят, до смерти моей, что мы были вместе.
Мир изменчив, его не поделить на «до» или «после». Все также резвятся ветра, склоняя меня перед городом, все также беснуются грозы, рассыпая молнии меж золотых куполов. Но на плечи ложится тоска: мы поспешили. Мы поспешили, расставаясь навечно, а потому – остались навеки родными друг другу.
И теперь – этот город без тебя. И он слишком велик для меня одной…

Так получилось… Беспомощное и безликое оправдание повисло в воздухе. И можно было ничего больше не говорить. Но он говорил. Сыпал словами, точно пытался запорошить ими недавнее действие. Что это было с его стороны? Ошибка? Проступок? Неопытность в общении с женщинами? Это могло быть чем угодно. И это, в принципе, уже не имело значения. Так получилось.
Прости. Так говорят, пролив горячее вино на любимый плащ, за минуту до торжества или, разбив жизнь и покалечив душу. Прости, мне очень жаль - других слов для выражения раскаяния еще, пока, никто придумать не озаботился. Вот он и говорит мне "прости", будто от этого что-то изменится.
- Я думал, что буду с тобой, но нет. Прости мне эту невольную ошибку. Я никогда не думал, что встречу свою судьбу в другом месте.
Вот и все. Прости. И разве у меня есть выбор? Разве можно сердиться или обижаться, когда говорят такое? Твоя боль, она только твоя, и ее могло бы не быть. Просто так получилось, ты - поверила ему, а он - себе, и вы оба ошиблись.

Здравствуй, друг.
Прости, что долго не писал. Сам понимаешь: весна кружит голову, дурманит аромат цветов, вода в фонтанах дарит прохладу… А вечерами так хорошо порассуждать, поговорить с собой, сидя в удобном кресле с чашей терпкого вина. Знаешь, я подумал недавно, что почти утратил цель в жизни. Я просто живу, наслаждаюсь этим - и не ищу цели. Ты же не против, если я тебе расскажу о том, что я думаю? Знаю - не против.
Так вот. Когда у человека нет цели в жизни, она утрачивает для него смысл и ценность. Такая жизнь похожа на дорогу в никуда, ненужный и всеми позабытый кусок мира, вызывающий у особо впечатлительных людей тоску, а порой страх и меланхолию. Представь себе: заброшенная дорога, наполовину заросшая травой. Нет разницы куда идти, вперед или назад, потому что и перед глазами, и за спиной - только она, эта дорога. И у нее нет конца, потому что нет цели, к которой идти. Тоска несусветная.
И всЈ же, некоторые сумасшедшие личности любят подобные места, так же как иные люди любят состояние меланхолии и стараются пребывать в нЈм, как можно дольше, смакуя жалость и сочувствие окружающих, точно восточную сладость, и сетуя на тех, кого подобное состояние раздражает.
Зарастающая тропа разрушается со временем, если конечно ее вновь не превратят в проезжую дорогу. Бесцельное существование человека тоже имеет свой предел. Либо это конец жизни либо… Либо новая жизнь на обломках старой. Но чтобы произошло такое чудо, человеку нужна цель в жизни. Любовь, деньги, карьера, жажда соревноваться, доказывать, быть первым или, на худой конец, просто желание достигнуть какого-либо результата. Пока нет жизненного стимула, душа будет оставаться пустой, а жизнь - бессмысленной.
Я расстроил тебя, друг мой? Не стоит грустить.
До встречи! И никогда не забывай, что цель в жизни есть у любого. Даже если она заключается в том, чтобы просто жить.

В колонках играет - Скади "Глупый Принц"
Настроение сейчас - сонное

Я вновб и вновь возвращаюсь в этот Город. Город Снов. Город иллюзий. Я иду его узкими улочками, улыбаясь неожиданному ветру и песку под ногами. И все чаще я вижу, что этот Город - Константинополь. 1453 год. Турки - под стенами. Осада. Страх. Ненависть. Готовность драться - до конца.
Но давайте заглянем за вторые крепостные стены. Давайте - увидим этот город башен, церквей и минаретов взглядом птицы...

Мне снилось, что я парю над Константинополем. Над великим городом. Над домами, в одном из которых живет моя семья. Над садами, в тени которых так любят болтать слуги. Над городскими воротами, над казармами и госпиталем, над Влахернами и портом… Я летел над Городом.
Мне снилось, что я лечу над Городом. Я вижу Его весь, весь Он впитывается в мою кожу, по венам проникает в сердце. Этот Город в моей душе. Этот Город – моя душа.
Мне снилось, что я, раскинув руки, медленно опускался на площадь. Но город этот, душа моя, стал мне ближе и понятней. Я узнал душу мою за время полета, я выучил каждый закуток, каждую улицу, каждый дом.
И я не закрывал глаз, опускаясь на площадь. И дома должны были скрыть Город от глаз моих, но душу свою я познал и видел все. Я видел Город тем же, что с высоты. Я видел весь Город, стоя на площади Его и запрокинув голову к небу, глаза же подняв к Богу.
И не было никого на улицах Города, но живой была пустота. И я видел Город. И опустил я руки, и Бог был в моей сердце, и Константинополь – в душе.
И повернул я голову к фонтану городскому. На портике фонтана сидела жена, прекраснейшая из всех, кого я видел доселе.
Сидела она на алом покрывале, и золотом по алому вышит был зверь невиданный с семью головами и десятью рогами.
И жена была облачена в порфиру и багряницу, украшена золотом, драгоценностями и жемчугом, и держала золотую чашу в руке своей. Вторая же рука ее была в воде…
И на челе ее было написано имя, и имя было: Тайна. И был в ней ум, имеющий мудрость. И слышал я голос: жена эта есть великий город, царствующий над земными царями.
И прикрыл я глаза, впуская ее в сердце мое.
Когда открыл я глаза, я увидел деву иную, идущую по улице к фонтану.
И приготовлена она была как невеста, украшенная для мужа своего. И двенадцать драгоценных камней двенадцатью рядами украшали пояс ее: первым рядом – яснис, вторым – сапфир, третьим – халкидон, четвертым – смарагд,
Пятым – сардоникс, шестым – сардолик, седьмым – хризолиф, восьмым – верил, девятым – топаз, десятым – хризопрас, одиннадцатым – гиацинт, двенадцатым – аметист.
И на шее ее сверкали двенадцать жемчужин, на руках – чистое золото, как прозрачное стекло.
И слышал я голос, говорящий: сие великий город, святый город, что нисходит с неба от Бога.
И прикрыл я глаза, впуская ее в сердце мое.
И стоял я меж ними двумя, посреди Города моего – души моей. И мог я протянуть руку и почувствовать пальцы, хранящие прохладу воды фонтана. И мог я протянуть руку и почувствовать пальцы, хранящие сладостное тепло солнца.
И я стоял меж двумя женами, двумя царицами, впустив их обеих в сердце мое.
Знал я, что должен сделать выбор между ними, и тяжел был он.
И ждал Бог, и ждал Город, и ждали жены сии выбора моего.
И протянул я руку…

В колонках играет - Танцуй на моей ладони...

...Давайте пройдем по Городу. Городу, где радуга - искры в глазах, мостовые - страхи, дома - мечты...
Этот Город может быть разным. он может стать замком Монсегюр, павшим под натиском католических войск, может - Йорком, уставшим от войны Алой и Белой роз, может - Константинополем, ждущим совей судьбы, горным княжеством Валахия, Империал Фолз... Не важно. Важно только то, что он - есть, этот Город.
Это - сон.
Но кто сказал, что сны не бывают похожи на то, что мы считаем явью?


...Я просыпаюсь от страха. Я только что шагнула в пустоту. Краткий полет, замирает сердце - я умираю еще до того, как мое тело соприкоснулось с мостовой. Я просыпаюсь - от страха.
Почему я шагнула вниз? Кто посмел пустить меня на крепостную башню? Почему у меня не выросли крылья?
Я открываю глаза, все еще не в силах избавиться от этого щемящего ужаса. Впрочем, у каждой кошки девять жизней, и каждая кошка это прекрасно знает. Вот так и я, опять засыпая под тихий голос Оле-Лукойле, знаю - у меня девять жизней. Только можно, я не буду считать, сколько их осталось у меня?

...Расскажи мне сказку на ночь, Сказочник...

...Жил был Катёнок. Не просто жил, а в Красном Чемодане; Чемодан был большой, обшарпанный и хороший. И был у Катёнка друг - Катёнок. Он жил в коробке из-под телевизора, и каждое утро Катёнок высовывался до половины в дырку в боку коробки и сладко щурился на солнце. Был у Котят ещё друг, Котёнок живущий в подвале, на тёплой шершавой трубе; он вставал раньше всех и очень любил встречать рассвет. Однажды, в дом приехала новая семья, папа мама и Девочка. Девочка тоже любила утро. Однажды июльским утром она вышла во двор, когда от земли ещё поднимался ночной холод, а прямо с неба опускался яркий знойный день. Девочка ходила по двору грея поднятые руки в первых солнечных лучах, казалось, она училась летать. Котёнок проснулся и вылезая из дырки в кирпичах, первое что он увидел, была странная Девочка, встречающая утро. Девочка тоже увидела Котёнка и подошла поближе, а Котёнок.... Он не стал убегать, впервые он увидел кого-то, так похожего на себя. Они проиграли всё утро вместе и Девочка забрала его к себе домой. Катёнок и Катёнок напрасно искали своего друга, он стал просто домашним котёнком.
- А Катята выросли и перестали искать друга и стали просто Котами, да?
- Нет, не так. Один из них увидел как-то друга прогуливающегося по подоконнику, и всё понял, но он ничего не сказал Катёнку, чтобы он не терял надежды. А когда они выросли и стали красивыми Котом и Кошкой, то сумели пододвинуть коробку из-под телевизора к чемодану, и скоро в коробке появились котята.
- Грустная сказка, Сказочник.
- Не все сказки хорошо кончаются. Да! Я забыл мораль: часто, мы отдаём всю жизнь за мгновенье счастья, и кто знает, может быть это правильно…
- Все равно это грустная сказка, - упрямо говорю я, - все должно было закончиться по другому.

...А во сне меня ранили в плечо. Я танцевала последний вальс под дождем, откуда-то зная, что вальс этот - последний. Я примирилась с чувством щемящей тоски, с холодом ночного неба. Сумасшедший Сказочник, который так любил рассказывать Сказки, уходил; и я знала - он не вернется. Во всяком случае, пока я - это я.
Но у меня оставались его Сказки.

Я проснулась от страха. Я только что шагнула в пустоту. Краткий полет...

Давайте прогуляемся по Константинополю 1453 года. Турки под стенами. Осада. Страх. Но все еще - мирная жизнь. Давайте пройдем его улицами, вдохнем его воздух...
Город Снов...

Я не помнил своих снов. Никогда… Никогда раньше. Утром я просыпался с настроением, навеянным ночными видениями, но никогда, как бы ни старался, не мог вспомнить, что же мне приснилось. Никогда, до сегодняшнего дня…
Утром я проснулся с ощущением легкой тревоги, которое, впрочем, рассеялось раньше, чем я вышел за ворота. Как всегда, я пошел на работу, контору и весь день, за исключением обеда, просидел над книгами. Ровные ряды цифр, доходы, расходы, баланс - я люблю четкость и аккуратность. Возможно, мне никогда не стать хорошим торговцем, каким был мой отец и каким теперь стал брат, но хороший клерк тоже необходим.
Итак, вечером я шел по городу, любуясь тем, как закатные лучи окрашивают складские стены. Потом я вышел на торговую площадь, еще более прекрасную, чем наш переулок. Мне стоило бы стать поэтом, но я предпочел дар сложения цифр, таланту стихосложения. Я не жалею о своем выборе, но порой, когда я смотрю на город, песня рвется из моей груди… и осыпается к ногам грудой слов, которые я не умею правильно сложить. Сегодня же песня, рванувшись из моей груди, разбилась об ужас, не успев вырваться на волю. Прямо передо мной наводилось то место, куда я писал письмо этой ночью и чей адрес я никак не мог вспомнить. Впервые в жизни я вспомнил то, что мне снилось…

Я писал письмо торговцу сладостями:
"Делая выбор в пользу одних лишь денег, вы делаете ошибку. Придет время, и все ваши деньги, все накопленное вами утратит свое значение. Будет важна лишь ваша жизнь, но никто не продаст ее вам, ибо вы никогда ни к кому не проявили сочувствия. Что стоят ваши сладости, когда людям не хватает воды и хлеба. Кому нужны конфеты, если дети покидают этот город. Где были вы, когда можно было исправить хоть что-то.
Вы ведете переговоры с турками, надеясь на то, что когда падет Константинополь, вы устоите. Не бывать этому, ибо пав, град великий погребет всех под своими развалинами. И даже если кто выживет и сумеет выбраться, то придется ему начинать все сначала…"

А потом я искал это место, чтобы отдать письмо в руки торговца, но я не узнавал своего года. Везде угрюмые люди, серые грязные стены, заколоченные дома. У богадельни очередь за бесплатным рисом. Моя семья устраивает обеды для детей. "Дети - наша надежда, наше будущее. О них надо заботиться в первую очередь. Что будет стоить отвоеванный город, если он останется без детей?" - говорит брат. Он прав.
Я выхожу на площадь и понимаю, что опоздал. С криками "Смерть предателю!" толпа разносит лавку сластей, а кто-то увлеченно терзает самого торговца…
Из кровавого кошмара меня вырывает несильный удар по ногам. Маленькая девочка споткнувшись толкнула меня. Ее руки в чем-то липком и красном. Сначала мне кажется, что это кровь… Подбегает женщина, начинает извиняться за маленькую непоседу, испачкавшую меня липкой конфетой. "Конфета, - повторяю я машинально. - Это всего лишь конфета". Я смеюсь от облегчения и бегу прочь.
Этот сон сниться мне теперь каждую ночь. И я помню его. И теперь я стараюсь не смотреть в лица горожан. Мне страшно узнать тех, кто рвал на части торговца, который, кстати, и впрямь предпочитает вести дела с турками.

В колонках играет - Городницкий - Осенняя песня

Давайте погуляем по Городу Снов?
Переулки из обрывков воспоминаний, небо из осколков чужих лиц, дома - кусочки фраз...

Я часто вижу сны. Странные. Страшные. Там, во сне - страшные, и слегка грустно-смешные, пряные, и привкусом миндаля - здесь.


Я делаю шаг. Еще один. Еще.
Здесь темно. Где-то слышен звук воды: капля упала на каменный пол. И еще одна. И еще.
Здесь темно. Я оглядываюсь, но не вижу ничего: только темнота вокруг. Я иду на звук…

…- Это ничего, что я говорю рублеными фразами? Просто… Там, оно так и было. Что оно и как было? Ну… Там. Там, где я была. Во сне. А что было? Я же рассказываю…

Я иду на звук. Падение капель как часы, с равными промежутками времени. Мне не страшно, но я не могу понять, где я. Слишком темно. Под ногами - каменный пол. Прохладный, но не холодный. Я хорошо это чувствую пальцами ног. Я иду. Не очень долго, но там не было времени. Только - звук капель. Не знаю, сколько я там была. Мне показалось - вечность, так много капель упало… Я иду, но звук не приближается. Тогда я протягиваю руку - и на открытую ладонь падает капля. Пауза в ударе воды по камню. Я жду второй капли - но ее нет…

…- Я долго ждала. Говоришь, это глупо? Наверное. Просто я так долго шла… Так долго…

Я опускаю руку. Мне становится страшно - я сроднилась с этим звуком, он был - настоящим в этой темноте. Капля воды на моей ладони смешивается с потом, я понимаю, что я что-то сделала не так, нарушила порядок этого места, нельзя, нельзя было, чтобы прекращался звук! И я мечусь по темноте, хочу закричать… А темнота - она сгущается, опутывается меня, и я почти что слышу шепот: "Ты изменила то, что должно было оставаться вечным!"

…- Мне страшно. Даже сейчас - страшно. Когда я вспоминаю то чувство, что охватило меня, свои метания по темноте, и - осознание, что я, я нарушила порядок жизни этого места. Я боюсь, что и в жизни так может случиться: подставишь руку под каплю воды, а мир - перевернется…


... А потом - просыпаешься. Захлопываешь дверь. Пожимаешь плечами, идешь пить кофе, курить, на работу...