В колонках играет - Танцуй на моей ладони...

...Давайте пройдем по Городу. Городу, где радуга - искры в глазах, мостовые - страхи, дома - мечты...
Этот Город может быть разным. он может стать замком Монсегюр, павшим под натиском католических войск, может - Йорком, уставшим от войны Алой и Белой роз, может - Константинополем, ждущим совей судьбы, горным княжеством Валахия, Империал Фолз... Не важно. Важно только то, что он - есть, этот Город.
Это - сон.
Но кто сказал, что сны не бывают похожи на то, что мы считаем явью?


...Я просыпаюсь от страха. Я только что шагнула в пустоту. Краткий полет, замирает сердце - я умираю еще до того, как мое тело соприкоснулось с мостовой. Я просыпаюсь - от страха.
Почему я шагнула вниз? Кто посмел пустить меня на крепостную башню? Почему у меня не выросли крылья?
Я открываю глаза, все еще не в силах избавиться от этого щемящего ужаса. Впрочем, у каждой кошки девять жизней, и каждая кошка это прекрасно знает. Вот так и я, опять засыпая под тихий голос Оле-Лукойле, знаю - у меня девять жизней. Только можно, я не буду считать, сколько их осталось у меня?

...Расскажи мне сказку на ночь, Сказочник...

...Жил был Катёнок. Не просто жил, а в Красном Чемодане; Чемодан был большой, обшарпанный и хороший. И был у Катёнка друг - Катёнок. Он жил в коробке из-под телевизора, и каждое утро Катёнок высовывался до половины в дырку в боку коробки и сладко щурился на солнце. Был у Котят ещё друг, Котёнок живущий в подвале, на тёплой шершавой трубе; он вставал раньше всех и очень любил встречать рассвет. Однажды, в дом приехала новая семья, папа мама и Девочка. Девочка тоже любила утро. Однажды июльским утром она вышла во двор, когда от земли ещё поднимался ночной холод, а прямо с неба опускался яркий знойный день. Девочка ходила по двору грея поднятые руки в первых солнечных лучах, казалось, она училась летать. Котёнок проснулся и вылезая из дырки в кирпичах, первое что он увидел, была странная Девочка, встречающая утро. Девочка тоже увидела Котёнка и подошла поближе, а Котёнок.... Он не стал убегать, впервые он увидел кого-то, так похожего на себя. Они проиграли всё утро вместе и Девочка забрала его к себе домой. Катёнок и Катёнок напрасно искали своего друга, он стал просто домашним котёнком.
- А Катята выросли и перестали искать друга и стали просто Котами, да?
- Нет, не так. Один из них увидел как-то друга прогуливающегося по подоконнику, и всё понял, но он ничего не сказал Катёнку, чтобы он не терял надежды. А когда они выросли и стали красивыми Котом и Кошкой, то сумели пододвинуть коробку из-под телевизора к чемодану, и скоро в коробке появились котята.
- Грустная сказка, Сказочник.
- Не все сказки хорошо кончаются. Да! Я забыл мораль: часто, мы отдаём всю жизнь за мгновенье счастья, и кто знает, может быть это правильно…
- Все равно это грустная сказка, - упрямо говорю я, - все должно было закончиться по другому.

...А во сне меня ранили в плечо. Я танцевала последний вальс под дождем, откуда-то зная, что вальс этот - последний. Я примирилась с чувством щемящей тоски, с холодом ночного неба. Сумасшедший Сказочник, который так любил рассказывать Сказки, уходил; и я знала - он не вернется. Во всяком случае, пока я - это я.
Но у меня оставались его Сказки.

Я проснулась от страха. Я только что шагнула в пустоту. Краткий полет...

В колонках играет - Городницкий - "Самозванец"
Настроение сейчас - работа??? - работа....

...И хотя сегодня воскресенье, работу никто не отменял.

Увы.

Или - ура.

Потому что прогулка по городу принесла большое количество интересных фотографий и удовольствие от тепла.

Впрочем, взгляд у меня пока такой же настороженный, как у этой кошки.

Давайте прогуляемся по Константинополю 1453 года. Турки под стенами. Осада. Страх. Но все еще - мирная жизнь. Давайте пройдем его улицами, вдохнем его воздух...
Город Снов...

Я не помнил своих снов. Никогда… Никогда раньше. Утром я просыпался с настроением, навеянным ночными видениями, но никогда, как бы ни старался, не мог вспомнить, что же мне приснилось. Никогда, до сегодняшнего дня…
Утром я проснулся с ощущением легкой тревоги, которое, впрочем, рассеялось раньше, чем я вышел за ворота. Как всегда, я пошел на работу, контору и весь день, за исключением обеда, просидел над книгами. Ровные ряды цифр, доходы, расходы, баланс - я люблю четкость и аккуратность. Возможно, мне никогда не стать хорошим торговцем, каким был мой отец и каким теперь стал брат, но хороший клерк тоже необходим.
Итак, вечером я шел по городу, любуясь тем, как закатные лучи окрашивают складские стены. Потом я вышел на торговую площадь, еще более прекрасную, чем наш переулок. Мне стоило бы стать поэтом, но я предпочел дар сложения цифр, таланту стихосложения. Я не жалею о своем выборе, но порой, когда я смотрю на город, песня рвется из моей груди… и осыпается к ногам грудой слов, которые я не умею правильно сложить. Сегодня же песня, рванувшись из моей груди, разбилась об ужас, не успев вырваться на волю. Прямо передо мной наводилось то место, куда я писал письмо этой ночью и чей адрес я никак не мог вспомнить. Впервые в жизни я вспомнил то, что мне снилось…

Я писал письмо торговцу сладостями:
"Делая выбор в пользу одних лишь денег, вы делаете ошибку. Придет время, и все ваши деньги, все накопленное вами утратит свое значение. Будет важна лишь ваша жизнь, но никто не продаст ее вам, ибо вы никогда ни к кому не проявили сочувствия. Что стоят ваши сладости, когда людям не хватает воды и хлеба. Кому нужны конфеты, если дети покидают этот город. Где были вы, когда можно было исправить хоть что-то.
Вы ведете переговоры с турками, надеясь на то, что когда падет Константинополь, вы устоите. Не бывать этому, ибо пав, град великий погребет всех под своими развалинами. И даже если кто выживет и сумеет выбраться, то придется ему начинать все сначала…"

А потом я искал это место, чтобы отдать письмо в руки торговца, но я не узнавал своего года. Везде угрюмые люди, серые грязные стены, заколоченные дома. У богадельни очередь за бесплатным рисом. Моя семья устраивает обеды для детей. "Дети - наша надежда, наше будущее. О них надо заботиться в первую очередь. Что будет стоить отвоеванный город, если он останется без детей?" - говорит брат. Он прав.
Я выхожу на площадь и понимаю, что опоздал. С криками "Смерть предателю!" толпа разносит лавку сластей, а кто-то увлеченно терзает самого торговца…
Из кровавого кошмара меня вырывает несильный удар по ногам. Маленькая девочка споткнувшись толкнула меня. Ее руки в чем-то липком и красном. Сначала мне кажется, что это кровь… Подбегает женщина, начинает извиняться за маленькую непоседу, испачкавшую меня липкой конфетой. "Конфета, - повторяю я машинально. - Это всего лишь конфета". Я смеюсь от облегчения и бегу прочь.
Этот сон сниться мне теперь каждую ночь. И я помню его. И теперь я стараюсь не смотреть в лица горожан. Мне страшно узнать тех, кто рвал на части торговца, который, кстати, и впрямь предпочитает вести дела с турками.