Федор Иванович пользовался большим авторитетом не только в своей семье, но и среди друзей и знакомых. Было у него двое овей. К сожалению, личная жизнь сложилась только у старшего сына, Александра Федоровича. Он и подарил старику двоих внуков - Виктора и Игоря. Старшего внука, Виктора, уважал, часто спрашивал о нем, гордился его успехами. Но Игоря он любил той нежной любовью, которая склеивает сердца на долгие годы, сохраняя в памяти счастливые дни, проведенные вместе.
Игорь уже больше месяца жил у деда. Дед старался быть строгим и часто хмурил седые брови, но внук замечал радостный огонек в мудрых, выцветших глазах.
Перед Рождеством к деду приехал его старший сын, Саша. Дед не лез в чужие разговоры и после нескольких вопросов о самочувствии взял в руки газету, очки в толстой оправе, и ушел на кухню, чтобы попить чаю и почитать последние новости.
Через несколько минут Федор Иванович услышал громкие голоса, доносившиеся из гостиной: Игорь и его громко спорили. Что-то упало на пол, затем в прихожей послышались быстрые шаги, громко хлопнула входная дверь. Дед понял, что Саша, после разговора с сыном, ушел расстроенный и злой.
Пожилой мужчина положил на стол газету и прислушался. Было тихо. Шаркая тапочками, он вышел из кухни и заглянул в гостиную. В центре комнаты на полу лежал стул, Игорь сидел в кресле, обхватив голову руками.
- Дед, у тебя выпить есть что-нибудь, только крепкое? - спросил Игорь.
- Есть, - кивнул дед, - как не быть? И огурчики соленые и рыбка копченая имеются, - заботливо засуетился Федор Иванович. Он не помнил, чтобы Игорь так разговаривал с отцом. – Пойдем на кухню, там теплее и уютнее, - предложил мужчина. Игорь кивнул головой, встал с кресла и тяжелой походкой направился на кухню.
Лицо молодого человека было бледным, волосы взъерошены. Дед не торопился расспрашивать внука о его беде, но чувствовал, что Игорю сейчас необходимо выговориться.
Федор Иванович накрыл на стол, достал бутылку водки, две рюмки и разложил по тарелкам холодную закуску. Игорь сидел молча, глядя перед собой.
- Ну, Игорь, за что мы выпьем? – участливо спросил Федор Иванович.
- За любовь, - ответил Игорь, и злобная усмешка исказила его лицо. – За то, чтобы ее никогда не было! - Водка обожгла горло, Игорь поморщился и сжал челюсти.
- Не было? – спросил дед, удивленно глядя на внука. Не тронутая рюмка медленно опустилась на клетчатую скатерть. – Вот значит, как скрутило тебя, - вздохнул мужчина. - Такой узел нужно потихоньку развязывать, не торопясь. Чего ты молчишь-то весь месяц, в комнату прячешься, ни с кем не встречаешься? Молодой красивый парень…
- Уже встретил одну, жениться хотел, думал... - Игорь налил полную рюмку и презрительно усмехнулся. – А она изменила мне с моим великолепным братцем.
- Вот значит как? Обошел тебя Виктор, значит, - задумчиво произнес дед. – Характер у него Сашки, отца вашего: если что решит, то не отступится, напролом пойдет, но добьется своего! Он ведь брата своего тоже в сторону отодвинул. – Мужчина тяжело вздохнул и накрыл рукой нетронутую рюмку. Игорь удивленно уставился на деда. - Маму твою Алешка, дядька твой, привел с нами знакомить, - продолжил дед. - Вот только, вышла она не за него, а за Сашку. Алеша тогда сильно переживал. На Дальний Восток уехал, и много лет не виделся с братом, простить не мог. Так и не женился он. Жил, правда, с несколькими женщинами, но все это не серьезно было.
- Я никогда не женюсь! - уверенно заявил Игорь и осушил вторую рюмку.
- Не руби сгоряча, Игорь, - осторожно возразил дед. – В жизни оно по-всякому бывает. Ты мне скажи, а твоя девушка уже вышла замуж за Виктора?
- Нет. Отец передал мне ее просьбу о встрече. Сказал об ошибке, о любви. Но я ей не верю! И никому не верю, - мрачно сказал Игорь. – Лгунья! Ненавижу ее! Никогда ее не прощу!
- Отец твой, значит, по ее просьбе приезжал? Понятно, - вздохнул дед. – Игорь, я ведь в молодости такую же ошибку совершил, а потом жалел много лет. Вернуть бы тот день, все по-другому сложилось бы в моей жизни. Я тебе расскажу, а ты слушай, не перебивай.
Дед шмыгнул крупным носом, покряхтел немного и начал свой рассказ:
- Мне уже много лет, но как будто только вчера все произошло. В Великой Отечественной войне участвовать мне не пришлось, по годам был молодой. А вот послевоенная разруха, как раз, на мою молодость пришлась. Голодно было, работу нашел, но какие там деньги? Карточки продуктовые в основном только. Влюбился я в девушку, Катюшей звали ее. Кареглазая, волосы длинные, темные. Смеялась она так, словно ручеек журчал, звонко, ласково. Жила Катюша с матерью. Бедно они жили, голодно. Область наша под немцами была, кругом разруха, голод, нищета. Смотрела ее мать на нашу любовь и головой качала. Она дочь одна растила без мужа. Сама эту лямку всю жизнь тянула, надрывалась. Потому на зятя и были у нее надежды, что жилье у дочери будет хорошее, еда сытная, оденет он ее в добротную одежду, а заодно и о матери ее позаботится. Не о богатстве мечтала она, какое уж там богатство? Впроголодь жить устала, и не верила она, что страна после войны сможет на ноги быстро встать.
Катюша красивая была, улыбчивая, на нее многие в нашем городке заглядывались. Нашелся на радость ее матери серьезный мужчина. Он в исполкоме работал, не самый главный, но в его ведении много чего было. Начал он с матери ее. Вежливый, культурный, обходительный. Мужчина Катюшу на работу к себе взял секретаршей. Она учиться хотела, но мать ее уговорила поработать немного в исполкоме. Знала, старая, что на работе у дочери и этого начальника все хорошо сладится.
Я стал замечать, что Катюша до позднего вечера на работе, домой идет усталая, в глазах грусть. Я ее спрашивал, но она молчала, ничего не говорила мне. Мужчина тот настойчиво ухаживать начал за ней. Она матери пожаловалась, а та ей: «Терпи, не то с голоду помрем. Мать больная у тебя. Совести у тебя нет». Катюша терпела, мне ничего не говорила, мать свою слушала, да и работу боялась потерять. Начальник тот их не обижал, в доме продукты хорошие появились, чай, сахар, хлеба сколько хочешь. Он и жениться на ней собирался официально, чтобы все как у людей. Поэтому я его не виню, сердцу не прикажешь.
Сделал я предложение Катюше, а она от счастья расплакалась и к груди моей прижалась. Просить меня стала, чтобы я увез ее. А куда везти? В том городке мой дом был, мать и сестра младшая, работа.
Когда мать Кати узнала, что мы жениться собрались, то меня на порог перестала пускать. Однажды поздно вечером мы с Катюшей у реки гуляли, начал я ее целовать, гладить. Она как котенок задрожала вся, ко мне прижалась. Я не удержался, на скошенную траву ее уложил. Там, недалеко от реки, наша любовь и совершилась в первый раз. Потом еще несколько вечеров мы с ней любились. Сердце мое от нежности сжималось так, что… Больше никого так не любил. Так сильно меня к ней тянуло, что думал и дня без нее не смогу прожить.
Федор Иванович тяжело вздохнул и посмотрел на притихшего внука.
- Удивил я тебя, Игорь? Ты не думай, бабушку вашу я тоже любил. Не так, как Катюшу, но... Маша обижалась иногда, но молчала, понимала все. За понятливость и сердечность я ее ценил и уважал. Но полюбить, как Катю так и не смог. Наверное, это наша семейная черта. Мы любим один раз, но на всю жизнь. И тебе, Игорь, задуматься нужно. Ветку срубить не трудно. Только как ее назад приставить?
Однажды, я вечером к Кате в дом пришел, а ее мать мне дорогу перегородила и сказала, что у Кати сейчас жених и все у них давно сладилось. Я ее в сторону отодвинул, а сам в комнату вошел. И увидел, что крепко целует мою невесту мужчина. Зажал он ее в углу, а она сильно и не сопротивляется. Мужчина руками по ней шарит, а она тихо всхлипывает, но не отталкивает его. Такое меня зло взяло, что я его от Катюши оторвал и со всей силы ударил, а ей обидное слово сказал и ушел. – Федор Иванович глубоко вздохнул и задумчиво постучал сухими пальцами по столу.
- И что? А дальше что было? – спросил Игорь, задумчиво глядя на пожилого мужчину.
- Не мог я в нашем городке оставаться. На следующий день утром собрал вещи и поехал в Москву. Устроился работать на машиностроительный завод. Катюша мне письма писала, а я их, не читая, в печку кидал. Через два месяца мать мне написала, что невеста моя бывшая пришла к ней вся в слезах и сказала, что беременная от меня, просила передать мне письмо, хотела встретиться со мной, поговорить. А я матери написал, что беременная она не от меня и встречаться нам с ней незачем. Я ее не простил, и видеть ее не желаю. Мать говорила мне потом, что Катюша долго не могла поверить в то, что я отвернулся от нее, приходила несколько раз, плакала. Тогда к беременности незамужних плохо относились. Позором это считалось. Мать заставляла ее аборт сделать, грозилась из дома выгнать.
Мои родные с Катюшей разговаривали про дитя, а она ответила, что не может ребеночка моего убить. Что он от любви зачат, и убивать его она не станет. У меня дома мама жила и младшая сестра, отец погиб на войне. Я им денег иногда высылал и посылочки небольшие. Они в тайне от меня решили Катю в наш дом взять, но не успели. После очередного скандала, Катюша собрала вещи и уехала. Говорят, что ее видели на железнодорожной станции. Куда она поехала никто не знал. Писем от нее больше не было. Я на заводе остался работать, там же встретил Машу, бабушку твою, женился. Через год Сашка у нас родился, потом Алеша.
- И ты ни разу ее не видел? А ребенок? – спросил Игорь, задумчиво хмуря брови.
- Через десяток лет в наш городок приезжала Екатерина, а с ней мальчик черноволосый, высокий. Как я потом узнал, она на похороны матери своей приезжала. Всего один день побыла Катюша в доме своем, а потом уехала.
- А как ты узнал, что она приезжала? Соседи сказали? – Игорь внимательно слушал деда.
- Сестренка моя младшая, Валя, выглянула в окошко и увидела, что напротив нашего дома стоит женщина на Катю похожая, только более статная, красивая, а рядом мальчик черноволосый лет десяти. Постояли они немного, потом женщина обняла мальчика, поцеловала его в макушку, и они ушли. Валя полезла в старую сумку и достала наши детские фотографии. Посмотрела и ахнула. Мальчик тот был на меня сильно похож. Она вечером матери все рассказала.
Мама, недолго думая, сразу пошла в дом Катюши и поговорила с ней. Вернулась она домой поздно, с заплаканными глазами, но о чем они с Катюшей говорили, Валентине, сестренке моей, не сказала. Только когда мама заболела сильно, и я к ней приехал, она, чувствуя, что недолго ей осталось, меня к себе в комнату позвала и передала мне слова Кати, но не все.
- Какие слова? Что она тебе сказала? – спросил Игорь, внимательно слушая деда.
- Приезжала Катя, чтобы последний раз с матерью проститься и с домом, где она родилась. Сказала, что она замуж выходит за хорошего человека и уезжает далеко, а куда не говорила. Передала мне, что меня она давно простила и зла не держит. Много горя она хлебнула, одна ребенка нашего растила. Трудно ей было очень, но что и как, просила мне не говорить. У меня тогда уже семья была. Второму сыну, Алеше, два годика всего было.
- И все? Больше ничего ты о ней и сыне не слышал? – нахмурился Игорь.
- Нет. Когда узнал о Кате, такая горькая тоска меня взяла, что хоть кричи. Я в собственных глазах героем был. Отомстил ей за предательство и гордился своим поступком. Много лет в сердце ненависть к ней лелеял. Ничего слышать о ней не хотел. А получилось, что от своей любви отвернулся и от сына родного отказался. Они в бедности горькой жили много лет, от людей сторонились. Она замуж только через десять лет пошла. Ни у кого помощи не просила, сама из последних сил выбивалась. И меня простить смогла. Только я себя до сих пор не простил за нее и за сына, что рос без отца столько лет. Катя просила ее не искать, и сказала еще, что я сам свою судьбу выбрал, мне теперь этим путем и идти.
- И ты не искал? – спросил Игорь.
- Искал несколько лет. Но она фамилию сменила и свою и сына. А больше ничего я не узнал. Знаю только, что живет где-то на земле мой старший сын. Вот, Игорь, есть у тебя еще один дядька. – Федор Иванович грустно улыбнулся внуку. - Игорь, не руби с плеча. Правда, она не всегда на поверхности. Бывает, что сверху толстый слой лжи, словно пена, накипь, через которую трудно что-либо разглядеть. На это нужно время. Иногда думаешь, что точно прав, а оказывается... А то, что ты так сильно переживаешь, говорит о том, что ты девушку эту до сих пор любишь. А если любишь, то тем более не спеши ветку рубить. Назад ее уже не приставить. Измучаешься только. – Дед покряхтел тихонько и вздохнул, давая понять, что рассказ его окончен.
- Нет, - тихо сказал внук. - Не верю я ей. Не могу ее простить. - Игорь встал и твердым шагом вышел из кухни.
Пожилой мужчина тяжело вздохнул и покачал головой. Видно каждому суждено учиться только на собственных ошибках.
Анна Арбатова
