***

Да что там говорить?.. Бессмысленность признаний заведомо ясна. Поэтому –молчим.
Так смотрят на родных уставшими глазами угаснувшую жизнь не спасшие врачи,
так нищие следят за дверью магазина, так дети без отцов растут, не осознав…
И мы не спасены, и невообразимо болит на том краю, где кончилась весна.
А время курит Vouge и пьет мартини Rossi – не чокаясь за наш измученный союз –
и никого не ждет, и ни о чем ни просит…Я чувствую его. Я так его боюсь.
Пойми, оно сильней, чем то, что мы теряем,
однажды все решит случайный нежный взгляд…

- Скажите, как любовь? - беззвучно повторяю.

В палате тишина.

Врачи не говорят.

Да что там говорить?..


(с) Кот Басё

А давай, как будто это не мы...

А давай, как будто это не мы, не нам умирать друг без друга медленно, по кускам вырезая вросшее прошлое – часть его…

А давай, как будто не было ничего.

Просыпаешься утром, смотришь на телефон, на холсте окна лимонное солнце – фон, по нему узор зеленой резной листвы… Это лето такое, девочка, это вы – опьяненные юностью, легкостью, всем и вся, пара радостных рыжих шустрых смешных лисят, и седьмое небо дышит над головой…

А давай, как будто не было ничего.

Просыпаешься утром, носом – в тепло плеча, натянуть одеяло, прижаться к руке, молчать, слушать, как из предсердия лавой идет душа, как по дому бродят шорохи, не спеша, дождевой колокольчик, вздрагивая, звенит… Это осень такая, девочка, осенИ ее молча крестом и нежностью вековой…

А давай, как будто не было ничего.

Просыпаешься утром и видишь, что снег – внутри. Каждый чувствует холод, просто не говорит. За окном посмертной маской висит туман. Познакомься, девочка, это твоя зима. Научись ей улыбаться, в ее горсти – все, что ты пока не можешь произнести. Дождь замерз в снежинки, явственней слышен звон…

А давай, как будто не было ничего.

Просыпаешься поздней ночью – ноль три ноль пять, потому что и не думала засыпать. За окном наклеен темный цветущий сад. В телефоне замурованы голоса. Омут страшен, неопознан и незнаком. Кто с крючка сорвался, кто кому был крючком? Крик внутри тебя царапает, как блесна. Это все весна такая, девочка.

Все.

Весна.

А давай, как будто не было ничего, и смеется лето – солнечно, лучево, достает до дна, вода – как зеленый дым…

А давай, как будто там, глубоко – не мы.


© Кот Басё

Еще через пару недель...

Еще через пару недель до нее дойдет – как волны цунами при сдвиге подводных плит. Она позвонит мне и жалобно скажет: «Кот, как током ударило, обожжено, болит, и ночью не спится, и сил моих больше нет… Я все отдала, по капле ушла в нее…» Тогда я возьму бумагу и желтый цвет и нарисую знак «Не влезай – убьет». Ибо без знака любые слова пусты. Все семиотика, матрица, черте что… Что ты кричишь теперь, что огонь остыл? Этот фонарь и не был твоим костром. Полноте, глупая, вот носовой платок. Хочешь, куплю тебе новый воздушный шар?

Только не лезь, пожалуйста, между строк.

Дай амперметр, выйди и не мешай.


© Кот Басё

Солнце течет рекой...

Солнце течет рекой, тысячный год – какой?.. Держишь меня в себе нежной своей рукой. Гладишь по волосам, смотришь в мои глаза, видишь в них страх и свет, тени и чудеса. Бьешь меня, как стекло, после целуешь в лоб, я воскресаю вновь, греюсь твоим теплом. Ведьма, дурман – трава, помню твои слова... Медная боль моя, как ты была права. Кому бы я ни лгала, с кем бы я ни спала – я не могла уйти. Ты знаешь, что не могла.


© Кот Басё

Play

Мне нравится водить тебя по краю,
Интуитивно чувствуя твое
Влечение… Ты видишь, я играю.
Нет, мы играем. Главное, вдвоем.
И каждый знает правила, и знает,
Какой ценой оплачен этот грех.
А тот, кто думал, что играет с нами…

Блажен, кто верует.

Но только не в игре.


© Кот Басё

Он сидел в полутемной таверне...

Он сидел в полутемной таверне, играл ножом, вырезал на столе очертанья чужих морей. Он заметил тебя в тот миг, когда ты вошел, так легко оказавшись в лучшей его игре. Он не пил, наблюдая, как с песней лихой матрос наполняет стаканы и бьет тебя по плечу. Каждой капельке пота у кромки твоих волос он сухими губами неслышно шептал: «Хочу». Твое юное тело, не знавшее драк и бурь, твои нежные пальцы, скользящие по щекам… Моряки танцевали, а он наслаждался: «Будь, перламутровый мальчик, приплывший издалека». Наконец, обессилев от музыки и вина, ты упал на скамью и весело крикнул: «Черт! Я хорош и свободен, и не моя вина – я рожден для любви, а прочее ни при чем!»
В час, когда до рассвета три мили кромешной тьмы, в старой сонной таверне не знаешь, кто жив, кто мертв, он ласкал тебя, спящего, словно пытался смыть поцелуями твой неведомый теплый мед. Он держал тебя, словно сокровище, каждый след изучая, как зверь изучает свою тропу. Он любил тебя так, что выдохи на стекле рисовали над темной гаванью млечный путь. И когда твое тело забилось, и эта дрожь перешла в его горло, как влага идет в песок, он вогнал тебе в сердце свой острый пиратский нож и смотрел, как струится по лезвию алый сок.

Лодки пробуют берег, их днища одеты в ил, и соленые брызги трогают их дождем.
Это просто портовый город и чертов штиль.

Он сидит в таверне,
играет ножом
и ждет.


© Кот Басё

Дыхание

Дыши, любимая. Дыши, из темноты мои черты в себе воссоздавая, чтоб вместе с вдохом, вздрагивая, ты, запомнила меня, как мостовая запоминает шаг, как инструмент запоминает пальцы пианиста… Дыши со мной. Дыши меня. Во мне дыши, любимая, неистово и чисто, дыши – крещендо, яростно, чтоб звук, овладевая паузой в движенье, прошел под кожей, вырвался из рук… Чтоб невозможным стало напряженье наполнившихся легких… На волне срывайся в стон, и снова, затихая, дыши, любимая. Дыши, дыши во мне. Вдох. Выдох. Вдох. Диастола. Дыханье.
Дыши со мной. По слову, по глотку впускай меня, я обретаю запах, узор и ритм, врываюсь и внезапно, прерывисто едва касаюсь губ, щеки, волос, чуть влажных - словно стих недавний дождь… Дыши. Я продолжаюсь внутри тебя – гипнозом, миражами, хранящимися в паузах моих… Я поднимаюсь, свод твоей груди запоминая долго и подробно, я становлюсь глубоким, холотропным, я вспоминаю прерванный мотив древнейшей песни, я перехожу из альвеол расправившимся звуком в предсердие, где соткано из стука мне полотно, скрывающее шум бегущей крови… Там, в его тиши, я замираю, чтобы на мгновенье постичь себя в тебе, и снова тенью рассеяться…

Дыши.

Дыши.

Дыши.


© Кот Басё

Credo quia verum

Absolvo te

Я лежала, вдыхая искусственный воздух,
замирая от боли, вжимаясь в подушку.
Мой крылатый Хирург без ножа и наркоза
мне вчера, наконец, ампутировал душу.
И когда моя кровь вымывала из тканей
имена, поцелуи, дыхание, шепот…

Я тебя метастазами прятала в память.

И молилась о том, чтобы Он не нашел их.


© Кот Басё

Ты сегодня летала над городом...

Ты сегодня летала над городом так, что снег, не растаявший между домами, в тени, в тиши, исчезал от улыбки твоей, от того, что ей этот март по праву рожденья принадлежит. Ты сегодня вступала в права, ты была права… Небо стало таким огромным, таким святым… А тебе солнце золотом вышило рукава, чтобы мир обнимая, его согревала ты… Я хожу и вдыхаю запах тебя – кругом: в непроснувшейся зелени, в криках знакомых птиц. Год замкнулся, и мне наконец-то с тобой легко принимать нам двоим предначертанные пути.

Ты летаешь над городом, я сквозь него иду.
Из динамиков сердца – стук.

Это что-то приходит – большее, чем стихи...
Ночи мои легки.

Рыжая Ведьма видит меня во сне.

Ave
моей
весне!


© Кот Басё

Ты сегодня летала над городом...

Ты сегодня летала над городом так, что снег, не растаявший между домами, в тени, в тиши, исчезал от улыбки твоей, от того, что ей этот март по праву рожденья принадлежит. Ты сегодня вступала в права, ты была права… Небо стало таким огромным, таким святым… А тебе солнце золотом вышило рукава, чтобы мир обнимая, его согревала ты… Я хожу и вдыхаю запах тебя – кругом: в непроснувшейся зелени, в криках знакомых птиц. Год замкнулся, и мне наконец-то с тобой легко принимать нам двоим предначертанные пути.

Ты летаешь над городом, я сквозь него иду.
Из динамиков сердца – стук.

Это что-то приходит – большее, чем стихи...
Ночи мои легки.

Рыжая Ведьма видит меня во сне.

Ave
моей
весне!


© Кот Басё

Давай загадаем желание сбыться...

Давай загадаем желание сбыться, встретиться, где-то столкнуться лбами, в списке попасть на одну страницу, к одной иконе прильнуть губами, давай почувствуем это «вместе», нутром, молекулой миокарда, давай случайно – в пролетах лестниц, на полке старенького плацкарта, на фотокарточке летних улиц из «полароида» иностранца; давай загадаем, чтоб нас вернули – и наконец-то начнем сбываться.


© Кот Басё

Мне так нравится

***
Мне так нравится ждать тебя, думать, не спать полночи, сочинять тебе песни, складывать их в корзину, я люблю, когда пишется, дышится, пьется в строчку, и скучать я люблю – по секрету и между прочим – если я не скучаю – это невыносимо. Это словно желе /ненавижу желе, ты знаешь/, все как будто застыло, все приторно и противно, из почтового ящика комменты вынимаешь, остается одна - непрочитанная – прямая, долгожданное нечто, выход, альтернатива – поменять все, разбавить, украсить все красным кантом, чтоб бросалось в глаза, чтобы всех на живца ловило, и желе прямо в спину, нет, в морду официанту, мне не нравится виво - исправленно - на анданте – это как «я люблю» переделать на «я любила». Ну и пусть нас корежит, пусть осень скулит под дверью, обещает нам гриппы, депрессию, безнадегу, мне так нравится знать, что я в это совсем не верю, потому что нас ждет где-то обетованный берег – я и скоро найду – непременно найду – дорогу. Это временно все, излечимо, как сбой в системе, потерпи, мы исправим, мы сделаем, всем докажем, мой журавлик живой – как положено оригами, мне так нравится знать, что все будет для нас и с нами – наконец эта жизнь окончательно станет нашей.


© Кот Басё

Пауза

Пауза.
Не двусмысленна, но двулична, обречена рассчитывать на удачу. Пауза – это смерть в звуковом обличье. Пауза – это выдох. Никак иначе не объяснить… Ты ждешь ее, как младенца, прячась в предчувствиях ужаса и восторга… Только внутри, растет, закрывая сердце, лишнее легкое – самый тяжелый орган. И понимаешь – внезапно, от боли корчась, что ничего не выйдет из этой шутки.
Пауза.
Пауза.
Пауза.
Ты окончен. Ты завершен и замкнут в слепой и жуткий кокон, который твоим же сознаньем создан, чтоб неизбежно стать для него проклятьем…

Лишнее легкое.

Пауза.

Лишний воздух.

Просто учись дышать им.

Учись дышать им.


© Кот Басё

Pro-зиМы

Можно стоять на трамвайных путях и думать, в какую сторону пойти, и спорить, пока приближающийся трамвай не заставит определиться. Конечно, налево. Потому, что налево – озеро, озеро, о котором знают только аборигены этих кварталов, да студенты, с тоской взирающие на него из окон аудиторий. Озеро – это свобода. Серая скала университета прячет его от любопытных. Свободу надо прятать – тогда ее начнут искать и, может быть, даже за нее бороться. Но, по секрету, нормальные приличные дети из нормальных приличных семей такую свободу искать не станут. И на озеро это поздним зимним вечером не пойдут – потому что не желают приключений на все свои бедовые места. Нормальные дети желают нормального человеческого счастья.Читать далее

Мы растворимся друг в друге.


© Кот Басё

Останови меня на полпути...

Останови меня на полпути к знакомой пропасти… Я помню эти скалы, земную твердь, сведенную оскалом, и шрам обрыва… Видишь, впереди густой туман – в него скользит песок с крутого склона… Камни, осыпаясь, рождают в недрах эхо, и слепая земля поет на сотни голосов – не ангельских, не демонских – но тех, кому нет места в каждой из епархий… И я пою. И звук горчит, и пахнет бессмертием, разлитым в темноте. Останови меня. Ее края расходятся, как вспоротая рана, но пропасть дышит, чувствует, и странно, что там, внутри, однажды буду я. Смотреть нельзя. Упавших не спасти. Тропинка петли путает устало…

Но я иду.

Я помню эти скалы…

Останови меня на полпути.


© Кот Басё

***

Она пахнет мужским Кензо и адреналином,
научилась в жизни взвешивать каждый грамм.
У нее ботфорты – 3 пары – ходить по спинам
и одни кроссовки – бегать в них по утрам.
Она чья-то находка, тайна, жена и мама,
она может – коньяк, бездорожье, шипы и грязь.
Но когда она в воскресенье подходит к храму,
с колокольни ей голубь машет крылом, смеясь.
Она знает так мало, но знает довольно точно,
и стихи не расскажут главный ее секрет…
Между прочим, привычка ложиться в 12 ночи –
это просто побочный, вынужденный, эффект.
Вы ей пишете в личку – а как, мол, и что имели,
препарируя тексты, копаясь в ее душе.
У нее камасутра вышита на постели
и Харлей непременно пропишется в гараже.
Она помнит и вальс во дворце с золотыми люстрами,
и как выла от боли, случаем спасена…

Эта девочка слишком

слишком

умеет чувствовать…

И что платит за это – знает она одна.




(с) Кот Басё

Продолжая любить вопреки приговорам....

Время пишет сценарий, стирая повторы,
Я иду по кольцу гравировкой событий,
Продолжая любить вопреки приговорам,
Когда кто-то подпишет приказ "не любите",
Я иду в темноте, я держу, задыхаясь,
Каждый нежный изгиб, каждый маленький хрящик
... Я могу тебе выложить Вечность стихами,
Чтоб хотя бы минуту побыть в настоящем.
В моих снах, как в архивах, пылиться на полках
Фотохроника всех невозможных итогов,
Ты не знаешь, как это мучительно долго,
Ты не видишь, как это отчаянно много -
собирать по крупицам, намекам и встречам -
словно рваное облако штопает ветер...
Я могу рисовать тебя так бесконечно -
до мельчайших деталей на темном портрете,
Я молчу, когда ты исчезаешь бесследно,
Забирая надежду и ключик от рая...

Я почти научилась любить безответно.

Но еще не умею любить не сгорая.


(с) Кот Басё

Давай сначала поговорим

Давай сначала поговорим.

Пока я просто не замечаю
твое лукавое «хочешь чаю?»,
твое присутствие там, внутри,
в том самом органе, где болят
конфликты долга с привычным чувством
себе подобных…
О Джойсе с Прустом,
о Мопассане, Рембо, Золя,
о карте вин, голубых сырах,
мужских парфюмах, нерезких фото,
о детях, родственниках, работах,
маршрутах, азимутах, ветрах…

О чем угодно, но не молчать,
осознавая, что каждый хочет
уйти от собственных одиночеств.

Уйти в другого.

Давай свой чай.


© Кот Басё

Перед выходом

Все эти мелочи: непарные стаканы, наклейки, свечи с запахом клубники – обычные копеечные свечи, 12 штук в прозрачной упаковке… Ты знаешь, дорогая, это странно: Бог расставания такой же многоликий, как Бог любви. И откупиться нечем. Самоубийство требует сноровки. Приходится держать себя – за горло, в узде, в руках, в ежовых рукавицах, купируя попытки что-то вспомнить, не чувствуя, не видя, не ревнуя … Наш дом раздет, стоит худой и голый, глядит с укором, требует проститься, ключицей выпирает подоконник в кровоподтеках наших поцелуев. Кругом следы - вот здесь, в углу дивана пространство замыкалось, и внезапно заканчивались доводы и вина, все становилось дико невербальным… Твои духи, как дУхи нашей ванной, следят за тем, как я иду на запах, вода шумит и выгибает спину над всем медовым, сахарным, миндальным, молочно – пенным – всем, что ты любила. Что я любила… Нет местоимений. Пушистое большое полотенце, горячий кофе, сливочные плечи… Нас не было. И все, что с нами было – фантом, игра, проделки светотени, бред композиций или ретроспекций, все мелочи: копеечные свечи…

Все кончено. И все необратимо. Отдать ключи, квитанции на воду.
Все собрано.
В коробки и пакеты.
В тебя.
В меня.
В две тысячи десятый.
Подъехал лифт и ждет невозмутимо.
Наш мир оставлен, выставлен и продан.
И нам пора.
Тебя сейчас здесь нет, но...
лифт подождет.
Я все-таки присяду.


© Кот Басё

Мне кажется...

Мне кажется, они сошли с ума. И лучший друг, и этот первый встречный. Они живут и думают, что вечны. А я глотаю утренний туман, теряю ключ, бегу на остановку, сажусь к окну и поправляю шарф… Мне иногда становится неловко за то, что я могу еще дышать, за то, что я владычица империй – неповторимых, яростных секунд… Им некогда. Они в себя не верят. И думают, что вовсе не умрут. И не умеют радоваться ветру, простым словам, трамвайному звонку, а я по каплям собираю это и в темноте предсердий берегу. И если вдруг мой маленький кораблик теряет курс, кренится и дрожит, я достаю спасительные капли.
И продлеваю вверенную жизнь.


© Кот Басё