На белой стене светлой комнаты промелькнула серая тень, легким движением крыльев ее отбрасывала черная птица, случайно проскользнувшая между белесыми занавесками. Птица то приближалась к своей тени, то отдалялась, стараясь найти выход, от ее танца, тень становилась то светлее, то насыщеннее. На снежно-белых драпировках скатерти стоял кувшин из белого фарфора, с молоком. Птица зацепила его крылом, и белая жидкость разлилась на молочный пол, светящиеся белые осколки рассыпались по всей комнате миллионами светлых бликов…. В углу комнаты стоял черный стул, на котором лежала темная книга, с белыми надписями. Закладкой книге служила черная засохшая роза, давно забывшая, кто ее подарил. Уставшая птица присела на край черной книги, обреченно ища в стенах белой комнаты просвет. Рядом со стулом, в белой комнате стоял светлый диван, под ослепительно белым покрывалом, на котором, кто–то видел черно-белые сны. Птица вздрогнула от дыхания спящего, и вновь устремилась на поиски свободы. От шума, спящий проснулся, открыл глаза и увидел букет ярко-красных роз на столе, зеленые листочки которых, переливались перламутром от утренней росы, а лепестки манили бархатно-бардовыми переходами цвета от светло-алого до сине-красного; на стенах плясали золотые солнечные зайчики; ветер взметнул занавески, и сквозь них огромным синим квадратом, промелькнуло летнее небо, зовущее встречать розовато-фиолетовый рассвет. Ласточка вылетела из черно-белой комнаты навстречу огненно-оранжевому солнцу, дарящему свои тепло-охристые лучи разноцветным полям, покрытым капельками сочных алых маков и небесно-голубых васильков; навстречу буйным краскам зеленой листвы, отливающей всеми цветами радуги, поблескивая мокрыми, от утренней росы зеленовато-голубыми искорками. Вылетела и защебетала гимн цвету…