Есенин всегда «болел Востоком», он живо интересовался его классиками, Омаром Хайямом, Саади. Его мечтой было «объездить всю Азию и проехать дальше». В начале 20х годов он задумал совершить поездку в Туркестан. В июле 1920 года в письме поэтическому другу А.В.Ширяевцу Есенин пишет: «В октябре я с Колобовым (советский работник) буду в Ташкенте». Эта поездка состоялась весной 1921 года. С жадным любопытством впитывал он экзотику азиатского быта, вслушивался в гомон восточных базаров, любовался буйным цветением белых «урючин» и розовых «персин». Безусловно С.Есенин 13 мая 1921 за 3 часа до прибытия в Ташкент проезжал и останавливался на станции Арысь. На станции Арысь нет проходящих поездов и пассажирские поезда стоят около 20 минут. Могу предположить, что С.Есенин не усидел в вагоне, вышел из вагона и гулял по перрону станции Арысь. Описаний таковых не осталось, но мимо станции Арысь он проехать никак не мог. В этом же году, марте - августе 1921г он написал поэму "Пугачев", глава называется "Бегство калмыков", где он написал такие строки.
Послушайте, послушайте, послушайте,
Вам не снился тележный свист?
Нынче ночью на заре жидкой
Тридцать тысяч калмыцких кибиток
От Самары проползло на Иргис.
От российской чиновничьей неволи,
Оттого что, как куропаток, их щипали
На наших лугах,
Потянулись они в свою Монголию
Стадом деревянных черепах.
Отсюда, так сказать, перекидывается мостик и в Среднюю Азию, куда он собирался давно приехать и своими глазами убедиться: куда же поползли " Стадом деревянных черепах" "Тридцать тысяч калмыцких кибиток"? Безусловно, "подтягиваю за уши"...но еще не подъехав в Ташкент, а по пути к нему, возможно, прогуливаясь по станции Арысь, Есенин уже складывал рифмы, видел "Там так медленно по небу едет луна, поскрипывая колесами, как киргиз с повозкой". Эти строки в буквальном смысле описали местный пейзаж Средней Азии и то, что мог видеть на станции Арысь. Когда он писал "Но зато кто бы знал, как бурливо и гордо скачут там шерстожелтые горные реки?" думаю, он был под впечатлением реки Арысь, которую он проезжал перед станцией Арысь. Конечно, это метафора и видел он не одну реку, но эту реку он не видеть не мог. Тем более, что река Арысь горная и "бурливая", а в мае, когда он ехал, многоводная и "шерстожелтая"
8. Конец Пугачева
Вы с ума сошли! Вы с ума сошли! Вы с ума сошли!
Кто сказал вам, что мы уничтожены?
Злые рты, как с протухшею пищей кошли,
Зловонно рыгают бесстыдной ложью.
Трижды проклят тот трус, негодяй и злодей,
Кто сумел окормить вас такою дурью.
Нынче ж в ночь вы должны оседлать лошадей
И попасть до рассвета со мною в Гурьев.
Да, я знаю, я знаю, мы в страшной беде,
Но затем-то и злей над туманною вязью
Деревянными крыльями по каспийской воде
Наши лодки заплещут, как лебеди, в Азию.
О Азия, Азия! Голубая страна,
Обсыпанная солью, песком и известкой.
Там так медленно по небу едет луна,
Поскрипывая колесами, как киргиз с повозкой.
Но зато кто бы знал, как бурливо и гордо
Скачут там шерстожелтые горные реки?
Не с того ли так свищут монгольские орды
Всем тем диким и злым, что сидит в человеке?
Уж давно я, давно я скрывал тоску
Перебраться туда, к их кочующим станам,
Первым ташкентским адресом, связанным с именем Сергея Есенина, следует считать железнодорожный вокзал Ташкента. Сюда он приехал вместе со своим другом Григорием Романовичем Колобовым (1893–1952) 13 мая 1921 года и прожил в специальном служебном вагоне до самого отъезда в Москву.
Красивое здание вокзала Среднеазиатской дороги было сооружено в 1901 году по проекту архитектора Г. М. Сваричевского. Фасад здания был разделен на три части. Высокая центральная часть была перекрыта куполом, кровля которого имитировала черепицу. Над центральным подъездом были установлены большие часы.
Кроме здания вокзала на территории станции находились главные мастерские, депо, большой материальный склад, нефтехранилище, приемный покой, дешевая столовая для железнодорожников, чайная. Железнодорожная станция Ташкент была отделена от города каналом Салар. С городом станцию связывали три широких улицы: Госпитальная, Духовская и Куйлюкский проспект.
С. Есенин и его спутники приехали в Ташкент в специальном вагоне 1-го класса, который имел бронированные боковые стенки зеленого цвета, а внутри был небольшой салон и два двухместных купе. Вагон после революции был передан в распоряжение Контрольной фронтово-разгрузочной комиссии Народного комиссариата путей сообщения, которую в 20-е годы возглавлял Г. Р. Колобов, близкий друг С. Есенина.
Кроме стола, стульев и дивана, у последнего окна салона с левой стороны к стенке был прикреплен столик для пишущей машинки. С. Есенин писал А. Мариенгофу: «Вагон, конечно, хороший, но все-таки жаль, что это не ровное и стоячее место. Бурливой голове трудно думается в такой тряске». Спецвагон в Ташкенте поставили за зданием вокзала на дальнем запасном пути. Во время пребывания в Ташкенте С. Есенин со своими спутниками ночевал в служебном вагоне.
«Жил Есенин в своем вагоне, — вспоминал художник Ф. В. Лихолетов, — стоявшем где-то на дальних путях Ташкентского железнодорожного вокзала. Утром, переступая через многочисленные рельсы, вместе с Колобовым и их спутником шли на привокзальную площадь, брали извозчика и ехали в город — либо к Ширяевцу, который, по-моему, в эти дни не ходил на службу, либо сразу в какую-нибудь чайхану в Старом городе — завтракать. Иногда по дороге прихватывали и меня (я жил в одном из переулков, близ Пьян-базара, так прозвали Воскресенскую площадь)».
Нередко С. Есенин принимал ташкентских друзей у себя в купе. «В вагоне мне приходилось бывать, — вспоминала Е. Г. Макеева (Михайлова). — Есенинское купе всегда было в порядке, на столике лежали местные газеты и стопка бумаги, полка была застелена одеялом, на котором тоже были бумаги и книги. Помню, там лежала большая кипа сборников Есенина, которые он привез с собой и дарил потом перед отъездом».
