Ты утратил свет.
Что ты видишь? – тьму.
Из разорванных мышц вытекает – боль.
Я на губы твои поцелуй наложу,
Запрещая стон, собирая соль.
Твоим крыльям - смерть:
Не поднять с земли,
Заостренный плотью не выбить меч.
Я крепленым вином тебя напою,
Чтоб не смог ты кровью истечь.
Под ногами – камень.
Что слышишь? - хрип.
Твоей песне светлой пришел конец.
До ворот дойдешь – обернись на крик.
Твое слово первое будет «Месть».

Куда летит корабль быстропарусный?
В бурлящем океане нет прибежища,
Как нет на всей земле мне места тайного,
Чтобы укрыться от любви нахлынувшей.

Мне кудри золотые в кольца витые
Богиня даровала в кару, в милость ли,
Чтоб обернуть тебя и в крови выкупать,
Чтобы за страсти стон платили жизнями.

Мне не страшны ни кара, ни мучения,
Я не ищу прощения в объятиях.
И пусть горит на кораблях мое бесчестие,
Когда клянешься быть со мною в вечности.

Ворвался сквозь крышу дырявую ветер.
Мне больно, что есть ты где-то на свете.
Мне стыдно искать твое имя в газете,
Как будто ты все для меня на планете.

Мне страшно терять тебя ночью из виду.
И средства не знаю, что лечит обиду.
Глаза закрываю и мыслям не видно.
Подушке твоей мне немного завидно.

Мне радостно знать, что в тебе исчезает,
Сознанье сольется и сердце растает.
Быть может, ты будешь кому-нибудь нужен.
Но только не мне, не люблю стылый ужин.

Как мне себя уберечь
От тебя, от себя самой.
Ночью не жгу свеч,
Пламя в сердце гася.

Сколько с тобой встреч.
Слово забыть: «покой».
Пытаясь тебя завлечь,
Теряю сама себя.

Слышу твою речь,
Вижу, стоишь спиной.
Сколько себя беречь,
Душу свою любя!

Я видела сон,
Он был как туман,
Разбился у берега темными волнами.

Я видела остров
И птиц караван,
Плывущий под тихими, ясными звездами.

Я слышала пение вод,
И у скал шуршанье листвы,
Облетевшей до времени.

Во сне я увидела
Мой Эльдамар,
Тенями наполненный и сновиденьями.

Плачь я слышу,
Стон мне ветер приносит.
Божьим утром солнце не встретит радость.
По земле безымянный путник ходит,
Собирает в сумы людскую слабость.

Тяжела поклажа,
Натерла плечи.
Но нельзя отбросить, остановиться.
Он придет ко мне и воды попросит,
А я дам ему своих слез напиться.

Безымянный путник уйдет, и птица
Пропоет, что снова проснулось счастье.
И я буду ждать, когда он вернется,
Чтоб забрать с собою мои несчастья.

Накрыть лицо рукой и откинуться на подушку. -Дышать - раз. Дышать - два. -Дышать - три. Дышать… Откинув руку, выглянуть из-под ладони. Приподняться. Идти. Выйти? - туда.
ОНА!
Она перешагнула порог и прикрыла дверь. Луч ударил о глаза, и испугавшись, они зажмурились. Тихонько, чтобы не уронить ног, Она шагнула и пошла. Люди шли все вместе с ней: за ней, перед ней, сбоку. Она чувствовала их и понимала, ясно это ощущая, что они НЕ ЗНАЮТ. НЕ ЗНАЮТ того, что Она знала уже давно. Они бежали быстрее ее и старались обогнать друг друга, чтобы и им досталось хоть по одному кусочку от Истины. Она понимала это, но не спешила, так как хранила Ее в себе. Она шла мимо домов по тротуару, переходила дорогу, как все. Сохраняла в себе тепло солнца, пронизывающего ее, и смотрела. Она смотрела на голых бесформенных людей вокруг, и ее пропитывала жалость к ним, к их беспечной озабоченности чем-то НЕважным, и это поднимало в ней ярость, досаду на НИХ. Она старалась не касаться людей, говорила тихо: "Глупцы! Глупцы…"- и плакала. Так, немного взвизгивая и всхлюпывая, как плачут дети, обиженные на то, что им хочется, но нельзя. Она чувствовала свое превосходство над ними, превосходство в Знании, но не хотела им ничего говорить, чтобы не огорчать и, в какой-то мере, оградить от зла, сопутствующего Ему.
Внезапно Она остановилась посреди проспекта и увидела, что толпа текет встороне от нее, и ей стало очень страшно за них. Люди поглощались раскрытыми створками чугунных ворот, за которыми прозеленывали густые деревья. Она втиснулась в людей и ее, пронеся в ворота, повели меж деревьев. Она не могла оставаться без людей, потому что оберегала их, и ее жесткая безмолвная забота покрывала их плечи и головы, даря теплое неосознаваемое спокойствие.
В чистоте неба начали набухать облака, и солнце, предчувствуя, что его прикроют, запалило в землю с пущей силой, отдавая всю свою энергию назло крадущимся тучам.
Люди заспешили, засуетились. Один маленький человек, задрав подбородок, посмотрел на небо: "Очень красиво, Да?"- бросил он и убежал за другими.
Она одна осталась у дерева, по временам слыша в отдалении смолкающие голоса и топот ног по мягкой земле. Почему-то Она не могла сопровождать их, уже не могла. Они стали пусты для нее
Люди уже были далеко за деревьями, а Она стояла напротив ворот и, смотря в них. Напевала себе под нос свою песню. Ей надоело искать с ними то, что в ней уже было, надоел их несобранный ум. Она их бросила один на один с собой, бродить среди этих деревьев пока еще зеленых и свежих. Она всегда знала, что истина всегда будет с ней, а они сумеют найти свою, но не все и еще не скоро. Она посмотрела в небо: "Действительно, он прав: они прекрасны, и у них такие голубые глаза!"
Грянул гром, и начал накрапывать мелкий, но частый дождик. Из-за деревьев вышла белая девушка и подошла к ней. Медсестра взяла ее под руку и медленно повела среди деревьев к мелькающему в отдалении зданию.
Она шла, и ее большие глаза еще видели перед собой голубые глаза неба.

Я слышу безмолвье,
Я вижу степь:
Там стена стоит ковыля.
И колышут ветра,
И поет стена
О безмолвье степного сна.
Я увижу танец,
Услышу стук.
Кожа бубна напряжена.
Там поет шаман,
Где ковыль-стена
Не пускает гулять ветра.
Десять лун и солнц,
Сотни звезд и тьма-
Степь не знает другого сна:
Где из бубна шаман выпускает ветра,
Там шумит ковыля стена.

Камень тронет рассвет.
Ей, стоящей в молитве
На холодном полу,
Душу греет Хвала.
По рассветной тиши
Молоком пахнет схима,
И звучат благовестом приветы скота.
Грубых дней сладкий ропот.
На усталых коленях,
Трепет веры в груди у простого креста.
Ей в рассветной прохладе
Милость видится Бога
И живая слеза освященного дня.

Я не верю себе.
Нет ни капли сомненья
В том, что в сердце проникла мне лживая тварь.
Я теряю себя.
И у сердца в застенках
Зародилася скрытая, новая Я.
Я не вижу – мне веки глаза закрывают,
Я не слышу, ладонями голову сжав.
Я на суд из сознанья людей вызываю,
Но сама осуждаю на пытки себя.

В час пред рассветом прокричит мулла,
Приветствуя тебя.
Благословляя день, последняя звезда
Встречает солнце.
«Алла…»- твердят в песок твои уста,
Шелка ласкают
Все изгибы торса.
Твои движения воздушней танца девы,
Но ты любить желаешь только блеск меча.
Когда в шатер глядит мне полумесяц,
Звезда Ислама, буду ждать тебя.

Прости, я не буду тебя искать:

Мне слишком трудно идти

По тем дорогам, по тем мирам,

В которые смог ты уйти.

Я след твой теряю,

Не слышен звук,

Зовущих меня шагов,

Не вижу спины твоей впереди,

Ведущей меня без слов.

Самой мне не справиться

Там, где ты оставил меня одну.

И я поверну, и уйду в страну,

Где силу СВОЮ найду.

Среди мужчин Скандинавии времен исторических очень почетно было похитить уже нареченную девушку буквально из-под венца и самому жениться на ней. Подобное часто практикловалось.

ТРАГЕДИЯ

в трех действиях

 

 Действующие лица

Невеста Гунхильд (в наряде невесты)

Жених № 2

Жених № 15

Жених№… (номер неизвестен. Автор сбился со счета)

Остальные женихи (где-то за кулисами. Наличие актерского мастерства не обязательно)

 

Место действия – Скандинавия. Женский дом.

  

Действие первое

 Явление неожиданное

 

Женский дом. В очаге горит огонь. В тени различим женский силуэт. В помещение врывается мужчина-воин (жених №2)

 Жених № 2: Ты Гунхильд – невеста Борка, мед испившего из чаши Суттунга?

Невеста Гунхильд: Я Гунхильд - невеста Борка, мед испившего из чаши Суттунга.

Жених № 2: Выйди на свет костра горящего, чтобы рода огонь подтвердил правоту твою.

Невеста Гунхильд (выходит в свет очага): Кто ты, что смеешь сомненью слова подвергать Борка, мед испившего из чаши Суттунга, который невестой своею назвал меня!

Жених № 2 (крепко хватает невесту и тащит ее к выходу):  Больше не будет невестою звать тебя Борк, мед испивший из чаши Суттунга, потому что ты станешь моею женою!

 

Воин выволакивает невесту из дома. На улице слышны крики и звуки сражения.

Затем все смолкает.

Огонь в очаге гаснет.

             Опускается тьма.

 

 Действие второе

Явление обычное

 

Снова  в очаге горит огонь. Помещение в точности повторяет предыдущее. В тени различим женский силуэт. В дом врывается мужчина-воин…

 

Жених № 15: Ты Гунхильд – невеста Борка, мед испившего из чаши Суттунга…

Невеста Гунхильд: Я Гунхильд – невеста Борка…

Жених № 15: Невеста Олавсона, руку зверю морскому отдавшего…

Невеста Гунхильд: Я Гунхильд – невеста…

Жених № 15: Невеста Харальда Вперед Смотрящего, глаз отдавшего ворону Одина…

Невеста Гунхильд: Я Гунхильд…

Жених № 15: невеста Хургнира, убившего Харгнира…

Невеста Гунхильд (нетерпеливо вступая в свет очага): Я!

Жених № 15: Больше не будет невестою звать тебя из воинов никто, потому что ты станешь моею женою!

 

 Воин хватает невесту, и они убегают. На улице слышны крики и звуки сражения.

Затем все смолкает.

Огонь в очаге гаснет.

             Опускается тьма.

 

Действие третье

Явление неизбежное

 

Снова в очаге горит огонь. Помещение в точности повторяет предыдущее. В тени различим женский силуэт. В дом врывается мужчина-воин…

 

Жених №…: Ты Гунхильд – невеста…

Невеста Гунхильд (вступает в свет огня и протягивает дрожащие старческие руки к воину): Да, да… я помню: больше не будет невестою звать тебя из воинов никто, потому что ты станешь моею женою…

Жених №…: . . . /катарсис/

 …/Катарсис у обоих/…

                                          Огонь в очаге гаснет.

             Опускается тьма.

 

 На поклон выходят: невеста, жених № 2, жених № 15, жених № …, остальные женихи (кого успели найти где-то за кулисами).

 

Я могу зажечь одним взглядом звезды,
Перебросить с неба луну в воду,
Разорвать рукой полотно тумана,
И прогнать навсегда поцелуем стужу.

Не страшны мне чары враждебной силы,
Я тебя спасу от любой напасти.
Про тебя поет мне в степной ковыли
Незаметная глазу птица-счастье.

Наши кони всегда бежали рядом.
Наши стрелы летели в одни цели.
Я костры на холме разожгу каждом,
Чтоб они маяками во тьме горели.

- Господин мой, проснись.
Видишь, небо в огне,
Облака грозовые в горах собрались.
- Успокойся. И мысли дурные гони.
Это маг на огне свои жарит грибы.

- Господин мой, ты слышишь.
Сова за окном стонет,
Будто вздыхает о горе своем.
- Не пытайся найти смысл в звуке пустом.
Это узнику в башне привиделся сон.

- Господин мой, взгляни.
Загорелись огни,
На луга у реки злые тени легли
- Не пугайся. Чтоб путник не сбился с пути,
Ведьмы жгут по ночам на болоте костры.

- Господин, моей кто-то коснулся руки,
Ледяное дыханье качнуло полог.
- Призрак-муж неприкаянный бродит в ночи.
Говорят, он отрезал язык у жены.

Я вижу в глазах его зелень

Бескрайних полей Ганавары,

Летящих коней Ганавары,

По воздуху стелящих гривы.

Безмерны леса Ганавары.

Их ветви – густые ресницы,

Таящие птиц звонкокрылых,

Поющих мотив Ганавары.

Могучи широкие спины

Бизонов земли Ганавары.

В глазах их зеленые травы

Прекрасной земли Ганавары.

Пурпур на голубом,
Ленточки в волосах,
Локоны по плечам,
Кроткая тишь в глазах.

Дерево - одному,
В руки другому – дом,
Третий – вселенский дух
Перьями облачен.

Вечным безмолвьем – в круг,
Кончики крыл – венец.
В чашу главу свою
Молча вложил телец.

Ты плачешь, прижимаясь лбом к стеклу,
Но море не желает слышать стоны.
Оно само захлебываясь тонет,
Выбрасывая вздохами волну.

А ты все слышишь, как шуршат по гальке
Ее неспешные последние шаги.
И не поймешь, прислушиваясь:…в парке
Кто звал из вас: «Максим!» - она иль ты.

Твои воспоминания не больше,
Чем вспугнутые стаи голубей:
Тревожный сделав круг, опять вернутся
В покинутый тобою Мандерлей.


*это стихотворение написано под впечатлением от романа Дафны Дюморье "Ребекка".

Утренняя звезда появилась на небе, но кто мог отличить ее от других…
Взгляд ее устремился к земле и на долю секунды встретился со взглядом, блуждающим по далёкому ковшу неба.
Ранний час бродил по земле, и она вышла встречать его в темное от травы поле. Она протянула руки к небу и ждала, пока слезы мира, рождавшего новый день не отяжелят ее волос, холодными каплями не замрут на ее обнаженном теле и руках, онемевших от безмолвной просьбы. Тишина не проснувшейся земли клубилась вокруг нее, и глаз не улавливал движение ни одного живого существа.
Поднялась высоко ее грудь, сделав глубокий вдох. И вдох эхом всколыхнул другие груди, такие же обнаженные и искрящиеся от утренней росы. Вздрогнуло от напряжения тело, как и другие такие же обнаженные тела, замершие в ожидании. Но кто мог отличить их друг от друга…
Разомкнулись губы и голоса, убив тишину, зазвучали как один голос земли, говорящий небу о своем желании и любви.

Потекут ручьи:
Все в один поток.
Воля ссохнется
Вся в пустой песок.
Миг – погибнет ночь.
Миг – родится день.
Без меня невмочь –
Станет моя тень.
Ему солнце впредь не подарит свет,
И земля жестка, не несет тепло.
Только я одна
Буду жизнь его.
И любить меня
Впредь его судьба.

Зазвенела, обрушившись, тишина и стала сдавливать прозвучавшие слова и, погасив их последнее движение, притаилась, зная, что теперь ее скоро окончательно прогонят.
Cтремительно пролетела птица.
Звук пришел, как накатывающаяся волна, со всех сторон и с плеском окатил ее с головы до ног.
Вздрогнув, она внезапно почувствовала, что продрогла и, подняв промокшую и холодную одежду с травы, побежала по полю, поднимая повыше голые ступни, как будто могла избежать соприкосновения с еще не скошенной травой.

Это было тысячи лет назад, и она не помнила того утра.

Дневник для творчества и о творчестве