Здравствуй, Москва! Здравствуй, великий город! Вот  и я.

Я стою на платформе Казанского вокзала увешанная сумками, как Дед Мороз в новогоднюю ночь, счастливая, как первоклашка и так же нервничающая. Действительно, такой мандраж я ощущала раза три, четыре в жизни. Это когда шла в первый класс, вся такая в бантах и гладиолусах, второй, когда сдавала первый экзамен в школе, третий, когда поняла, что в этот раз свидание с Гришкой не закончится просто поцелуями и обжиманиями.

 Поезд уже затих, пассажиры растеклись с багажом и встречающими по перрону, и мне казалось, что я осталась одна на маленьком кусочке земли. Что слева и справа от меня заканчивалась не платформа, а само мироздание. А я, крошка на столе вселенной, осталась никем не замеченная и обреченная на одиночество. Впрочем, это потустороннее состояние, к счастью, не долго занимало мой разум. Я очнулась, встрепенулась и суетливо начала обшаривать взглядом окрестности. Искала я свою одноклассницу и подругу Машку, которая должна была меня встретить. Но не встретила. И напряженное высматривание хоть что-нибудь напоминающее то буйное мелкое и лохматое с кем я проводила почти все свое время в послешколье, не помогало. Машки на платформе явно не было. Не было ее и в достижимом для моего орлиного взора пространстве  за платформой.

-Наверное, пробки - тупо подумала я - Машка постоянно твердила мне о «невероятных пробках, « из-за которых она всегда и всюду опаздывала.

-Подождем - я сгребла свой немерянный багаж и поволокла его ближе концу платформы и людям. Далеко волочить эот груз не могла и поэтому, соорудив что-то подобия гнезда из разнокалиберных сумок, водрузилась в центре на  то, что «небьющееся и мягкое». Вокруг нарастала суетня, металлический голос вещал о прибытии и отбытии чего-то куда-то. Но я уже прибыла и вот-вот должна была отбыть. Осталось только дождаться тепловоза под простым именем Машка. Цепким взглядом я ловила окружающие лица. Через некоторое время наступило головокружение и усталость от обилия человеков на таком коротком промежутке пространства. Еще через некоторое время броуновское движение пассажиров и встречающих несколько упорядочилось. Я заметила, что те, кто приходят к поездам появляются из одной дырки в здании вокзала, а те, кто уже исполнил свой долг встречи или прибытия исчезают в другой. По логике событий Машка должна была показаться из дырки приходящих. Я сосредоточила свой ясный взор на сем объекте и предалась размышлениям и наблюдениям. Размышления, впрочем, сводились к банальному

 - «Какого хрена я здесь делаю?» - и еще более банального,

- «Где эта сука Машка!!!»

Наблюдения были более разнообразные и занимательные, но, по сути, сводились к тому же, вернее к размышлению номер два. Но моя ясноглазая лохматая подруга не появлялась. Бродящий кругами милиционер, как коршун, почуявший мое отчаяние и беспомощность, начал сужать круги. Милиционера я боялась. Опять же, она, моя ненаглядная, рассказала в своих письмах столько ужасного про этих монстров порядка мегаполиса, что от одного вида формы у меня вздрагивало под коленками. Милиционер приближался, я боялась все сильнее и сильнее, пока страх не перерос в панику.  Не знаю, как на кого действует паника, а на меня - положительно. Мозг отключается и передает бразды правления подсознанию, а оно меня еще не подводило. Поэтому, когда источник ужаса подошел ко мне и, козырнув, вежливо спросил документы, я, теряя остатки сознания на асфальт произнесла умирающим голосом

- дяденька, покараульте вещи, я писать очень хочу.

«Дяденька», лет на пять меня старше, остолбенел и с минуту стол молча и с потянутой рукой. Видимо надеялся, что я одумаюсь и покажу паспорт. Я не одумалась. Подсознание прочно заняло освободившееся место и выдавило из меня всхлип

-ну, пожалуйста…

А потом и угрозу

-а то я…, прямо здесь…. Не могу больше!!

Не знаю, что больше подействовало, «дяденька» махнул рукой и сказал с явным удивлением, при чем, мне показалось, что удивился он больше всего сам себе,

-ты хоть куда идти знаешь? Прямо в переход и налево, а там по запаху найдешь.

Я рванула. Подсознание никогда не обманывало, оно сказало то, что было самым важным для меня, после явления Машки. Обычно я легко ориентируюсь на местности, впрочем, до объекта страсти я долетела за мгновение, а потом, после нескольких минут кайфа, я попробовала вернуться назад, к оставленным шмоткам и их сторожу. Не тут-то было. Я металась по длинным туннелям, поворачивала, спрашивала, но никак не могла вернуться в исходную позицию. На последнем всхлипе со слезами на глазах и нервно прижатой сумочкой (деньги и документы из рук не выпускай, напутствовала мама) к якобы груди я вывалилась на привокзальную площадь, бушующую толпами людей, машин, звуков. Ощутив сокрушительный удар по остаткам разума, я зарыдала,  по детски, навзрыд со стонами, подвизгиваниями и…..оказалась в объятьях своей любимой и ненавистной Машки.

Осознав, что все желания сбылись - и пописала, и желанная подруга, сволочь, нашлась – я залилась слезами с еще большим упоением, но уже без визга и удовлетворенно. Машка гладила меня по голове, щебетала какие-то слова успокоения, трясла и целовала меня одновременно, а я заливалась, счастливая как ребенок нашедший маму. Спустя минут пятнадцать после горестной встречи мы все же решились пойти и найти мой покинутый багаж. Когда я рассказала, КТО и почему сторожит мои сумки, Машка сначала округлила глаза от изумления, потом залилась истерическим хохотом. Она смеялась, сгибалась и плакала сквозь слезы и все повторяла заикаясь

-так и сказала - покараульте я, я, .. по-по-пописаю…

- да - подтверждала я лаконично и веско - надутая как индюк от своей находчивости.

-так и сказала – дяденька, покараульте…..

-Дяденька?...- снова всхлипывала Машка и снова впадала в новый приступ радости.

Когда мы добрались до культового места дислокации багажа, вид у нас был одинаковый, хотя и причины разные, красные, растрепанные с заплаканными глазами и редкими всхлипами часто дыхания. Сумочки мои сиротливо стояли у самого входа на платформу Никем не охраняемые, а полезный «дяденька» милиционер дефилировал метрах в десяти от них и настороженно поглядывал по сторонам. Увидев меня он, по моему, с облегчением вздохнул и радостно кинулся навстречу. Машка быстро и заученно затараторила, что, мол, встречает подругу приехавшую погостить, суя при этом ему свой  открытый паспорт и извиняясь за  задержку и несообразительность меня, противной. Но страшный мент отмахнулся от нее, как от комара и жизнерадостно сообщил

- берите свое барахло, дуры б….., и уе ….. на х…. отсюда пока наряд не вызвал…..

Мы не стали заставлять себя уговаривать, подхватили сумченки и со словами благодарности бросились вон  с вокзала. Лишь много позже я поняла, что он безумно испугался, гораздо больше, чем мы, ведь в то время тер. Акты катились по городу один за другим, и кто где попадет, не угадаешь. Так состоялось мое десантирование в город страшный и прекрасный, в страну Дураков на поле Чудес, где я собиралась закопать свои пять золотых.

 

 

 

 

 

 

Итак, птичка перелетная, я прилетела. Прилетела из краев теплых и щедрых в место новое и дикое. Теперь надо обнюхаться  присмотреться, свить гнездо (снять жилье), найти место кормежки (работу) и начать покорять этот край неизмеримых возможностей. Обнюхивание началось с первых минут. Впрочем, как и присматривание. Под обычный для давно не встречавшихся друзей разговор о том, как доехала, как наши, как дела у того-то, а где та-то мы дошли до станции метро. Я не первый раз в Москве, но те два раза, что я была в столице, оказывается, оставили воспоминания устаревшие и обманчивые. Правда первый раз я посетила город с познавательной целью в составе экскурсии от школы. Ходили мы кучно по строго проложенным маршрутам и только в сопровождении учителей. Хорошее запомнился Мавзолей с желтоватым восковым Лениным, Зоопарк, Останкинская башня и Метро. Второй раз была проездом, когда вместе с родителями ездила в Петрозаводск на свадьбу своей тетки Милочки. Приехали мы вечером, часов в восемь, поезд наш отправлялся ночью и времени, на осмотр окрестностей, оставалось часа три, кои были и потрачены на хождение по магазинам. Хотя и это произвело на меня, тринадцатилетнюю, неизгладимое впечатление. Особенно произвел впечатление универмаг «Московский». Ошеломляющий монстр, наполненный обалдевшими от цен и пространства заполненного товарами таких же, как и мы приезжих. Хотя, тогда мне показалось, что и москвичи от него офигевали. Сейчас мне двадцать и вижу я город другой, абсолютно незнакомый. И все мои воспоминания оказались лукавыми обманками и фальшивками, как сусальное золото. Нет, он не хуже и не лучше, он другой. И это открытие поразило меня сильнее всего. Все-таки я рассчитывала встретить пусть и давнего, но все же знакомца, а увидела абсолютно неведомое. И все же я собиралась жить в нем и с ним. Я собиралась заставить его полюбить себя, оптимистка, однако. Полюбить Москву нельзя, можно лишь позволить удочерить тебя по-доброму или стать падчерицей у злой мачехи. В Золушки я точно не годилась. Я хотела, чтобы город обрадовался мне и полюбил как родную, а для этого надо сначала полюбить того, кто не любит тебя. ЕЕ, Москву, со всеми москвичами и такими же приезжими, как и я. Причем приезжие новичков, по-моему, не любят больше самих москвичей. У тех всего лишь равнодушный снобизм хозяев к мелким и бедным родственникам. Терпят нас, как тараканов на кухне. Но эмигранты, прожившие лет десять в городе, оооо, они ненавидят нас, новоиспеченных первопроходцев искренне и жестко. И злобные слова «понаехали тут…» слышала я, в основном, либо от них, либо от маразматичек потустороннего возраста.