Феномен Евгении Ювашевны Саркисовой (по мужу Давиташвили),
она же просто Джуна, - еще требует своего осмысления.
В советской афеистской империи,
с ея приматом самого вульгарного материализма,
и где всё, не подлежащее рациональному объяснению,
вычеркивалось как несуществующее,
рядышком с самим Кремлем
появилось внезапу гнездилище самого отборного "шарлатанства"...
Впервые ее имя я услышал в 1979-м, когда Леонид Илич Брежнев,
совершенно уже тогда доходяжная развалина,
едва передвигавшая нози
и шамкавшая вставными челюстями,
на очередном пленуме вдруг явил себя народу
молодцеватым и точно заведенным живчиком.
"Что это за метаморфоза случилась с нашим "подлежачим камушком"?" -
спросил я Наталью Петровну Бехтереву.
"Это работа Джуны - народной целительницы из Ростова на Дону...", -
ответствовала глава Института экспериментальной медицины, -
"Традиционная медицина в его случае уже ничем ему помочь не может,
а Джуна творит настоящие чудеса!"
Патронировал Джуне, по слухам церковно-сарафанного радио,
якобы сам Юрий Владимирович Андропов, председатель КГБ СССР,
какому она в том же 1979-м предсказала кресло Генерального секретаря.
Юрий Владимирович познакомил с Джуной в 1980-м и своего протеже -
епископа Выборгского Кирилла Гундяева.
Джуна на первой же встрече с махонького росточку и на высоких каблуках
ректором Ленинградской духовной академии
огорошила его следующим заявлением:
"Быть тебе патриархом Московским и всея Руси..."

(Дома у Джуны: Москва, 26 мая 1981 года)

Бизнес по нашему - "по православному" 90-х,
явление от постороннего глазу
вполне осознанно утаённое и сокровенное,
хотя бы всё по той же сакральной причине
"не выносить сор из церковной избы".
После семи богоборных десятин,
храмы и монастыри возвращались в лоно церковное,
зачастую в качестве четырёх стен,
без пола, без крыши,
и окромя мужества на их "возрождение",
наместнику иль отцу настоятелю,
ещё и требовалось большое количество пенязей.
По честному - "по божески"
в ту эпоху пещернаго капитализму
их было точно никак не заработать,
и пример "православного бизнеса"
наглядно явленный смоленским атаман - кудеяром,
и стал для церковного клира "примером для подражания".
Духовенство стало торговать всем чем ни попадя:
"гуманитаркой" тоже эшелонами поступавшей
с протестантско - католицкаго закордону,
для бесплатной роздачи "обездоленым и голодным"
а вместе с нею и собственным честным именем:
"деньги то ведь не пахнут".
Ещё куда более прибыльным
появилась возможность превратить
возрождающийся монастырь или приход,
в вид прачечной по отмыву грязных пенязей,
и обретаемых починая от распила пенсионного фонду,
и кончая доходами отечих наркобаронов:
смычка Церкви и криминального мира
шла на полных парах...

О митрополичих шалостях,
на ниве отечей торговли,
когда пустующие прилавки
во всех российских городах и весях,
оказались заполонёнными голландским спиртом "Royal",
в церковном гетто, и без того махоньком,
стало ещё известно в самом начале 90-х,
и последствие сей - от сарафанного радио -
ошеломительной вести,
для самого внутреннего домостроя
по какому веками и бытовал церковный клир,
оказался сродни отверзшемуся "ящику Пандоры":
ясно что "рыба гниёт с головы",
ясно и то, что деньги на восстановление церковных стен
можно добывать любыми путями.
Веками русское духовенство жило
под пятой канонических "табу",
в том числе и запретом на торгашество,
где как известно "не обманешь - не продашь",
как на что - то нечистое и недостойное для иерея Божия,
призванного чистыми дланями
свершать Господню вечерю.
Да и воспитание бурсацкое на то настраивало,
и тот же самый епископ Выборский Кирилл,
был тому основательной причиною.
Возвращаясь из очередного зарубежного вояжа,
он не прминув похвалить за блюдение обета нестяжания
"братьев наших католиков",
почитал должным лягнуть греческих попов:
"У греков разложение настало полное,
и уже нет такого прихода,
где бы у дуже хитрого батюшочка,
не было бы кустарного сигаретного заводика.
Представляете поп, свершает литургию,
а после этого преспокойно приторговывает вовсю сигаретами?!"

Из кагорты епископов 90-х
кумир моей младости - владыка Кирилл Гундяев,
продолжал выделяться своей уверенно солирующей статью,
и несмотря на свойственное всем амвонным витиям
"внутреннее выгорание",
оставался первым среди равных,
удосужившись в истории русской Церкви,
стяжать лавры и самого первого епископа - олигарха.
Про "митрополита из табакерки"
нынче поминать почитается как - то моветонно,
однако в середине 90-х,
стараниями Воронежского митрополита Мефодия Немцова,
вынесенный из церковной избы сор,
про ОВЦС-ную "поддержку штанов",
с помощью ввозимых в матушку Россию
эшелонов со спиртом "Royal" и сигаретами,
нанёс доверию Церкви со стороны народа,
ущерб колоссальный: "Да они такие же как и все - циники да негодяи!"
С тех самых пор и повелось
в мастерах амвонного свисту,
прозревать черту доселе незримую - их карикатурность.
Вещает такой вития про любовь, про сострадание к обездоленным,
а ему невзначай и подмигивают:
"Простите, а у Вас ус отклеился..."

К девяносто - неслыханно возрожденческим
можно относиться по разному: честить их на чём свет стоит,
или супротив - хвалебствовать,
подмечая многообразие религиозного опыту:
"По сприключившемуся с нами ранжиру,
можно частенько встретить в отечестве нашем
епископа - чинушу,
с суховатой металикой в голосе,
и призмой вороха входящих и исходящих бумаг,
через каковые он и обозревает живую жизнь,
и по творимому количеству коих
и меряет благополучие
епархиальной жизни,
а талант истового поповства -
всегда находит в одном только умении:
по форме, каллиграфно и правильно
составлять прошения.
Попадается и старый тип епископа - барина,
какой епархию считает
даденной ему на откуп вотчинной,
какая беспременно должна холопски
пред ним прогибаться,
таскаться за чубы,
сама себя пороть на конюшне,
вилять хвостиком
в знак вечной благодарности владыке,
за то, что он только у них есть,
постоянно доиться и отстёгиваться:
попы усиленно стригут свою паству и
на прокорме содержут
стригущего их ебискупа,
а ебискупов стрижёт уже сам Святейший...
Водится у нас и тип епископа - фельфебеля,
с командным зыком,
погонами под рясою,
выстраиванием во фрунт,
и убеждением, что загнанных на учениях пополошадей,
тут же, за ненадобностью,
и сдают на живодёрню.
Появился и ширящий свои ряды
тип епископа - барыги,
у какого - непременно свой есть бизнес,
и какой даже попадей готов сдать в дом терпимости,
чтобы и от них была бы хоть какая - то польза.
Церковну вотчинну свою
они представляют
большущим пылесосом: черным налом
утаённыя от налоговиков,
денежки всасываются,
и уже очищенныя чрез,
на бумаге проводимое,
восстановление церковных руин,
и уложенныя в стопочки и
перевязанныя подобающе,
в кейсах да дипломатах,
наличными
среди хозяев жизни и расходятся.
Появился нежданно и тип епископа - гопника,
втихаря подымливающего травкой,
какой временами и сам косеет
от игрищ в новостатусно ампломбство,
и обалдевающе всё никак не может к нему привыкнуть.
Со сленгом и ненармотивом,
на смеси каких он не ругается,
а просто разговаривает с челядью,
ежели надобно - кулачным правом и распальцовкой,
отправленного братвой во епископы,
из за брутальной неспособности
к стоящей работе,
и патологичной склонности
к мистицизму и суицидальной малахольности.
Есть ещё и вид смеси из энтих типажей,
наподобе царской водки или пороху,
какой при 32-хзубой улыбище,
елейной скоговори "Спаси Господи" да "Спаси тя Христос",
с первого встречного поперечного
непременно ещё с живого,
три шкуры сдерёт..."
http://kalakazo.livejournal.com/139047.html

Когда неции нынче - кто со страхом, а кто и с нетерпением -
ждёт-с от Его Святейшества, "церковных реформ",
то остаётся их только пожалеть,
поскольку все реформы и свершились то уже давным давно,
благодаря настойчивости Священного Синода,
где заглавным "генератором идей"
и был Его Высокопреосвященство, митрополит Смоленский Кирилл.
Именно благодаря ему и надувался столь успешливо
бренд под названием "русское православие",
сродный другим брендам
для внутреннего пользования: "советское шампанское",
коньяк "Лезгинка",
эрзац - кофий "Радуга".
Уже к концу 90-х, благодаря реформаторскому зуду
смоленского митрополита,
русская церковь и возымела
выстроенную "вертикаль власти",
возможно и ставшую образцом
для построения такой же точно "вертикали"
для "кремлёвских подсвечников".
Церковь с крепостническим домостроем,
выжиганием приходов и живой приходской жизни,
закрепощенно побегушечным клиром,
деспотным самодурством и самоуправством,
безмолвствующим народом
и пожизненной властью кучки церковной охлократии -
это и есть плоды "неслыханно духовного возрождения"
девяносто - нулевых.
Причём "точка невозврата" давно уже в ней пройдена,
поскольку народу Божьёму ведь всё "Божья роса",
духовенство смутировало в стадо
прихвостней Холоп Кутейкиных,
да и сами деспоты от преференций и благ крепостного права,
вряд ли когда уже смогут добровольно отказаться...

Вместе с жирным крестом поставленном на соборности,
в 90-х среди "неслыханно духовного возрождения",
церковные вершки одарили церковные низы
и новым приходским уставом,
по какому и должна устраивается приходская жизнь.
Сей шедевр бюрократного творчества анонимен,
однако судя по кондово десакрализованному секулярному новоязу,
коим он был и прописан, об его авторах не трудно догадаться -
это всё тот же ОВЦС и его Высокопреосвященный возглавитель.
Это вторая реформа митрополита Кирилла Гундяева,
осиновым колом вбитая в русское православие,
ещё задолго до его поставления на патриарший стол.
Церковный народ так и назвал этот устав "смерть приходам":
"В Уставе РПЦ нет слов «Бог» и «человек», «Христос» и «христианин».
Это показательно, но главное не слова – в нём угас дух Христов.
Устав РПЦ обосновал авторитарность, карательную дисциплину,
беззащитность клира, бесправие прихожан и общины.
Чиновничья вертикаль, как осиновый кол, пронзила церковное Тело.
«Союз любви» превращён в полицейскую структуру,
карающую свободу, творчество и любовь к ближнему..."
http://adelgeim.livejournal.com/80365.html
Нет нужды заниматься детальным анализом этой
тайнообразующей церковной "реформы",
это всё уже соделал скабарский "стойкий оловянный солдатик",
и мой болезненной сопечальниче, отец Павел Адельгейм:
"УП воплотил идеи Рэя Бредбери из книги «451 по Фаренгейту».
«Добровольное объединение граждан»,
подменено насилием над личной свободой и никого не объединяет.
Община расколота, её члены разъединены.
В парализованном теле прихода жизнь теплится не благодаря,
а вопреки наручникам устава, сковавшим приход.
Паралич прихода ещё не смерть. Это путь к смерти..."
http://adelgeim.livejournal.com/85228.html
"Народ безмолвствует, но дышит. Как избавиться от лишнего балласта?
Это и есть болевая точка РПЦ.
Народ лишён имени христиан, права и места в храмовой жизни,
отстранён от участия в самоуправлении.
Верующие стали «чужими» в церкви, «мертвыми членами прихода».
Исключённый de jure из прихода, народ безучастно уходит из жизни Церкви..."
http://adelgeim.livejournal.com/84485.html

Самая первая из архиважных церковных реформ,
осуществлённая митроплитом Кириллом,
произошла ещё задолго до его патриаршества,
и за какую свод лизаблюдных подхалимов,
должен ему по гроб жизни петь "Осанну",
случилась ещё на заре возрожденческо 90-х,
когда постоянный член Священного Синода,
убедил других дедушек митрополитов,
радикально переписать Устав РПЦ,
а именно то шапочное его зачало,
по какому всё и вся заглавное в Церкви,
должен определять Поместный собор,
собираемый раз в четыре года,
и состоящий из архиреев, духовенства и мирян.
"Довольно играть в демократные бирюльки:
в ситуации пробуждения церковных низов,
и нарастании всеобщего недовольства,
поместный собор дирижируемый сверху,
может оказаться во власти
уже не подконтрольной никому,
люмпен - православной гопоты...", -
примерно так могли звучать приватные доводы
смоленского митрополита,
понудившее синодальных старцев,
не только отказаться от созыва в 1994 году Поместного собора,
но и вычернуть из церковного бытия
краегольное его начало - "соборность Церкви".
То что русское православие "кафолично",
озвучивалось веками,
только воспользоваться это "соборностью" не могли,
до 1917-го - из - за петровской синодальной узды.
Духом соборности русское православие смогло подышать,
какой - то всего год,
сразу после февральской революции,
созвав поместный собор,
избрав патриарха,
и соборно прогосоловав
за активное участие
в церковном управлении
низового духовенства и простого народа.
В семь богоборных десятин
принципы соборности в Российском православии
оказались вновь забвенными,
поскольку - "сами ж видите - большевики нам то не позволяют",
а сами церковные вершки
всё более претворяя
в пожизненно геронтократное митрополитбюро
долгополых плутократов:
в Пименовские времена,
верставшее епископов исключительно
из собственных денщиков и лакеев,
и уже направо и налево,
на началах святой матери нашей Симонии,
за большую денюжку,
торговавшее епископскими столами...

Вслед за неудачей в диалоге с Папским престолом,
в дипломатной деятельности ОВЦС,
последовал другой крупный провал: церковный раскол в Эстонии,
и уход большей части православных приходов,
под милостивый покров Константинопольского патриарха.
Раскол можно объяснять барственными замашко-амбициями
бывшего хозяина этой вотчины,
Его Святейшества Алексей Михалыча,
а можно выводить и из особенностей характера
тогдашнего церковного министра иностранных сношений:
несмотря на постоянно тогда озвучиваемую риторику
про демократию и блюдение "демократических ценностей",
смоленский митрополит Кирилл Гундяев,
был и оставался жёстко беспощадливым администратором.
"Ах не хочешь переводиться в деревню,
тогда снимай крест и ступай вон: с этого дни ты больше не священник!" -
подобные многократственные ультиматумы
в кабинете смоленского архипастыря,
слышались постоянно начиная с 1984 году,
и с угрозливой "фигурой речи" и желанием запугать
ничего общего не имели:"Пошёл вон, я сказал!"
Как и во всех никодимовских копиях,
в функционерах ОВЦС проявлялось
"то же раздутое честолюбие, алчность, жестокость, беспощадность,
но без никодимовской щедрости, прежде всего душевной,
точно у всех этих птенцов взяли и первым делом ампутировали душу..."
http://kalakazo.livejournal.com/11797.html
В отличии от аввы Никодимуса,
в младости имевшим опыт приходского служения
в глухой ярославской деревушке,
как и почти у всех остальных никодимовцев,
такого опыта вовсе не было у деспоты Кирилла:
в чиновничье церковной системе,
из генераловых ординарцев он сразу
в генералы и угодил.
И в незыблемо церковном домострое,
где со времён царя Гороха,
ебископу доставалась роль помещика,
а духовенство понуждалось у его ног
играться в холопов,
смоленский, как тогда его за глаза окликали, "кудеяр - обаятель"
и обрёл привычку передвигать клиром,
словно шахматными фигурами,
что и объясняет всю топорную жёсткость
в девяносто - нулевых
и ОВЦС-ной "дипломатии":
"Владыко Вас сегодня по этому вопросу принять не может!"...
Вот это самое "по этому вопросу"
их - всех этих выкормышей и отличает.
Все они способны "рассмотреть вопрос",
"насадить структуру",
"вынести определение",
"составить бумагу",
но когда их вдруг спрашивают о духовности,
они почему - то вещают о количестве открытых монастырей,
когда вопрошают о человечности,
произносят горбачёвские фразы о общечеловеческих ценностях..."
http://kalakazo.livejournal.com/11797.html

Возвращение чести и достоинства имени "никодимовец",
могло бы и вовсе не случиться
в истории русской Церкви,
не объявись в конце 80-х
в самой нашей церковности,
зловещих признаков "системного кризиса":
волюнтаристкой волей Горбачёва
русскому православию предложили объединиться
с перестроечно "новым советким мышлением",
на основе "общечеловеческих ценностей",
иначе говоря, наконец - то выйти из маргинального гетто,
а церковных трудников
на ниве этого нежданного соработничества
не оказалось вовсе.
Церковная иерархия того времени,
и прозывалась тогда "говорящими главами",
без референсткой допомоги
не способной на публике,
ни "б-э-э" ни "м-э-э" промолвить:
"Не владыки Кирилла вина в том, что на фоне его
элементарного вроде как, умения говорить "без бумажки",
проговаривать без заготовок сварганенных референтами,
собственные мысли,
и сходу отвечать, да ещё и остроумно, сажая в лужу
пытающихся задавать каверзныя вопросы,
остальныя деспоты смотрятся
убожливо серой и студневой массою.
Первый поставщик целой архирейской генерации -
митрополит Никодим Ротов, при всём моём к нему уважении,
в людях совсем не разбирался,
почему и нарукополагал зачастую обыкновенных
продажных пустышек и выскочек:
среди никодимовцев их пруд пруди
http://kalakazo.livejournal.com/11797.html.
Вторым генератором,
массового вброса в церковный клир новых епископов,
был патриарх Алексий Ридигер:
людей талантливых и в чём - то его превосходящих,
он задвигал на задворки,
а основной добродетелию для будущего ебискупа
почитал смиренный взор и лакейское подобострастие.
Большая часть наших архиреев и вышла ведь из лакеев -
келейников, постельничьих, иподиаконов, шофёров, массажистов, портных.
В осьмнадцатом веце их именовали "архирейской сволочью" -
своего церковного барина они сволакивали из кареты.
Церковная карьера далась нашим деспотам
зачастую откровенным холуйством..."
http://kalakazo.livejournal.com/416404.html

На протяжении двадцати лет "никодимовщина" из Церкви
выжигалось калённым железом,
никодимовских ставленников старались задвинуть
в страну Макара и его телят.
Никодимовец - ведь это же непременно
"выскочка" и честолюбный "каръерист",
на каком и печать то ставить уже некуда,
к тому же ещё и "обновленец" и "тайный католик",
"чекист в рясе" и "фармазон".
Никодимовщиной , словно бубонной чумою
оставался заражённым Ленинград,
ленинградкие духовные школы,
о коих в стане московитов
с ужасом свидетельствовали
как о разлагающей всё и вся
помеси борделя с рюмочной.
О никодимитской партии
ходили упорные слухи, как о "голубятне",
загоном для них оставался ОВЦС,
о коем невыездное духовенство,
тоже отзывалось с нескрываемой брезгливостью.
И ныне бодрствующий ещё владыка N,
в самом начале 90-х,
повторив присловье Василия Аксёнова,
про то что разложенные изнутри комсомольцы - добровольцы,
и оказались "могильщиками СССР",
прибавил:"А ведь знаешь - тоже самое может случиться и с Церковью,
стань у её кормила кто - нибудь
из Никодимовых птенцов..."

"9 сентября 78-го, тезоименитство патриарха Пимена,
праздновалось в Елоховском в Москве
с неслыханным размахом,
а заупокойную всенощною в тот самой день
в Троицком бывшей Александро Невской лавры,
у архирейского рундука
у крытого мантией,
дубоваго - папский дар - исполинского размеру гроба,
пеленающего изнутри ещё
и нераскупореный ковчег цинковый,
из синодалов
владыка Ювеналий совершал в гордом одиночестве:
"К вечеру 5 сентября ко мне пришли и сказали:
"Мужайтесь владыко! -
и я сразу догадался о самом,
о самом что ни на есть возможно трагическом:
нет уже с мною моего дорогого аввы".
10 сентября 1978-го в Троицком
на Божественной литургии,
в три ряда на соборных колоннах
венки из гроздьев живых цветов.
и толпа пытавшаяся дважды качнуться
и устроить было в самом большом
действующем соборе России
новую ходынку.
Святейший Пимен появился в алтаре уже к ея концу,
не в попад сурьмясь и помавая бровями,
лыбясь,
очевидно ещё не отойдя
от вчерашнего луккулового пиру.
Речь на отпевании,
точно он копия дорогого Леонида Ильича,
святейший Пимен произносил
по заранее писанной для него бумажке,
за гробом на Никольское кладбище
совместо с Ленинградским "местоблюстителем"
владыкой Антонией Мельниковым не пошёл,
а вместо этого отправился
в гостинницу "Москва",
продолжать вчерашний московитой "пир победителей".
5 сентября 1978-го ведь и стала радостливой вехой
для "московской партии":
она окончательно и навсегда уже победила,
превнося в церковность дух энтропиии и
всё более погружаясь сама в тенеты
летаргическо сладкого плену..."
http://kalakazo.livejournal.com/354259.html

5 сентября 1978-го - и доселе самый "чёрный день"
в жизни церковного Ленингадска,
как удар обухом - "чёрного перелому":
"Смерти Никодимовой поджидали уже много лет,
но скорбная весть из ветхаго Риму
о его внезапной кончине у папских стоп,
для его учеников и последышей
оказалась подобной удару обуха:
"Владыка Николай, которого я увидела мельком, чернел потерянным лицом,
и это новое выражение, для которого в те дни я так и не нашла названия,
в самый день отпевания разрешилось надгробной проповедью,
которую многие годы распространяли в магнитофонной записи и
слушали снова и снова, повторяя вслух и про себя ее первые -
потерянные и безысходные - слова..."
http://magazines.russ.ru/zvezda/2002/9/chizh.html
Толпа наполнившая самый вместительный в России тогда действующий
Троицкий собор бывшей Александро-Невской лавры,
было уже качнулась, грозя устроить вторую Ходынку,
но услышав голос наперстнаго ученика,
замерла в благоуветливом ожидании.
То было лучшее слово владыки Кирилла,
без лишней риторики,
скорбная весть о собственном сиротстве
и начале конца того церковного дела,
во имя которого его учитель
и положил свою собственную жизнь:
"Человек тридцати с небольшим лет от роду,
конечно, не мог не понимать, что в отсутствие своего духовного отца
он лишается роли принца, по крайней мере принца наследного.
Если ему когда-нибудь и удастся взойти,
это восхождение случится совсем на иных путях,
а потому теперь, когда духовный отец был погублен,
в голосе названого сына не звучало прежней,
почти безоглядной и, уж во всяком случае, трагической решимости,
когда, преодолевая страх, точнее, не позволяя себе за себя бояться,
он беспокоился и боялся за того, чей дух, запертый в теле,
обладал всеми свойствами необходимой и достаточной стойкости...
Это я слышала в его нарастающем голосе, и,
перематывая пленку раз за разом, думала о том,
что на всё ему вряд ли достанет сил"
http://magazines.russ.ru/zvezda/2002/9/chizh.html
http://kalakazo.livejournal.com/420992.html#

В семидесятых, самым для меня тошнотворным
в публичной риторике никодимовцев,
были их плешьпроедающии спекуляции
на "советском патриотизме",
на подострастном желании доказать,
что они тоже в доску "свои":
абсолютно во всём,
сродные Совдепии,
образцовые "советские патриоты":
"Бог, Творец и Промыслитель всякого совершенства,
направляющий движение человеческой души и деяния людей ко благу мира...
как мы веруем, благословляет день
шестидесятилетнего юбилея Советского государства
как день, в который верующие должны радоваться и веселиться,
ибо этот день является одним из дней, которые сотворил Господь..."
(ЖМП, 1977, 11)
Хотя понятие "советский" в годы брежневского застою,
уже тогда было синонимом "энтропии":
при всеобще пафосном тру-ля-ляйстве,
символом всеобщего бардака и развала,
на совдепном "Титаниусе".
Жажда интегрировать себя и всё церковное
в матрицу Небытия,
стать шестернёю тикающего механизма,
и заведённого на самоизничтожение,
означал конечно же добровольный отказ
тогдашних князей Церкви,
от собственной трагической истории,
от сонма новомучеников.
Это можно было бы принять
за желание "валять Ваньку",
ежили бы двадцать лет спустя, в середине 90-х,
в потухших глазах отцов Звездониев,
не отствечивались бы всполохи ностальжи
и именно по семидесятым,
как лучшим годам их всеблаженного бытия:
"За провалом конкурса поповьей красоты,
последовала попытка выявить
героя кутейного труда
по количеству заработанных
кутейным сословием
в поте лица
орденов и медалей.
Сивыя от ветхости пуделя,
из коих уже и песочек сыпался,
полжизни прослужив Богу и людям
по капиталистическим заграницам,
гордо выпятив грудь
бряцали орденами Красной Звезды и Красного Знамени,
золотыми Звёздами Героя и орденом Тридцати Серебрянников,
а неции отцы Звездонии
ещё и бережно прижимали к груди
истаскавшиися в уголках
партийныя паспортины.
Профессор Николай Заболотский - отец и созидатель в 60-х
знаменитого на весь мир "красного богословия"
по совместительству,
"референт" аввы Никодима,
и по хлёстко бурсацкому прозванию "металлист",
и вовсе был обвешан Белыми Орлами и Чёрными Воронами:
ордена дружественных православий,
по его пиджачной паре
шли плотными рядами,
наползая друг на дружку
доспехной бронёю,
и сообщая правообладателю,
вид слетавшего в космос,
узвёздённого даже с боков,
Юрия Гагарина..."
http://kalakazo.livejournal.com/516635.html

В середине семидесятых,
у главного идеолога МП РПЦ,
профессора Николая Анатольевича Заболотского,
наблюдается характерный откат
от самых одиозных перлов "красного богословия":
о том что Боговоплощение полностью реализовалось на Земле,
только после Великой Октябрьской революции,
и прочая плохо снедаемая ахинея,
у афеистких столпов,
вызывавшая бурю "благородного негодованья":
"Церковники пытаются примазаться
к самому для большевиков святому -
социалистическим идеалам!".
А в вместе с тем, в его чётко выраженных,
идеоложных лекалах
происходит отказ
от начал православной сотериологии -
там уже нет ни Бога, ни Боговоплощения, ни Христа,
а есть только Ея Высочество Традиция:
"Постепенно под влиянием новых норм жизни
происходило формирование нового общественно-христианского сознания,
которое способно синтезировать глубокую православную веру,
преданность традициям с социалистическим образом мышления,
с сознательным и ответственным служением в Церкви, обществе и государстве".
(ЖМП, 1977, 11)
Вычеркните "социалисткое" иль замените его на "национальное",
и вы получите идеологию
церковного генералитета
90-х - нулево двухтысячнных,
какая и довела нас до надвигающейся
катастрофы дня сегодняшнего:
Православие - ведь это не более
как форма "национальной традиции",
часть национальной культуры,
сопровождающая каждый важный эпизод человеческого бытия,
характерным православным ритуалом,
и к "жизни во Христе" никак не обязывающая.
Ну и плюс к сему - "высокая христианская мораль",
на коей должны зиждеться
семейные устои - вот вам и вся "религия".
Немудрено на единстве этих профанных "ценостей"
было так скоро объединиться с зарубежниками,
для коих Православие тоже давно уже состоит
из матрёшки, батюшки и самовара.....

Семидесятые недаром в скалозубных кругах
прозывались "Пустосвят - эпоха":
эпоха эрзац - кофе, эрзац - мыла, эрзац - веры.
И младые никодимовцы своими заготовкими
бойких вопрос - ответок
на скользко неудобные вопрошания,
пафосно дубовой риторикой,
в дни Великой Октябрской,
своим нарочитым энтузиазмом,
прогрессизмом сомнительно хилиастного толка,
тютелька в тютельку
напоминали мне,
живчиков в кожанках
из тогдашнего ЦК Комсомолу:
тот же самый воинственный каръеризм,
во всём и вся брутальный конформизм,
та же самая гуттаперча,
ради вращивания в грядки
тогдашней геронтократной номенклатуры.
От этого и роднящая их
уникальная способность
к хамелеонной мимикрии,
ежили то потребно - "нате вам" -
Хлестаковской легкости в мыслях необыкновенной
и Ноздрёвской завиральности.
И при этом - в кулуарных разговорцах -
ещё и довесочек "здорового цинизму":
"Сами понимаете - нас ведь понуждают так свидетельствовать!".
А за эти словесами - хитрый прищур
весьма умного русского мальчика,
криворотная усмешливость
и стреляние в собесёдника глазками:
произвело впечатление,
допёрло али всё ещё нет?
К никодимовцам , несмотря на то,
что главы этих двадцатилеток,
украшали уже митры
с натуральными каменьями в детский кулачище,
а их ненаеденныя ещё "аналои" - златые массивы
в виде креста и с брюликами,
ни в ту пору, ни позже,
невоможно было обращение "батюшка":
как и их соработники по идеоложной обслуге -
комсомольцы - добровольцы,
это была гильдия искусных функционеров,
начинающих своё восхождение
по охлократной леснице,
Карабас - Барабасных кукловодов...

"От семидесятых у меня осталось ощущение духоты,
хотелось воздуху и на воздух,
но в каких закутках,
и в какое инобытие следовало сгинуть или провалиться,
чтобы взять да и задышать полновесной грудью?..."
http://kalakazo.livejournal.com/349578.html
"Святейший Владыко!
Камнем гробовым давит голову и разламывает грудь
еще не домершим православным русским людям - то, о чем это письмо.
Все знают, и уже было крикнуто вслух, и опять все молчат обреченно.
И на камень еще надо камешек приложить, чтобы дальше не мочь молчать..." -
весной 1972-го духовенство в алтаре,
вместо того, чтобы на кафисмах листать очередной
"жалконькой да убогой "ЖМП" ...,
читало от руки переписанное,
полное боли за наши церковныя фальшь и лицемерие,
и впервыя писанное на родном,
а не на птичье номенклатурном языке,
послание Александра Солженицина:
"Какими доводами можно убедить себя,
что планомерное разрушение духа и тела Церкви под руководством атеистов
- есть наилучшее сохранение ее?
Сохранение - для кого? Ведь уже не для Христа.
Сохранение - чем? Ложью?
Но после лжи - какими руками совершать евхаристию?"
http://www.vehi.net/politika/pismo.html
"Наивная голова!" - Святейший как и полагалось ему
продолжал молчать и преспокойно совершать Евхаристию,
разбавляя её довеском очередного референтскаго лицедейства:
"Великая революция в России вселила в угнетенные массы не только надежду,
но и указала им путь, по которому они могли достичь заветной цели — освобождения.
Эта революция придала народным массам силу и уверенность в грядущей победе".
http://www.orthlib.ru/JMP/77_11/23.html
А ответили за него в "Литературной газете" Никодим Ротов с Филаретом Денисенко:
"Мы узнали, что некоторые зарубежные радиостанции,
снискавшие недобрую славу проповедников всяческих наветов на нашу Родину,
недавно передали новый пасквиль небезызвестного А. Солженицына,
полный клеветы на русскую православную церковь
и ее главу патриарха Московском и всем Руси Пимена.
Но из этой затеи ничего не выйдет...
Мы глубоко уверены, что клеветнические наветы А. Солженицына
на Русскую православную церковь
и ее главу Патриарха Московского и Всея Руси Пимена
осуждают все поборники мира".
http://solzhenicyn.ru/modules/pages/Zapiska_pisma_...henicyna_patriarhu_Pimenu.html
Снова софистика и птичий язык
Сусловского идеологического отдела..."
http://kalakazo.livejournal.com/349996.html

Говорить нынче о идеоложных приспособах к царству Ирода,
каковые птенцы аввы Никодимуса
бойко озвучивали на всех международных конгрессах,
на протяжении доброй четверти века,
также не-comme il faut,
как и молвить в стане повешанного о верёвке.
"В Питере в конце 60-х - начале 70-х,
цвёл безбашенный экуменизм -
дружба и братание с кем ни попадя,
тогда обретая втихую уже и
коммерческу составляющую,
и помнится,
рассержанность одного из тогдашних аэромонахов:
"Ты представляешь наше золото,
ну это - из какого кольца - 586-й то пробы,
не берут черти!
Скоты!
Оно им видите ли и даром не надо...".
А сами потом финские люторе,
мне потом так вот и жаловались:
"Едва только разговориться успели,
как они нам и говорят,
на часы глядючи:
"Вы уж простите,
но нам завтра уже уезжать,
а мы ведь и по магазинам
ещё даже не пробежались...".
Сам Никодимушко двигал
тогда "красное богословие",
и с лёгкой руки его
все норовили ему "понравится" -
и у кого как получалось
старался сбрендить кандидатскую,
про социализм в Евангелии
и коммунизм в первых христианских общинах.
Николя Заболотский запустил тогда же,
ставшую потом расхожей,
цидулю про "анонимных христиан":
дескать строют себе светло будущее,
а даже и недогадываются,
что они то и есть
самыя настоящие христиане...
И становилось временами и мне тоскливо
посреди всеобщего страха,
верчения маховика,
от иммитации пассионарного активизма,
от подлаживания и подделывания,
от фигушки в кармане,
и блаженной уверенности,
что "мы ИХ - мутноглазых то,
снова успешно перехитрили"..."
http://kalakazo.livejournal.com/104978.html

Никодимовский ОВЦС во утробе своей породил
не токмо генерацию лощеных церковных дипломатов,
но и особливой генной инженерией,
успешливо вывел породу
новаго церковного человека.
Ежили неофитские "низы",
и так называемые лаики - миряне, рядовое духовенство,
в своих представлениях о родимом православии,
как единственно правильной Вере,
тяготеют к ея идеализации,
к лубку и даже самую неприглядную церковную явь,
силятся оплести житийными кружевами,
то для прагматичных церковников начала 70-х,
прошедших закалку на экуменных ристалищах,
"русское православие" - это не более,
как одна из возможных "доктрин",
шангреневой кожею,
гутаперчиво ими приспосабливаемая
к главенствующей на сей час идеоложности,
даже богоборно-афеисткой,
и посему столь легко
для самих адептов,
в выгодном им раскладе,
столь прибыльно и "конвертируемой":
"Всех их роднит вполне закономерные метаморфозы
в религиозном сознании,
и значимыми оказываются прежде всего те,
в какой личная вера в Господа и укоренённость в православии -
"Веру ведь как и Мать - не выбирают!" -
становятся всего лишь "инструментом"
в церковной политике.
И всякое в охотку льющееся словоизвержение
про "неприрывность апостольского приемства" и
"полноту православного предания",
на поверку оказывается
не более как необходимой формой вождизма,
ни к чему и никого обязывающей
фигурой красноречия и изысканной риторики.
Для афеистких циников всё это может показаться
"вешанием лапши на уши",
"пусканием пыли в глаза",
"запудриванием мозгов",
"втиранием очков",
"заправкою арапа",
"вождением за нос".
Для церковных "кунвертов" и неофитов,
свойственно выхватывать из того словесного потока,
цитаты, словно то куски, хорошо прожаренного бифштекса,
а потом пережёвывая и языком мусоля их,
восторгаться "глубиною мысли" и
перспективами вроде как уже скоро
грядущих "церковных реформ".
Чтож, други моя: "вольному воля, а спасённому рай"...
http://kalakazo.livejournal.com/420100.html

ОВЦС - аббревиатура во множестве анекдотов обыгранная,
из -за двусмыслености последнего в ней присловья,
и до сих пор в стане реликтово допотопных церковников,
является "никодимитским жупелом",
коим на нощь и пужают
елохнувшихся комсомолок.
Однако именно туда и посылал авва Никодимус,
шлифовать свой агелово - англицкой
и гранить "византийскую витиеватость",
своих вертавшихся опосля забугорного "просвещенья",
всё ещё до конца не оперившихся птенцов:
"Как только пред страхолюдственными исповедниками веры,
к вечеру по обычаю,
ищущих еретиков под собственной кроватью,
бедной экуменизм не вырисовавался:
то с рожками и копытцами,
то двуликим Янусом,
то саблезубым человекоястным чудищем,
то Горгоной испепеляющей,
всё и вся одним только огнепышущим своим поглядом,
то Барабас Карабасом нахлёстывающим своих Буратинок,
до кровины и полного измору.
Однако за всю свою жизнь,
искренних и чистосердечных экуменистов,
я встречал всего лишь двух,
да и те давно
славят Господа и поют в эмпиреях
совершенно уже иных миров.
Сам по себе экуменизм - это всего лишь мыльной пузырь,
надуванием коего и занимаются доселе его адепты,
дабы свыше кто несеквестировал эту самую,
для широко отверстых клювами галчат,
прелюбезную кормушку.
В экуменных шарадах давным давно уже всё разгадано,
и сам он обратился в подвид давно уже рутинной болтологии,
и невероятственно усыпительной скукотищи.
Впрочем для западных сидельцев разбавленной,
вполне приятственной фуршетной тусовкой,
да баюнным дружбанством с толстосумным начальством:
европейской зимой конгрессы да форумы
назначались и назначаются доныне где - нибудь
в Австралии или в Южной Африке,
европейским летом - в прохладственных Альпах,
а к новому году - "сезону распродаж" -
на каком - нибудь вселенско - барахольном развале:
а почему бы и нет - на то оне и церковны профаны,
чтоб умным господам сполна проплачивать
их досужие удовольствия.
Да ведь и ОВЦС - Никодимово детище -
тоже ведь есть ни что иное,
как самая заурядная секта,
кое к православию, к Церкви, а тем более к Евангелию,
не имеет, в самом деле, ни малейшего отношения.
Многих младых да когда - то ещё пылко розовощёких,
сие детище к себе пидмануло да завлекло,
поманило пряником забугорственного жития,
и преизрядственно повысосав,
оставило выплюнутой скорлупкою
возлежать на обочине:
так придорожная обочина
"церковных сношений",
с тех пор и восполняется
теми калеками перемётносумными..."
http://kalakazo.livejournal.com/419726.html

Лекало для выковки
будущей элиты церковенной,
на конец 60-х - начало 70-х
напрасно было бы искать
среди лютор или почавших
уже изнутри разлагаться, нечестивых англикан.
На то славное время оно безо всякой альтернативы,
покоилось в недрах ветхаго Риму:
"А среди велиего многообразия католического монашества
владыку Никодима увлёк своим
безответно самоотверженным служением Богу и Церкви,
орден профессоров и вышколенных дипломатов - орден Иисуса.
Всё его удивляло в иезуитах:
обворожительное "изъящество" в манерах и в церковном политесе,
казавшаяся ему феноменальными их начитанность и образованность,
отсутствие какой - либо в их характерах
бытовой неряшливости,
душевной разобранности,
интеллектуальной рассредоточенности,
способность уча других, до конца учиться самим,
умение без остатка делить время
между молитвой, созерцанием, учёными занятиями и творчеством,
и как итог - пухлое многотомье во всех областях знаний:
"Вон видите маленького росточку - совсем кажется простецом - отец О.,
а ведь он ещё и астроном с мировым именем".
При вездесущей в отечьей среде матушке лени, непрухе,
а среди младых ещё дебоширстве и пьянстве,
расхлябанности и всегдашнем расслабоне,
школы по подготовке иезуитов митрополиту Никодиму
и казались идеальными для выковки
будущих православных Невтонов.
Нравилось ему в иезуитах и их эстетски выверенное
умение плести словесные кружева,
строить воздушные замки из
всё одно что "византийской витиеватости",
удивляла и утончённость полифонии в их богословских спекуляциях.
Но более всего ему в них понравилось -
это прикровенное всегдашней улыбкою,
их двоемыслие и двоедушие,
где сказанное однозначное "да", скорее всего означает "нет":
и разве это не спасительный ключ
во имя церковного выживания,
к созданию в Советской России
внутри самой Церкви
некоего монашеского ордена,
члены какого пройдя в забугорье подобную школу,
вернувшись в СССР могли бы уже филигранно лавировать,
между богоборной Сциллой и афеистной Харибдой?"
http://kalakazo.livejournal.com/419010.html

Настрадавшись сам от убожности бурсацкого образования,
каковое отечьего клирика
на всю оставшуюся жизнь
клеймит сознанием собственной ущербности,
ленинградский митрополит пытался наверстать
и восполнить в изуитском образовании собственных любимцев:
"Детей надобно баловать - тогда их них вырастают настоящие разбойники!", -
вслед за мудро лукавнейшим Евгением Шварцом,
владыка Никодим тоже так почитал,
своих двадцатилетних мальчиков Каев
посылая заграницу обвыкать и
согласуясь ленинской заповеди
"учиться, учиться и ещё раз, учиться".
Возвращались оттудова эти послевоенныя детки,
зачастую вдовы, во времена оны
с протянутой десницей выстаивавшей на паперти,
каждый со своим ледяным осколком в сердце:
кто с гурманным пристрастием к урчащим устрицам
и с тонким разбором в марочных винах,
кто сведал из них толк да расстановку
в гаванских сигарах и добротнейшем коньяке,
кто в скоростных итальянских машинах,
кто в горных лыжах,
а кто и вертался в вестернизированном подобии
модных тогда "неуловимых мстителей:
в клобуке и маузером
в слегка оттопыривающемся кармане рясы - в страну волков,
следовало возвращаться,
умеючи столь же с ними же совместно,
и по волчьи выть..."
http://kalakazo.livejournal.com/420504.html

При таком враждебно неприязном кутейном раскладе,
авве Никодимусу в своём титаническом замахе
на церковную реформацию,
неизбезно пришлось делать ставку на "мальчиков" -
послевоенную безотцовщину,
балованных деток блокадного духовенства,
универных студиозов, коим вскорости единственно, что светило -
это только "распределение" в тьмутакараканную глухомань,
и последующий неразгибон чертёжника -
от звонка до звонка - в закрытом сверхсекретном КБ:
"В 60-х - начале 70-х,
кто только из юных оболтусов,
не ошивался и не мозолил глаза
у митрополичих покоев на Обводном 17-ть,
жажда и наготуя,
и будучи готовыми на все правды и неправды,
чтобы только "попасть в случай".
Регентский класс - класс поповьих невест,
тогда ещё не был открыт,
благодаря которому чуть опосля,
можно было жениться на какой - нибудь американке, француженке,
на крайний случай польке,
и благополучно свалить за бугор:
в тогдашнем железнозавесье "выехать" на ПМЖ,
или хотя бы быть "выездным"
было пределом мечтаний
великого множества бурсаков.
При Никодимушке такой возможностью "попасть в случай" слыло
это как бы мимоходом
попасться ему на глаза:
смазливеньких и тонкошеих он и сам первый замечал,
и сам их первой и обихаживал,
поражая пунцовых юнцов,
тонкостью и деликантностью прямо таки
отечьего попечения..."
http://kalakazo.livejournal.com/419119.html

Никодимовы литургические реформы,
не токмо у одичалых московитов,
вызывали страх и поджидание
вот уже скорых апокалипсных знамений,
но и принимались в штыки
старым - послевоенного поставления -
ленинградским духовенством.
"В штыки", конечно же "по поповски":
пред деспотой стелились - "на всё владыченька
Ваша святая воля", зато отыгрывались
на паломничающих по храмам "никодимиткам".
Особливо "праведным гневом" пыхтел
и их пачками футболил,
тогда ещё совсем не "старец",
протопоп Василий Ермаков:
"Причащаться каждую неделю?!
А ты постилась три дни пред этим?" -
"Говела, батюшка!" -
"А вечером на службе молилась?" -
"Молилась, батюшка!"
А ты последование ко причащению читала?" -
"Читала, батюшка!" -
"А акафист Сладчайшему" -
"Читала!" -
"А Божьей Матери?" -
"Чит...ала!" -
"Ах, так ты мне ещё и врёшь,
врёшь же - по глазам вижу,
ну и ступай отседова в свой Троицкий..."
Когда раба Божия приходила
на Васильеву обедню вновь,
имея дерзновение на причащение,
опрос происходил точно таким же Макаром:
"...А акафист Божьей Матерни читала? -
"Читала, батюшко!" -
"А Святой Троице? Ах, нет,
ну вот когда в следующий раз и его прочитаешь,
тогда пожалуй и причащайся..."

В мае 72-го, у раки преподобного Сергия,
три лаврских иеромонася тайнообразующе
служили припадаючи слёзно, молебен об "удержании":
"Трое нас, трое Вас: Господи, помилуй нас!"
Час от часу вести из заражённого никодимовщиной Ленингадска,
сарафанным радио доносились наподобе
термоядерного взрыву.
На в Пасху в граде трёх революций,
причащали без разбору,
всех до единого захожанина,
безо всякой на то исповеди.
Тайно литургийные молитовки,
читались аввой Никодимусом
громоподобенно вслух,
Евангелие и Апостол - на русском,
а тропарь третьяго часу,
накануне преложения Святых Даров,
и вовсе им был кощунственно опущен:
на яву вслед за тремя революциями,
в невском Бабилоне свершалась революция четвёртая:
обновленческо - литургическая.
Летом 72-го, когда молитвами удерживающих,
Господь затворил небеса,
и попалил огнём русскую землицу,
поползла весть по церковным приходам
о прозорливом провидении
расслабленного и гугнивого сызмалу,
красноярского старца Иова:
"72-й дан нам на покаяние, а в 73-м,
когда Никодим соединит нас католиками,
наступит окончательный конец свету..."

После второго Ватикану и YMCAPress-овских книг Александра Шмемана,
родное сермяжное православие
открывалось пред изумлённым взором
деспоты Никодимуса,
своей провинциально зачуханной стороною:
драгоценной шкатульцией,
но в плотном коконе патины и паутины,
от коей и златой ключик был утерян невесть ещё когда.
Ещё было удивительней ему и его окружению для себя открыть
нелепостную истину: современное православье,
с какого боку его не разверни,
как слепок византийско барочной витиеватости,
ничегошеньки сродного не имеет
с Евангельским христианством.
"Ломать - не строить", основной как известно,
закон строек коммунизма,
посему владыке прежде всего хотелось
наконец - то сломать вековые устои православного "допотопу":
иконостасное семиярусье,
плотной стеною отделявшее клир от лаиков,
почему и престол Божий стал выноситься на средину собору,
трёхзразовое в году причащение мирян
и поповские награды за пресловутую "выслугу лет",
когда батюшке - попу же не то что носить - стоять сверх силушек невмоготу..
Мироносиц в начале 70-х в ленинградских соборах
благодаря авве Никодимусу подвиглись причащать,
за каждой литургией какую деспота удосуживался служить:
две тысячи в соборе мироносиц - так все две,
три тысячи - так три.
А сослужащая митрополиту свита - юнцы двадцати трёх лет,
все как на подбор уже честные архимандрито-бандиты,
сияли златыми шапками:
"Положи на главах их венцы, от каменей честных..."

Творцу русского духовного ренессанса,
честному авве-отче Никодиму Ротову,
когда - нибудь в Александро - Невской лавре
Зураб Церетели вычеканит -
превыше Александрийского столпа - памятник,
всечестные его мощи
в благоговейном трепете
будут разбирать на антиминсы,
а именем его ижденутся бесы -
по крайней мере, того чают его достоблаженныя ученицы.
Именем аввы Никодимуса - якобы "тайного католика"
коленопреклонно преставившегося у Папской туфли,
в стане допотопных московитов,
доселе пугают маленьких церковных деток,
а в Ленин-гадо-петроградске ему продолжают петь "осанну":
"Как и подобает тем, кто вскиснув на закваске отечьего православия,
да ещё в его никонианско - совковом замесе,
почитает свою веру единственно возможным христианством,
у владыки Никодима Ротова не оказалось иммунитета
супротив, веявшего с Западу, дыхания "вечной весны":
именно в Риме на Втором Ватиканском соборе,
Никодим изведал что - то похожее на "культурный шок",
и на фоне явленной вселенско - церковной мощи и силы,
католики именно ортодоксами и казались,
а православные соглядатаи выглядели
табором князьков из кайсым - бейского улуса...
На фоне римского укладу,
узаконенного там порядка и уставной дисциплины,
Православие Никодиму показалось местечковым гетто,
ещё к тому же и проросшим махровыми соцветиями
анархии, бейского самоуправства и холопьего бардака.
Более всего его сразило многообразие монасьего опыта
в католических орденах:
"У них есть монастыри и для молчальников,
и для затворников, и для трудников,
и для богословов, и для профессоров,
а у нас что ни монастырь -
то всё тот же пресловутый колхоз!"
http://kalakazo.livejournal.com/418630.html

Авторы телефильма "Жара",
в качестве питерских религиозно умонастроенных,
демонстрируя тусовщиков из "Сайгону",
ни словом не обмолвилось,
что центром притяжения
для ищущей интеллигенции 70-х ,
был академический храм Иоанна Богослова,
что на Обводном 17-ть:
"В этом храме любил служить и сам Никодим,
вынося престол на его средину,
читая паремии, Апостол и Евангелие в русифицированном варианте,
и начиная под поздний уже вечер
возглашать и петь анафору литургии Св. Иакова
в гуще лаиков,
там же этим вечером,
по древним уставам причащаясь
и причащая весь до единого Божий народ...
Ленинград жил и продолжает жить
осеняемый тенью сребровекного декаданса,
Петербург был и продолжает доныне оставаться
колыбелью и цитаделью столь превратно себя
дискредитировавшего политическими авантюрами, обновленчества,
исподволь грезя о церковных и литургических реформах -
в том что они в жизни Церкви необходимы и потребны
продолжают быть уверены здесь весьма мнозии..."
http://kalakazo.livejournal.com/417172.html
Что - то, а в недрах Ленинградской духовной академии,
исподволь свершалась в конце 60-х - начале 70-х,
попытка самой натуральной церковной реформации...

Советского изводу церковное "обновленце-обнагленчество"
само по себе никуда не делось: не испарилось и не растаяло,
где и уродилось, - в туманной мгле питерскаго Альбиону.
Когда в 1943-м чаша весов вместе с симпатиями папы Сосо,
решительно качнулась в сторону митрополита Сергия Страгородского,
обновленчество стали тихосапно вытравлять,
аки обнаглевших крыс,
а сами скублённыя обнагленцы,
поспешливо бежав с обновленческого "Титаниуса",
к июню 1944-го, все как один, оказались
стахановскими клирошанами
уже сергианского тихоходу.
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post16997000/.
Сколько я помню, в церковном клире града Ленинграда,
никто своих ностальгических симпатий к обновленчеству
никогда и не пытался таить:
да, обнагленцы несколько перестарались,
открыто соучаствуя в ГПУ-шных забавах,
да и сами "забавы"
для самой петроградской "духовности"
оказались уж больно кровопускательны,
однако сами-то реформы
церковного "допотопу"
разве не благи и не потребны и на сей момент?
Возможно никто их призывного гласа и не услышал вовсе,
не явись на Ленинградской кафедре
"избранник Божий",
в одночасье вновь церковный корабль
попытавшийся возвернуть
к обнагленческим истокам
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post16987793/...

"Митрополит-Апологет и Благовестник Христовой Правды"
Александр Иванович Введенский -
"пытавшийся соединить в себе
духоносного отца нации и куртуазного бонвиана,
жуира и апостола,
светского льва и миссионера
практически одновременно"
http://kalakazo.livejournal.com/408684.html ,
в истории русского православия
самых последних времён,
фигура без всякого на то сомнения знаковая.
Его, как весткое словцо, из церковной песни не выкинешь,
хотя бы потому, что в 20-х - 30-х именно он и был "лицом"
нашей отечьей духовности: большая часть действующих тогда храмов
и служилого духовенства считались обновленческими.
И именно Александр Введенский,
а вовсе не Сергий Страгородский,
сладкогласным петроградским Златоустом,
стал первым петь осанну царю Ироду.
Тихоновского митрополита Сергия Страгородского
скоре всего можно назвать "старательным учеником",
а Александра Введенского его "учителем",
в лакейском искусстве кутейного пресмыкательства
пред богоборным сапогом.
Обновленческий "глава Церкви"
собственно то и выпествовал "сергианство",
почему "обновленчество" в устах церковного народа
и стало символом "Иудиного отречения".
"Без сомнения, любая форма холопства,
и дань широко нынче распространённому конформизму,
пожалуй более всего и уродует человечью душу,
деформирует её по своим лекалам.
Дух человеческий, итак вроде как
"подделка под образ Божий",
но лакейство духовное
подделочность эту множит
уже в геометрической прогрессии,
что на православном духовенстве
особенно и отпечатлевается
столь до ходульности, водевильно"
http://kalakazo.livejournal.com/405256.html
"Любой церковный "театр одного актёра",
будь на его сцене
даже сам патриарх или его блистательный местоблюститель,
или просто священник или диакон всея Руси,
за натужливое лицедейство,
за собственное бытиё
подчас никак не смыкающееся
с амвонными речами,
в качестве возмездия
настигает рано или поздно
развоплотительной "кризис",
и от фото "в кругу митрополичьей семьи",
веет декаданскими распадом и разложением..."
http://kalakazo.livejournal.com/405063.html

Менее всего в романе Елены Чижовой
непосвящённому читателю
понятно сравнение - сопоставление
церковного "героя нашего времени"
с обновленческим митрополитом
Александром Ивановичем Введенским,
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post16923537/
А ведь именно то в нём
"интриганство, флюгерство, перемётносумность,
трусость, холопство, доносительство и конформизм
какие веками лелеялись,
бережно взращиваясь
в церковной среде
всё одно как зимние,
под парниковым стеклом, мимозы"
http://kalakazo.livejournal.com/404019.html ,
и присоседилось самым противуестественным образом
с питерским сребрянновекным декадансом:
"Митрополит Александр Введенский -
одно из самых бурлескных явлений
в отечьей церковной истории:
"гений" и совместимый с ним "злодей",
"талантливый, но аферист",
великий проповедник и утончённейший интриган,
миссионер, провокатор, религиозный романтик,
стяжатель, авантюрист, благотворитель, негодяй
и человек, в буквальном смысле, абсолютно аморальный,
но при всём этом "истово набожный",
глубоко и искренно верующий.
Из такого набора совершенно разноречивых качеств
вылепляется и вполне порой типический портрет
нашего харизматного духовенства...
Александр Введенский - феномен несомненно
вкоренённый в Петербург и его болезный декаданс -
"больное дитя больного веку" -
его проповеди, вроде как сродныя проповедям Иоанна Кронштадского,
можно поставить и рядышком с
поэзией Бальмонта или Кузьмина:
"Хохотал он громким басом,
В небеса запускал ананасом"...
Александр Введенский, по словам Анатолия Левитина - Краснова,
всеми силами души ненавидел Сталина и его режим,
но при том верноподданически и лакейски ему же и служил.
Александру Ивановичу же и принадлежит
удачливое констатация краха собственных идеалов:
"Обновленчество стало чем-то вроде венерической болезни —
о нем неприлично упоминать в обществе -
и его пытаются тщательно скрывать.
По существу обновленчество умерло,
так как обновленцы сами от него отказались, —
старались как можно меньше отличаться от староцерковников"
http://kalakazo.livejournal.com/404885.html

Роман Елены Чижовой "Лавра",
несмотря на дамский субъектив,
помогает сыскать синонимы
для достаточно актуального сего дни,
понятию "кирилловец".
И судя по контексту романа
это конечно же вовсе не "чекист в рясе",
не "двурушник", не "слуга двух господ",
не "на два фронта", и не "и нашим и вашим",
а тот самый юноша начала 70-х,
поверивший поманившим его
в церковные тенета,
и затем уже в них самих,
расставшийся с евангельскими идеами,
аки с лягушачьей шкирою.
"Ненавистью (к инакомыслию) равно насыщены и КГБ, и РПЦ, -
писал в рецензии на роман и его героев, Константин Азадовский, -
Ненависть заполняет собой даже те сферы жизни,
которые призваны источать любовь.
Такая страна неизбежно гибнет духовно:
люди, которые могли бы в ней жить, утрачивают человеческий облик.
Все, даже замкнутая монастырская сфера, пропитано миазмами советской жизни".
Подобной "ненавистью к инакомыслию" и пронизан,
фильм Александра Архангельского "Жара",
поскольку сами авторы фильма, по генезису своему -
те же самые "кирилловцы".
Сохранившееся доселе неприязнь последних
к церковным диссидентам,
тоже вполне понятна: это ненависть копии к оригиналу,
неприязнь симулякра к подлинику,
отторжение химерой - правды Божией.
"Кирилловец" - это ведь прежде всего синоним
церковного Актёр Актёрыча,
у какого во главу его церковного бытия ставится имитация:
имитация искреняго экуменизма,
а если надобно - антиэкуменизма,
имитация "дружбы на век" с католиками, мусульманами,
имитация сотрудничества с КГБ,
имитация патриотизма, имперства, дружбы народов,
имитация единства с Партией - вчера с коммунистической,
сегодни - с партией жуликов и воров...

В своей саге о потерянном поколении,
каковому в одночасии 70-х партия и правительство
доверили ключи от Церкви и право зватья ея "солью земли",
я невольно подыскиваю к нему ключ - отмычку,
обращаясь к десятилетней давности роману - исповеди,
Елены Чижовой "Лавра",
о коем я в своё время тоже поминал:
http://kalakazo.livejournal.com/13650.html
Роман писан не по законам церковного гламура,
посему церковным гегемоном он вряд ли когда
будет осмысленно прочитан.
Тем более, что бывшая питерская продиаконица Елена Чижова,
в романе творит вещи,
в церковном мире строго табуированные
и вряд ли кому - либо простительные:
выносит сор из церковной избы
и задирает юпки матери нашей Церкви:
"Лицо владыки отличалось от тех, прошлых, какой-то непостижимой противоречивостью:
открытость соединялась в нем с чем-то похожим на хитрость.
Большевики, создавшие нас по своему образу и подобию, поработали и над ним...
"Нет, если уж выбирать, мне кажется, - лежащее на уме лезло на язык, -
вы больше похожи на Александра Ивановича Введенского". -
"Чем же?" В его вопросе я не услышала удивления.
Точнее, тень проскользнувшего удивления была короткой: не длиннее полуденной..."
http://www./books/chizhova_elena/lavra/read/
Здесь дивит разительная дамская проницательность,
с какой главная героиня опознаёт в собеседнике - владыке Николае
точную копию, а может стать и Двойника,
обновленческого митрополита Александра Введенского.
А ещё удивительней то, что сам владыка Николай,
в коем легко опознаётся епископ Выборский, Кирилл Гундяев,
этому сравнению ничуть не дивится.
Герои романа, как раз те самые мальчики начала 70-х,
из добротно порядочных ленинградских семей -
с принципами, идеалами, романтизмом в горящих очах,
но с коими в прокрустовом ложе церковной Системы,
творятся престранные метаморфозы:
" Я хорошо помню тот день.
Накануне муж уехал в Ватикан с делегацией Отдела внешних церковных сношений -
готовили будущую встречу владыки Никодима с Иоанном-Павлом I.
На этот раз предстояли предварительные собеседования,
в которых муж должен был принять участие в качестве
члена делегации и переводчика с православной стороны.
Предстоящей встрече он особенно радовался: "Замеча-ательно!
Уж бу-удет о чем поговорить! Поговоря-ят со знанием дела! -
Собирая чемодан, он восклицал на все лады, судя по интонации,
вслед за Николаем: - Свечку... КГБ", -
и обводил туловище широким жестом,
не оставлявшим сомнений в способе использования упомянутой свечи..."
http://www./books/chizhova_elena/lavra/read/

Для вступления на стезю ОВЦС-ных гастролёров,
в 70-х требовалось соблюдение маленькой формальности,
а конкретно - "подписки" в органах КГБ
члена Церкви о прямом и непосредственном сотрудничестве,
своего рода "контракт" с обезбоженным Велиаром,
на что владыка Никодим "никодимовцам",
а затем деспота Кирилл - "кирилловцам"
давали своё обнадёживающее "добро".
То были вездесущие для советского извода "христиан"
правила игры: ГДРовские лютеранские попы медоносили на "Штази",
чешские, словацкие, венгерские, румынские - всех и не перечислишь,
с единым для всех шизоидным двоедушием,
и общим для всех них
неприятием своих же церковных диссидентов:
"Мы пойдём другим путём!"
На подписанта заводилось "досье",
куда сбирались его собственные "отчёты",
о выполнении "деликатных поручений",
что давало право органам
содержать вновь завербованного "шпиёна"
на коротком поводке,
а самому "своему среди чужих",
в отношении велиаровой власти
держать фигушку в кармане:
"Частые поездки и связанные с ними конфиденциальные разговоры,
касавшиеся стратегии и тактики ответов на неудобные вопросы,
еще больше сблизили мужа с владыкой.
Конечно, владыка никогда не советовался с мужем о том,
как бы половчее ответить на трудный международный вопрос:
думаю, что в своей международной деятельности он прислушивался к другим советчикам,
однако изрядная доля лукавства, необходимая в острых случаях
(владыка Николай не мог не знать разницы между истинным и правильным ответом),
становилась чем-то вроде их общего греха"
http://magazines.russ.ru/zvezda/2002/7/chizh.html ...

С "попавшими в случай" семидесятниками,
и в Никодимовском ОВЦС,
и в Питиримовском Издательском отделе,
происходила одна и та же коллизия:
и там и здесь требовались навыки
"второй древней профессии",
посему кто быстро не овладевал правилами игры
в церковный бисер,
тот "рыдаючи горько",
навсегда изгонялся оттудова вон.
Собственно ничем другим отличным от того,
что тогда повсюдушно творилось в СССР,
"младая кровь", вливаемая в ветхие церковные меха,
особенным не занималась.
Вся страна была одним громадным Симулякром,
в какой практически все вполне успешливо
занимались имитациями "зияющих высот" и "дырок от бублика".
Советский народ, будучи "против", единогласно голосовал "за".
В ЦК КПСС прозревали вот скорую зарю грядущаго коммунизма.
Газеты труляляйничали о победе развитого социализма.
В КГБ "надували мыльные пузыри",
невинные шалости студиозов
раздувая до "антисоветских заговоров и организаций",
и сажая по политическим статьям
фактически ни в чём не повинных мальчишек.
В советской экономике, при пустых прилавках,
хозяйничала Ея Высочество Приписка.
В армии в зелёный цвет красили пожелтевшую траву.
Ну и в пленённой советской Церкви,
как на одном из фронтов советкого агитпропа,
соответственно земную церковную явь,
гламурили до ея совпадениия с небесным идеалом,
публично отрекаясь при этом и от новомучеников,
и от собственной трагической истории,
и от "очернительства" церковных диссидентов:
"А как иначе Вы хотите, чтоб нас за такую "правду",
как в Албании, вообще бы вырезали
до самого последнего попа?"...

Юношей, обдумывающих житие свое в 70-х,
и уже в семинарских стенах,
бурса поражала своим глухо провинциальным
и совершенно "дубовым" образованием:
зубрёж, долбёж и - на лекциях "трёх усыпителей" -
беспробудное ковыряние в носу,
на девять десятых при том заполонённых
"дуже хитрыми людынами" с Захидной Украины.
В Одесской, как известно, работали,
в Загорской - молились,
и только в Ленинградской - чему - нибудь да как - нибудь "училися".
В последней из учебного расписания
добрая треть, а то и половины лекций
проходила без преподавателя:
никодимовского изводу
господа - аэромонаси отсутствовали на них
по причине очередной экуменической
и архиважной "командировки" за бугор.
В самом воздухе Ленинградских духовных школ
навевало ароматом "вечной западной весны":
то было стойкое амбре Chanel-и No.5,
какое никодимовцы благосклонно довозили,
на своих греческого крою рясах,
из самого Парижска.
В их очах явственно отсвечивал
ностальгический силуэт Эфелевой башни,
а уста их "ссали" самую настоящую "премудрость":
они могли уболтать что угодно и кого угодно.
Явственно чувствовалась закалка
толерантно экуменных ристалищ:
два часа говорить о богословии,
ни разу, при этом, не помянув Христова имени.
Церковный клир в глазах блаженных учеников аввы Никодимуса,
делился на две неравные половины:
на "невыездных" - кто учился "плохо",
и посему в деревне всю жизнь обречён "махать кадилом",
и на "выездных" - кто "премудрость духа времени",
умеючи схватывал на лету...

В отличии от подавляющего большинства духовенства начала 70-х,
владыка Питирим Нечаев был "выездным" епископом.
"Выездной", то есть наделённый небожительным правом
выезжать в "капстраны", сколько угодно и когда угодно.
"Выездной" - как свидетельство полного доверия "органов"
к долгополому гастролёру: партию и правительство не подведёт,
в забугорье не сбежит, "крамольно клеветнической" инфы
своими устами не проглаголет.
За бугром деспота Питирим Нечаев, как и полагалося тогда
длиннобрадатому гистриону - "витрине" и "визитной карточке" советского православия -
на протяжении 30-ти лет давал многочисленные интервью:
права верующих в СССР неукоснительно соблюдаются,
притеснение Православия со стороны афеисткого государства никогда не было,
а люди подобные таким "пасквилянтам", как Борис Талантов или Глеб Якунин,
к Церкви не имеют никакого отношения.
На языке тогдашних церковных вершков, это называлось "спасать Церковь":
"Будьте просты, аки голуби, и хитры, как змеи!"
На языке сыскных органов - "вливать дезу" и "Служу Советскому Союзу!"
На языке журнала "Крокодил" - "очковтирательство", "показушничанье", "надувательство".
На языке словаря Даля - "лажа, липа, фальшак, мутотень".
На языке Александра Солженицина - "жить по лжи!"
На языке бурсацком - "тень на плетень в театре одного актёра!"
На языке советского философского словаря - Simulatio Simulacrum.
Архиепископ Питирим не только созидал церковенно потемкинские деревни,
но собственно и сам был олицетворением,
ежили хотите, плотяным воплощением
духовного Симулякра,
эталоном Двойника церковного
и конечно же - "учителем жизни" для юношей,
начинавших в 70-х своё служение Церкви:
"Feci quod potui faciant meliora potentes!"

Ежили задаться благой целию:
продолжить телесериал "Жара",
о судьбах подпольных христиан,
о "тайно" православных,
его можно было бы множить бесконечно,
ни разу снова в этом "кино" не заметив
сломленные судьбы
церковных диссидентов.
У сего фильма могло бы быть и десять и пятнадцать серий,
обратись его создатели,
к "подвижнической" деятельности только одного
тех самых времён
церковного иерарха - архиепископа Питирима Нечаева:
"После владыки Питирима остались несколько стопок,
редактировавшегося им в советское время,
тощего церковного журнала,
где половину текста занимали официальные стенания,
по поводу нарушений свободы совести в
Уганде,
Венесуэле,
Кампучии и
Филиппинах,
а другую половину - богословские статьи,
где черным по белому утверждалось,
что в стране Советов строится Царство Божие на земле.
Кроме журнала, осталось колоссальное количество жен и домочадцев
партийных секретарей,
инструкторов и
председателей, которых Константин Владимирович "тайно"
крестил,
окормлял,
пастырствовал в стане "анонимных христиан",
хотя, естественно, никто из них,
после этого в церковь не ходил и в Бога не веровал..."
http://kalakazo.livejournal.com/1161.html
Кто - то в самом начале 90-х,
из бывшей партийной номенклатуры
мне рассказывал, что даже Григорий Васильевич Романов -
первый секретарь Ленинградского обкому,
и то тайнообразующе крестил собственную дочу,
а свершителем сего квартирного обряда - посвящения неведомо во что,
как это не трудно догадаться,
был "Константим Владимирович Питирим":
"И самое важное, - он продолжил себя " в веце нынешним",
оставив генерацию своих клонов,
которые ныне являются духовниками
Путина,
Иванова,
Глебушки Павловского,
Лужкова,
Зюганова,
Гули Сотниковой,
Черномырдина ,
крестят разведчиков
контрразведчиков,
редактируют, для вящей достоверности, чужие "легенды",
шлифуют церковность "своих среди чужих",
выстраивают структуры " пятой колонны"
из недавних экономических эмигрантов,
обаяют зарубежников,
соединяют Церкви..."
http://kalakazo.livejournal.com/1161.html

Только досмотрев до конца,
фильм Александра Архангельского "Жара",
начинаешь догадываться,
почему в нашей Церкви,
с тех самых описываемых в нём 70-х,
не произошло ровно никаких перемен.
Именно 60-е - 70-е ведь и породили,
то самое лекало,
по коему тютелька в тютельку,
и доныне ваяются,
как князья церковные,
так и их идеоложная обслуга.
Мои добрые друзья, меня поправляют:
"Помимо вышеописанных отцов , был и о. Таврион,
очень тепло относившийся к церковной молодёжи 70х,
да и другие, о ком слово старец можно писать без "",
об о. Александре Мене не забудьте,
при всех разностях к нему отношений,
он много и честно делал и не был ни "барином", ни "Введенским"..."
http://kalakazo.livejournal.com/844712.html?thread=11174824#t11174824
Однако парадокс нашего
вымороченно "духовного" бытия,
в том то и заключается,
что "герой" современной православной прохиндиады,
клонировался и продолжает
на конвейерном потоке клонироваться,
токмо в двух церковных сусеках:
в отделах Издательском и Церковных Сношений.
Именно в этих двух садках
и уродились невиданные дотоле деспоты - обаянцы:
"Митрополит Питирим (Нечаев),
при жизни производил своей
длинной бородой,
двуперстием,
служением по дониконианским книгам,
возгласами "во веки векомъ",
неотразимое впечатление на старообрядцев,
в перестроечных диалогах по телевизору
до беснования доводил профессоров от атеизма,
"срубая " их сленгом спекулятивного богословия,
...умел очаровывать женщин, начиная от Раисы Максимовны,
которая все добивалась для него места патриарха,
обвораживать генералов от КГБ и
просто генералов, и
вообще всех, кто был ему нужен в эту минуту и важен..."
http://kalakazo.livejournal.com/1161.html
Русское православие начала 70-х,
хранило ещё в своих глухо провинциальных недрах
"епископов - молитвенников",
"епископов - бессребренников",
"епископов - монасей",
просто епископов юродных и блажных,
притворственно, а то и просто реально,
на духовный лад, сумашедшеньких.
Как правило, они кудахтной наседкой,
как могли берегли своё "малое стадо"
от набегов богоборного супостата,
отличались душевной щедродарностью
и воистину барским хлебосольством.
В утробе же Издательского отделу,
появилось невиданное в церковном мире
чудо - юдо - деспота - дипломатус Шестирим:
холодный, чёрствый и расчетливый по натуре,
но когда то надобно - умевший обаять даже слепоглухонемого:
"Принимая гостей, он,
с неизменной грустью в усталых глазах с поволокой,
доверительно и максимально задушевным тоном,
человека разбирающегося в подспудных этажах бытия,
сообщал всегда именно то, что от него хотели услышать,
даже если это было диаметрально противоположным тому,
что он говорил предыдущему посетителю,
а в конце проговаривал то сокровенное,
что человек носил в себе, и не важно, был
ли это индийский махараджа,
или уполномоченный по делам религии,
или греческий черный полковник,
или инструктор из ЦК Комсомола,
или сирийский огнепоклонник,
или секретарь Комитета по защите матери и ребенка,
или католический монах,
или начальник исправительно - трудового лагеря, -
все они, прослезившись, ошеломленно догадывались:
" Да он же "наш" человек!"
http://kalakazo.livejournal.com/1161.html

Церемония вручения театральной премии "Золотой софит" 2011 года
на сцене Михайловского театра.
Хоть и ругают и клянут в культурных кругах культурной столицы
г-на Кехмана - "бананового миллиардера" -
однако откупленный им на корню Михайловский,
отреставрированный на его денежки,
где он всем "народным" говаривает "ты",
засиял переливами самой натуральной
"златой шкатульции",
особливо ея индивидуальные сортиры,
с буквально золоченной сантехникой.
Как всегда на "Софите" бывает,
и на этот раз "прокатили" Валерия Фокина:
дескать, нет в Питере места московитому
некроромантизму и психопатологии,
не дав никакого "Софита"
его феатронной миниатюре про "смерть Гоголя",
и где Николай Васильевич умираючи,
целый битый час сучит ножками
в предсмертной агонии.
Зато все драматические премии
достались Льву Абрамовичу Додину
за спектакль "Три сестры",
что вполне заслужено и справедливо
http://kalakazo.livejournal.com/711260.html
http://kalakazo.livejournal.com/711447.html
Никогда ещё сама церемония вручения премий,
не проходила со столь великим количеством
досадливых ляпов, и где "победителями"
дважды объявили не тех, кого надобно.
Точно Некто заполонил умы устроителей,
удосужился сотворить
в их зачипленных главах "компьютерный сбой"
и паясничал уже сколько мог забавляясь
через их благие уста...

Семидесятникам, воцерковлявшимся в вакууме
брежневского безвремения,
и на фоне всеобщей безотцовщины,
следует отдавать должное: порыв их был искренним
и желание служить Матери Церкви
совершенно бескорыстным.
Однако Церковь того времени
сама пребывала в инвалидной коляске:
лампада Православия едва теплилась,
и поддерживалась молитвой
уже совсем иного рода мироносиц -
комсомолок 20-х - 30-х,
активных в недалёком прошлом участниц
кощунно богоборных глумлений.
ЖМП - Жалкие Мысли Питиримовы -
своим цветасто красочным убожеством
и лакейским прогибоном пред богоборцами,
производил на интеллигенцию гнетущее впечатление.
Сам владыка Питирим Нечаев - возможный церковный "работодатель",
мог быть примером для подражания только в том,
в чём он сам был искусным докою:
искусстве церковных стилизаций и
умении мастерски жонглировать церковным бисером.
http://kalakazo.livejournal.com/1161.html
Тогдашнее духовенство сплошь было запугано
и пред их глазами всё ещё маячила
эпоха хрущевского разрушительства церковного,
когда тысячи из них, лишённые "регистрации"
вынуждены были пойти на панель.
В Москве светочем Православия слыл
закордонный репатриант, протоиерей Всеволод Шпиллер,
но отец Всеволод был практически во всём
"сколком старого мира" - вальяжным и очень хорошо воспитанным "барином",
как можно заграничному "барину" советским юношам
в чём - либо пытаться подражать?
В Питере образцом для таковых имитаций
стал стиль младого и бойкого епископа Выборского:
"Их лица всплывали и уходили, я примеривала одно за другим,
словно владыка, легко поменявший облик,
мог с той же легкостью поменять его еще раз,
в согласии с давней историей.
С хитростью фокусника,.. я прикидывала маски, снимая с крюка.
Псевдоиудейский лик сменялся вырубленным лицом народного батюшки,
на которое уже наплывала грубоватая усмешка
ненавистника цензуры и знатока древнейших языков.
Ни одна из масок не прирастала...
Вне сомнения, он был одним из тех, кого я... могла бы назвать солью,
однако это была другая соль.
Лицо владыки отличалось от тех, прошлых,
какой-то непостижимой противоречивостью:
открытость соединялась в нем с чем-то похожим на хитрость.
Большевики, создавшие нас по своему образу и подобию,
поработали и над ним...
"Нет, если уж выбирать, мне кажется, —
лежащее на уме лезло на язык, —
вы больше похожи на Александра Ивановича Введенского"
http://magazines.russ.ru/zvezda/2002/8/chi.html.

В сериале о воцерковлении семидесятников "Жара",
удивляет не только отсутствие в нём церковных диссидентов,
но и какое либо наличие в нём,
действующих лиц из русской (советской) провинции.
Герои фильма - исключительно обыватели двух столиц - Москвы и Питера,
и именно как раз те, кого на молодёжном сленге того времени,
хлёстко именовали "столичными мажорами".
Столичный мажор - синоним "баловня судьбы", "белой кости",
"сливок общества", представителя гламурного бомонда,
удачливого во всём "пенкоснимателя".
Воцерковляясь в 70-х,
они в отличии от церковных диссидентов,
принимали советскую Церковь,
такой какой она тогда и была: пленённой и молчащей.
На какой либо "протест"
у них просто не было сил,
поскольку воцерковлялись они,
зачастую пройдя сквозь медные трубы,
надломленные, высосанные как скорлупки,
с резанно - перезанными (и не раз) запястьями,
после неудачливых суицидов.
Неофитству их сопутствовала
не вполне духовно трезвая эйфория,
и желание сквозь "розовые очки"
в Православной Церкви,
улицезреть "остров надежды",
нетронутый совдепным тлением.
Сами себя они в своих кружках,
по крайне мере в Питере,
почитали "аристократами духа",
плотно замешивая свою церковность
на нитшеановской подклади, как сейчас бы сказали, "люцелурианства",
мистифицируя и наполняя мифологическим смыслом,
вновь познаваемые реалии: Просвирка, Батюшка, Кулич и Пасха.
Именно в этой среде вербализировалось
никому в Совдепии неведомое понятие "старец" -
прозорливаго визионера, который вмиг у перво-встречного
с наскоку разрешает все жизненные и духовные каверзы.
После "трёхсемёрочных" возливаний,
в такой православной кампашке,
и заутряних уже разговорцев о "беспрерывной Исусовой молитве",
рождалось вдруг пьяненько визгливое предложениеце:
"А давайте ка к старцу сейчас все и махнём!"
"Вот и болященькие пожаловали!" - приговаривал отец Иоанн Крестьянкин,
выглядываючи в окошке,
на партию вновь прибывших в Печёры,
питерских "интилихентов"...

Четырёхсерийный прожект "Жара",
вопреки замыслу сборного его "автора",
как это ни странно, свидетельствует не столько
об нашей прошлой истории,
сколько о уродных перекосах
в церковной жизни дня сегодняшнего,
и косвенно отвечает на вопрос: почему
сегодняшние духовные "властители дум"
смотрятся столь карикатурно.
Герой "Жары" - советский человек из советского подполия,
образцовый отличник или отличница по "диамату" и "истмату",
в одночасие 70-х, как тогда именно в Москве говаривали, "елохнулся":
как правило, на горе себе и своему окружению.
"Елохнулся" - значит стал захаживать - посещать Елоховский собор,
на что в те годы требовалось относительно большое мужество.
"Елохнулся" - достаточно грубое словесе, однако точно указующее
на воцерковление "варвара": с советским образованием,
культурного интеллигента, но без роду и племени,
без какой либо приобщённости к церковной традиции,
окольными путями искавшего "дорогу к храму".
Сколько мне помнится, духовная болтанка в головах того поколения
была чудовищной: Гурджиев, Блаватская, Серафим Саровский,
Владимир Соловьёв, Зеэв Жиботинский,
христианство, бахаизм, тантризм, кришнаитство, суфизм.
Храмовое духовенство того времени
сему винегрету у вновь обретаемых духовных чадушек,
никак не препятствовало - само сим зачитывалось:
"Да и всё что идёт супротив афеизма, разве не служит единому Богу?"
Никто их не одёргивал и от "штурма небес":
не освободившись от "грубых страстей" - пиянства и прочее -
неофиты устремлялись к "умной молитве",
обретавшей вид окультуренного хлыстовства.
Поскольку "credo" новоявленных "кунвертов",
замешивалось на личностной гордыне,
на так и нереализованном в совдепном социуме
громадном честолюбии,
у всех семидесятников, именно на почве духовных исканий,
неизбежно рушилась семья,
происходил разрыв с неверующим мужем - женою,
с детьми - атеистами,
обрывались всякие человеческие связи
с родителями - коммунистами:
"Горе то какое: у нашей Алёны, на почве религии, совсем уже крыша поехала..."

Оказавшись дома, первым делом посмотрел телефильм "Жара",
о событиях приуроченных к 1972 году,
рекламируемый как "авторское кино" Александра Архангельского.
На "авторское" оно конечно же не тянет,
хотя бы потому что Сашенька - человек талантливой,
и посему к негровой работе
по созданию трёхчасовой эпопеи,
сумевший привлечь из церковно тусовочного бомонда,
целую команду "поколения младого и незнакомого".
Сам Александр Архангельской в 72-м только в третий класс пошёл,
а команда его "негров", поскору мелькающая в титрах,
и вовсе тогда даже не задумывалась в роддомном прожекте.
Посему "Жара" не столько фильм о реалиях 70-х,
сколько о самом авторе с красочной бурсацкой фамилией,
уровне его церковного образования, культуры,
и выборке "эталонов",
из духовного калейдоскопу того времени,
новыми церковенными русичами,
призванными ныне в Королевстве кривых зеркал,
сиять светильниками не под спудом.
Да, им не по нутру всякого рода из 70-х,
образы церковных диссидентов - сидельцев за веру,
склочных и неуживчивых правдолюцев,
поскольку сами они вполне законченные конформисты,
желающие служить государевой власти и церковным вершкам,
не за страх, а по голимой совести,
и посему сами, как люди публичные,
выпирающие наружу ни чем нибудь,
а прежде всего своей укоренённо пародийной сутию.
Чаплины, Чапнины, Кураевы, Козловы - список можно продолжать бесконечно -
что может быть карикатурней,
сих духовенных "властителей дум",
кроивших себя и старательно стилизующих поныне
под псевдоцерковные "эталоны" из эры 70-х?

"...Траурная процессия поравнялась с мавзолеем,
гроб с лафета переносят на постамент.
На трибуну мавзолея поднимаются
члены государственной комиссии по организации похорон
товарищи Андропов, Гришин, Громыко, Кирилленко...", -
мог ли я подумать 28 лет назад,
что об этом времячке "зияющих высот"
и надуваемом большим мыльным пузырем,
впоследствии будут с ностальгиею грезить,
как о "златом веце",
об богоборческой "империи зла",
станут печаловаться как о "земле обетованной",
православные сталинисты,
а о самом Леониде Ильиче Брежневе,
над коим дружно смеялись
и перессказывали анекдоты,
пятилетние малолетки в детском саду,
тосковать как о "мудром правителе"?
Конечно же нет, но очевидно
в нынешней эпохе "пещерного капитализма",
с ея виртуальными "свободами",
карликовыми кукловодами,
и ея кич - православием и кич- духовностию,
столь же много профанного,
что весьма мнозим,
хочется вернуться - в пионерский строй,
под бой барабанов...

Объявленные три дня траура
по "бесконечно любимого Леониду Ильичу",
были сродни обращённому в музЫку откровению:
вместо бравурно писклявых визгов Кобалевского и Хренникова -
траурно трагическая поступь Шопена, Баха, Вагнера и Бетховнена.
Доселе никогда ещё по советским радио и телевизии,
не звучало столь добротного минору
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post10329273/ .
Во всех православных соборах и храмах,
по "верному ленинцу" и "несгибаемому афеисту",
по разнарядке от управделами из Чистого,
пели "Вечную память",
а мимо гроба в Колонном зале,
в неподдельной скорби шествовали
облагодельствованныя афеисткой властию синодалы.
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post10318070/
На Красной площади, у кремлёвской стены
хоронили "вождя мирового пролетариата",
наряду с Марксом, Энгельсом и Лениным - "гениального мыслителя" и
и в кагорте Пушкина и Льва Толстого - "великого русского писателя".
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post10318068/.
Было ясно, что хоронят "символ"
нашего дивнаго времячка,
его "икону" и его заглавный "образ".
"Всё прогрессивное человечество"
застыло в "нескончаемой скорби",
когда гроб с телом коммунисткого Гулливера,
четыре солдатика
не удержав,
с гикным грохотом уронили,
в неимущую дна могилу.
И что - то было в этом последнем аккорде,
до инфернальной жути, комическое,
как присутствие скоморошье фиглярного
и в самом прижизненном "культе личности",
советского Комедианта,
так и столь же ранжирно примерное,
для ещё будущих
генераций Генеральных дедов балаганных,
кремлевских Паяцов и Эксцентриков.
Для меня смерть главного в СССР
"ходячего анекдота",
было всего одним актом,
из долгой и кажется уже бесконечно длящейся,
в нашей гистории,
эпохи торжества,
чудовищно пародийной
и абсолютно безликой посредственности.
Когда все ординарное,
и второсортной свежести,
мелкотравчатое и убожливое,
в отечьей проруби,
и будет всплывать,
самым настоящим г...ном

Ровно двадцать восемь лет назад,
я сидел в кабинете ответственного секретаря,
известной комсомольской газеты,
за письменным столом,
накрытым полосами
с одутлованым ликом генералисимуса
и единовременно лауреата Ленинской премии по литературе,
залитыми килькой в томате,
и вместе с другими "акулами пера",
опробывывал щедренно припасённый портвейн.
Два дня прошло со дня смерти
"вождя мирового пролетариата",
но простому смертному гегемону
об этом ещё не сообщали,
хотя идеоложная обслуга об этом уже ведала:
подковёрный делёж власти там - "наверху"
всё ещё продолжался,
и знатоками вычислялся
самый невероятный "приемник" - Юрий Андропов.
Работники идеологического фронту
тянули дешевое пойло
безо всякой на то радости и ликования,
предъожидая новыя для себя
неразгибонно "трудовые будни":
на смену одному маразматику,
на кремлевский подиум восходил
другой "живой труп",
мертвым взглядом,
сквозь пластиковыя очёчки,
взиравшим на Россию,
и только "мёртвые души"
способный в ней воочаю разглядеть...

Так уж видно устроена
былинно "русская душа",
что не способна бытийствовать она,
без чаямых "Святой Руси" и "Китеж граду"
вот уже в скором будущем,
и "златого века" в недалёком ещё "вчера"
А тем паче, совершенно искренно,
не мучиться и страдать "имперским синдромом":
что - что, а "промывать мозги" в Совдепии умели.
Одна шестая часть суши,
едва научившись лепетать,
уже детско - ясельным бравуром,
взявшись за руки,
соборственно выводила:
"Я другой такой страны не знаю,
где так вольно дышит человек!"
И насколько надобно было
обладать "запудренными мозгами",
иль пребывать в "старческом маразме",
самим кремлёвским кукловодам,
дабы 12 декабря 1979 года,
принять роковое решение
об "экспорте революции" в Афганистан.
Кагорта учёных - востоковедов,
недвусмысленно предостерегала:"Боже сохрани, туда нам лезть!",
однако так и нечитаючи,
и благополучно отправив,
в мусорные корзины отчеты
трех научно - исследовательских институтов,
подписать и самим себе - политбюрошным старцам,
и "империи зла" - однозначно смертный приговор:
"А мы и этим дикарям, закидав их шапками, мозги промоем!"
Войной, обозвать случишееся потом,
обозвать никак нельзя: это было самой настоящей бойней.
И целое поколение двадцатилетних советских пацанов,
коим напалмом было приказано
выжигать курдские кишлаки,
и в борьбе супротив,
позарез не хотевших советской свободы, абреков,
вырезать в них "заложников",
вплоть до последнего младенца,
и дав подписку "о неразглашении",
потом ещё безостоновочно бредило,
от приключившегося с ними,
и никак советской пропапагандой,
непредусмотренного наваждения:
"И мальчики кровавыя в глазах..."

Мой добрый друг fromnazareth,
к очередного годовщине смерти Леонида Ильича Брежнева,
разродился воспоминаниями о "златом веке":
"Во времена нашего счастливого детства, мы ходили в спортивные, музыкальные, художественные и научные кружки и студии...
В старших классах мы спокойно гуляли по улицам и паркам города в любое время суток, катались с девушками на лодочках и аттракционах в Гагаринском Парке, пили сухое и пиво под шашлыки на ярмарках и демонстрациях...
И, то, что важнее всего ,--у всех нас была Великая Страна, Великая Советская Империя, которой мы гордились по праву---"одна шестая суши" с Великой Советской Армией, Черноморским, Балтийским, Северным, Тихоокеанским Флотами с ядерными субмаринами, МБР наземного , морского и железнодороржного базирования, танковыми армиями в Германии, готовых выйти к Ла-Манш по первому приказу!
...Спасибо Вам, дорогой Леонид Ильич за честь и единство нашей Великой Державы и за наше счастливое детство!
...Это "надгробное слово"--скромный дар Вашей светлой памяти, плод нашего раскаяния..."
http://fromnazareth.livejournal.com/99361.html
О Густопсовобровной эпохе я написал когда - то совсем маленький цикл:
http://kalakazo.livejournal.com/tag/%D0%93%D1%83%D...%D0%BE%D0%B2%D0%BD%D0%B0%D1%8F
И ведь именно "эта эпоха породила генерацию
циников и негодяев,
карьеристов и приспособленцев,
не веровавших уже ни в какие идеалы коммунизму,
но громогласно их исповедавших,
манипуляторов и кукловодов,
по мановению которых
все языцы гигантской империи
должны были радостно повизгивать, хлопать ушами,
вилять хвостиком и благодарственно кушать с рук-с.
Это были двадцать лет
ежедневных приступов удушья,
посреди толпы пошловато лицедействующей,
под "бурные и продолжительные аплодисменты" и
"всегда хорошее настроение"."
http://kalakazo.livejournal.com/169447.html
Почему донельзя карикатурны,
и "Кремлёвские карлики",
и их идеоложная обслуга,
и властная "элита",
и нынешние церковные Хлестаковы?
Да потому, что они порождение - яблуко от яблони -
всё той же фальшивой и пошлейшей эпохи...

Подводя неутешительныя итоги полемики,
вокруг похорон нашего национального Гиливера,
я должен признать своё немилостивое поражение:
открывать глаза своим читательницам,
а тем паче и своему окружению,
на то что в ХХС нынче отпевали,
пусть и духовного, но самоубийцу,
это всё равно что четырёхлетним малолеткам
пытаться объяснять, что "дядя Стёпа - плохой".
Советского человека действительно ведь растили
тщательно и планомерно,
и "дядя Стёпа", такой же как и "Павлик Морозов",
"Три толстяка", "дедушка Ленин",
как и нас "Нас выростил Сталин",
мифологический кирпич
на каких планомерно и пествовались
мужавшие "строители коммунизма":
они учились, возрастали и вытягивались
порой до росту дяди Стёпы,
однако понудительно оставаясь всё в том же
детсадовско - инфантильном сознании
про то "что такое хорошо, и что такое плохо".
Иначе и не построить было бы "развитой социализм",
не запрограмируй в самих строителях
самый что ни на есть отвратный "зрак раба",
и потому так и не способных
про сановного палача догадаться, что он палач и
пигмейского ума кукловод - манипулятор,
про вельможного негодяя, что тот и есть самый
обыкновенный и отъявленный прохвост.
Советские тётеньки и дяденьки
правда за последние два десятилетия
стремительно воцерковились,
что в зомбированное их мышление,
не сбросив прежних мифологем,
добавило новых кирпичиков:
разве можно о покойном говорить плохо?
Тем паче о новоприставленном "благочестивейшем болярине Сергии",
на стихах коего воспитались миллионы?
И Сергей Михалков,
для наших дедушек и бабушек,
пап и мам, и их драгих отпрысков,
был и остаётся тем самым
дорогим для них "дядей Стёпой",
и тот, пускай и непреложный факт,
что этот самый дяденька милиционер,
отъявленный сталинист,
поставленный строго бдить над писателями,
когда - то заживо затравил,
и в буквальном смысле -
явился убийцей Бориса Леонидовича Пастернака,
не вызывает даже в моём окружении
ни малейшего недоумения:
поскольку в их, вроде как взрослом, сознании
дядя Стёпа Михалков непременно присутствует,
а Борис Пастернак, с его буржуазной заумью,
отсутствует напрочь...