Валютный бордель,
что уже пятый год,
цветёт и пахнет на нижнем этаже,
под самым дедулькиным вертепцем,
пользующихся велием спросом
мулаток из Алжиру,
судя по толпам в парадной
разношёрстных "мажоров",
разнообразил свой элитарный товарец,
партией поджарых - под метр девяносто -
самых негритоских эфипиопок:
что - что, а в моде нынче только "черное"
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20234281/ .
С пятницы на субботу
под моим оконцем,
дают жару два нощных клуба,
и три нощных ресторации,
и когда даже уже италийские беруши
не помогают от кислотных визгов,
беснующейся мОлодёжи,
впору собрать дедусину котомку,
и отправиться в дозорный путь
по Златому Треугольнику
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20246256/ .
Нева - Невский - Фонтанка:
в любое время суток,
сия причудливая треуголка,
пиршествует и ликовсвует.
После двенадцати нощи,
она заполоняется
исключительно "своими людьми":
градскими чудиками и сумасшедшими -
народом мирственно харизматным,
философичным и всегда под шафе
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20246243/ ...

Град - вурдалак блазнит
всяк во в него привходящего,
и как и сто - и двести - и триста лет назад,
по прежнему оставаясь во власти
язычной стихии
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post17682273/ .
Боги здесь обжигают горшки,
с фасадной верхотуры памавают очами,
и непроглаголанно звяцают,
в апокалипсны раструбы
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20246236/ .
Град - вампир цыганисто бренчит монистами,
прелестно топочет каблучками,
ворожит в шлейфе бордельного парфюма,
в Златом Треугольнике,
на каждом углу,
мельтеша вовсе не призрачными Незнакомками
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20249982/ .
А сама церковная явь - "Столп и утверждение Истины" -
среди сих пиршеских сатурналий,
кривится в гранитных канавах,
гримасою маргинальной немочи и бес-помочи
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20250063/ ...

Сколько не мудрствуй лукаво,
а Питер - городок однозначно болезный,
со своей призрачной и чернушной мистерией
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20250005/ .
Игра с Ним в прятки,
игра с городом - сфинксом в кошки - мышки,
однозначно заканчивается
не в пользу питерскаго сидельца:
Он - палач, а ты - завсегда его "жертва вечерняя"
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20250013/
Больше всего в сём град - призраке миазмо - болотного,
удушливо спёртого - от Коня Блед,
и его вслед за дедулькиным kalakazo
цокотного топотания
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20246217/ ...

На начало мая в стане московитов,
вовсю буйствует весна,
а в Северной Пальмире - всё ещё ледяной дубак,
и ежили кто уже и греется на солнушке,
то это токмо всегдашние градские нудисты -
Апполоны, Зевесы и Нептуны
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20474277/
Гостей в променадной столице
в эту пору с гулькин нос,
и ежили и наезжают,
то исключительно "свои",
дивя сибирским разрезом глаз
и светом с Востоку
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20475495/
А в качестве рецепта от "чорной тоски",
для милый дам,
к привычной шоп-терапии,
городок - задник, городок - декорация
предлагает в довесок и фото - чиканье на шпильках,
наняв для этого случая
и пару - тройку "профессионалов",
коих в Питере развелося,
как собак нерезанных
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20475591/ ...

Весенняя хандра, когда уже
и дорогие антидепрессанты
"не помогают",
в моём кругу косит,
преимущественно "слабый" пол,
себя, как правило, в числе "слабых" не числящих.
Супротив, это всё как на подбор,
кагорта "сильных женщин":
дамы - философы,
дамы - художницы,
дам - литературоведы,
дамы - искусствоведы.
В сработанной для самих себя любимых -
в "маскулинности"
пришлось им пихаться локотками,
долго всем доказывать,
и неимоверными усилиями
добиваться ученых степеней и академного статуса,
но на средине пути,
и они вдруг оказались "в сумрачном лесу."
Доктора - психиатры,
коим они приходят "сдаваться",
успокаивают их,
уверяют, что за всю врачебную практику,
в нашем больном городишке,
они так и не повстречали ни одного
психического "нормального":
"Что Вы хотите, сударыня,
все сплошь в Питере с отклонениями:
был бы человек, а диагноз на него
непременно найдётся!"
Другие говорят о "загадочности"
депрессивных состояний:
"Если найдётся какой - нибудь врач,
какой разберет Вашу болесть по полочкам,
и назовёт причины заболевания,
смело плюйте в морду лица
этого горе - докторишки,
скажите, что это я Вам повелел..."

Пробуждение от нощи - явление для Питера событийное,
и по своей значимости
равнозначно воскрешению из мервых:
из зимней одури - в жизнь новую
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20474262/
И самыми первыми ледяное оцепение
стряхивают "люди не здешние" - студиозы,
к началу мая с поголовным для всех них
идиосинкрозным "скрежетом зубовным"
на лекции, на "пары",
на сонное "ковыряние в носу",
на гундёжно гундосное,
профессорско бормотание.
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20474260/
Город - призрак, град - фантом,
в своя ветхия меха
заливает младую кровь,
в ответ одаривая её
студным с Западу бризом,
и тем что в стане московитов,
доселе днём с огнем не сыскать:
духом вящей раскованности и
непонуждённой свободы
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20475588/

Со Всеволода Михайловича Гаршина
собственно и начинается
литературная летопись "Пряжки":
бывшая тюрьма за двухсаженным забором,
на последующие полтора столетия,
до сего дни становится "юдолью плача" -
главным пристанищем, прибежищем
и порой последним жизненным приютом,
для к несчастью окультуренного Петербурга
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post18801979/
"Он сознавал, что он в сумасшедшем доме;
он сознавал даже, что он болен...
Больница была населена людьми всех времен и всех стран.
Тут были и живые и мертвые.
Тут были знаменитые и сильные мира и солдаты,
убитые в последнюю войну и воскресшие..."
http://az.lib.ru/g/garshin_w_m/text_0040.shtml
Казенный дом на Пряжке,
густо оброс легендами и мифами,
первых градских блажных,
обратив в заступников небесных,
а саму из-ума-иступлённость -
выковав в единственный бренд,
бывшей столицы
бывшей великой империи:
"Огромный город в сумраке густом".
"Расчерченная школьная тетрадка".
"Стоит огромный сумасшедший дом".
"Как вакуум внутри миропорядка".
"Фасад скрывает выстуженный двор,
заваленный сугробами, дровами".
"Не есть ли это тоже разговор,
коль все это описано словами?"
"Здесь -- люди, и сошедшие с ума
от ужасов -- утробных и загробных".
http://www.world-art.ru/lyric/lyric.php?id=7603

Март - апрель - печальственное
для питерской интеллигенции
время "весеннего обострения",
посему и оказываюсь "по чувству долга",
по нескольку раз у стен "жолтого дома"
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20472570/
"Пряжка" - название реки
в народном сознании,
соединилось с прозванием
знаменитой питерской дурки,
каковую в свете духовного возрождения,
не так уж и давно,
снова возвернули,
под покров святителя отче Николы
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20472572/
Строилось оно 170 лет назад,
Людвигом Ивановичем Шарлемань 2-м,
как Смирительный работный дом,
для лиц "предерзостных, нарушающих благонравие
и наносящих стыд и позор обществу",
и как всё построенное тогда с одобрения
главного архитектора империи - Николая Павловича Палкина,
несет на себя отпечаток той казенной эпохи:
прямоугольно правильное и казарменно - желтое
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20472571/.
Смиряли в сём заведении,
на десять копеек ежедневенно трехразового прокорма,
лиц для имперской столицы
неудобных и неуместных,
хоть как - то и чем - то только на йоту,
выбивавшихся из - под общего Николаевского ранжиру.
Отсиживала здесь долговременно своё,
и бунтовавшая польская шляхта,
и те кто в узилищах окончательно сошел с ума,
пока Высочайшим соизволением в 1872-м,
тюрьму окончательно не переделали
в сумашедший дом.
И первым кто его литературно обессмертил,
стал постоянный Пряжкинский сиделец
Всеволод Михайлович Гаршин:
"Именем Его Императорского Величества,
Государя Императора Петра Первого,
объявляю ревизию сему сумасшедшему дому!"
http://az.lib.ru/g/garshin_w_m/text_0040.shtml

Городок мой после шестимесячной зимней непрухи,
очухивается словно блокадник,
внезапу посередь нощи,
очнувшийся в ледяной покойницкой.
Оттаивая поначалу "сосулями" и ледяными торосами на панелях,
Невою, а затем уже своими - когда - то бойко судоходными -
и одетыми в гранит канавами
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20472594/ .
С ноября по март Питерская житуха
становится и впрямь невозможной,
а благодаря стараниям градоначальницы - Фукусим Ивановны,
для самых отчаянных - то ли минным полем,
то ледяной пустынию,
по какой доселе с кистинем
и носится лихой человек
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20472569/
Из - под саженных сугробов выпрастываются,
и дворовыя Незнакомки:
в летних платьицах, до самого полу -
реликт кондового соцреализма,
и ни где - нибудь, а в самой что ни на есть
Блоковской Коломне
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20472582/
Из коммунальных берложек,
выползают на свет Божий и Коломенские дедульки -
коих счет в сей градской Забулдоновке,
и вовсе ведётся на пальцы обеих рук
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20472588/
Да и сам Коломенский пиит - Александр Александрович,
возможно неприкаянно до сего дни и скитается вкруг,
на месте бывшего малоколоменскаго Воскресения Христова,
сиротливой Голгофы
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20472587/...

Хоть "Комарово давно уже переселилось на кладбище",
картинки из Комаровского былого,
доселе таят в себе множество ребусов и загадок.
Одна из них состоит в том,
что и Вера Кетлинская и Вера Панова,
прожив достаточно долго - больше десяти лет,
в своих двухэтажных хоромах,
бок о бок по соседству "с собачьей будкой"
Анны Андреевны Ахматовой,
так и ни разу с "вдовой русской литературы",
не встретились и не сопересеклись
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post18804387/.
А ларчик открывается просто:
Анна Андреевна по тем лихим временам
оставалась человеком "меченным",
и для официальных литературных верхов,
дамой "нерукопожатной".
Даже ежили бы и хотелось,
то тот же самый Его Величество Страх,
понуждавшей искренно верующую в Бога,
Веру Федоровно Панову,
церковный порог не переступать,
и союзписателькие "верхи" и "низы",
соделовал абсолютно не сообщающими сосудами.
Московит Станислав Рассадин,
в своей горестливо подытоживающей
историю советской литературы книге,
назвал мастеровых социалистического реализма,
емко и однозначно: "Самоубийцы".
И само самоубийственное для каждого них жало,
по его убеждению,
таилось в коконе Шолоховских
зазывно сиренных речетативов:
«О нас, советских писателях,
злобствующие враги за рубежом говорят,
будто бы пишем мы по указке партии.
Дело обстоит несколько иначе:
каждый из нас пишет по указке своего сердца,
а сердца наши принадлежат партии и родному народу,
которым мы служим своим искусством»
http://www.detskiysad.ru/raznlit/avtobiografia_sholohov.html.
Десятилетиями жить в плену у коньюктурной
и хорошо оплачиваемой казенщины,
наступать на горло собственной песни,
сочиняя оды советскому огороду,
в конечном счете первых и соделала последними,
а самых последних - первыми
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post18764254/

Вере Федоровне Пановой,
к могильному кресту над мощами коей,
не ступала человеческая нога,
ни в день ея рождения,
и после семи мучительных лет
инсультного расслабления,
ни в день ея христианского упокоения,
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20482206/суждено
и далее предстоит оставаться светлым лучиком,
в темном царстве советской литературы:
"Вера Панова прожила жизнь так,
как призывал советских писателей их коллега,
великий Александр Солженицын. Это жизнь не по лжи."
http://www.5-tv.ru/video/502207/
Красиво сказано, и почему собственно и нет:
участвовать в соборной травле
Ахматовой и Зощенко,
Вере Федоровне не пришлось -
она токмо тогда начинала,
карьеру стоящего на передовой идеологического фронту,
советского писателя.
"Я пропал, как зверь в загоне.
Где-то люди, воля, свет,
А за мною шум погони ,
Мне наружу ходу нет..." - а вот в собачьем гоне
"паршивой овцы", по имени Борис Пастернак,
Вере Пановой удосужилось отметиться веско и значимо:
приехать специально для участия в этом суде линча в Москву,
голосовать за его исключение из писательского союза,
и по мановению незримой кукловодной палочки,
вполне по настоящему дергаться за веревочки:
"В этой озлобленной душе, которая раскрывалась во всем этом деле
начиная с написания романа и кончая письмом, –
нет ни чувства родной почвы, ни чувства товарищества,
кроме безмерного эгоизма, неприемлемого в нашей стране,
кроме невыносимой гордыни,
неприемлемой в коллективистском обществе.
Видеть это отторжение от Родины и озлобление даже жутко"
http://publicist.n1.by/conspects/conspect_russia_xx_vek.html.
В том то и жуть того славного советского времячка,
что обвинительныя глаголы
лауреата трех сталинских премий,
ни на йоту не отличались,
от гласа народа:
"Молодая прядильщица фабрики им. Фрунзе,
комсомолка Валя Бобракова заявила:
«Решение Президиума Союза писателей об исключении Пастернака
из членов Союза советских писателей правильное,
и мы, рабочая молодежь, его горячо одобряем.
Стихи Пастернака знают немногие, а те, кто их читал, мало в них что понял.
Он писал для людей, которые выродились в нашей стране, а для нас – его идеи чужды.
Мы от всего сердца говорим: „Сорняк – с поля вон“!»
http://publicist.n1.by/conspects/conspect_russia_xx_vek.html

В пяти шагах от плиты без креста
из выборгского гранита ,
над могилой Веры Казимировны Кетлинской
отаивает от сгорбившегося снега
крест над мощами другого
именитого советского классика,
лауреата трёх Сталинских премий -
Веры Фёдоровны Пановой
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20482208/
Кетлинская и Панова - почти ровестницы века,
однако Вера Казимировна,
вступила в советскую литературу,
намного раньше,
и всю свою сознательную жизнь
прожила "без креста",
устраивая разносы Самуилу Маршаку,
за нательный крестик у ея подчиненной:
"В те годы Тамара Григорьевна носила крест.
Однажды в редакции, когда она наклонилась,
чтобы поднять упавший на пол корректурный лист,
золотой крестик выскользнул из-за воротника блузки.
Произошло это в присутствии тогдашней руководительницы
ленинградского отделения издательства Веры Кетлинской.
У нее хватило чести, чтобы промолчать, сделать вид, что не заметила,
но в тот же вечер она поехала к Маршаку и сказала:
— Хочу надеяться, что это — семейная традиция... какая-нибудь родовая реликвия?
— Да… по-видимому, — смутился Самуил Яковлевич.
— И все-таки посоветуйте, пожалуйста, Тамаре Григорьевне креста больше не носить,
помнить, что она работает редактором издательства Центрального комитета ВЛКСМ..."
http://www.priestt.com/article/rel/religion_1823.html
Вера Панова - любимица верховного читателя страны Негодяев -
самого Иосифа Виссарионыча,
оставалась всю жизнь свою верующим человеком,
однако вот ещё одна гримаса Страха -
за 33 года своего пребывания в Ленинграде,
порог церковный так никогда и не переступившая:
"А вдруг уведят и донесут!"
И только инсульт разбивший её в 67-м,
за семь лет до дня смерти,
понудил соделать Веру Федоровну,
разительное признание:
"Я, Панова Вера Федоровна, умерла 20 июня 1967 года,
когда меня поразил инсульт, лишивший меня возможности ходить и владеть левой рукой.
Официальная дата моей смерти будет какая-то другая,
но для себя я числю указанную дату, ибо до сих пор, вот уже более 2,5 лет,
я, несмотря на все усилия любящих близких, превосходных врачей и целой роты людей,
помогающих мне в моем бедственном существовании,
не могу без посторонней помощи ступить ни шагу,
и чувство жизни возвращается ко мне лишь в редкие минуты,
главным образом тогда, когда я нахожусь в окружении любимых мною людей.
Только эта любовь дает мне силы переносить мою отвратительную болезнь,
коею я наказана за мои грехи..."
http://funeral-spb.narod.ru/necropols/komarovo/tombs/panova/panova.html
.

Чтение эталонных шедевров
советской литературы,
непременно на могилах авторов,
и не просто на могилах,
а на мощах былых небожителей
литературного Олимпа,
приносит несомненныя плоды:
бытовые мелочи, детали -
то что при кабинетном чтении,
выпало бы наверняка -
становится выпуклым и рельефным,
и самое важное осязается подспудие
и самого тогдашнего "духа времени",
а именно - Его Величество Страх
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20482242/.
А Вере Кетлинской - бывшей дворянке, дочери контр - адмирала,
и возглавительницы в войну
Лениградского отделения Союза писателей
было из за чего не спать нощами:
"Многие ленинградские писатели поддерживали с Кетлинской дружеские отношения,
тогда как другие члены Союза, стоявшие от нее дальше,
прониклись к ней самой искренней и прочной ненавистью.
Все дело в том же, что Вера Казимировна с полной верой
и с полной последовательностью проводила ту линию, которую ей указывали,
не подмигивая и не показывая большим пальцем через плечо:
дескать, не я виновата, а высшие силы, мной руководящие.
Она брала всю тяжесть в эти тяжелые времена на свои плечи,
распоряжалась и приказывала от своего имени,
ни на миг не позволяя себе усомниться в правильности приказов,
которые отдавала от своего имени и от всего сердца.
Вот этого ей долго не могли простить,
даже и в послевоенные годы,
упорно не желая выбирать ее в правление Союза Писателей..."
http://funeral-spb.ru/necropols/komarovo/ketlinskaya/
В стране негодяев,
на идеоложном фронте,
проституировать понуждались,
все без исключения,
но ежили Сергей Михалков или Валентин Катаев,
поблядушничая на писательской панели,
понимали что творят,
обладая как и все советские люди,
тремя - пятью этажами подсознания и подтекста,
и виртуозным умением
дисстанцироваться от этой идеологической "по...бени",
то Вера Казимировна
скорей всего была идеальным гомосоветикус,
с сознанием наподобе
чистой грифельной доски:
"Позднее выяснилось, что ее муж арестован,
пронесся слух, что она собирается в Москву,
в ЦК заявить, что она не верит в виновность своего мужа, но не успела.
Ее вызвали и объяснили, какой нехороший человек Зонин
и Вера Казимировна уверовала в это свято, без малейшего притворства.
Она пожаловалась друзьям, что Зонин скрыл от нее ряд фактов из своего прошлого
и отказалась от него со свойственной ей железной последовательностью.
Она даже не пошла к нему на свидание, когда его высылали,
а в Союзе Писателей времена делались все более тяжелыми,
но Кетлинская с вызывающей уважение храбростью
занимала позицию вполне ясную..."
http://funeral-spb.ru/necropols/komarovo/ketlinskaya/

Романы Веры Кетлинской,
как и прочие собрания советских классиков,
я стал коллекционировать - подбирать
в самом конце 80-х,
когда они хрустящие обложками,
так никогда и никем и непрочитанныя,
аккуратистки оказывались уложенными в стопки
у мусорных баков.
Горбачевская "перестройка"
внесла заметную смуту
в умы отечьего гегемона,
и то что ещё вчера казалось
клядезем книгочейной мудрости,
что десятилетиями упорливо издавалось
мульонными тиражами,
настойчиво пропагандировалось на каждом углу,
и за что их авторы награждались государевыми премиями,
строили себе дачи в Комарово,
и горделиво носили имя советских классиков,
а о них самих любимых
и их "бессмертном творчестве",
кропались кандидатские и докторские диссеры,
в мгновение ока,
обратилось в макулатуру.
В 89-м я впервые открыл у могилы Веры Казимировны,
один из её производственных романов,
и с первых же станиц
был увлечён и захвачен,
стихией особливого религиозного опыта и сознания:
партийные ритуалы,
святые мощи у кремлевской стены,
свод сакральных текстов,
обязательных для отскакивания от зубов,
чтимые символы - звезда, красное знамя,
пионерский галстук, парт- или комсомольский билет:
"Клара схватилась за сердце – нет, не за сердце,
за карман спецовки, где лежал маленький красный билет".
(«Мужество» В. Кетлинской )
Партия, в ея романах, занимает сакрально место Церкви,
парторг – непременно духовный наставник, ежили хотите, духовный гуру,
партбилет – сродни символу веры,
принятие в партию – великая мистерия и конечно же таинство
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20482241/ ...

Третьего дни исполнилось 35-ть лет
со дня смерти
лауреата Сталинской премии
Веры Казимировны Кетлинской;
через несколько дней должно возчествовать
и 105-ти летие со дня рождения
именитого советского классика,
а торить стёжку-дорожку,
во всё ещё в сугробах по колено,
к гранитной плите на ея могилке
приходится не деткам, не внукам,
не почитателям даже,
а Вашему покорному слуге
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20482240/.
Такова уж участь большинства могил на Келломякском:
кого уж нет, кто сам болен иль при смерти,
а кто в ридном Израиле иль вовсе в Сан-Франциско.
Творчество Веры Кетлинской,
кажется, уже напрочь позабыто,
а ведь когда-то озвученное радио и оэкраненное,
оно было у всего СССР на слуху:
"Хотя, во время следствия Парамонов признался,
что в его планы входило обезглавить стройку и убить не только Морозова,
но и Вернера, и Гранатова...
Парамонов упорно отрицал свою зависимость от кого бы то ни было
и объяснял свои преступные намерения личной местью за то, что его раскулачили,
и желанием не допустить создания нового города на месте его бывших владений."
http://librus5.ilive.ro/vera_ketlinskaja_muzhestvo_29552.html
Комсомольцы-добровольцы
на стройках коммунизма,
в центре любого ея романа,
непременно девица с пылающими очесами,
с пламенным мотором вместо сердца,
с киркой и лопатою,
а то и сутками напролет
у мартеновской печи,
религиозной верой в светлое будущее
и пылкой ненавистью к "то - здесь, то - там", снующим рядышком
и вставляюшим палки в колеса,
японскиим шпиёнам,
вредителям и белогвардейский недобиткам:
" - И все-таки хватит безобразничать! – сказала она решительно. –
Я вам запрещаю бегать за мною и ссориться с другими, и страдать бессонницей.
Извольте перевыполнять план!
Она и смеялась, и говорила серьезно.
Она отправила Костько и даже сама затопила печь.
И когда Слепцов прибежал за нею, чтобы идти танцевать, она прогнала его.
– Нет, нет! – сказала она. – Я становлюсь монахиней. Никаких фокстротов!
Промфинплан – и больше ни слова..."
http://librus5.ilive.ro/vera_ketlinskaja_muzhestvo_29552.html.

Келломякский Каиафа - литературный палач,
соделавший головокружную карьеру
на травле Ахматовой и Зощенко,
профессор Лев Абрамович Плоткин,
покоится почти что в ногах Анны Андреевны,
гранитно рыжым трёхтомием
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20466969/
Подобие критика Латунского
рубило головы пиитам
пафосным глаголом,
выкованным в шашечный булат:
в 37-м, по газетному извету Льва Абрамыча,
арестовывают и пущают в расход
тридцатилетнего ленинградского поэта Бориса Корнилова,
соавтора с Дмитрием Шостаковичем
знаменитой "Песни о встречном":
"Нас утро встречает прохладой,
Нас ветром встречает река.
Кудрявая, что ж ты не рада
Весёлому пенью гудка?"
В 46-м Лев Абрамыч - негодующий глас писательского цеху,
целый год пинавший
и без того уже упавших "литературных пошляков".
Льву Абрамычу партия и правительство
доверили написать учебник по русской литературе,
по коему долгие десятилетия
учились велии поколения
советских школяров.
Сорок лет коммунист Плоткин
пел оду "социалистическому реализму",
руководящей роли партии
в советской литературе;
"на крови" Анны Ахматовой
выстроил в Комарово двухэтажные хоромы;
никогда не мучил и не терзал себя угрызениями совести
и помер в преклонных годах
в звании "литературного генерала",
готовя к изданию
свой "бессмертный" трёхтомник:
"«Двадцать первое. Ночь. Понедельник.»
Не на кладбище, а в раю,
по растрельному делу подельник,
у тюремной решетки стою.
Ныне памятник твой без решетки.
И обитель раздумий и снов
придавил Лев Абрамович Плоткин
многопудьем партийных томов..."
http://myschool-38.narod.ru/teachers/malevich.html
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20466978/

Когда кто-то в сто первый раз
меня зовёт и кличет
навестить Иерусалимскую Голгофу,
душа ощетинивается непокорливыми иглами,
точно спина лесного ёжика:
зачем мне это торжище,
когда в моём чухонском затворе
покоится и наш родимый Гефсиманский сад,
и наша же всеотечья Голгофа:
"Магдалина билась и рыдала,
Ученик любимый каменел,
А туда, где молча Мать стояла,
Так никто взглянуть и не посмел"
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post16436558/.
"Известно, что жизненный крест не выбирают,
и Господь даёт каждому свой особенный,
по его силам.
Хотя для живущего в России
он всегда непомерно оказывается большим,
чем у средней руки парижанина
или просто европейца.
Русская Голгофа столь же всевременная спутница
нашего соотечественника,
как русское бездорожье,
как русская непутёвость,
как русское одичание,
как русский бунт,
как русская печаль:
"Боже мой, как грустна наша Россия!"
http://kalakazo.livejournal.com/459311.html
"У каждого из нас есть своя Голгофа,
и своё непременное вознесение
на страдальческий крест,
но кого страдания растаптывают,
превращая в жалкое хнычущее животное,
а кого претворяют в святых.
И одинокая белая роза,
всё одно, как сирая лепта бедной вдовицы,
перезимовав у подножия келломякской Голгофы,
за это муторно долгое полугодие
так и не тронулась тлением.
"Христос воскресе, Аннушко!"
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post17673378/
http://kalakazo.livejournal.com/459523.html.

В богоборные времена,
те кто что - то ведал о Русской Голгофе,
старался помалкивать в тряпочку,
в самом советского изводу православии,
говорить вслух о случившейся с нами,
церковной Голгофе,
почиталось невозможным.
В страстную пятницу,
погребальный канон,
так же сладкозвучно,
партесными обертонами,
баюкал и пленял,
как и происходило это скорей всего
в русских храмах,
накануне октября 1917-го,
однако никакого отношения
эта страстотепная муза,
к национальной катастрофе,
отношения не имела.
Хотя с амвона и говаривалось часто,
что "Церковь стоит на крови мучеников
и посему врата адова не одолеют Ея",
в опыте церковном,
как и самой истории Церкви,
наличествовал на семь безбожных десятин,
явственный провал,
и сам церковный клир,
погруженный в храмовую эстетику,
старательно делал вид,
что ни к каким "новомученикам"
Церковь никак не причастна.
Голгофа оказалась вытеснутой,
на оселок сугубо светского
и совсем уже маргинального поминания:
"Нет, и не под чуждым небосводом,
И не под защитой чуждых крыл,-
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был"
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post17673376/.
За последние двадцать лет,
дуовного перестроя,
соделано было достаточно многое:
царская семья и новомученики канонизированы,
в их честь построены и освящены новые храмы,
церковный календарь,
обогатился невиданным доселе,
расстрельным списком - помянником
русского духовенства,
однако сам церковный корабель,
взяв старый курс,
на возрождение синодального православия,
Голгофу русской Церкви,
обратил в вид клерикальной риторики,
как и понимание того,
что реанимируя - тютелька в тютельку -
церковность до 1917-го,
мы снова оголтело
наступаем на старые богоборныя грабельки.
В русских соборах,
в страстную пятницу,
снова пленительно завораживают
распинающие глаголы,
однако русская Голгофа,
как выплеснутый с крестильной водицей робёнок,
попрежнему покоится
на периферии церковного сознания,
в глухом чухонском залесии:
"И упало каменное слово
На мою еще живую грудь.
Ничего, ведь я была готова,
Справлюсь с этим как-нибудь."
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20466975/ ...

Кованный на скабарской землице,
саженный крест на могиле Анны Ахматовой,
появился через три года после ея честнаго успения - в 1969-м,
благодаря попечительным стараниям Льва Николаевича Гумилёва
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post16436560/.
Отторгнутого "Лёвушку" в Ахматовском окружении,
никто и никак всуръёз не принимал,
как и его "евразийство",
и его "пещерный антисемитизм",
и его лекции по истории - "художественный свист",
посему и сей крест вызвал столь яростливое отторжение:
" Да и крест странный,
более подходящий к несуществующей могиле Н.С. Гумилева.
Впрочем, по вкусу и стилю и для этого не подходящий..."
http://www.cbs-kurort.ru/history/anna-ahmatova.html.
Йося Бродский с Толей Найманом,
завидев зимой 69-го,
сие вычурное чудище,
пытались его в эстетском негодовании,
даже выкорчевать:
"...это было оскорбительно и невозможно, как ослепляющая зрение пощёчина.
И мы принялись выдирать новый, чтобы поставить старый.
Земля была промёрзшая, крест вкопан глубоко, ничего у нас не получилось"
http://nash-sovremennik.ru/p.php?y=2007&n=5&id=12.
Как бы там ни было,
крест на могиле русского пиита,
зажил своим собственным бытием,
незримо облекшись в образ и символ
самой Русской Голгофы
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post9550075/ :
"Этот кованый двухметровый крест,
на могиле Анны Андреевны Ахматовой,
на крохотном загородном кладбищи,
появившись в самыя лихолетно афеистныя времена,
среди повсеместно тогда
венчающих надгробия пентограмм,
возвышался над всеми озвезденными могилками
и как вызов всеобщему тогда
"страха ради иудейска",
отречению от Христа,
и как образ всеотечьего
воздвизание на Крест:
"Магдалина билась и рыдала,
Ученик любимый каменел,
А туда, где молча Мать стояла,
Так никто взглянуть и не посмел
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post16401010/ "

http://kalakazo.livejournal.com/457870.html

"Келломяк давно уже нет -
оно уже всё на кладбище" -
что правда, то правда.
Келломякское кладбище
запоздалой весною - вовсе не место
для романтичных променадов:
и дорожки и сами могилы
и осеняющие их ангелы,
всё ещё под метровым слоем снега
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20457180/ .
Непроторенными оказываются стёжки - дорожки
к последнему пристанищу
именитых ученых светил,
"членкоров" и академиков,
и даже к могиле последнего русского денди -
Дмитрия Сергеича Лихачёва,
и то надобно пробираться
чрез сугробные завалы
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20457177/
И только у Аннушкиного креста,
мироносицкой рукою,
затепленна свеча
и возложена "лепта вдовицы" - живые гвоздики:
"Доселе на Келломякском погосте
нет ни церкви, ни хотя бы,
с гулькин нос, махонькой часовенки.
Однако даже в самые студные морозы,
здесь тепло и благодатно.
И тонкая струйка
безлошадных паломниц,
подчас из совсем
какой нибудь уже заокраиной Камчатки,
отмахав от станции
две версты пёхом
через чухонскую тайгу,
и сначала поклонившись "собачьей будке",
где и отшельничала
"царскосельская грешница",
у кованной келломякской Голгофы
и находят себе долгожданный кров и приют
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20466975/.
"Поэт в России - больше чем поэт",
а Анна Андреевна Ахматова
самой судьбой кручиною
ещё при жизни своей,
выковавшись в ключевой петербурский миф,
и по блаженным успении своём,
остаётся живым учителем,
несения страстотерпного креста:
"И упало каменное слово
На мою ещё живую грудь..."
http://www.stihi-rus.ru/1/Ahmatova/142.htm
Именно здесь то
у сего русского Креста,
и отогреваются
и учатся заново воскресать,
те застуженныя
нынешней общеотечьей
безотцовщиной и бездомностию,
сиротские души,
с подчас отшибленною памятью,
и уже окаменным сердцем:
"У меня сегодня много дела:
Надо память до конца убить,
Надо, чтоб душа окаменела,
Надо снова научиться жить"
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20457178/"

http://kalakazo.livejournal.com/459083.html

Ещё один мой медноликой согладатай
и отважный собеседниче,
имевший счастие 23 апреля 1917-го,
родиться в забугорных финнских Териоках,
затем поскору вернуться с маменькой в советскую Россию,
и там уж праздновать Труса -
отлитый в бронзе Георгий Михайлович Вицин -
великий комик и советский клоун,
уже как третий год пошёл,
шапконосъёмно братается с Лукичём
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20457235/
"Ни к селу, ни к городу" - современная скульптура,
это всё одно, что "в не зуб ногой",
для сего - с роскошной тению -
Североривьерского приживала
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post17726011/
Застенчивый негодяй, вкрадчивый подонок,
краснодевичий разбойник - на этой пречудливой антитезе,
он вошёл в историю не только как герой
культового советского кино,
но и самое заглавное - как герой,
столь же культового советского анекдота.
Как и положено то великим комикам -
по жизни суровливый несмеян,
страдавший социальным аутизмом,
квартирный затворник,
трезвенник и йог,
в Териоках эмигрантом поневоле родивыйся,
"внутренним эмигрантом"
и таким же наго нищетным,
из мира сего и исшедым,
для меня Георгий Михайлович доселе
и остаётся Человеком,
так и не потерявшим собственной тени
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post17726012/

"Фьють-фиють-вжжик" - несутся по Приморскому,
аки оглашенныя, бензиновыя колесницы,
а Она - Раймонда Дьен,
возлёгши на рельсы
посередь саженных сугробов
в одном токмо летнем платьице,
им уже почти шестьдесят лет
призывно платочком машет:
"Стойте - SOS - остановитесь!"
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20457237/
Куда уж там, чертякам, внимать
призывному голоску французской кавалер-девицы,
но у дедульки kalakazo,
сердце-то не каменное, а плотяное.
"И на извивах Приморского шоссе,
в своих Териоках,
всегда позволяю себе слезть с велосипеду
и ещё раз присмотреться
к образу, возлёгшей на рельсу,
медноликой "кавалер-девицы".
Именно так, когда-то тысячеокая гидра,
из девочек в сатиновых трусиках,
ложилась на футбольно поле,
и со взмахом руки
выходило "СТАЛИН".
Но всё одно,
что-то завораживающее есть
и в замахе платочком,
и в девичьем платьице,
и в ножке с моднячим каблучком,
переброшенной через рельсу,
и претонкой линии руки,
навечно вцепившейся в горбоносу дугу.
Именно так, двадцатилетнюю Раймонду Дьен,
остановившую у французского Тура
эшелон с танками,
сваяла в 53-м скульптор Дивеева,
и получился не просто добротный соцреализм,
а пафосная сага
о тех временах,
когда старушка Европа
готова ещё была и
лечь на рельсы,
и взойти уже в приснопамятном 68-м
на баррикады.
"Она упала на обжигающий холодом металл.
Ее примеру последовали другие женщины -
они ложились на рельсы рядом с Раймондой...", -
и того времени
глаголы из газеты "Правда"
звучали, как тургеневское "стихотворение в прозе"...
И как всегда, у этого изваяния
вспоминаю Ту -
уже покойницу
из дней моих юности,
какая также пафосно
и даже не задумываясь,
готова была взойти в огонь.
"Да-а, богатыри не вы", - говаривала она,
смеривая взлядом мой предлинный нос
и мои же испуганны глаза
из-под тогда уже
претолстых очков..."
http://kalakazo.livejournal.com/97317.html

Ценишь врем

Опосля морозливо макальнаго моциону,
шествуем с Ильёй Ефимычем
к выстроенному им же
"храму Озириса и Изиды",
где, присоседившись на корневищах палой сосны,
ведём, всё одно как Гёте с Эккерманом,
нерасторопныя беседы
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20457321/
о его чугуевском детстве,
о годах учёбы в "Репе",
о непонятках с жёнами и детьми,
о вполне сознательном для него, в 1903-м,
выборе бытования на чухонском юру -
во "внутренней эмиграции":
вроде как с Питером совсем рядышком,
но без столичной сутолки,
без барственного жлобства,
без блеска и нищеты столичных куртизанов,
наглухо засупоненных на все пуговицы.
После случившейся с Россией погибели,
в 1925-м Илья Репин писал из Куоккалы в Ленинград
Корнею Чуковскому: "Теперь я припоминаю слова Достоевского
о безнадежном положении человека, которому "пойти некуда".
Я здесь давно уже совсем одинок.
Да, если бы Вы жили здесь,
каждую свободную минуту я летел бы к Вам".
В Ленинград, как не заманивали его туда
сдобным калачом,
он так никогда и не выбрался.
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20457243/
Зато в декабря 1935-го,
спустя пять лет после приснопамятного преставления,
бедный старик возможно не раз перевернулся
в собственной могиле:
его любимый внук Дий Юрьевич Репин,
у кромки Финской лужи
встав на лыжи,
решительно двинулся
в сторону советской границы:
"Он, бедняга, маялся, тосковал,
хотел беззавету служить Советам,
вот его они враз и приветили
пограничной пулею..."
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post16498484/

Доброго моего соседушку
имею обыкновение навещать спозаранку,
когда на раскрытой семи ветрам веранде
ещё слышится его стариковский храп,
а с первыми петухами -
и его, по снежному насту -
скрипуче голопяточная поступь
к Поседоновой ванной,
в коей Илья Ефимович Репин
и макался круглый год,
до самых последних дней своего
Куоккальскаго жития
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20457324/.
Чудить чухонский обуватель,
в звании "первого художника России",
себе позволил после рокового для него
знакомства-дружбы с "властителем дум" -
Львом Николаевичем Толстым,
являясь с тех самых пор
в царственные палаты
в затрапезном неглиже,
стоически обходясь без прислуги и собственного экипажа,
питаясь исключительно "сеном",
в февральские морозы
спартански почивая "на улице"
и трудогольно работая в нетопленной мастерской при +5.
Есть в этом барственном "толстовстве",
конечно же, тень светского юродства -
"Ваше сиятельство, пахать подано!" -
и неотъемлемое для каждого,
но невозможное по исполнению,
для вельего большинства,
право быть и оставаться самим собою
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post9549164/...

Сыну Чугуевского кантониста - из "выкрестов" -
Илье Ефимовичу Репину,
чудное "везение" сопутствовало всю его долгую жизнь:
выученик топографической школы,
повязанный на пожизненную лямку
военной службы
по упразднении "военных поселений",
обретает чаямую свободу
и ещё на школьной скамье,
в Питерской Академии Художеств,
становится всероссийской знаменитостью:
"Бурлаки на Волге", эскизно списанные им с натуры,
что может быть более "знаковой"
сфрагисткой печатию
для русской судьбы-злодейки
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post12813505/?
В променадные дни по Русскому музею
у этой картины могу стоять часами,
разгадывая лики матушки России:
здесь и родимой сторонушки
дух рабьей "покорности"
и вездесуще отечьей Бездомности,
помноженной на русской Сиротство
и русскую безОтцовщину
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post12813682/.
Можно бежать от русской долюшки,
поменять для этого и страну и гражданство,
лопотать на другом языке,
однако, выпасть из "русской судьбы"
практически невозможно, -
точно все мы обоюдно повязаны,
единой на всех,
лямочнаю вервию
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post12813683/...

"К Илье Ефимычу Репину давненько уже отношусь
как к доброму соседушке -
нет-нет да и загляну к нему в именьице
полюбоваться закатным светом,
пронизывающим стеклянное многоярусное
верхотурье его мастерской
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post9549113/,
а то и заглянуть ему в окошечко,
точно сам хозяин
взял да для совершения променаду вдоль заливу
только всего на полчасика и отлучился
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post9549122/.
Человеком он был, как и все художники серебряного веку,
сотканным из противоречий, и в порыве ярости
мог кидаться кипящими самоварами,
ругаться как сапожник
или просто поколачивать
и дёргать из кухаркиной головы волосья,
зато, остыв от праведного гневу,
становился ангелом во плоти.
Написав "Отказ о исповеди", "Не ждали",
"Арест пропагандиста" - живописные манифесты
чаямых афеистных перемен,
он здесь же, в Куоккале, на свои же денежки
выстроил большую деревянную церковь,
а когда революция свершилась,
в новаю землицу обетованную,
несмотря на посулы и уговоры
и простиравшую к нему свои объятия,
как зачинателю соцреализма,
возвращаться отказался:
так и продолжая жить - не тужить
в трёх верстах от советского раю.
Сын и дочь были у него наследственно
психически больными людьми,
а на самих его работах
печать тех же самых хрипа и храпа коня Бледъ -
вот-вот уже скорого и
разверзающегося пропастью
русского безумия.
Когда бываю в Третьяковке,
всегда застываю перед
невыносимой по натурализму
картиной "Иван Грозный и его сын":
царя Илья Ефимович писал с художника Мясоедова,
и тот, впоследствии, чуть не убил собственного же сына,
а царевича Иоанна - со Всеволода Гаршина,
как известно, выбросившегося в лестничный пролёт.
И вскорости я сам, своей спиною,
начинаю чувствовать новае присутствие
в галерее братьев Третьяковых -
Авраамия Балашова - старообрядного иконописца:
16 генваря 1913-го метнувшегося на Репинскую картину
с сапожным ножом: "Довольно крови!"
http://kalakazo.livejournal.com/221360.html

Запоздалой в чухонском углу весною
всё ещё снегу по пояс,
а дедулькин kalakazo,
точно застоявшаяся в стойле
сноровистая лошадушка,
починает на своём ветхом велодрандулето
весенний велогон.
Североривьерныя обуватели
давно уже "пересилились" на кладбище,
и ежили с кем ещё и возможно
перемолвиться словцом,
то только с медноликим истуканом
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20457244/ .
Сидючи на приступочке,
судачим с Ильёй Ефимычем о том - о сём,
ни слова, конечно же, о царях-императорах,
и, как раньше-то уже не раз бывало,
зазван бываю к именитому соседушке на огонёк-с:
сугреться малость да чайку испить
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20457246/.
Хоть сам хозяин Пенат и покоится
в парковой глуши,
под сению сумеречных елей,
а всё одно, он едва слышно,
с хрипотной стариковской отдышкою
всё шепчет мне на ухо
спорливыя речатативы
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20457322/.
За верандными стёклушками
смурливо хмарит свои брови
другой наш неуёмный собеседник - Лев Николаич,
и, Господи, ругается трёх-этаженно,
как самый последний сапожник
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post20457247/...

В страничествах и скитальчествах
ничего не может быть отраднее возвращения,
даже если в этом возвращении
сразу же окунаешься в неуютственную
непроглядицу сгущающихся,
и уже полуденных сумерек,
и бесконечно накрапующей
питерской мороси -
и это всё очевидно только может для того
чтобы в пробитую петропавловой иглою брешь,
отверзалося бы хоть на миг,
лучезаристое окошечко
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post16401028/
Дымят, прощально вереща
длинногудным ностальжи,
отчаливающия от невских берегов,
последние в этом сезоне,
заморские "Титаники"
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post16401003/,
и их обитатели,
зябко кутаются в пледы,
поглядывая на мирно посапующего,
прямо на парапетной выстуженности
нашего родимого гегемона
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post16401002/

Пробоиной в духовной жизни Петербурга
я считаю и уход из этой жизни Владимира Малыщицкого.
Только ему наряду с Гогой и Львом Додиным
удалось дорастить театр в Ленинграде до храмового искусства:
Церковь безмолствовала, зато говорил Театр.
Некому после Малыщицкого в нашем городе
являть собою трагическое начало.
И как бы его самого не замечали последния десятилетия,
Владимир Афанасьевич и был удерживающим
от этого ныне ставшего всеобщим скатывания
нашего театрального бытия к водевилю.
Стыдно говорить но только,
что преставившийся Андрей Толубеев
кружился по сцене БДТ
с неимоверным успехом играя Мотылька.
А сам Додин разрешил у себя в "театре Европы"
поставить запредельно пошлейшую "Блажь"...
Трагический театр Владимира Малыщицкого
съела 25 лет назад зависть
уже замолкшего тогда Товстоногова,
и страх партийных чинуш перед всем неординарным,
но основной была совсем другая реалия -
нежелание самой публики внимать Голгофским обертонам:
"Не хотим чернухи, дайте нам что нибудь приятненькое!"
В 90-х Володя у себя в полуподвале на Большой Конюшенной
поставил "Веничку Ерофеева",
какого он сам, как человек - театр и сыграл,
и где озвучивая последния слова Ерофеевской поэмы:
"И они вонзили свое шило в самое горло...
Я не знал, что есть на свете такая боль,
и скорчился от мук,
густая красная буква "Ю"
распласталась у меня в глазах и задрожала!",
сам и распластывался на Голгофском кресте.
Так и сам Вениамин Ерофеев предугал свою Голгофу
мучительно умирая впоследствии от рака горла,
и получается что и Владимир Малыщицкий,
за десять лет до своего мучительного ухода
от того же рака горла,
также предизбрал собственную судьбу...