Бобыльной двор Юрия Солонина -
расторопно суетлив и
нетерпелив ко всякой праздности:
не до жиру быть бы живу.
С раннего утреца Юрий Иванович,
уже на ногах и непременно в лесу:
на своем велодрандулето
по грибки аль по бруснику,
или же пилить
и таскать на стариковском горбу
до дому дровишки -
иначе и не протянуть на те 4 у. е. в день,
положенного 72-летнему старику
на прокорм от партии и правительства пенсиона.
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post19725472/
А за две машины дров,
кои и надобно к зиме затовить и стопить,
должна улетучится его пенсия
за добрые полгода.
Уже много лет на затрапезном столе
русского поэта
не бывало ни мяса, ни рыбы, ни сыра,
и не потому что он столь великий постник,
а потому что иначе в матушке России
и быть очевидно не может.
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post19725896/
Гостей Юрий Иванович потчует, чем Бог послал,
и что сам он вкушет ежедневно:
картоплей с собственного огороду,
и зеленым лучком
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post19725906/
Русский Матрёнин двор
всё столь же нищетен и убожлив,
зато по прежнему отзывчив
на чужую болесть,
и всеотечий раскардаш:
"Священная немощь России,
Полей оголённая боль!
Опять холода наступили -
Как слон на больную мозоль.
В деревне постыло и стыло.
Расклад населенья таков:
Из тех, кто ещё не в могилах,
Сто женщин на семь стариков.
Здесь женщина - русская баба,
Сама себе лошадь и конь.
Эх, если бы ей мужика бы -
Хоть в воду за ним, хоть в огонь!
Но кто же в момент настоящий
В деревне мужчину найдёт?
Объявится где завалящий -
И тот то ли пьянь, то ли кот.
Становятся залежью пашни,
Мы свалки в лесах развели,
И следом за дикостью нашей
Идёт одичанье земли.
Взирая на грязь отовсюду,
Вопросом задаться хочу:
«Не в этом ли русское чудо,
Которое нам по плечу?..»
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post19725718/

Почти сорок лет жизни,
отдано было Юрием Ивановичем Солониным,
на верчение в беличьем колесе
провинциального просвещения.
Учительствовал в сельской школе,
и оставаясь преданным
отечье медвежачьему закоулку,
открывал и вёл где только можно,
садки по выпестованию
младых поэзных дарований
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post19725690/
Оставаясь при этом сам,
тихим, совсем едва слышным,
певцом отечьего пошехония:
"Как долго кладбище горело
В пасхальную глухую ночь!
Слепое пламя свирепело
И пело что-то во всю мочь.
Под эту песню удалую
Пожар был сам собою пьян,
К могилам пёр напропалую
И продирался сквозь бурьян.
А ветер подпевал гнусаво,
В дырявый вырядясь кафтан,
И сила чёртова плясала,
Глумясь над прахом христиан.
Могилы в пекло превратились
Во вновь воссозданном аду,
И бесы весело резвились
У всех надгробий на виду.
Мы зря бы это относили
К кошмарам жутким наяву:
Так по весне у нас в России
Жгут прошлогоднюю траву".
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post19725578/

После лагерных университетов,
на вольной волюшке Юрий Солонин,
обретает друга в лице Венечки Ерофеева:
"Я с 38-го, и он с 38-го,
ему - 22, и мне - 22,
он вытуренный из МГУ,
поступал на первый курс
Орехово - Зуевского института,
и я поступал на первый курс,
одним словом - рыбак рыбака видит издалека..."
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post19725469/
Вместе, ест-но, на положенных лекциях
вообще никогда не появлялись,
вместе хаживали за плодово - ягодной бормотухою,
вместе приворовывали по ночам картоплю,
на гегомонных огородиках:
"В поле - ветер, в башке - дым".
Пьяным Венечку, при чем Юрий Иванович, никогда и не видывал.
И рассказчиком Венечка был неважнецким,
но уже и тогда в нем чувствовалось
присутствие особенной избранности,
оказывающее на его однокорытников,
личностно образующее влиянье:
"В разгаре полуночных споров,
в пылу студенческих пирушек,
в привокзальной толчее,
он казался мне перпендикуляром,
соприкасавшимся с земной плоскостью,
лишь в одной единственной точке
при своём основании..."
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post19725616/

Для 16-тилетнего Юры Солонина,
два лагерных года - влоть до амнистии -
проведённые в зоне,
на землекопных работах,
показались ему тогда
лучшими годами его жизни:
всегда сытое брюхо - не то что на воле,
школа рабочей молодёжи
и какие же даровитые люди,
оказались собранными рядком,
впритык к друг дружке,
на барачных нарах!
Хоть и не читал он ещё тогда Фёдора Михайловича,
но сам для себя вывел сногшибательную догадку:
всё самое неординарное,
самое талантливое матушки России,
и собирается по неволе
под крышею русского Мёртвого Дома.
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post19725912/
Лучшим другом Юрия Ивановича
на многие годы стал Николай Пелин -
убивец поревшивший разом и жену
и двух своих деток:"А что убийцы - не люди что ли?"
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post19725687/
"Солонину Юрию (лучшему другу)
На память: одному из придурков,
каких знает человечество,
но от которых оно не знает как избавиться.
город Салават
9.08.57.
Николай Пелин"
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post19725686/

"Три судимости - восемь лет,
надобно было ведь уже и за ум, дураку, браться то.
И вызывает меня начальник лагеря по режиму,
по фамилии Круподёров:"Ну что побежишь?" -
"Нет, товарищ начальник, не побегу!" -
"Ну смотри у меня!" - а он оказывается,
"исполнителем" по тем временам был то:
расстреливал иль пускал в расход..."
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post19725803/
С лагерными "университетами",
как считает Юрий Иванович Солонин,
в его жизни и судьбе ему "повезло":
"Время то было прекрасным -
начало хрущёвской оттепели,
вохра пред нами по струнке ходила,
как бы кто из зеков телегу не накатал,
да и мода пошла на "новые порядки":
мне ещё и не стукнуло 18-ть,
а я уже был выбран председателем совета отряда,
и четыре бригады - четыреста человек
от 20-ти до 80-ти - и убивцы, и бандюганы, и воры
находились под моим началом..."
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post19725688/

Беда в отечьем бытовании
никогда не приходит единожды:
и вслед за смертью деда,
иерея Аркадия Михалыча Побединского,
и сгинувшего ещё в 43-м
на Великой Отечественной,
родимого отца,
заболевает тяжелым психическим недугом мать,
и для семилетнего Юры Солонина,
оставшегося на попечение
престарелой бабки попадьи,
починаются его "университеты":
скитальчество, среди такой же как он,
послевоенной сиротской гопоты,
по всей Руси великой,
влекущее в необозримыя дали,
странничество на крышах поездов,
попрошайничество и побирушничество,
бои на кулачках и лиходейство,
и где надо и не надо,
по мелочам понуждение что - нибудь
да стырить, тяпнуть, слямзить,
упереть иль просто скоммуниздить
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post19725465/.
В 15-ть неполных лет Юрий Солонин,
за кражу буханки хлеба да бутылки пива,
попадает на два года в детскую колонию,
тут же бежит и получает ещё три годика в довесок,
снова отправляется в бега,
и в ногу вохрой подстрелянный,
в 16-ть неполных лет,
с восьмилетним сроком отсидки,
залетел в 1955-м
уже в лагерь для взрослых,
к чалым, татям и мокрушникам:
"Где бы черти нас ни носили,
На семь бед лишь один ответ:
Лучше сгинуть сто раз в России,
Чем прожить без нее сто лет.
На родных российских пригорках
Обретем последний приют.
В придорожных травах прогорклых
Ветры тихо нас отпоют..."
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post19725861/

Побединский - фамилия коею и награждали
в семинарии кутейно сословие,
в русской речи имеет двойное значение:
преодоление, победа и "побида" - малая беда,
когда бедовость хоть и запечатлевается
сфрагисткой печатию,
но всегда в том присутствует "везение"
и нутьственная тяга к ея покорению.
Аркадию Михалычу Побединскому "повезло":
у него отняли храм, но не "посадили",
и помер он в 46-м
на глазах своего 7-ми летнего внука,
своею смертушкой
от вездесущей "русской болести" - водки,
и завсегда сопутствующего
колокольному званию,
беспробудного пианства:
"Четверть водки за раз мог дедушко выкушать,
а когда пришёл черёд ему помирать,
мать меня нощию будит - "Вставай, дед тебя напоследок кличет!"
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post19725559/
Он смотрел на меня, полным от ужаса,
немигаючим взором,
сами навыкате его очи
и сам он был уже в иступлении,
точно созерцающим неотмирственное видение
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post19725557/,
жилистые длани его судоржно скребли по одеялу,
точно старались за что - то уцепиться,
я стоял как вкопанный, ни жив - ни мёртв,
а когда потекла изо его рта сукровица,
и начались лицевыя судорги,
точно дыхание ангела смерти,
своим смрадным присутствием,
опалило всего и меня..."
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post19725556/

Юрий Иванович Солонин -
как и положено то последним из могикан
Матрёшиных задворок - человек "корневой",
среди забвенных - без роду без племени - Иванов,
восчувствующий над собою
роковую власть русской землицы:
"Я вышел в народ не из знати,
о чём никогда не скорбел.
Высокого рода и стати
не дал мне Всевышний в удел.
Три прадеда - три Михаила,
в моём деревенском роду.
Их кровная русская сила
со мной неизменно в ладу.
Один Побединским назвался,
Солониным звался другой,
а третьего след затерялся,
в старинной дали временной..."
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post19725864/
Родился Юрий Иванович в 1939-м,
в кутейно патриархальной вотчине деда по матери,
Аркадия Михайловича Побединского (1874 - 1946),
на ту пору священника,
тайнообразующе служившего обедню,
у себя на дому,
в нижегородском селе Кулебяки
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post19725689/
"Богатырь мой дед был - двухметрового росту,
а я сам - и сейчас метр с кепкою,
в 46-м пойдя первый раз в школу,
и наслушавшись там богоборческого трёпу,
первое что учудил,
возвернувшись в дедову избу,
это дотянулся в красном углу,
до иконы Спасителя,
и изрубил её на щепки топором,
а потом когда и дед пришёл,
показываю ему иконную щепу и приговариваю:
"Вот деду, а Бога то вовсе ведь нету!
Смотри: икону Его искромсал,
а громом то меня и не убило!!!"
А дед с высоты своего двухметровья
взираючи на мою шалость,
только поднял пудовую свою десницу к небесам,
и громоверженно протодьяконским басом
расхохотался: "Ха - ха - ха!"
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post19725552/

"Олух Царя Небесного", как сам себя и именует
Юрий Иванович Солонин,
бывший учитель немецкого языка и литературы,
бывший директор сельской школы,
а в годы перестройки - даже председатель сельсовета,
институтский однокорытник и собутыльник Венедикта Ерофеева,
поэзный пиит русского захолустья,
пожалуй и есть самый счастливый обыватель
сельца Талызино, Муромского уезду:
"Дуракам - то везёт!"
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post19725717/
Накренившаяся на бочёк-с
его избушка
на курьих ножках,
с продувными полами,
выцветшими обоями,
набивными половичками
и стариковским хождением
на продувную дырку,
словно законсервировала
в самой себе
и необустрой вроде как и навсегда
ушедшей в прошлое
шестидесятнической эпохи,
и всеми нами, кажется, насовсем
утраченное время
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post19725470/
"А что, ведь - хорошо живём-то: огород есть,
крыша над головою есть,
Бог есть - что же ещё-то и надобно? -
"Нам достались в наследство отсутствие веры,
Оскверненные ложью уста…
По какому же праву отсчет новой эры
Мы ведем от рожденья Христа?
Продолжая любить всё, что тленно и гнило,
Мы однажды исчезнем, как дым.
А в наследство оставим грехи да могилы
Неприкаянным детям родным..."
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post19725613/

От сна разума,
нарождающим церковных чудовищ,
очнулся дедулькин [info]kalakazo
вновь на Муромской дороженьке,
на ветхом деньми сельском погосте
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post19725441/ .
Столь привычная для глазу,
какафонная плясавица
хитающихся из стороны в сторону,
деревянных крестов,
с синюшной чешуёю маслянистых облупок,
дух предельно выстуженного,
всеотечье сиротского раскардаша,
на коем и обрел свой последний приют
русский Матрёнин двор
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post19725442/
И чу! - у самой околицы -
скрипучее велодрандулето
и зычное от удивления
стариковское охание:
"Хо, а вот и олух Царя Небесного
к другому олуху в гости пожаловал..."
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post19725685/