У Питерского безумия нет начала или конца,
но есть свое лицо,
и свои личины
приросших к нему - "и уже не оторвать" - подделочных масок,
своё апофатическое развитие,
своё неповторимое становление,
когда вроде как банальная "душевная болезнь" превращается
в особый вид
эстетски утончённого
культурного делания.
Пожалуй больше всего для пропаганды нашего бренду
постарался Фёдор Михалыч:
у него вообще нет ни одного "нормального" героя.
И первыя кажется немцы и заметили,
что в романах Достоевского вообще никто и никогда "не работает",
а токмо и делают,
что ходют с топорами да кухонными ножиками,
сидят у трактирной стойки,
да размусоливают тары бары о "слезинке робёночка".
И разве "идиот" - князь Мышкин,
с пеною у рта,
и пересчитывающий головушкой ступени,
не есть в представлении девятндцатого веку,
тот самый вроде как пришедый внезапу новый Христос,
какой по слову Александра Герцена,
ежили бы и вправду явился в те времена,
ито тут же бы и был отправлен
поначалу в полицейский участок,
а потом и в "жолтый дом"?