Ещё ровнёхонько на сутки
я провалился в юдоль скорби
иль, ежели хотите, в бездну адову.
В открывшемся моему взору аду
не было ни раскаленных сковородок
с поджаривающимися телесами великих грешников,
ни кипящей смолы,
в коей вящей отрадою
почиталось бы
выстаивать на главе ебискупа.
И вообще никаких видимых мучительств или мучений
в нем не наблюдалося,
кроме абсолютной недоступности Бога -
даже свет в нем присутствовал,
напоминаючи осклизлые питерские сумерки.
Ебискупов и попов в нем водилось видимо-невидимо,
совпадая по численности из мира внешняго,
даже по семинарским спискам
попадаючи туда сплошняком
за едино токмо сребролюбие.
Его Святейшество, патриарсь Алексий Вторый,
как и в земном миру,
жил-не тужил в том аду
в своей новопеределкинской вотчине,
шикуя на широкую помещичью ногу,
столовал с серебра и злата,
вот только любимое патриаршее блюдо -
пельмешки, начиненные черной икоркою,
напоминало жеваную резину,
а подаваемое к нему
французистое Premius Sauvignon Bordeaux -
свежее касторовое маслице...